Мишустин идти домой пешком отказался и вместе с майором спустился в метро.
- Лентяй, - прокомментировал Евгений, сажая следователя в вагон подошедшего поезда. - Проследи, нет ли хвоста.
- Ага. Так и буду всю жизнь оглядываться! - проворчал Аркадий.
А Рамодин не стал дожидаться своего поезда. Поднялся наверх на противоположную сторону Садового кольца и некоторое время следил за тем, что происходит на автостоянке. Минут через пятнадцать гаишник, маячивший как неприкаянный на площадке, поднес к уху радиотелефон. И тут же не спеша, вразвалочку протопал к бело-голубому "форду". Открылась задняя дверца. Инспектор уселся на сиденье, и машина умчалась. А через минуту отъехал и "рафик" с зашторенными окнами. Теперь Евгению удалось рассмотреть его номерной знак. Машина принадлежала внутренним войскам.
"Просек, салажонок?! - обратился он к себе уничижительно. Что в общем-то случалось не часто. - Сиди и не чирикай!"
ИЩЕЙКА ПРОСЫПАЕТСЯ
- Женя! Зачем это мне? - благодушно улыбаясь, спросил Владимир Фризе. И повторил: - Зачем?
Его благодушие и умиротворенность возрастали с каждой новой банкой холодного пива "Туборг", которое они с приятелем, старшим опером угро Рамодиным, с удовольствием попивали в просторном кабинете принадлежащей Фризе квартиры. Рамодин удобно развалился на большом кожаном диване. Сам хозяин, закинув одну ногу на подлокотник, другой слегка покручивал кресло, на котором сидел: туда-сюда, туда-сюда.
- Да перестань ты мелькать перед глазами! - взмолился гость. - Голова кружится.
- От пива, старина!
- От пива? Да оно такое легкое, что я с удовольствием добавил бы в него водяры. - Рамодин вылил очередную банку в высокую кружку и который уже раз принялся разглядывать фирменный рисунок - крупного пожилого мужчину, вытирающего платком испарину на лбу.
- Как увижу этого типа, - сказал Фризе, - сразу чувствую жажду. Зажигательная реклама для жаркой осени.
- Не увиливай от прямого ответа на прямой вопрос. Ты же сейчас простаиваешь. Ни одного клиента! Этот Цветухин - подарок судьбы. Готов заплатить любые деньги. И за что? За поиск пропавших "малых голландцев".
Майор скептически оглядел картины, которыми были увешаны стены кабинета. В основном пейзажи. Несколько марин и ведут - городских пейзажей. Широкие золоченые рамы придавали картинам очень торжественный, музейный характер.
- Володька, ты же мне все уши прожужжал. - Рамодин не оставлял надежды уговорить приятеля. - Когда-то и твоих "голландцев" собирались стырить! Одним махом все и выяснишь.
- У тебя-то не получилось одним махом?!
- Да, черт возьми! Мне эта Служба перекрыла кислород! А ты-то свободен. Возьмись. Заработаешь гору "капусты".
- Я больше не хочу зарабатывать.
- Не понял?
- Зачем? Очередной банк пустит мои башли по ветру. В третий раз за последние семь лет. А банкир будет жировать на Лазурном берегу. На собственной вилле.
- Положи в Сбербанк.
- Сам клади.
Фризе вспомнил, как один из крупных банкиров, оперируя фактами, доказал ему недавно, что Сбербанк - учреждение грабительское. А через месяц знакомый и сам обанкротился. И пустил по ветру деньги вкладчиков.
- Остается швейцарский банк.
- Я там и держу валюту. С некоторых пор.
- Да-а? - Рамодин удивился. Посмотрел на приятеля с недоверием. Наверное, что-то в выражении лица убедило майора, что Фризе говорит правду.
Евгений никогда никому не завидовал. Ни тем, кто имел шикарные тачки, ни тем, кто покупал замки на Багамских островах и был упакован в шмотки от Версаче. Майор был молод и считал, что все у него впереди. А сейчас вдруг почувствовал легкий - совсем легкий - укол зависти. И, чтобы заглушить его, сказал:
- Нет, Володя, я не прав. Пиво у тебя прекрасное. Помогает почувствовать благолепие и мир во человецех. Правильно я выразился?
- Общая мысль верна. - Фризе тоже почувствовал неловкость. И приступ острого недовольства собой. Даже брезгливости. "Дурак, нашел чем хвастаться!" Он тут же подавил это чувство и деловито спросил: - Ты мне уже час долдонишь про Цветухина. А почему он сам не позвонит мне? Стесняется?
- Просил предварительно тебя подготовить. Не хочет нарваться на отказ.
- И ты не боишься с ним встречаться несмотря на запрет?
- Боюсь. Но первый раз он сам напросился. А потом я подумал о тебе. И любопытство заело - согласишься ты или нет?
- Знаешь, что произошло с любопытным на базаре?
- Мне нос не прищемят, а отрежут. Вместе с головой. Знаешь, Длинный… - Рамодин потянулся было за следующей банкой пива, но запасы иссякли, и он сказал разочарованно: - А ты обещал - до полного удовлетворения.
- Не горюй. Сейчас доставлю новую порцию.
Когда холодные, слегка запотевшие банки заняли свое место на журнальном столике, Евгений продолжил:
- В этой истории много странностей. И самая большая странность… Попробуй догадайся, какая?
- И не подумаю напрягаться. У нас сегодня день расслабления.
- Эх, ты! Странность в том, что они у нас дело отобрали, а сами и не думают им заниматься. Можешь себе представить?
- Могу.
- С тобой неинтересно. - Рамодин одним духом выпил почти целую кружку янтарной влаги. Блаженно улыбнулся. - С Цветухиным мужики из Службы один раз поговорили. Ничего конкретного не пообещали. Оставили номер телефона, который никогда не отвечает. Вот он и названивает мне. А что я могу? Забиваю ему баки. Меня же предупредили, чтобы нос в дело не совал. А когда стало невмоготу врать, порекомендовал потерпевшему обратиться к частному сыщику Фризе.
- Удружил!
- Он, оказывается, о тебе наслышан. Как о владельце этих самых… "голландцев". - Евгений, не оборачиваясь, махнул рукой на стену, где висели картины. - Между нами: мужчина сначала отнесся к вашему сиятельству с подозрением. Как к возможному заказчику ограбления. - Рамодин рассмеялся. - Подозрительный вы народ, коллекционеры.
- Я не коллекционер. Ты же знаешь.
- Я - знаю. А Цветухин - нет. Честно говоря, у меня большие сомнения в том, что украденные картины удастся разыскать.
- Подначивать неблагородно.
- Боже сохрани! Я о другом. Когда мы примчались в 6-й Ростовский, один из свидетелей, между прочим бывший член Политбюро, товарищ Баранов…
- Ого! Ему, наверное, лет сто.
- Этот дед покрепче нас с тобой. Так вот. Он рассказал: ребята из вневедомственной охраны не только застрелили двух грабителей, но и попортили им вещички. Член Политбюро готов поклясться…
- На Библии? - Фризе опять пришел в хорошее расположение духа. "Туборг" быстро смыл горький осадок, появившийся после обсуждения зыбких денежных проблем.
- … Дед готов поклясться, - не обращая внимания на реплику Фризе, продолжал майор, - что огромный чемодан на колесиках после перестрелки стал похож на решето. Этот чемодан - единственное подходящее место для картин. Вопрос: что осталось от "голландцев"? Труха.
- У грабителей был только чемодан?
- Две большие сумки и кейс. Кстати, кейс с валютой и какими-то бумагами. Кейс раздолбан вдребезги, а баксы разлетелись по переулку, и их будто корова языком слизала. Свидетели говорят - бомжи из подвала повылезали, как тараканы, и все замели. Мой оперативник одну бумажку снял с лобового стекла автомашины.
- Картины были вынуты из рам?
- Ну вот! Похоже, ищейка просыпается! - удовлетворенно пробормотал майор. - Большую часть картин унесли вместе с рамами. Могли унести в сумках.
- Может быть. Но сумкам, наверное, в перестрелке тоже досталось. Денег у потерпевшего много грабанули?
- Говорит - ни цента! От целого кейса долларов глазом не моргнув отрекся. И между прочим, готов поклясться здоровьем своей мамы. Но я ради любопытства навел справки - и мама и папа у него давно на кладбище. - Евгений развел руками. - Уверяет, что беден как церковная крыса. Ты же понимаешь! Бедный миллионер. А в Лондон, на аукцион "Сотби", ради любопытства поехал! Я кое у кого поспрашивал - господин Цветухин привез оттуда еще парочку "голландцев". Но тебе велел передать, что на розыск коллекции денег не пожалеет. Что из этого следует? Сечешь?
- Знаешь, братец, из этого следует только то, что твой Цветухин - человек с крепкими нервами. Кстати, у него имя есть?
- Игорь Борисович. Обаятельная личность. Но про валюту врет.
Фризе хотел возразить, что деньги Цветухин мог держать на счете за рубежом, но вовремя остановил себя. Вспомнил, как болезненно отнесся Евгений к упоминанию о его швейцарском счете. Вместо этого спросил:
- Ты, наверное, объявил розыск долларов с дырками?
- Я баксы не ищу. Сколько можно втолковывать тебе - изъяли у нас дело!
Глаза майора так хитро блеснули, что Владимир решил - наверняка продолжает потихоньку заниматься расследованием. Ведь погибли в схватке коллеги. Милиционеры. А может быть, голубые глаза Рамодина блестели от выпивки?
- Изъяли так изъяли. А какие еще странности в этом деле? Ты пока только об одной рассказал.
- Берешься?
- Женя! Кончай на меня давить! Между прочим, давно хотел спросить: у вас в ментовке как друг к другу обращаются - "господин старший сержант" или по старинке "товарищем сержантом" именуют?
- Меня можешь называть попросту: сэр. Остальные у нас товарищи. Теперь о странностях. Я тебе уже рассказывал про парня, который хотел слинять с места преступления на шикарной белой тачке?
- Вячеслав Горобец, если не ошибаюсь?
- Ты никогда не ошибаешься. Вместо мозгов - арифмометр.
- Обижаешь.
- Компьютер, компьютер. Успокойся. Так вот, этот придурок Горобец…
- Почему придурок?
- Умный бы переждал, а не пытался слинять на виду у десятка ментов.
- Ты не поторопился с выводами? Сам же говорил - к его даме с минуты на минуту должен приехать муж. Надо было срочно уходить из квартиры. А что бы ты подумал, найдя парня под лестницей или на чердаке?
Рамодин задумался. Машинально отправил в рот несколько соленых орешков, открыл новую банку пива.
- Логично рассуждаю? - спросил Фризе. - А ведь еще есть вероятность, что он и не знал о происшествии.
- Ты, Володька, большой поклонник интуиции. Прожужжал мне про нее все уши. Кое-какое чутье - обрати внимание на мою скромность - не интуиция, как у тебя, а чутье - и у меня имеется.
- За скромность медалей не дают.
- Когда-нибудь пожалеют об этом, - пообещал Рамодин. - Теперь слушай внимательно. Если бы этот парень остолбенел у подъезда, наткнувшись на расстрелянный "жигуль" и дружину сыщиков, ползающих по мостовой, я бы не удивился. Скушал его вранье. Но он же попер к своей тачке даже глазом не моргнув! Поворотом головы нас не удостоил. Ты в такой театр веришь?
- Нет.
- Хорошо. Двигаемся дальше.
- Погоди! Квартира его пассии…
- Чья квартира?
- Ладно. Не напрягайся. Квартира этой дамочки - Ирочки - выходит окнами в переулок?
- Некоторые окна во двор, некоторые в переулок.
- И по ее словам, наставляли они рога мужу в комнате с окнами во двор?
- Вот именно! Поди проверь!
- Упустил ты такую возможность.
- Да я ж тебе толкую… - возмутился Рамодин.
Но Владимир успокаивающе поднял руку.
- Знаю, знаю! Не успел. Дело отобрали.
- Ладно! - Майор улыбнулся. - Но этот Горобец - подлюка! Такую бабу закадрил! Володя, разве это справедливо?
- Отбей.
- Мне не хватило пяти минут, чтобы прижать этих голубков! - Евгений все возвращался и возвращался к происшествию в 6-м Ростовском.
Фризе молчал.
- Эта проклятая красотка знала, что Цветухин в отъезде. Ты можешь поверить, что она ни словом не обмолвилась об этом?
Фризе снова промолчал.
- Так и будешь молчать?
- Ты чего травишь себе душу? - спокойно спросил Владимир. - Тебя от дела отстранили? Я за него браться не собираюсь. Не гони волну, пей пиво. Расслабляйся.
- Горобец из-за Ирочки попал впросак! - Рамодин достал из нагрудного кармана рубашки кассету и положил на стол перед приятелем. - Это все, что я сумел утаить от барбосов из Службы. Прокрутишь - поймешь, что дело непростое. Берешься?
Владимир улыбнулся. Слово "нет" уже готово было сорваться у него с языка. Но Рамодин сумел зацепить. И почувствовал это.
- А теперь, уж коли у вашей милости появился интерес к делу, выложу главный аргумент. Цветухин наказал воспользоваться им лишь в крайнем случае. По-моему, такой случай наступил. - Лицо у Рамодина сделалось хитрое, как у чукчи, который задает вопрос на засыпку высокому гостю из столицы. - Отгадай, что за аргумент?
- У меня в голове только легкий пивной бриз.
- Если ты возьмешься за дело, Цветухин отдаст тебе любую картину из своего собрания. Любого "голландца". Даже самого "малого".
Фризе расхохотался.
- Чего ржешь?
- Ты, Женя, юморист. Любого "голландца"! Да ведь их украли. Всех подчистую. Их найти надо.
- Ты найдешь, - уверенным голосом сказал майор. - С моей помощью.
- Послушай, Женя! Это же здорово - с твоей помощью!
- Посильной. И конфиденциальной.
- Я не об этом. Уходи-ка ты со службы, старина! Будем работать вместе. Я даже согласен, чтобы в названии фирмы твоя фамилия шла первой. "Сыскное агентство Рамодина и Фризе. Особо сложные дела".
- А пенсия? Мне до нее еще служить и служить.
- Пенсия - это серьезно. Сколько набежит? Долларов шестьдесят в месяц? На манную кашу хватит. У тебя к пенсии все равно зубов не останется.
- Все шутишь?
- Да нет, уже не шучу! Сегодня ты как никогда красноречив. Убедил.
Неожиданно по окнам забарабанил дождь. В кабинете стало темно.
- Наконец-то! - радостно сказал майор, и Фризе не понял, что так обрадовало приятеля: дождь, которого ждали в Москве уже месяц, или его согласие взяться за поиски украденных "малых голландцев"?
Морской хронометр на стене у письменного стола показывал семнадцать часов. А начали они свой пивной марафон в двенадцать. Время летело незаметно. Никуда не надо было спешить, ни перед кем отчитываться, на что ты потратил время. Душе никто не ставил пределов.
"Завтра все изменится", - с грустью подумал Фризе.
Он перевел рассеянный взгляд с хронометра на портрет отца. Фризе-старший смотрел на него строго. Пшеничные усы чуть топорщились и выглядели воинственно. Отец как будто хотел сказать: "Ну, мы вам покажем!"
Из-за этих усов Фризе-старший однажды поссорился с первым секретарем горкома партии. Мрачный и болезненный чиновник терпеть не мог усатых. Когда отца, беспартийного ученого, собирались назначить директором научно-исследовательского института, секретарь даже не заикнулся о том, что директору неплохо бы вступить в партию. А вот про усы не смолчал. Посоветовал сбрить:
- Не солидно! Будете возглавлять такое крупное учреждение, а усы как у таракана.
Фризе-старший хотел сослаться на Coco Джугашвили, но вовремя передумал. Благо, имелись и другие примеры. Не такие громкие, но тоже убедительные.
- А Семен Михайлович Буденный? - возразил он секретарю после некоторой заминки.
Эта заминка не ускользнула от внимания начальства и была правильно истолкована - из доклада в доклад, с которым выступал первый секретарь, кочевали слова о том, что новый директор института хотя и талантливый ученый, но человек нескромный.
Отцовы воинственные усы на портрете помогли Владимиру справиться с охватившим его чувством недовольства собой. "А что?! - подумал он. - Мы им покажем! Еще как покажем!"
Переведя взгляд с портрета на своего разомлевшего от пива гостя, Фризе сказал:
- Передай своему протеже: он оплачивает расходы и дарит картину. По моему выбору. Все фиксируем в договоре.
- Молодец, Длинный. Ты этим главнюкам и за меня нос утрешь!
- Только чур, Женя! Ты должен выполнить несколько моих условий. Я сейчас их изложу.
- Только доходчиво, лады?
- Первое. О моем участии в деле никто, кроме тебя и клиента, не должен знать. Цветухин не проговорится Службе?
- Это я беру на себя.
- Второе. Ты должен помочь мне стать бомжом.
- Ну, это семечки, - засмеялся Рамодин. - Отпиши мне квартиру, имущество…
- Без шуточек! Мне надо быстро слиться с их нестройными рядами. План у меня такой: этот бомж в генеральской форме…
ОТЧЕГО ПОТЕЕТ МУРАВЕЙ?
Произведения искусства крадут профессионалы. По заказу. Или случайные люди. Неопытные скокари. Залез в квартиру за деньгами и дорогим барахлом, а там картины по стенам. Разве удержишься? Такие воры быстро попадаются. Потому что продать золотое колечко можно и случайному прохожему, а картину?
Фризе понимал, что похищение одной из самых известных в Москве частных коллекций голландской живописи, коллекции художников, получивших известность в мировой культуре как "малые голландцы", - готовилось очень тщательно. И совершили его высокие профессионалы. Безусловно по заказу. А заказчик - либо зарубежный коллекционер, либо свой, доморощенный, навостривший лыжи на выезд.
Отыскать такую коллекцию в одиночку можно, только если сильно повезет. Владимир на одно везение никогда не рассчитывал. Но сейчас других благоприятных предпосылок к раскрытию кражи он не видел. И взялся за дело, во-первых, потому, что у него самого имелась небольшая коллекция "малых голландцев", доставшаяся в наследство от деда и отца. Он знал круг коллекционеров, догадывался о том, к кому могут обратиться воры. Если рискнут сбыть картины в России. А во-вторых, потому, что ему было обидно за своего приятеля майора Рамодина, которого так нагло - и, главное, незаконно - отстранили от следствия. И кто? Люди, по глубокому убеждению Фризе, не имеющие никакого права это следствие проводить.
От встречи с ограбленным коллекционером особых результатов Фризе не ждал. Но готовился к ней основательно. Что, впрочем, делал всегда.
Накануне он переговорил по телефону с несколькими знакомыми коллекционерами, заглянул в антикварные магазины на Старим Арбате и на Тверской - только в те, где хорошо знал владельцев и продавцов. Ни в один из этих магазинов не поступали ориентировки из правоохранительных органов на украденные картины!
Это открытие поставило сыщика в тупик. Первое, о чем он подумал: картины уже нашли по горячим следам, а оставшиеся в живых грабители задержаны. Но почему об этом не знают ни Рамодин, ни владелец коллекции Цветухин?
Он пытался найти объяснение таким действиям, объяснение, которое выглядело бы логично. И не находил.
Фризе пришла в голову даже фантастическая мысль, что картины нашли и прикарманили. Подарили какой-нибудь влиятельной даме на новоселье. Например, на новоселье в замке. Еще один приемлемый для Владимира вариант заключался в следующем: следствие установило, что картины, несмотря на осложнения, переправлены за границу. И теперь надо думать, как их вернуть оттуда, а не рассылать ориентировки по антикварным магазинам.
И еще Фризе не забывал рассказ Рамодина о перестрелке с грабителями. Может быть, картины так сильно повреждены, что следователи сейчас ломают голову над тем, как подсластить горькую пилюлю Цветухину? Пустое! Каких только грехов нет у сотрудников правоохранительных органов, но в сентиментальности их упрекнуть нельзя.
Что до самого Фризе, то у него теплилась надежда: картины еще в России.
* * *