На переезде у Репина, пожар был рядом, да еще по телевизору трепались про блондинку в сером плаще. Все, хватит! Или я выясню у Кирилла подробно, где находилась все это время, или можно через несколько дней отправляться в психдиспансер и ставить саму себя на учет. Я не могу себе этого позволить, у меня ребенок. Стало быть, сегодня вечером я поеду к Кириллу домой. Адреса я не помню, но визуально найду. Улица Зверинская, в самом начале, у Зоопарка, второй проходной двор. Когда ветер оттуда, во дворе пахнет медведями. Найду по запаху! И выясню, что этот тип подсыпал мне в кофе. И выскажу ему все. Он, видите ли, вешает трубку! Получил, что хотел, а теперь не хочет знаться. Конечно, тогда, в метро, я ему наговорила всего, но чего он ожидал - что я брошусь, ему на шею? Я вспомнила, как радостно он ко мне разлетелся и какая боль была потом у него в глазах, и пожала плечами. Нет, кто‑то из нас двоих точно ненормальный!
В банке я очень удачно все провернула, по приходе обрадовала Мишу и под эту марку отпросилась пораньше, сразу после закрытия магазина. Но перед этим еще поговорила немного с Васей Курочкиным, который заскочил к нам на огонек. Вася сказал, что у меня озабоченный вид, а женщине это не идет. Тогда я решилась и попросила его выяснить, не в службу, а в дружбу, по своим каналам, кому принадлежат бежевые "Жигули" за номером таким‑то. Я сказала, что водитель этой машины налетел на иномарку моего знакомого и скрылся. Такие наглые "Жигули"! Вася пообещал все выяснить в лучшем виде. Самое интересное, что я сама не знала, зачем мне это нужно. Ну выясню я, что владелец "Жигулей" Иван Иваныч Сидоров, а дальше что?
Часов в восемь я уже входила в нужную подворотню. Та же лужа, так же пахнет мочой, и у входа - куча песка. Первый двор я прошла без остановки, вот и второй, парадная в углу, и в окне на первом этаже горит свет. У него всегда горит свет, даже в яркий полдень в этой квартире темно. Я поднялась по трем выщербленным ступенькам и нажала кнопку звонка.
Он открыл дверь не спрашивая. В первый момент мне показалось, что он меня вообще не узнал, потом он вгляделся и сделал попытку закрыть дверь, но я держала ручку, впрочем, он не очень настаивал.
- Послушай - начала я хрипло, - я тебя надолго не задержу. Ответь мне на несколько вопросов, и я уйду.
Он молча посторонился. Не снимая куртки, я прошла на кухню - пусть видит, что я не в гости пришла. Кухня была такая же убогая, но чистая - вымытая посуда стояла на сушилке, пол подтерт, даже кухонное полотенце свежее. Кирилл кивнул мне на стул, сел сам и выжидательно уставился на меня. Одет он был по‑домашнему - старые джинсы, футболка, выглядел абсолютно спокойным - человек у себя дома, а я вот тут пришла, отвлекаю.
- Слушаю, - нелюбезно напомнил о себе Кирилл.
- Я бы хотела знать, что произошло здесь, в этой квартире, с субботы до утра понедельника.
Он посмотрел на меня с удивлением, а потом нахмурился.
- Зачем тебе? Ты что, сама не знаешь?
- Дело в том, - голос мой предательски дрогнул, - что я ничего не помню.
- Что‑о? - Он повысил голос. - Ты думаешь, я тебе поверю?
А мне и не надо, чтобы ты мне верил, - разозлилась я. - Мне надо, чтобы ты рассказал мне как можно более подробно, что здесь произошло, какого черта ты держал меня в своей квартире больше суток и какой гадостью напоил, выдавая это за кофе.
Он смотрел на меня абсолютно дикими глазами, но меня уже понесло.
- Что смотришь - стыдно? Как в постель затащить женщину без сознания, так ему не стыдно, а в глаза смотреть стыдно?
- Что ты несешь? - Он громко сглотнул. - Ты сама ко мне пришла.
- Правильно, пришла по телефону позвонить и плащ зашить, потом выпила кофе и потеряла сознание, а дальше что было? Говори, говори, не стесняйся.
-. Да не подсыпал я тебе ничего в кофе! Вот, нормальный кофе, "Паула", я сам его пил.
- Ну‑ну, - прищурилась я, - с чего бы мне тогда в обморок грохаться, за мной такого никогда не водилось!
- Я и сам удивился, испугался даже.
- Вот и вызвал бы "скорую", отправил в больницу, чем в постель укладывать.
- Я Генке позвонил, тут на третьем этаже сосед, приятель мой, живет, он спустился, тебя посмотрел.
- Еще и Генка! - вскипела я. - Мало мне одного, еще и Генка тут ошивался!
- Да ты что? Он хирург, в Эрисмана работает. Правда тебе, как я вижу, психиатр бы не помешал, ты женщина со странностями.
Я хотела было обозвать его тоже по‑всякому, но взяла себя в руки. Надо скорее все выяснить и уходить, а то мы до утра проругаемся.
- Продолжай.
- Вот, он посмотрел, сердце послушал, пульс, зрачки - говорит, все нормально, она спит. Это, говорит, у женщин бывает.
- Классный специалист!
- Да, говорит, пойду в восемь утра на дежурство, загляну, посмотрю еще раз. Звонит ко мне в восемь, а тебя уже и след простыл.
- Что‑что? А ты где был?
- Что слышала! Я спал тут, в маминой бывшей комнате, а ты вон там, на том диване.
- Так я тебе и поверила!
- А это уж как хочешь - сухо сказал он, - но только так и было, и в кофе я тебе ничего не подсыпал, надо больно.
Я поняла его намек - раз я ему не верю, то и он мне тоже.
- Ну, хорошо, допустим, но потом‑то что было? Ведь я же помню, где очухалась в понедельник, ты же не будешь утверждать, что ничего не было?
- Зачем тебе это надо знать, раз ты все равно ничего не помнишь? - Он нервничал.
- Рассказывай уж, - устало проговорила я.
- Ты пришла ко мне вечером в воскресенье, часов в одиннадцать. Сама пришла, сказала, что хочешь у меня остаться.
А что еще я говорила?
- Не помню.
- Потом? - машинально спросила я.
- Потом пошла в ванную, потом вернулась. Подошла ко мне. Слушай, я же не извращенец все в подробностях пересказывать! - возмутился он.
- Не надо, - глухо сказала я и отошла к окну.
Мне не хотелось, чтобы он видел мое лицо. По всему выходило, что он не врет, что я действительно отсутствовала где‑то все воскресенье, но что, черт побери, со мной случилось и почему я ничего не помню? Из кучи нечистот за окном кухни выскочила здоровенная крыса и уселась, глядя мне прямо в глаза и шевеля ушами. Мне стало совсем тошно.
- Ты сама ко мне пришла, - повторил Кирилл.
- Сама пришла, а ты и рад! - не выдержала я. - Все вы одинаковые - любая к тебе в дверь постучится, ты ее примешь.
- Не любая… - усмехнулся он.
***
С первой встречной он бы не стал. Просто эта девушка ему очень понравилась еще там, в комнате у Марии Михайловны. Он увидел ее, как тогда, - красивая женщина с серо‑голубыми глазами, глазами цвета балтийской волны, с восторженным изумлением рассматривает старинный фарфор у себя в руках. Когда в воскресенье утром она исчезла, он смирился и не стал ее разыскивать. Но, когда вечером она пришла к нему сама, он поверил в чудо. Не может же человеку все время быть плохо, должна же судьба преподнести когда‑нибудь неожиданный подарок! Он ошибся, чудес не бывает. Принцессы не стучатся в дверь к бедным трубочистам в реальной жизни.
Похоже, он свалял дурака, когда с ней связался. Девушка явно со странностями, может у нее шизофрения, раздвоение личности? Не может быть, чтобы она ничего не помнила! Он оглядел всю ее поникшую фигуру - нет, правда, она очень расстроена. И не верит ему, считает его чудовищем.
- Как ты себя чувствуешь? - помимо воли спросил он.
***
Я вскочила на ноги.
- Считаешь меня ненормальной? Раньше надо было думать. Тогда небось думал, что это ты такой необыкновенный, что к тебе женщины на дом приходят!
Он помрачнел и отвернулся.
- Да, думал, раз в жизни повезло, а оказалась не то больная, не то уколотая.
- Вот и поговорили. Я пойду. - Я кинулась к двери, чтобы он не видел моих злых слез.
Господи, зачем я притащилась тогда к нему, что я в нем нашла?!
- Подожди, я провожу, оденусь только.
- Обойдусь! - Я уже была на лестнице.
Во дворе было темно. Я кое‑как доковыляла до подворотни и в следующем дворе, увидев огоньки на Зверинской, приободрилась. Сейчас дойду до метро и поеду домой к Аське, а то совершенно забросила ребенка. Я уже подбегала к подворотне, как вдруг из темного угла выскочил мужик, и потная волосатая лапа схватила меня за плечо. От неожиданности я вскрикнула, мужик радостно заржал. От него несло перегаром, и вообще он был здорово пьян, но не настолько, чтобы была нарушена координация движений. Он начал меня лапать, я молча вырывалась.
- Витек, кто там у тебя? - Из дальнего конца двора подгребали к нам еще двое.
Я уже открыла рот, чтобы заорать, не надеясь, впрочем, на успех, когда услышала спокойный голос Кирилла:
- Витек, отпусти девочку.
- Кирюха! - восхищенно завопил Витек. - Дак это твоя, что ли? А чего же она тогда одна бегает?
- Да вот, такая нетерпеливая, все ей надо скорее.
Кирилл обнял меня за плечи и привлек к себе.
- Ну, привет тогда, гуляйте. - И Витек нетвердыми шагами удалился.
Его приятели наблюдали за нами со стороны. Я прижалась к Кириллу, и мы не спеша побрели по Зверинской улице. Не то чтобы мне очень хотелось это делать, просто, похоже, у меня не было выбора. Мы молча дошли до Кронверкского, там он, первый убрал руку. На станции метро я сказала ему на прощание:
- Ну и знакомые у тебя!
- Я здесь вырос, - ответил он, не вдаваясь в подробности.
- Много шляешься! - приветствовала меня Галка дома.
Насмерть разобиженная Аська уже спала в обнимку с медведем.
Пока я ужинала, Галка тоже соблазнилась выпить чая, тем более, ей хотелось узнать, где же я пропадала допоздна.
- Скажи, Галка, вот живет человек совсем один, но не старый, сорока нет, в квартире полная нищета - что бы ты подумала?
- Пьющий, - без колебаний ответила Галка.
- Да? - усомнилась я. - Вроде не похоже, сам ходит чисто, бедно только. И бутылок пустых нигде не видно.
- Тогда запойный, - спокойно ответила Галка.
- Как это?
- Ну ты, Танька, как палкой с неба сшибленная. Не знаешь, что у людей запои бывают?
- Знаю, конечно, но… я думала, это старики какие‑нибудь, опустившиеся совсем.
И вовсе нет. Вот человек живет полгода спокойно, работает, все у него хорошо, потом вдруг - раз! - запой, все продаст и пропьет, его лечат.
- Снятие запоев на дому?
- Это все фигня! - Галка с пониманием махнула рукой. - Пока организм сам не остановится, запой не пройдет. Этот твой знакомый женат когда‑нибудь был?
- Вроде говорили, жена его бросила, - неуверенно вспомнила я.
- Вот видишь, все сходится! - обрадовалась Галка. - С запойным долго никто не выдерживает. У меня в детстве сосед такой был дядя Леша. Когда трезвый - чудо‑человек, добрый, руки золотые, а как запьет - всем двором от него прятались. Так что не сомневайся, запойный он!
Я вспомнила про сегодняшнего пьяного Витька, и с неохотой согласилась.
Я еще повозилась немного на кухне, простирнула кое‑что, чтобы не ложиться спать, потому что не хотелось оставаться наедине с плохими мыслями, потом вошла в комнату и села на диван. Все вокруг было таким привычным, у Галки тихонько бормотал телевизор, Аська посапывала во сне так уютно, неужели мир дал трещину? У меня было такое ощущение, что я иду по краю пропасти и все равно не смогу удержаться и скоро упаду. Что за провал в памяти? Неужели я больна? Не может быть, я просто не могу себе этого позволить, ведь у меня Аська. Я внезапно осознала, что, несмотря на то что мы с ней живем в большом цивилизованном городе, что, несмотря на то что у меня есть муж, хоть и бывший, свекровь и родители, у нее никого нет, кроме меня, а у меня - кроме нее. Если со мной что‑то случится, что будет с ребенком? Она никому не нужна, это только разговоры, как все они любят внучку. Нет уж, шутки в сторону, я не дам так просто с собой расправиться. Надо взять себя в руки и постепенно вспомнить все, как Шварценегер в моем любимом фильме. А как я буду это вспоминать? С помощью карандаша и бумаги.
Помню, еще давно, когда мы жили с бабушкой, была в доме соседка Зоя Семеновна, которая постепенно впадала в маразм. Сначала она все забывала, все время жаловалась, что ее обокрали, потом перестала узнавать соседей, ее дочка очень с ней мучилась. "Склероз, - говорили в доме, - у всех стариков бывает". Мне было семь лет, и я спросила бабушку, почему у нее нет склероза.
"Есть, - вздохнула бабушка, - только я все записываю, не надеюсь на память".
Действительно, вся стенка платяного шкафа изнутри у нее была обклеена записками. Там была куча полезных сведений - о работе химчистки и прачечной, когда надо размораживать холодильник, когда идти на почту и так далее.
"Видишь ли, - говорила бабушка, - конечно, людям, которые не привыкли иметь дело с карандашом и бумагой, тяжело. А я смогу так просуществовать, а то, когда ничего не можешь вспомнить, чувствуешь себя беспомощной".
Вспомнив бабушкины объяснения, я достала листок бумаги и ручку.
Значит, если допустить, а мне ничего больше не остается, что все эти люди, включая Кирилла, ничего не врут и не путают, что все они в воскресенье в разное время видели меня в разных местах, то можем восстановить картину этого треклятого воскресенья.
Ушла я от Кирилла, по его словам, в восемь или чуть раньше и куда же, интересно, направилась? Я вспомнила свой сон, когда я бегу по улице и идет дождь, почему‑то у меня было такое ощущение, что это было утром. Допустим, тогда, значит, утром я отправилась в какую‑то квартиру, где на лестнице скульптура ангела с отбитым крылом. Хорошо, это мы пока оставим, пойдем дальше. В полдвенадцатого Лилька видела меня на переезде у Репина, меня вез туда интересный блондин, и в машине были еще двое. Можно предположить, что ехали мы в Учительский поселок в тот самый дом, что потом сгорел, раз по телевизору я узнала это место. Пожар начался через три часа, сказала Лиля, значит, около трех, да пока горело, а уже в восемь меня засекли на разборке в Удельной. И этот Братец Кролик то же самое говорил. Стало быть, я успела там быстренько разобраться, чему подтверждением служит сломанная золотая цепь, и к одиннадцати поспеть к Кириллу.
В общих чертах картину восстановили, остаются частности - моя найденная сумка и запах того типа, которого я встретила утром в понедельник. Лилька, конечно, не вспомнит, с сумкой я была в машине или без сумки, но по всему выходит, что с сумкой. Потому что, по логике вещей, если это выражение можно применить ко всей этой безумной истории, выходит, что про сумку я вспомнила сразу же с утра в воскресенье и поехала за ней к Вадиму, только куда?
Я еще немного подумала и вспомнила куда. Валентина тогда в подслушанном мной разговоре спросила Вадима: "Ты ее куда повезешь?" - "На Некрасова, шесть", - ответил он.
Значит, я поехала на Некрасова, шесть. Хорошо бы это проверить, но сейчас ночь, и надо спать.
***
Наутро погода была прекрасная, светило солнышко, осень и не напоминала о себе. Я, легко одетая, вышла из дома пораньше, чтобы не спеша пройтись пешком до метро и подумать. В последнее время я только и делаю, что думаю и вспоминаю. От усиленной работы мысли на лбу появляются морщины, так утверждает Галка, может, она и права. Я шла тихонечко, мысли мои были безрадостны. Если все‑таки поверить Кириллу, что он ничего мне в кофе не подсыпал, то получается, что я сбрендила просто так, ни с того ни с сего. Ведь там, у Валентины, я ела все самое обычное - деликатесы, конечно, но от икры и креветок в самом худшем случае может возникнуть кожная аллергия, как у Аськи от апельсинов, но уж никак не потеря памяти. Я еще раз перебрала все события того вечера. Вот я пришла, Валентина напоила меня ликером - всего один глоточек, потом дала таблетку. И усиленно пыталась впихнуть вторую. Я тогда отнесла это за счет ее активного характера, ей ведь всегда все нужно сделать по‑своему, но если посмотреть на дело с другой стороны…
Ей было нужно напичкать меня таблетками и с помощью Вадима увезти меня куда‑то. Но куда? Как она сказала? "Ты увезешь ее на дачу?" - "Нет, - ответил он, - туда далеко, мы будем на Некрасова, шесть". Итак, все сходится на Некрасова, шесть.
Но что он должен был сделать со мной на Некрасова, шесть? Затащить в постель? Тьфу, я уже помешалась на этой постели, тоже мне, секс‑бомба, все, видите ли, хотят со мной переспать! Правду Галка говорит, одинокой женщине нужен мужчина, пусть не муж, но кто‑то постоянный. Тогда исчезнет неуверенность в себе и наладится цикл. Нет, интерес у Вадима ко мне был абсолютно иной, деловой. Недаром он так разозлился, когда все сорвалось, тащил меня силой. Я вспомнила, как Кирилл шмякнул Вадима носом об асфальт, и у меня почему‑то улучшилось настроение.
В задумчивости я налетела на какую‑то женщину, сделала попытку обойти ее, но она шагнула в ту же сторону, тогда я подняла голову и с изумлением узнала Валентину. Она смотрела на меня с такой злобой, что мне стало нехорошо. Впрочем, я быстро опомнилась и посмотрела ей в глаза с не меньшей ненавистью.
- Отдай то, что ты у меня взяла! - прошипела Валентина. - Отдай, а то хуже будет.
- Что? Ты мне еще угрожаешь? Да как ты смеешь? Ты втянула меня в историю, хахаль твой ненормальный, чуть руку не выломал тогда. И зачем это, интересно знать, ты мне его подсунула? Приличный человек, "увидишь - из рук не выпустишь!" - передразнила я Валентину. - Хватит из меня дуру делать, он твой любовник! Я вас видела, вы целовались! Невтерпеж тебе было, домой его привела, а мной прикрываешься!
Тут я сообразила, что говорю ерунду, потому что Валентина привела его домой с определенной целью и мне надо узнать с какой, чтобы вспомнить все про воскресенье.
- Видела, говоришь? Правильно я догадалась, значит, это ты ее взяла, кроме тебя некому. - Валентина уже не шипела, а как‑то странно выдыхала слова. - Отдай мне ее! Куда ты ее дела?
- Кого - "ее"? Ничего я у тебя не брала, нужна ты мне, еще в воровстве упрекает!
- Если бы они это у тебя на Некрасова нашли, они бы на дачу не поехали, - бормотала Валентина как бы в трансе, - там я все обыскала, и Кемаль потом тебя на даче обыскивал… Куда ты ее спрятала? - В голосе у нее звучало неистовство.
Потом она оглянулась, осознала себя на людной улице, поняла, что наговорила лишнего, и взяла себя в руки. Она заговорила скороговоркой, облизнув губы:
- Послушай, мы могли бы договориться: Я отзову их всех, еще есть время все переиграть. Ты только верни это. - Она вцепилась мне в руку, острые ногти больно царапали меня через рукав пиджака.
Мне стало страшно.
- Да отстань ты, ненормальная! - Я вырвала руку. - Ничего я у тебя не брала, провались ты со своими секретами!
Я оттолкнула Валентину, выскочила на проезжую часть и подняла руку. Остановились две машины, один водитель обругал меня, а второй согласился подвезти.
На работу я приехала буквально клокоча от злости. Если я сошла с ума, то не одна, а в компании с Валентиной. Она вела себя совершенно безумно. Пристала ко мне на улице, говорила странные вещи. Про Некрасова, шесть, про дачу. Еще одно подтверждение. Вот возьму и сегодня же поеду на Некрасова, может, вспомню точно, была ли я там в воскресенье, или найду Вадима и спрошу у него прямо.
В самый разгар рабочего дня меня позвали к телефону.
- Слушай, Татьяна! - кричал в трубку милиционер Вася Курочкин. - Ты скажи своему знакомому, что с "Жигулями" дохлое дело.