***
Опять я отпросилась у Миши, он уже косился и глядел хмуро, но отпустил сразу после закрытия магазина. Когда я шла по Кронверкскому, было еще светло. Я уже собиралась свернуть на Зверинскую, но заколебалась - нехорошо как‑то к человеку врываться без приглашения. Может, он не один? Почему‑то эта мысль мне не понравилась. Я поискала глазами телефонную будку и вдруг услышала:
- Здравствуйте, милая барышня!
Передо мной, улыбаясь, стоял тот чудный старичок, Карамазов.
- Здравствуйте, Николай Петрович! - Я даже обрадовалась, такой он был славный. - Как поживаете?
- По‑стариковски, милая, по‑стариковски. - Он церемонно пожал мне руку. - Вот иду от Марии Михайловны,, решил прогуляться, погоды стоят хорошие. - Он так и сказал - "погоды".
- Как здоровье Марии Михайловны?
- Так, все без перемен, ну и слава Богу!
- Верно, - согласилась я.
- А вы далеко ли направляетесь? - Видя, что я медлю с ответом, - мне не хотелось рассказывать ему, что я вечером иду к одинокому мужчине, который вовсе меня не ждет, - старичок очень сконфузился.
- Уж простите стариковское любопытство, вечно мы норовим все расспросить, - смущенно проговорил он.
- Что вы, Николай Петрович, я к подруге иду, вот тут она живет рядом!
- Ну всего наилучшего, милая Танечка, кланяйтесь от меня подруге‑то. - Он хитро улыбнулся, и я подумала, что он догадался про Кирилла, очевидно, он знал, где тот живет.
Карамазов вежливо приподнял шляпу и удалился. На повороте я оглянулась - старичок шел легко, почти не опираясь на трость, очевидно он носил ее так, на всякий случай. Костюмчик на нем сегодня был другой - по солнечной погоде более светлый. По‑прежнему, старичок был очень аккуратненький и выглядел вполне довольным жизнью.
Я вошла в уже знакомый проходной двор, там на лавочке сидели старушки, как летом. Они проводили меня неодобрительными взглядами и зашептались. Вспомнив утреннюю наглую бомжиху, я испугалась было, но потом сообразила, что бабушкам просто не понравилась длина моей юбки. Тут они правы, если опять буду домой возвращаться поздно, следует надеть брючный костюм, так спокойнее.
Я вошла в парадную и поднялась по ступенькам. Дверь в квартиру Кирилла была открыта, то есть не то, чтобы открыта, но слегка притворена. Мне это не понравилось, поэтому я нажала на звонок, но он не работал, во всяком случае звонка в квартире не было слышно.
- Кирилл! - Я постучала в дверь. - Ты дома?
Никто не отозвался, но где‑то в глубине квартиры лилась вода. Если он принимает душ, то почему с открытой входной дверью? А может, Галка права, и он все‑таки пьяница?
Я решительно открыла дверь и вошла. В прихожей никого не было, кроме жуткого беспорядка. Вешалка болталась на одном гвозде, одежда валялась на полу. Столик для телефона теперь стоял на трех ногах, а телефонный аппарат, и раньше расколотый, теперь разбился окончательно. За дверью комнаты послышалось какое‑то движение.
"Воры! - мелькнуло у меня в голове. - Чушь какая, что у него красть? Значит, была пьяная драка", - вспомнила я Галкины умозаключения.
Если я сейчас убегу, то бабки во дворе обязательно меня запомнят, а потом опознают. А вдруг там кого‑то убили? Но кто же тогда двигается?
Я вооружилась четвертой ножкой от столика, которая валялась отдельно, и вошла в комнату. По сравнению с тем, что творилось в комнате, в прихожей был порядок, как на крейсере "Аврора" седьмого ноября.
Все ящики из платяного шкафа были вынуты, белье, носки и всякие шмотки валялись кучей на полу, то же самое творилось с письменным столом. Какие‑то железки и бумажки лежали вперемешку. Посуда в серванте не побилась, это я заметила краем глаза. А в общем был ужасный разгром, а в довершение всего из‑за стола торчали ноги в носках, и дырка на пятке была аккуратно заштопана.
В моих ушах почему‑то зазвучал равнодушный голос диктора:
"… временно неработающий К. после совместного распития спиртных напитков…"
"Они его убили!"
Только этого мне не хватало. Обнаружить еще один труп, имея в сумочке фотографию, где рядом с покойником я, собственной персоной! Милиция будет просто в восторге!
Из‑за стола раздался стон, и я во мгновение ока оказалась там. Кирилл открыл один глаз и с недоумением уставился на меня.
- А ты что тут делаешь?
Я подло обрадовалась, что он жив, - значит, он подтвердит, что не я устроила весь это разгром и не я его ударила.
- Кирилл, что с тобой? Кто это тебя так?
- Не знаю, черные какие‑то.
- Черные? - Я вспомнила про молодого человека с консервной банкой, явно южной наружности.
Кирилл сделал попытку сесть, я подхватила его и увидела, что голова у него сзади вся в крови.
- О Господи, они тебя ранили!
- Еще бы, когда так по голове звезданули!
С большим трудом с моей помощью он дотащился до дивана. Диван не пострадал, правда пружины торчали в разные стороны, но это я помню по прежнему разу. Я сбегала на кухню, где был такой же разгром, намочила полотенце и обтерла ему голову. Кровь текла меньше.
- Кирилл, надо же "скорую" вызывать, тебя в больницу надо!
- Не суетись, - он показал на диван рядом с собой, - сядь, дай подумать.
- Что же случилось?
- Я в магазин ходил, продукты покупал.
- Яйца, молоко, масло сливочное…
- А ты откуда знаешь?
- Они все на кухне на полу.
Да, прихожу, дверь открываю, а тут погром, вылетает какой‑то черный, я было его схватил, а тут - сзади - хрясь по голове, и больше ничего не помню. В общем, иди сейчас на третий этаж, квартира вот так, наискосок, спросишь там Геннадия, приведешь сюда.
- А номер квартиры какой?
- Забыл, - он посмотрел виновато, - голова болит.
Я взлетела на третий этаж и позвонила в нужную квартиру, открыла женщина.
- Простите, мне Геннадия срочно нужно.
- Гена! - крикнула она в глубину квартиры, но на меня посмотрела неприязненно.
Явился Гена в майке и тренировочных штанах, с пятилетней девчушкой на плече. Мне стало неудобно - врываюсь в семейный дом, человек отдыхает.
- Привет! - протянул Гена. - Ой, Ира, это же Кирюшина девушка!
Вот, теперь у них в районе все меня знают, как Кирюшину девушку.
- Пойдемте к нам, ему плохо.
- А чего плохо? - веселился Геннадий. - Перепил или перетрахался?
Геннадий! - прикрикнула жена. - Ты хоть при ребенке бы… - Она взглянула на меня и сказала еще строже: - Собирайся живо, Кирилл по пустякам беспокоить не будет.
Гена выскочил уже в рубашке и с чемоданчиком.
- Ну, чего там у вас?
- Напали на него, по голове дали сильно.
- Много народа?
- Минимум двое.
- Да с одним бы он справился. Кирилл же мастер спорта по самбо, он тебе не рассказывал?
Я вспомнила, как Кирилл ловко бросил Вадима на асфальт, и поверила.
Кирилл полусидел на диване, прижимая к голове полотенце, и был таким бледным, что Геннадий сразу посерьезнел, подскочил к нему, велел мне включить свет - оказывается, бандиты просто вывинтили пробки - и стал внимательно осматривать рану.
- Ничего, сейчас два шва наложим, а что кровь идет - так даже лучше, гематомы не будет.
- Вы что, прямо здесь будете зашивать?
- А что, из‑за такой ерунды в больницу его тащить? Давай воды кипяченой принеси быстро!
Черт знает что, как в полевых условиях! Но спорить я не стала.
- Ты крови боишься?
- Нет, - твердо ответила я.
Если бы он знал, сколько ссадин и царапин обработала я детям в последнее время, он бы не задавал таких глупых вопросов. Гена возился с раной, что‑то там делал, потом достал ампулы.
- Укол ему надо сделать.
- Надеюсь, хоть шприц‑то у вас одноразовый? - не удержалась я.
- Да убери ты ее отсюда! - простонал Кирилл.
- Все, марш на кухню, чайку поставь!
Я кое‑как разгребла весь хаос на кухне, нашла две целые чашки, все продукты с пола, кроме трех уцелевших яиц и пачки масла, выбросила в мусорное ведро, отыскала в шкафчике по л пачки печенья. Когда я принесла чай, Гена уже собирал чемоданчик.
- Все, завтра полежишь, а послезавтра в больницу зайдешь, невропатолог посмотрит, хотя я думаю, что сотрясения нет. Ты не оставляй его, если ночью плохо будет - рвота там, боли головные, - сразу ко мне беги.
Он залпом выпил чашку чаю и ушел. Мы с Кириллом остались одни, причем он поглядывал на меня очень подозрительно. Чтобы не встречаться с ним глазами, я стала убирать в комнате. Всю одежду, не разбирая, я просто запихнула в шкаф, собрала книги и поставила их на полку, тоже все подряд, замела осколки от разбившейся настольной лампы, а кавардак на письменном столе прикрыла газеткой. Когда я после всех трудов оглянулась на Кирилла, он лежал, закрыв глаза. Я было обрадовалась, что он заснул и теперь проспит до утра, а завтра я смогу улизнуть, не вступая с ним в опасные разговоры, но не тут‑то было. Кирилл открыл глаза и похлопал рукой по дивану.
- Сядь вот тут рядом и скажи, в чем дело.
- Ты о чем?
- Ты что‑то знаешь про этих черных, я же видел, как ты вскинулась, когда я про них упомянул. И зачем ты сегодня сюда притащилась? Мы ведь вроде не договаривались.
Я еще немного походила по комнате, перекладывая вещи с места на место, а потом села рядом с ним на диван.
- Я тебе говорила, что про воскресенье ничего не помню?
- Ну, говорила.
- Но это только с вечера субботы и до утра понедельника. А что было до того, я очень хорошо помню, раньше никогда у меня провалов в памяти не было. И что после тоже. Так вот, я тебе вкратце расскажу. Познакомились мы с Валентиной в Болгарии две недели назад. Я там в отпуске была с дочкой, а что она делала - не знаю. Потом уже здесь она мне в пятницу позвонила, пригласила в гости, говорит, познакомлю с интересным мужчиной, это не про тебя.
- Я понял.
Мужик этот ко мне стал клеиться, ну ты видел. А потом я их случайно с Валентиной застала в спальне, когда они целовались, и по разговорам было понятно, что они любовники. Только ты на меня не наезжай в гневе праведном, что, мол, жена друга и все такое, я что видела, то тебе и говорю. Так что приятель твой сильно ветвистый.
- А на кой черт она тогда его в дом привела и тебе сватала? Валентина, знаешь, такая женщина, что просто так ничего не делает, у нее - все продумано. И зачем ты поперлась за ними следить?
- Для ушибленного головой ты неслабо соображаешь. Говорю тебе, случайно зашла в спальню, булавка у меня на юбке лопнула. Мне неудобно было, что они меня застанут, я спряталась и все слышала.
- А потом? - недоверчиво спросил Кирилл.
- А потом они ушли, я заколола юбку и решила тихонько оттуда убраться, но ошиблась дверью…
- Случайно? - В его голосе слышалось ехидство.
- Да, случайно. А дальше ты все знаешь.
Он долго молчал. Да, это объясняет, почему она так бегала от того ненормального Вадима, но все же…
- Больше я с Валентиной не виделась, а вот сегодня она меня встретила утром у дома и закатила скандал, была прямо не в себе.
Весь наш разговор с Валентиной я пересказала довольно подробно, хотя Кирилл недоверчиво щурился. Про то, что меня преследуют, про записку таинственного Шамана и про зловещую фотографию я, естественно, не упомянула.
- И вот я думала‑думала, ты только не считай, что я совсем свихнулась, но единственное, что я у Валентины взяла - это та брошечка. Вот я и пришла к тебе спросить - может, ты ее нашел, когда пол подметал?
- Какую‑то фантастику рассказываешь!
- А тогда я еще спрошу - как Валентина узнала, что я у тебя ночевала, ты дружку своему закадычному небось сразу побежал хвастаться?
- Все было не так…
- Ах, значит, хвастался? - вскипела я. - Уже весь район про это знает, так ты чем каждому трепаться, просто встал бы у "Горьковской" на площади и орал, что мы с тобой…
- Слушай, шла бы ты домой, а? У меня голова очень болит.
Я усовестилась.
- Домой я сегодня не пойду, я Гене обещала. Но все‑таки, если бы ты сегодня утром Валентину видел, ты бы поверил, что это она к тебе черных подослала с обыском.
- Я выясню.
- Только про меня ничего не говори. А ты в милицию обращаться будешь?
- Не знаю пока. А тебе как лучше? - Он посмотрел на меня очень пристально, так что я даже заерзала.
Не дождавшись вразумительного ответа, он сказал, что сам разберется, без милиции. Я еле сдержала вздох облегчения.
- Давай, Кирилл, я домой позвоню, а ты пока ляжешь. А я буду на кресле спать.
- Зайди в другую комнату, там телефон еще один есть.
Я зашла, там тоже был полный кошмар, на полу валялись старые фотографии, газеты, женские вещи, но телефон, какой‑то доисторический, стоял в углу в целости и сохранности. Я с сомнением подняла трубку, гудок был. Галка устроила мне грандиозный скандал, но я просто поставила ее перед фактом. Когда я вошла к Кириллу, он уже лег. Как видно, эти усилия его утомили, и он опять был бледным и выглядел очень плохо.
- Что там, в маминой комнате?
- Беспорядок, - вздохнула я.
- Ты не трогай там ничего, я сам потом.
- Как думаешь, нашли они что‑нибудь?
- Вряд ли, я в воскресенье генеральную уборку делал, нашел бы твою брошечку.
- Хозяйственный! - не удержалась я.
- Ну что смотришь, хочешь спросить, почему я в такой нищете живу и работы приличной найти не могу?
- Да что ты, это не мое дело! - фальшивым голосом произнесла я.
- Мать болела, три месяца назад умерла. А перед этим она почти год лежала, парализовало ее.
- Это ужасно! И ты один за ней ухаживал?
- А кто же еще. - Он удивился. - Я один сын, больше родственников нет. Это ее квартира, я, как женился, в другом месте жил. Ее оставить нельзя было, я опять сюда переехал. На работу приличную не мог устроиться, там надо много работать, на часы не смотреть, а если все время домой рвешься - это какая работа.
Я вспомнила, как я намучилась с маленькой Аськой, и согласилась. Свекровь вечно придумывала себе какие‑то дела, чтобы не забирать ее из садика, и мне приходилось лететь сломя голову.
- Так, перебивался разными работами, - продолжал Кирилл, - а знаешь, сколько на больного денег надо? Уколы, да процедуры, да соседке платил тете Тоне, она с матерью сидела, пока я работал. Женька даже приводил экстрасенса - все без толку, только деньги взял, а ничем не помог.
- А что же теперь?
- Теперь Женька обещал с работой помочь, - вздохнул Кирилл.
- У тебя семья, возвращайся к ним.
- Там мое место занято, - он усмехнулся, - да все равно, привык уже один, так лучше.
И опять я согласилась, ведь нам с Аськой тоже вдвоем было лучше.
- А ты думала, я алкоголик? - невесело рассмеялся Кирилл.
Хорошо, что в темноте было не видно, как я покраснела. Черт бы побрал Галку с ее житейской мудростью!
***
Среди ночи я проснулась и увидела, что Кирилл со стоном поднялся и сделал несколько неуверенных шагов к двери.
- Постой, Кирилл, я помогу!
- И туда меня провожать будешь? Спи, сам справлюсь.
Он вышел в коридор, тщательно прикрыв за собой дверь. Ее сумочка стояла на трехногом столике под зеркалом. Хорошо еще зеркало не разбили, сволочи! Он быстро просмотрел все отделения сумочки, хотел найти паспорт или еще какие‑нибудь документы, чтобы узнать побольше об этой странной девице, которая вошла в его жизнь и теперь, похоже, втягивает его в крупные неприятности. У нее самой тоже проблемы, это видно невооруженным глазом, вопрос только какие. Когда она серьезно смотрела на него своими огромными серо‑синими глазищами, он готов был поверить всему, что она рассказывала, в любую чушь, но потом наваждение проходило.
Паспорта в сумочке он не нашел, зато обнаружил конверт с фотографией. Осторожно оглянувшись на дверь, он взял конверт и заперся в туалете. Там он вынул фотографию из конверта, держа ее аккуратно за уголок. Вот это да! Он так и знал, что дело нечисто! Убитый Вадим, его явно пытали, и Татьяна тут собственной персоной. Она, конечно, будет говорить, что ничего не помнит. Так вот почему она так боится милиции! Очевидно, ее шантажируют, не сама же она себя сфотографировала. Не будь во всем этом замешана Валентина, он бы потащил эту криминальную девицу в милицию. Но Вадим был в доме его друга, они все окажутся замешанными в темную историю, этого он не может допустить. На Валентину ему, конечно, плевать, они друг друга терпеть не могут, но она Женькина жена.
Он убрал фотографию обратно в сумочку, вернулся в комнату и лег. Таня ровно дышала во сне. Он вспомнил ее тревожные глаза совсем рядом, когда она сегодня обтирала ему голову влажным полотенцем, ее ласковые руки и понял, что его тянет к ней, несмотря ни на что.
***
Я проснулась рано и решила перед работой забежать домой переодеться. Кирилл открыл глаза и смотрел на меня довольно хмуро.
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально, - коротко ответил он.
Я быстренько умылась, кое‑как подкрасилась и из трех оставшихся яиц, одного помидора и куска колбасы соорудила наскоро завтрак. Мы выпили кофе, и я собралась уходить. Кирилл опять лег, на лбу у него выступила испарина.
- Кирилл, да у тебя нет ли температуры?
Я села на край дивана, погладила его по щеке и прикоснулась губами к его лбу, причем вовсе не собиралась этого делать, оно как‑то само получилось. Он протянул руку и погладил меня по волосам.
- Не уходи, - прошептал он.
Во мгновение ока я одним прыжком оказалась у дверей.
- Мне надо на работу, я уже опаздываю.
- Ну как знаешь.
***
- Как знаешь, - повторил он, когда за ней захлопнулась дверь.
Морщась, он поднялся, собрал постель, потом отдохнул немного, приподнял спинку дивана и оставил его в полуразложенном состоянии. Потом он встал на колени и сунул руку между боковой стенкой и подушками. Диван был старый, и только он знал, что иногда некоторые мелкие предметы случайно проваливаются внутрь. Кирилл искал наудачу и нашел. Он вытащил руку с зажатой в ней безделушкой в виде паучка из зеленого стекла. Глазами служили черные бусинки, а проволочные лапки торчали в разные стороны. Он внимательно рассмотрел брошку со всех сторон, потом доковылял до письменного стола и после долгих поисков нашел там маленькую крестовую отвертку. Отвинтив два крошечных винтика сзади, он вытащил из брошки очень маленький круглый черный предмет. Это была кассета с микропленкой. Он побоялся лезть внутрь, чтобы не испортить пленку, запихнул кассету обратно в брошку и убрал в надежное место - опять в диван. После этого он лег и надолго задумался.