– Ну ты даешь, папа!!! – изумился телохранитель. – Да этого старого мухомора знает весь профессиональный спорт! Стрелковский – это акула. Продюсер, менеджер, мультимиллионер. Сфера его интересов – кикбоксинг, женский кэтч, бои без правил. Он – самый известный в Москве спец в этой области! Стрелковский первым начал устраивать гладиаторские бои с тотализатором. Сейчас он наших бойцов на Запад пачками засылает, нехило на этом имея. Я уж не говорю о крупных соревнованиях в самой России и мордобое в дорогих клубах, где голые соски гасят друг дружку на залитом грязью или маслом ринге. Насколько я в курсе, нет ни одного более-менее серьезного бойцовского турнира, к которому Маринкин муж не приложил бы руку и с которого не поимел свою долю… Верно, солнышко?!
– Абсолютно, – подтвердила блондинка. – Он у меня такой!
– Интересно, – тихо, почти шепотом пробормотал Киржач и с явным интересом, но уже не плотским, взглянул на успевшую прикрыться пледом девку. На вид этой отвязной девочке было не больше шестнадцати. А если верить словам бодигарда и фразе, случайно оброненной самой Мариночкой сразу после секса, то продюсер гладиаторских боев с редким именем Аскольд вполне годился ей не то что в престарелые отцы, а вообще в дедушки.
– Как же такой известный и богатый человек позволяет своей молодой и красивой жене шляться одной по Москве, да еще ночью? – соорудив на лице подобие безмятежной улыбки, почти дружески спросил Виктор Анатольевич. – Я бы на его месте глаз с тебя не спускал.
– Котик мой сивояйцый так и делает. Только и я не кукла и не диванная собачка. Задолбал он уже меня своей опекой, сил нет!!! – отмахнулась светловолосая бестия и сложила губки бантиком. – Без "хвоста" даже по охраняемому поселку погулять нельзя!!! А мне всего восемнадцать! Мне, между прочим, кроме денег, тряпок, драгоценностей, виллы на Ново-Рижском шоссе и бунгало на Тенерифе хочется еще и с подружками школьными встретиться, и по городу одной, без охраны погулять, и… – Марина мягко, как кошка, погладила волосатый торс Черта и прижалась к его колючей щеке. – …И любовника нормального, как ваш Вольдемарчик! Хотя бы раз в неделю.
– Неужели с твоей мордашкой так трудно завести любовника? – пожал плечами Киржач, наконец-то отделился от дверного косяка, сел в кресло и закурил сигарету. – Вокруг молоденьких… да и не очень, симпатичных дамочек всегда вьется целый взвод потенциальных… э-э… как бы это помягче сказать? Ну, в общем, ты меня понимаешь.
– Только не вокруг меня, – печально вздохнула блондинка. – На публичных мероприятиях мы всегда бываем вместе с Аскольдом. Если же муж узнает, что кто-то из наших пытается ко мне шары подкатить, такой человек долго не проживет. Стрелковский – просто Отелло. Ревнивец ужасный!
– Тогда я вообще не понимаю, как ты очутилась одна в самом центре Москвы в… во сколько ты вышел за сигаретами?
– В начале второго, – сообщил Черт, разливая по бокалам остатки шампанского.
– А-а, все просто на самом деле, – вздохнула Марина. – Мой мухомор сейчас в Штатах. У него переговоры в Лас-Вегасе насчет боев. А охранника, который за мной приглядывает, я обманула! – весело сказала девица и довольно цокнула язычком. – Сказала, что хочу съездить к маме в Серпухов. Он дал мне тачку и водилу. Тот довез меня до дома – мы в частном секторе живем – и спрашивает, сколько я здесь пробуду? Я сказала, что до завтра, до обеда. Тогда этот кретин уточнил, во сколько точно меня забрать, и укатил домой, спать! А я чмокнула маман, вызвала такси и поехала к Гальке. Она здесь, рядом с вами живет. Потом мы поругались из-за… в общем, это неважно, я послала ее к лешему и пошла ловить такси. Дальше вы знаете. Честное слово, никогда бы не подумала, что могу так запросто, через час после знакомства, переспать со случайно встреченным на улице мужиком!!!
– Во-первых, золотце, далеко не случайно. Если бы я не проходил мимо, ты бы сейчас… – начал набивать себе цену бодигард.
– Давай не будем про это, Вольдемар! Пожалуйста! Я так испугалась!
– Давай, – согласился Черт, протягивая девчонке шампанское. – И все же… я думаю, это – судьба. Мы должны были встретиться, и мы встретились.
– Очень даже возможно, – тихо пробормотал Киржач, неторопливо затягиваясь сигаретой, и задумчиво нахмурил лоб. В холодных глазах Виктора Анатольевича зажглись странные огоньки.
– Да-а?! Так женись, милый! – Марина сжала пальцы и ударила в стальной пресс телохранителя маленьким слабым кулачком. – Я тебе мальчика рожу! Даже двух!
– Боюсь, Андреич не отпустит, – фальшиво усмехнулся Вольдемар, гладя платиновые волосы мадам Стрелковской. – Какой из меня, семейного, телохранитель? Смех один. Да и благодетель твой вряд ли согласится.
– У меня есть предложение интересней, – неожиданно бодрым голосом сказал, хитро улыбаясь, Виктор Анатольевич. – А не выпить ли нам еще бутылочку шампанского?! На троих. За знакомство.
– С удовольствием! Ур-ра! – захлопала в ладоши укутанная в плед супруга гладиаторского продюсера. – А можно мне еще одну шоколадку с миндалем?! И чашку кофе, со сливками!
– Конечно, можно. Я, с вашего позволения, на минуту отлучусь в кабинет, сменю рубашку, – Киржач затушил в пепельнице окурок и поднялся с кресла. – Вы, Мариночка, чувствуйте себя как дома, не стесняйтесь. Можете пока принять душ и одеться, а наш герой-любовник, грозный совратитель чужих жен, тем временем сбегает в магазин и купит все, что положено, для культурной дружеской пьянки.
– Принимается!!! Требую продолжения банкета!!! Мальчики, вы – прелесть!!!
– Вот и отлично, – бывший нефтяной воротила достал бумажник, извлек несколько купюр и бросил деньги на столик. Ободряюще подмигнул телохранителю. – Не волнуйся, Казанова, во время твоего короткого отсутствия честь дамы будет под моей надежной охраной. Иди спокойно, дорогой товарищ. Да, до кучи захвати минералки "перье" и упаковку пива. Какой сорт я предпочитаю – знаешь.
– А мне – баночку джина с тоником! – вставила гостья.
Черт кивнул, чмокнул в припухшие губы захмелевшую от крепкого молдавского пойла юную блондинку, шумно выдохнул, поднялся с дивана и под веселым взглядом хихикающей нимфетки Марины принялся собирать шмотки, разбросанные ими в приступе страсти…
Киржач тем временем скрылся в своем кабинете. Подошел к высокому окну, поднял вверх жалюзи, сложил руки за спиной и, подставив лицо потоку свежего утреннего воздуха, пару минут молча смотрел на уставленный дорогими иномарками столичный переулок. А потом беззвучно захохотал, сотрясаясь всем телом.
Прибандиченный чиновник понял, что в лице этой смазливой глупой куклы, случайно севшей на внушительную шишку его телохранителя, капризная фортуна дает ему возможность подготовить для бывшего самбиста еще одно жестокое испытание, из которого он выйдет морально раздавленным и физически покалеченным.
Киржач на секунду представил себе покрытое коркой запекшейся крови, словно пропущенное через камнедробилку, лицо Грека, разделанного под бифштекс в неравном поединке без правил, и на душе у Виктора Анатольевича стало тепло и уютно.
Скоро, очень скоро запущенная им дьявольская рулетка завертится! Как же нестерпимо долго он ждал этого дня!
Глава вторая
Реквием по генералу
Артем медленно открыл глаза и взглянул на сладко сопящую рядом Анюту. Старясь не разбудить девушку, погладил ее по щеке и улыбнулся. Вот оно, настоящее счастье. Уже год они живут вместе. У них есть сын Павлик. А завтра они наконец сделают то, о чем мама прожужжала Артему все уши, – обвенчаются. Раньше все некогда было. Сначала трудная беременность Ани, потом забота о малыше, который родился слабеньким и капризным.
Снова прикрыв глаза, Артем медленно, с чувством, потянулся. Наощупь сунул ноги в тапочки и прошлепал в ванную. Вернувшись в спальню, склонился над раскрывшейся до пояса, соблазнительной Анютой и с удовольствием вдохнул пьянящий запах ее волос и поцеловал гладкую и горячую, сияющую почти детским румянцем щеку. Но едва Артем коснулся щеки губами, как девушка мгновенно перевернулась на спину, с коротким смешком крепко обвила руками его шею и притянула к себе. Они слились в поцелуе.
Артем почувствовал, как его охватывает острое желание, и потянулся рукой к Анютиной груди, прикрытой ночнушкой, накрыл, сжал посильнее. Анюта сладострастно застонала, выгнулась и рванула застежку ночной рубашки. Пуговицы посыпались во все стороны.
– И зачем ты их все время надеваешь – пробормотал Артем, покусывая ее нежное ушко. Потом спустился к тонкой шейке, покрывая ее поцелуями, к груди. Анюта вскрикнула, когда он сжал зубами напрягшийся розовый сосок.
– Еще, да-а! А-ах! – выдохнула она. Вцепившись Артему в волосы, она потянула его ладонь себе на живот, потом ниже, еще ниже… Между ног у нее был потоп, обдавший жаром и влагой пальцы Артема, погружавшиеся все глубже.
– Целуй, – простонала она. – И ласкай… понежнее… там… – и задергалась в такт движениям Артема, исступленно теребившего ее покрытые нежным пушком половые губки и клитор. Анюта вскрикнула, потом еще и еще. Артем попытался заглушить ее крики губами, чтобы она не разбудила ребенка. Вскоре Анюта выгнулась дугой, затрепыхалась, чуть не сбросив возбужденного до предела Артема с кровати, и бурно кончила. – А-ах! Артем, я так тебя люблю… – прошептала она, переворачиваясь и взгромождаясь на Артема. – Сейчас я…
С этими словами она прижалась губами к груди Артема, провела влажную дорожку язычком по мускулистому животу и ниже, скользя рукой к его буквально дымящемуся члену. Когда она жадно охватила его губами, Артем охнул. Не выдержав, он притянул ее к себе и усадил сверху. Анюта застонала, почувствовав, как его член входит в нее. И, окончательно потеряв контроль, начала издавать такие охи-вздохи, что и в порнофильме не часто услышишь.
Артем трудился изо всех сил, Анюта, опять вспомнив про спящего ребенка, вцепилась зубами в плечо любимого. Кончив второй раз, она прокусила плечо Артема до крови. Еще раз они кончили вместе. И тут, находясь в сладкой истоме, они услышали, что их сын таки проснулся и требует внимания. Артем с трудом встал и пошел к Павлику.
* * *
Когда-то давно, еще во время учебы в Физкультурном институте, Артем прочитал в журнале "Здоровье" любопытную статью. В ней говорилось о странном свойстве, которое проявляется у молодых мам в первые, самые трудные месяцы после рождения ребенка. Уставшая за день, мгновенно уснувшая после последнего кормления малыша женщина может не проснуться даже от сильного постороннего шума, вроде раската грома, но способна мгновенно очнуться при малейшем шорохе, гуканье, а тем более – самых первых нотках плача своего ребенка. Если разобраться, в этом не было ничего особенного, ведь каждый врач-терапевт подтвердит существование эмоциональной связи между мамой и младенцем, но коротенькая статья почему-то прочно врезалась в память Артема. Долгие годы она "дремала" где-то в глубинах сознания и впервые напомнила о себе только после рождения Павлика…
Роды оказались для Анюты сложными. Карапуз никак не хотел покидать уютный мамин животик. Да и по-мальчишечьи узкие бедра худенькой высокой Ани отнюдь не способствовали его быстрому появлению на свет. После безуспешных попыток врачей помочь молодой мамочке родить самостоятельно пришлось делать кесарево сечение. К тому времени схватки полностью прекратились… Как тремя днями позже узнали родители – Павлик родился весь синий, неподвижный, без признаков дыхания. Слава богу, не на шутку испугавшимся за свою шкуру и карьеру эскулапам очень быстро удалось откачать мальчика. После чего малыша с воткнутой в крохотную ручонку иглой поместили в отделение реанимации, под стеклянный колпак…
Обошлось, к счастью. Запас жизненных сил у возвращенного буквально с того света Павлика оказался очень большим. Уже к вечеру он оклемался настолько, что заступивший на дежурство пожилой врач, немало повидавший на своем веку, был поражен. После тщательного осмотра он разрешил перевести малыша из реанимации в отдельную "коммерческую" палату к Анюте, которая не находила себе места от тревоги.
В течение ближайшей недели Артем фактически жил в роддоме, с раннего утра и до позднего вечера находясь рядом с женой и сыном, который переставал плакать только во время сна. Сказывались тяжелые роды, отчасти вызванные крупными размерами малыша, и вызванное ими удушье. Впрочем, бездействие лепил-коновалов, тянувших до последнего, тоже сделало свое темное дело. Кошмар кровавой схватки с Киржачом и его бандой, который Анюта пережила в начале беременности, не прошел бесследно и для нее самой, и для мальчика. Врач, внимательно изучивший медицинскую карточку Анюты, настоятельно советовал измученным родителям набраться терпения и приготовиться к тому, что воспитание сына будет непростым. Как и многие рожденные "задохликами" дети, он наверняка первые несколько лет будет очень эмоциональным и капризным, а поэтому невероятно трудным ребенком. Покой, железное терпение и тактичность – это должно быть девизом его родителей.
Анюта и особенно Артем, чувствующий вину перед женой и сыном, были готовы сделать все возможное для того, чтобы мальчик вырос не только здоровым, но и психически уравновешенным человеком. Благо материальная база уже имелась.
Разыграв, как по нотам, спектакль с дачей взятки и последующим "арестом" нечистого на руку мэрского чиновника, Артем на долях с Максом Лакиным буквально за гроши приобрели забегаловку на центральной улице Ломоносова. За какой-то месяц рюмочная превратилась в уютное и очень популярное у жителей городка бистро "Готланд", где можно было вкусно и относительно недорого перекусить, посидеть с друзьями вечерком за кружечкой разливного пива, смотря на огромном телеэкране футбол-хоккей и не волнуясь, что внезапно вломится компания обдолбанных отморозков и все испортит. А договорившись заранее с администрацией, – справить семейное или прочее торжество. В общем, бизнес Артема раскрутился на удивление быстро и начал давать компаньонам весьма приличные деньги. Грек занимался текучкой, а Макс Лакин взял на себя функции обеспечения безопасности, жестко оттеснив бандитские "крыши", регулярно пытавшиеся завладеть заведением.
После всего пережитого семьей Грековых кошмара Артем и Анюта решили взять к себе маму Артема, похоронившую мужа и дочь. Они продали коллеге Лакина, уходящему на пенсию, квартиру, доставшуюся Анюте от родителей, уехавших за бугор. А на месте сожженного дома в Ломоносове построили двухэтажный коттедж с баней и гаражом. Деньги, полученные от Актера в качестве откупных за гнилую шкуру его сынка-бандита, пришлись как нельзя кстати. Мести братков Артем не боялся. Знал: смена власти в группировке "карельцев" от Мастера к Лимону не удалась. В результате кровавой мясорубки на вилле авторитета оба были убиты. Лысый толстяк Лимон, который не участвовал в разборке, исчез с концами, видимо, сначала отлежавшись в безопасном месте, а затем драпанув с папиными деньгами куда подальше. Лидерство в группировке перешло к некоему Боре Стампу. Насчет него Лакин заметил, снисходительно ухмыляясь:
– Этому Гоблину до покойника Мастера – как до луны пешком. Не того веса бык. Рожей и рогами вышел, а вот с мозгами напряг. И у нас в конторе, и в РУБОПе на Стампа столько нарыто, что будет ходить по струнке, тише воды, ниже травы. А не захочет – в два счета выпишем бесплатную путевку в санаторий. И вообще – сдается мне, что долго он в роли авторитета не задержится. Сожрут свои же. Слабо ему власть удержать.
Что касается подонка Киржача, счастливо избежавшего зоны, то, по сведениям Макса, столичные покровители объявили слишком забуревшего местного ставленника "вне закона и понятий", круто опустили на лавы и предложили убираться куда подальше. Извращенец в темпе тарантеллы расплевался с супругой, собрал манатки, сел в джип и укатил в неизвестном направлении. Так что ждать проблем с этой стороны, видимо, не стоит.
…А насчет прочитанной когда то в журнале "Здоровье" статьи, про которую Артем неожиданно вспомнил в первую же ночь после выхода жены из роддома, вышло очень любопытно! Описанная профессором медицины чуткость невероятным образом миновала Анюту, но столь же странным образом досталась молодому отцу. Именно Артем первым продирал глаза всякий раз, как только Павлик кряхтел, шевелился в своей кроватке или начинал плакать. Продрав глаза, перенявший материнский инстинкт отец семейства первым делом бросал взгляд на мирно спящую Анюту, после чего вставал и в зависимости от нужды переодевал Павлика или кормил его, ненасытного проглота, из соски сцеженным заранее материнским молоком. Затем, клюя носом от недосыпания, долго укачивал на руках, осторожно опускал назад в кроватку, падал без сил рядом с женой и отключался. Нередко – для того, чтобы через каких-нибудь полчаса-час снова, едва не подпрыгнув от произведенных спящим сыном шебуршений, продрать глаза, встать и на автопилоте проследовать к источнику звука с целью выяснения причин аврала.
Удивительно, но и без того устающему на работе в бистро Артему и в голову не приходило, проснувшись среди ночи, просто растолкать сладко сопящую рядом Анюту, перепоручив ей заботу о сыне. А потом накрыть голову подушкой и снова провалиться в сон. Первый раз это случилось лишь после того, как, сменив описанный памперс и укачав сына, Артем присел на секундочку и – уснул сидя в кресле, едва не выронив Павлика из ослабевших рук. В последний момент, правда, очнулся и сумел поймать скатившегося на колени ребенка. Но от этого проснулся не только мальчик, но и разбуженная криком Аня. Оценив все глубину момента, молодая мама поспешно отбросила одеяло, встала, нежно взяла из рук бледного, как мел, мужа елозящего и орущего карапуза, нежно чмокнула Артема в колючую щеку, потерлась носом о кончик его носа и сказала:
– Так больше нельзя, милый. Тебе нужно нормально отдыхать. – И добавила с улыбкой: – Не волнуйся, Грек, я справлюсь не хуже. Хотя… Что бы я без тебя делала, а? Горе ты мое луковое. Ложись давай, нянь усатый…
Упоминание про усы было не случайным. К тому времени Артем действительно впервые в жизни отпустил растительность над верхней губой, отчего, по словам Макса, стал очень смахивать то ли на патриарха отечественного боевого карате Тадеуша Касьянова, то ли на безумно популярного в семидесятые годы американского актера-супермена Чарльза Бронсона. (Если верить Марине Влади – кумира ее мужа и тогдашней советской "звезды" Владимира Высоцкого.) Только значительно моложе, шире в плечах и выше обоих "оригиналов" ростом. Столь лестное сравнение Греку заметно льстило.
Одним словом, жизнь маленькой семьи, пережившей за последние несколько месяцев и горе невосполнимых потерь, и радость появления на свет новой жизни, постепенно наладилась и потекла своим чередом. Артем работал директором бистро, зарабатывая неплохие деньги, а Анюта занималась сыном. Мама же Артема, Лидия Матвеевна, так до конца и не оправилась после трагической гибели мужа и дочери. Она помогала невестке редко, целиком ушла в религию и проводила большую часть времени в питерской церкви Святой Троицы. Когда же Лидия Матвеевна оставалась наедине с сыном, она всякий раз заводила разговор о венчании, которое занятый бизнесом Артем называл "просто лишней формальностью". Живут ведь люди и без штампа в паспорте, и без поповских маятниковых манипуляций с кадилом…