- Да мы ведь с Наташей недавно совсем познакомились.
- Недавно-то недавно! - Она, казалось, категорически не одобряла подобной скрытности современной молодежи. - Только все равно не по-людски как-то… А теперь-то зачем тебе это знать?
- Но ведь ему тоже сказать, наверное, надо? Может, он и не знает еще ничего, ждет ее, волнуется?.. В общем, мне просто хотелось бы его найти.
В данном, конкретном случае я не врала. Хотелось, и еще как хотелось!
Тетя Паша покачала седеющей головой, щедро положила варенья в свою внушительную чашку со шпилем Адмиралтейства, потом откинулась на спинку стула и скрестила руки на груди.
- Да вот ты знаешь, ведь так сразу и не скажешь! - На лбу ее залегли две глубокие удивленные морщинки. - Вроде был кто-то, но я почему-то его ни разу не видела. По телефону она разговаривала - да, на свиданки бегала… Тут, видишь, еще Вера Николаевна наша виновата: кто из гостей в квартиру ни придет, она вечно такой визг поднимает! Вот Наташка, наверное, и стеснялась водить его домой. Она ведь на самом деле хорошая была девочка, добрая. Больше для виду дурь на себя напускала.
- Но, теть Паша, не может же так быть, чтобы вообще - ни разу?! Хоть провожать-то вечерами он ее должен был. Вспомните, а! Постарайтесь!
Морщинки на соседкином лбу сделались еще глубже, брови почти сошлись у переносицы.
- Нет, Жень, не скажу… Из театра девчонки приходили - было дело, потом женщина какая-то в возрасте… Парень тоже один заглядывал, но давно. И то как-то так несерьезно: пару раз появился - пропал… А так, чтобы в последнее время… Нет, не видела, зря говорить не буду!
Разговор, последние пять минут топчущийся на месте, окончательно зашел в тупик. Я тоскливо выловила пару ягодок из розетки с клубничным вареньем и положила их в рот:
- Но может, она хоть что-нибудь вам о нем рассказывала? Вы же вроде общались, разговаривали… Имя или где работает? Ну хоть что-нибудь!
И снова ответ был отрицательный, как ни напрягала тетя Паша подточенную алкоголем память. Да, Наташка отшучивалась, что он в принципе есть, что и красивый, и умный, и небедный, но почему-то ни разу не приводила его в дом и не показывала никаких фотографий.
Приметы, мягко говоря, оставляли желать лучшего: красивый, умный, небедный. Даже при моих несколько завышенных требованиях к мужской внешности и интеллекту, в одной Москве подозреваемых набралось бы, как минимум, с десяток тысяч. Оставалось только поблагодарить радушную хозяйку за чай и засим откланяться…
А в театр идти не хотелось. Ох как не хотелось!
Разговор с тетей Пашей безжалостно напомнил мне еще и о том, что в "Эдельвейсе" вполне может быть милиция. Погибла Наталья. Возможно, хватились Бирюкова. А тут еще добрые тети из коммуналки, что называется, подсиропили, рассказав следователю о моем погибшем женихе. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы свести воедино три ниточки и понять, что рядом с каждым из убитых неизменно всплывает мое имя! Призрак тюрьмы маячил на горизонте все более и более явственно.
Однако другого выхода у меня просто не было. Я могла либо выпутаться сама, разгадав эту чудовищную шараду, либо по уши увязнуть в такой трясине, из которой не сумеет вытянуть даже суперопытный адвокат…
Вестибюль театра встретил меня сквозняками, гуляющими по углам, и мрачным, могильным молчанием. Пустые гардеробные вешалки вздымали к потолку свои черные чертовы рожки, на плюшевой скамейке валялась порванная и заляпанная афиша. Вахтерша, правда, уверяла, что в костюмерной кто-то есть, да и администратор "где-то тут слонялся", но в это слабо верилось. Театр неуловимо напоминал корабль, покинутый командой и уже готовящийся пойти ко дну.
"Опять "Летучий Голландец", - подумала я, вспомнив машину, брошенную в мерзлом вечернем парке. - Просто дурдом какой-то… Кстати, и дур-дома в моей теперешней жизни хватает. Но кто бы мог подумать? Наташа! А теперь еще Ольга запсиховала и ударилась в мистику! Высшая кара ее, видите ли, пытается настичь! Всадники Апокалипсиса скачут и склянками с цианидами размахивают! А если учесть, что они же порубали Леху с Вадимом Петровичем, то не архангелы получаются, а просто какие-то секьюрити мафиозных структур…
Не-ет! Здесь не мистика и не колдовство! Здесь что-то совсем другое!"
Как ни странно, в костюмерной действительно разговаривало радио и горел свет. Женщина в серой пушистой кофте, стоящая спиной к двери, гладила испанскую юбку в пышных и ярких оборках. На мое деликатное покашливание она никак не отреагировала, зато в дальнем углу послышался какой-то шорох. Через минуту на фоне кронштейна, прогибающегося под весом костюмов, нарисовалась знакомая фигура Аладенской. Двумя пальцами местная прима держала дымящуюся сигарету, свободной левой рукой ощипывала с красного джемпера-"лапши" прилипшие обрывки ниток.
- О! Евгения… как вас, простите… Игоревна? - В голосе ее послышалось великосветское снисхождение и даже ирония. - Давненько вас не было видно. Как, впрочем, и Вадима Петровича… Он, кстати, когда уезжал на похороны, случайно, не упоминал, сколько человек из родни у него на этот раз скончалось?
Чисто теоретически я, конечно, не должна была отвечать за прилежание и поведение дяденьки режиссера и в другой ситуации непременно бы огрызнулась. Но сейчас меня несказанно обрадовал тот факт, что Бирюкова еще всерьез не хватились. А тут еще и костюмерша обернулась и улыбнулась мне гостеприимно и почти по-матерински.
- Нет, не говорил. - Я осторожно пожала плечами. - Мы с ним договаривались только на неделю… Но я тут, собственно, по другому поводу:
Наташа Каюмова…
- Да! Вот, кстати, еще и Наташа! - Аладенская собрала наконец ощипанные нитки в пучок и швырнула их прямо на пол. - Что за странная тенденция?! Люди вокруг вас просто эшелонами пропадают! Вам известно, что она не явилась на "Сказки Гофмана"? Пришлось Леночку Масальскую срочно с больничного вызывать.
Воистину, милиция проявляла странную медлительность, однако мне это было только на руку. Выходит, в театре вообще ничего не знали! Еще могли острить на тему исчезновения людей, наивно полагая, что это смешно!. "Люди пропадают вокруг вас целыми эшелонами". Ха-ха-ха! Просто ухохотаться! Если бы эта рыжая прима с толстым слоем карминовой помады на губах могла догадаться, насколько близка она к истине! Но ее счастье заключалось в том, что она не имела ко всей этой истории ни малейшего отношения, хоть и играла в "Гамлете" злосчастную Гертруду.
- Не явилась? - Мои глазки предательски забегали. Так фальшиво я не изображала удивление даже на вступительных экзаменах в театральном училище. - Надо же, как странно!.. Впрочем, примерно этого и нужно было ожидать.
Конечно, рано или поздно в театре все равно узнали бы об ужасной гибели Наташи Каюмовой. Но мне не хотелось, чтобы известие об этом слишком быстро связали с моим именем. И так уже, пусть в шутку, пусть без задней мысли, но все же заикнулась мадам Аладенская об исчезающих вокруг меня людях!
- Интересно, а почему этого нужно было ожидать? - Темные брови примы сложились высоким домиком.
- Понимаете, Наташа написала мне в записке, что переезжает к своему жениху, а ни адреса, ни телефона не .оставила, хотя и знала, что мне очень нужно будет ее найти… Вот я и подумала: что-то здесь не так.
* * *
Костюмерша вздохнула, отключила утюг и вместе с испанской юбкой спряталась за кронштейном с костюмами.
Я по-прежнему как незваный гость мялась на пороге.
- Да вы проходите, проходите! - подозрительно любезно пригласила Аладенская, в очередной раз затянувшись сигаретой, и, спохватившись, крикнула через плечо:
- Ирина Григорьевна, можно?
Из дальнего угла донеслось невнятное "можно, конечно". Я вошла.
- Значит, загуляла наша Наташа!
- Нет, не загуляла, просто…
- Загуляла-загуляла. - Она кивнула мне на кресло, а сама убрала со стула недошитую юбку с крупными стежками наметки и села, закинув ногу на ногу. Ноги у нее были красивые и ровные, лицо - породистое. Предстоящий разговор ее, похоже, несказанно радовал. - Ну что ж! Ладно, хоть вы предупредили… выходит, два спектакля на следующей неделе автоматически вылетают?.. Вас она, я так понимаю, тоже сильно подвела?
- Вот по этому поводу я вообще-то и зашла… Вы не могли бы подсказать, что у нее за жених? Где его искать хотя бы?
- Жених? - Прима многозначительно усмехнулась. - Боюсь, Евгения…
Игоревна, что огорчу вас: искать вам его придется очень и очень долго.
- В каком смысле?
- В том смысле, что она вас обманула. Не знаю, правда, зачем. Но никакого жениха у нашей Наташеньки нет: так, тень, фантом!
При слове "тень" мне едва не стало дурно. Аладенская же, не заметив моей безвольно отвисшей челюсти, с явным удовольствием продолжала:
- "Наташенька у жениха" - это примерно то же самое, что "Вадим Петрович на похоронах". Вы, кстати, знаете, что такое - "Вадим Петрович на похоронах"?
Это значит, что он в запое! А Наташа? Она давным-давно нас сказочками потчует то о сыне министра, то о бизнесмене, то о каком-то безвестном женихе, объединяющем в себе все мыслимые и немыслимые достоинства!; Честное слово мы уже ее как радиосериал слушаем!.. Правда, Ирина Григорьевна?
* * *
Из-за кронштейна снова послышалось невнятное "конечно".
Сигарета у Аладенской потухла. Она взглянула на нее с оттенком легкого сожаления и, прощально щелкнув ногтем по фильтру, выкинула в пустую литровую банку.
- В общем, вот так, Евгения Игоревна! Я ведь Наташу отчасти понимаю. Не складывается у девчонки личная жизнь, а ей не хочется выглядеть невезучей. Вот и придумывает себе любовь со сказочным принцем. Наивно это все, конечно, и смешно, но…
Аладенская произносила слова так, будто читала со сцены привычный монолог с давно заученными интонациями. Существуй в природе такая роль, ее несомненно доверили бы играть рыжеволосой приме - красивой, немного усталой, светски-снисходительной. Однако сейчас меня очень мало интересовал сей мини-спектакль, затеянный с единственной Целью - в очередной раз подчеркнуть тот факт, что мадам Аладенская, несмотря на возраст, гораздо привлекательнее, умнее и удачливее молодых коллег. Мне хотелось одного - получить ответ на свой вопрос.
- Извините, но неужели у нее так никого никогда и не было? Никого, кто бы ухаживал за ней, провожал домой?
- Нет! Представьте себе! И знаете почему? Потому что она сама загнала себя в эту нелепую ловушку! После всего того, что Наташа нам тут рассказывала, ей уже просто неловко было бы представить нам какого-нибудь обычного, заурядного мужчину. Вот и приходилось врать все дальше и дальше…
- Значит, никто и никогда ее жениха не видел?
- Естественно! Она говорила, что ему недосуг. Все, конечно, понимали, в чем дело, но делали вид, будто верят. У нас, видите ли, очень доброжелательные, здоровые отношения внутри труппы. Вот и когда вы пришли… А что, кстати, у вас с режиссерской стажировкой? Она закончилась? Как-то вы внезапно исчезли - не сказали ничего, не попрощались…
- Заболела, - я виновато улыбнулась, - а потом почему-то решила, что Вадим Петрович уже на работу вышел.
Аладенская моим ответом удовлетворилась, в знак чего кивнула понимающе и благосклонно. Ирина Григорьевна наконец выползла из-за кронштейна в ворохе старых кринолинов.
Уже втроем мы поболтали еще минут пять, но и этот разговор не дал абсолютно ничего. Точнее, он лишь подтвердил слова тети Паши об абстрактном женихе, наделенном множеством добродетелей и одним существенным недостатком - чрезмерной таинственностью. В театре в то, что жених существует, не верили, соседка над этим как-то не задумывалась. А я? Я, пожалуй, склонялась к мысли, что он все-таки был, но почему-то очень не хотел лишний раз светиться. Судя по последним событиям, на это у него имелись весьма и весьма веские причины…
* * *
Вернулась я уже затемно. Ольга молча открыла мне дверь и тут же прошла обратно в комнату. Я сразу поняла, что ни к салату, ни к чаю она не притрагивалась. Зато на журнальном столике стояла распечатанная уже бутылка мартини, в блюдце рядом с бокалом дымилась сигарета. Опустившись На тахту, Ольга стряхнула с нее длинный, легкий столбик пепла и остановилась взглядом на моей растрепанной челке.
- Не седеете, Женя, - проговорила она бесцветно, с едва различимым оттенком горькой зависти, - а я седею. Пока вы ходили, три совершенно белых волоска у себя нашла… Вы-то, как я понимаю, не нашли абсолютно ничего?
Разговор уже, естественно, шел не о волосах.
- Ничего существенного. - Я села рядышком и стянула через голову джемпер.
- Так и должно было быть. Так и должно… - Она кивнула, соглашаясь с какими-то своими мыслями, раздумчиво побарабанила ногтями по полупустой бутылке и вдруг почти озорно улыбнулась:
- А вы не знаете, какие симптомы отравления медленно действующим ядом?
От такого, с позволения сказать, "вопросика" мурашки побежали у меня по коже в темпе спринтерской гонки. Однако начать сейчас успокаивать Ольгу - означало вогнать ее в еще большую депрессию.
- Гертруда умерла минут через пять после того, как выпила вино, если вас это интересует, - заметила я сухо, по-покойницки складывая рукава джемпера на груди.
- Это радует, - отозвалась она с истерическим оптимизмом.
- Оля, я пыталась выяснить, был ли у Наташи Каюмовой жених… Ну вы понимаете, о чем я говорю? Однако там все очень туманно. Давайте вместе попробуем зайти с другой стороны. Вадим Петрович… Если рассматривать его как Полония, кто мог бы тогда оказаться Гамлетом? Может быть, сын каких-нибудь очень обеспеченных знакомых? Или просто заметный молодой человек из его окружения? Вообще-то в "Гамлете" все сказано достаточно конкретно…
И тут столик вместе с бутылкой и хозяйским бокалом подпрыгнул - так сильно Ольга саданула по нему напряженной, побелевшей ладонью.
- Да оставьте же, в конце концов, эту тему! - прошипела она, испепеляя меня неожиданно жестким взглядом своих удлиненных зеленых глаз. - Оставьте, слышите? Неужели вы еще не поняли, что от этого все несчастья? Это так же, как "Мастер и Маргарита". К этому нельзя прикасаться, в это не надо лезть без крайней необходимости! Я взялась мстить Вадиму, когда он репетировал "Гамлета", и вот, пожалуйста!
. - "Гамлета" проходят в средней школе, - угрюмо отозвалась я, зеленея от досады и злости: расплескавшийся мартини дотек-таки до края стола и накапал на мою светло-кофейную юбку.
- Ну проходят, так что? Тем хуже для тех, кто не хочет понять. Я поняла, но слишком поздно!
- Да что вы поняли, Оля?! Я смотрю на вас и не перестаю удивляться: вроде были такой разумной женщиной и вдруг впали в натуральную истерику. Пока все казалось сплошным темным лесом, вы держались нормально, но стоило только начать проглядывать хоть какой-то логике, превратились не знаю во что - в кисель, в амебу! . ,; .
- Потому что это страшная логика. - Ольга придвинула свое лицо так близко к моему, что я даже почувствовала ее теплое, сбивчивое дыхание. - Страшная, но, к сожалению, неопровержимая… Вы ведь наверняка думаете, что я спятила, что я экзальтированная дамочка, свихнувшаяся на мистике? Но дело-то все в том, что я куда больший реалист, чем вы. И, как ни странно, тоже хочу жить, несмотря на все свои грехи… Поэтому, когда вы ушли, я просто позвонила одному своему знакомому: скажем так, Мистеру Икс… Вы уж извините за нахальство, но мою записную книжку пришлось экспроприировать из вашей тумбочки… Так вот этот Мистер Икс - а он знает и может очень многое - заверил меня в том, что ему ничего не известно об этой таинственной организации. Более того, его ребята, у которых информация раз в сто полнее и оперативнее, чем у милиции, интересовались в свое время убийством вашего Лехи и не смогли найти никаких следов. Трупы как будто возникли из воздуха. Так же, кстати, было и с Наташей… Никто не видел Человека в сером, никто о нем ничего не слышал. Он, похоже, является только избранным. Прямо как Призрак в "Гамлете".
- Подождите-подождите! - Я насторожилась. - Что еще за Мистер Икс? Он кто? Мафиози? Или какой-нибудь фээсбэшник?
- Какая вам разница? Важно то, что он ничего не говорит зря и каждое его слово стоит очень дорого… И потом, те ребята ходят последу, как гончие псы.
Будь это обычный маньяк-убийца, его уже нашли бы и разорвали. Можете мне поверить! Но раз уж даже он не сумел помочь, то тогда…
- Что "тогда"? - Увидев, что Ольга поднимается с тахты и как-то по-походному закручивает на затылке волосы, я занервничала.
- Тогда надо отправляться домой и ложиться спать! Просто ложиться спать… Спасибо, Женя, у вас было очень хорошо и уютно!
Она улыбалась почти спокойно, и, если бы не льдистая, страшная тоска, тоска в глазах, выглядела бы вполне нормально. Сейчас же лицо казалось безжизненным. Я попробовала ее удержать, но безуспешно. Отклоняя мои доводы с пугающей уравновешенностью, Ольга вышла в прихожую. Надела пальто, неторопливо застегнула пуговицы, поправила перед зеркалом легкий шарф из ангорки. Уж лучше бы, честное слово, она психовала, как несколько часов назад!
- Оля, ну, может быть, все-таки завтра поедете? - сделала я последнюю попытку. - Переночуете у меня, утром встанете…
- Нет. - Она мотнула головой. - Но все равно спасибо за заботу. И не тревожьтесь!
- А книга? Книга ваша! Вы же оставили.
- Надо же! Совсем о ней забыла!..
- Сейчас принесу. - Я рванула в комнату, на ходу лихорадочно соображая, что бы еще такое предпринять, чтобы не выпускать ее на ночь глядя на улицу. А когда вернулась, Ольги в квартире уже не было. Приоткрытая дверь мерно постукивала о косяк, внизу на лестнице еще слышались торопливые шаги. Она ушла.
Ушла как-то странно и необъяснимо. И сердце мое на пару с желудком снова сжалось тоскливой болью предчувствия…
Морковный салат оказался на редкость паршивым. Доедая его исключительно из чувства уважения к собственному труду, я размышляла о том, что сказала Ольга. Какой-то могущественный дядя, связанный то ли с мафией, то ли с ФСБ, авторитетно заявил, что в материальном мире Человека в сером не существует. А она беспрекословно поверила. И пошла чуть ли не умирать, забыв свою записную книжку на тумбочке, книгу на тахте и недопитый мартини в бокале…
Кстати, салат был отвратителен не только сам по себе, а как закуска к благородному напитку - и вообще нечто невообразимое!
Так что там насчет "могущественного дяди"? Неплохо бы узнать, кто он такой и не имеет ли он сам какого-то отношения ко всей этой истории? Например, ситуация выглядела бы очень логичной, если бы "дядя" как раз и был членом этой самой организации. Тогда отрицать факт ее существования очень и очень удобно…