- На идише… Ты же знаешь, доченька, что я им прекрасно владею, как, впрочем, и он. Да ты не переживай, Ирма, всё уже просчитано, оговорено и обусловленно. Пора заняться настоящими делами!
Глава пятая. Все дороги ведут в Вену
Перед вылетом в Вену Герцог прилетел в Питер к Марику, чтобы попрощаться и ещё раз уточнить, будет ли Зильберман, или кто-то другой встречать его, Ирму и Махмуда в аэропорту.
- Не волнуйся, искать тебе его не придётся - он сам выйдет на тебя! Не сам, так кого-нибудь пришлёт…
- Спасибо, успокоил…
Затем друзья ещё долго говорили о том, о сём. Все темы, казалось, уже были исчерпаны, как вдруг Хенкин хлопнул себя по лбу и воскликнул:
- Юлик, я же совсем забыл показать тебе одну любопытнейшую вещицу… Характеристику на моего родственника, составленную Интерполом… Густав по неизвестным мне причинам попросил её спрятать именно у меня… Может быть, он просто бравировал и хотел показать мне, как оценивают его "достоинства" сыщики всего мира. Хотя я не исключаю и другого варианта - таким образом он хотел подчеркнуть свою значимость в преступном мире. В общем, не знаю! Но факт остается фактом: характеристика у меня в сейфе… Анкетные данные можешь не читать, ознакомься лишь вот с этим абзацем - и тебе сразу станет ясно, с кем я хочу тебя свести…
"…Густав Зильберман никогда не теряет азарта и нахальства. Даже в критических ситуациях он предпочитает жертвовать благоразумием, потому что постоянно нацелен на успех и извлечение максимальной прибыли.
Образ его жизни - это бешеная работа, которой предшествует глубокий анализ для создания многослойной комбинации.
Ему присущи темперамент авантюриста и дерзость провинциала, покорившего столицы Западной Европы и Латинской Америки. Его непоколебимое сознание собственного превосходства гипнотически действует на окружающих.
Жульничество за ломберным столом, махинации с недвижимостью, подлоги и лжесвидетельства, наконец продажа несовершеннолетних латиноамериканок в публичные дома Западной Европы - вот неполный перечень афер, реализованных Зильберманом и приносивших ему огромные барыши. Это - его паруса, в них дует ветер его образа жизни, которую он ведёт и без чего он не мыслит своего существования. Его по праву можно назвать человеком, который даже на собственных похоронах мог бы сделать деньги.
Какими бы мошенническими операциями Зильберман ни занимался, он каждый раз открывает ещё один рецепт получения сверхприбыли, в очередной раз доказывая правоохранительным органам и собратьям по ремеслу, что умеет не просто играть на двух-трёх клавишах, а владеет всей клавиатурой афер. Можно с уверенностью утверждать, что Густав Зильберман является "композитором западного уголовного мира" и "некоронованным авторитетом" в криминальной среде Западной Европы и Латинской Америке.
Для совершения жульнических операций может пользоваться поддельными документами на имя Стиви Томаса - бизнесмена; Жюля Перье и Клауса Дрейзеля - богатого рантье; Марио Феррати и Мориса Жудена - врача.
В преступном мире Западной Европы, Латинской и Северной Америки известен под кличкой "ГРАФ КАЛИОСТРО"…"
- Прямо поэма какая-то, а не характеристика, - с восхищением произнес Герцог. - Складывается впечатление, что у них там в Интерполе не аналитики, а настоящие поэты работают! Может, и Союз писателей у них там свой имеется? Впрочем, чему удивляться, ведь в Интерполе нет ни одного действующего оперативника-сыскаря. Вся организация и её филиалы держатся на писаках, поднаторевших в составлении отчётов и справок, на библиотекарях-архивариусах, а теперь ещё и на специалистах компьютерных программ. Кстати, а как эта характеристика к нему попала?
- Думаю, с помощью его кураторов из английской Сикрет Интеллидженс Сервис. Впрочем, меня это совсем не интересует, - вяло произнес Хенкин и тут же, будто невзначай, выхватил из рук Герцога бумагу. - Главное - чтобы ты знал, с кем тебе придётся иметь дело по прибытии в Вену. Как говорится: "Предупреждён, значит - вооружён". Мой тебе совет: несмотря на то, что Зильберман - мой троюродный брат, а ты мой друг, держи с ним ухо востро - обведёт вокруг пальца и продаст втридорога. Или обдерёт, как липку. И это в лучшем случае… Так что, Юлик, дела - делами, но будь с ним предельно осторожен и осмотрителен, усёк?
- Усёк… Только вот одного я не пойму, почему его выбор пал именно на меня?
- Ну, во-первых, именно я рекомендовал ему тебя, а мне Густав доверяет полностью. Во-вторых, он хотел бы поработать с человеком, который может привнести свежую струю в его деятельность. Ты ведь иностранец, пришелец из другого мира, у тебя при знакомстве с западной действительностью могут появиться оригинальные идеи и какие-то новые проекты, ты можешь обратить внимание на то, мимо чего Зильберман ходит каждый день, не замечая, что на этом можно сделать деньги, не так ли? Ты ведь у нас - генератор идей, или я не прав?! Ну и, наконец, тебе деваться некуда - рано или поздно вскроются обстоятельства твоего побега из расстрельной камеры, ну, скажем, встретишь кого-нибудь из своих многочисленных знакомых или проболтается вдова того мужика, что вместо тебя подставил под пулю свой затылок, да мало ли…
Марик умолк и, не сводя глаз с Герцога, вкрадчиво спросил:
- А ты, что? Сомневаешься - лететь или не лететь? Думаю, твои сомнения необоснованны, Юлик! Дёргай отсюда, и как можно скорее! Там, в "забугорье", ты развернёшься во всю силу твоих дарований… Даром, что они криминального свойства…
- Согласен, но с пустыми карманами мне заграницей делать нечего, туда надо ехать с "капустой", с бочкой "капусты"… Те деньги, что были сожжены в синагоге и сейчас находятся в Штатах, мне вряд ли удастся получить в ближайшее время…
- А вот это уже твои проблемы, где взять деньги! Не думаю, чтобы у тебя, просчитывающего игру на несколько ходов вперёд, не было заначки! Есть ведь, есть! И не вздумай сказать "нет"!
- А я и не собирался что-либо отрицать. Да, заначка есть. Но ты забыл, что у меня дочь на выданье. Так что заначка принадлежит уже не мне, а ей… Кроме того, те золото и бриллианты, что я успел припрятать, невозможно переместить через границу…
- Что? Их так много? - Марик насторожился.
- Немало… Но дело даже не в количестве, а в том, что на них отсутствуют соответствующие документы и первый же таможенник заставит меня с ними распрощаться, понял? Ладно, придумаю что-нибудь… Есть один вариант… - произнес Герцог, поднимаясь с кресла.
Об ограблении краснодарского отделения Сбербанка и о том, что после конвертации рублей в доллары у него имеется кредитная карточка "Golden VISA с общей суммой вклада в триста тысяч долларов, Юлий умолчал намеренно: вдруг да Марик предложит ему взаймы приличную сумму. Увы!..
- Да, чуть не забыл! Ты бы мне фото этого Зильбермана показал…
- У меня его фотографии нет и никогда не было… Уж такой он человек. Кроме того, раз в три года он делает пластическую операцию на лице. Так что ничем тебе помочь не могу… Стоп! Но я показывал ему твоё фото уже после того, как ты изменил внешность. Адрес, по которому ты будешь жить в Вене, ему известен, - это его личная вилла.
Короче, - с пафосом произнёс Марик, поднимаясь с кресла и протягивая руку Герцогу, - в добрый путь, друг мой!
Книга вторая. Братья, "толкнувшие" мосты
Часть первая. "Композитор" криминалитета Старого света
Глава первая. "Весь Триест я "обую" в презервативы!"
Густав Зильберман родился на побережье Адриатического моря в городе Триесте, за лет пять до начала Второй мировой войны.
К 1943 году, когда немецко-фашистские войска полностью оккупировали город и прилегающие области Фриули-Венецию - Джулию, Густав уже успел окончить три класса начальной школы и свободно болтал на шести европейских языках - итальянском, греческом, немецком, идише, венгерском и французском. Его мать, урожденная Голда Семёновна Портная, еврейка с Украины, сумела научить его азам русского языка, так что Густав даже в многоязычном Триесте был признанным полиглотом - мог поддержать беседу на семи языках. И хотя большего от него пока ни судьба, ни родители не требовали, бесёнок, сидевший внутри маленького Густава, настойчиво напоминал, что вокруг столько соблазнов, что для овладения ими совершенно недостаточно образования в три класса и умения изъясняться более чем на полдюжине языков.
Кстати, последнее обстоятельство для уличной детворы Триеста было совершенно заурядным явлением, так как, во-первых, здесь редко можно было встретить семью, где бы родители были одной национальности.
Взрослому населению Триеста, как, впрочем, и подрастающей поросли, было совершенно безразлично, на каком языке общаться со своими соседями и сверстниками, потому что дома они, как правило, говорили на языках своих предков и впитывали культуру, традиции и уклад по усмотрению старших родственников.
Благодаря своему еврейскому трезвому и основательному природному началу, доставшемуся от родителей, Густаву в любой ситуации удавалось сдерживать импульсивно-безрассудное брожение юношеской крови. Впервые это было доказано, когда в 1945 году в Триесте одни оккупанты - немцы, уступили место другими - англо-американцам.
* * *
Не уподобляясь своим сверстникам, для которых приход янки в Триест был открытием эры жевательной резинки, Густав, мальчик прилежный и не по возрасту разумный, гонялся за другого рода резиной - презервативами. Одновременно мальчишка прислушивался к новому, седьмому по счёту, языку - английскому. Вдруг да пригодится…
От своего отца, врача и аптекаря в одном лице, младшему Зильберману стало известно, что в Европе свирепствовала эпидемия гонореи. На её происхождение Густаву было ровным счётом наплевать. Да и какая ему, безусому мальчишке, наследственному предпринимателю от медицины, делавшему бизнес на человеческих болячках, была разница в том, занесена ли гонорея в европейские публичные дома ветрами из Казахстана и Калмыкии или доставлена туда американскими военно-транспортными кораблями из штата Техас и Оклахома?!
Зато он владел тайной иного свойства: личная аптечка каждого вновь прибывшего из-за океана англоговорящего освободителя была буквально напичкана презервативами и жевательной резинкой. И если за последней гонялись все сверстники Густава, то он интересовался лишь механическими средствами предохранения от врага № 1 солдат армий-победительниц всех времен и народов - триппера. Презервативы у вновь прибывших солдат Густав скупал тысячами.
Причем делал это, не мелочась и не торгуясь. Ларчик открывался просто: когда вы, ребята, израсходуете свой резиновый "боекомплект" и явитесь в местный публичный дом, там цены на ваши же презервативы буду диктовать вам уже Я и мой ОТЕЦ!
Скоро они с отцом стали признанными монополистами по продаже презервативов на Балканах.
Однако старшего Зильбермана, хитрого Зигфрида, постоянно беспокоил этот до конца не определённый статус: с одной стороны, ты - монополист, но с другой, ты каждую минуту можешь лишиться своей монополии из-за секундного каприза патруля военной полиции. И та же самая военная администрация, о здоровье солдат которой ты печёшься, пусть и в местах довольно специфических - в публичных домах, - она может призвать тебя к ответу за… спекуляцию подручными средствами предохранения, презервативами.
Ну, куда это годится?! Ты работаешь не покладая рук, не досыпая и не доедая, пытаешься уберечь мочеполовые системы американских солдат от м-а-аленького такого микроба под названием гонококк, а военные власти вполне способны на подлость: подобравшись к тебе сзади, они могут со всего маху так засадить тебе пониже поясницы, что гонококки со стрептококками в диком танце замельтешат у тебя перед глазами, а то и, не дай господь, в твоей прямой кишке!
Нет, такого оборота допустить никак нельзя. И тогда старший Зильберман впервые в жизни преподнёс своему не по годам смышлённому сыну урок, как с помощью взятки и подлога можно уладить проблему, выросшую до общебалканского масштаба.
Напоив штабного писаря, капрала Джима О’Хару, до поросячьего визга, отец и сын Зильберманы затем повели этого "душку Джима" в один из курируемых ими публичных домов. Пьяный янки, забавляясь в постели с проплаченной отцом и сыном девицей, подписал бумагу, согласно которой Управление тыла совместно с Ассоциацией военных медиков Вооружённых сил США обязано было взять шефство над городскими органами здравоохранения Триеста и до конца 1946 года поставить в кредит своему полномочному представителю на оккупированной территории Зигмунду Леви Зильберману миллион упаковок презервативов, миллион флаконов пенициллина, шприцы, иглы, вату, марлю и другие приспособления и медикаменты, незаменимые при лечении венерических заболеваний.
- А ну-ка, повернись ко мне задом! - скомандовал капрал проститутке. Тут же расстелил на её спине заготовленный предприимчивыми отцом и сыном документ, вынул из своих галифе печать, дыхнул на неё перегаром, приложил к бумаге, легализовав таким образом бизнес Зильберманов.
Подписанная в алькове публичного дома и заверенная гербовой печатью Восьмой американской бронетанковой армии бумага, сразу же обрела свойство охранной грамоты…
Так Зигмунд Леви Зильберман обштопал всех своих триестинских конкурентов, а его сын Густав впервые узнал, какой силой может обладать листок бумаги, имеющий знаковый оттиск - печать.
И неважно, в каких условиях он, этот самый листок бумаги, был подписан и передан в руки владельца: в туалете ли, в постели с проституткой - людям-то важен конечный результат: печать!
Через много лет Густав применит на практике приобретенный в юности опыт, доказывающий важность нужной печати на нужном бланке, но до этого у него будут другие увлечения и приключения…
Глава вторая. Жиголо напрокат
К 1947 году в связи с присвоением Триесту статуса "Вольного города", то есть места, где могли беспошлинно продаваться любые, даже контрабандного происхождения, товары, спрос на презервативы в аптеках настолько упал, что Зильберман-старший решил избавиться от своей монополии. Разумеется, сделал он это не без пользы для себя.
Решив, что навоевавшись, народ теперь начнёт рожать детей, Зигмунд весь свой капитал вложил в приобретение гинекологического оборудования и средств по уходу за младенцами. И не прогадал! Предполагая, что Густав в скором времени может достичь определённых высот в медицине, Зильберман-старший настоял, чтобы сын поступил учиться на лечебный факультет триестинского медицинского колледжа. Но проучился там отрок всего три года.
Что ж, срок, вполне достаточный для того, чтобы, имея некоторые врачебные навыки и хорошо подвешенный язык, в будущем умело играть роль и терапевта, и гинеколога, и даже психоневролога-гипнотизёра…
Но в тот момент работа с медицинской литературой и инвентарём, какие бы большие деньги они ни сулили в будущем, не могли сейчас и немедленно заменить Зильберману-младшему работу с "живым материалом" - партнёрами, контрагентами во плоти и крови. Поэтому Густав вскоре нашёл свою нишу на рынке предоставляемых триестинскими туристическими фирмами услуг для умирающих от скуки и дефицита мужского общества и внимания богатеньких матрон из Швеции, Норвегии, Дании, традиционно посещавших Триест, чтобы окунуть свои истосковавшиеся по мужской ласке чресла в воды Адриатики…
Организуя какое-нибудь предприятие, Густав прежде всего руководствовался политическими ориентирами и уровнем деловой конъюнктуры в регионе, где ему предстояло развернуться. Затем он выяснял, есть ли у него на избранной стезе конкуренты.
Если их было много, он скорее всего отказывался от затеи. Если же конкуренты были немногочисленны, Зильберман-младший наводил справки об их кредитоспособности, а потом уже принимался за дело.
Поэтому, организуя отдых на Адриатическом побережье для состоятельных скандинавок не первой свежести: от сорока до пятидесяти лет, Густав действовал почти наверняка, так как последние семь лет в Европе люди только и делали, что убивали себе подобных. Достаточно сказать, что последняя война унесла жизни около десяти миллионов молодых немцев, французов, югославов, итальянцев, греков и сербов.
Во всех странах мира женщин испокон веков было больше, чем мужчин. Особо наглядно их число возрастало после опустошительных войн, тем более что восполнение утраченного мужского материала шло довольно медленными темпами…
Словом, к началу 1950-х годов Густав обратил внимание на то, что на триестинских пляжах явно не хватало тех, из-за чьей неуёмной страсти каждое довоенное лето туда съезжались дамы средних лет из Северной Европы, и в чьих объятия по традиции искали утешения женщины из холодной Скандинавии…
Как? На пляжах Адриатического моря не хватает любвеобильных мужчин?! Что ж, эти потери военного времени вполне восполнимы, и изобретательный мозг Зильбермана тут же родил идею - почему бы не подзаработать на собственном темпераменте, загорелом молодом теле и крепком мужском начале?! С другой стороны, эта статья добывания денег на местном рынке ещё никому не была известна, жила оставалась нетронутой и неразработанной. Действительно, для этого надо было иметь такую нестандартно мыслящую голову, какая была у Густава Зильбермана…