Я быстренько включил калькулятор в голове и посчитал. Арендная плата за один контейнер в сутки составляет двадцать два доллара, аренда торговой палатки – восемнадцать. И тех и других на тот момент было примерно поровну, значит, средняя сумма получалась двадцать баксов. Всего торговых мест – около четырехсот. Следовательно, при полной загрузке арендной платы в день набегало восемь тысяч, значит, в месяц – двести сорок тысяч долларов. Нетрудно подсчитать, что пять процентов от этой суммы составляют двенадцать штук. Плюс еще две тысячи в качестве зарплаты. Итого – четырнадцать тысяч долларов. Такая сумасшедшая цифра тогда чуть не свела меня с ума. Впрочем, я тут же вспомнил труп предыдущего директора на асфальте и спросил:
– Что мне нужно будет делать, чтобы не оказаться на месте моего предшественника?
– Нужно просто работать, – ответил отец Дины. – Работать добросовестно и без обмана. Вот и все!
– А свои собственные контейнеры я смогу иметь?
– Конечно. Только не забывай вносить за них арендную плату.
– Еще один вопрос, – спросил я. – Кто будет рассчитываться с "крышей", я или вы?
– Я сам себе "крыша", – засмеялся мой собеседник. – Впредь не забивай себе голову всякой ерундой. Лучше подумай, как эффективней организовать работу рынка.
Он сказал это так, будто я уже принял его предложение. Впрочем, так оно и было. Раздумывал я не слишком долго и уже на следующий день приступил к своим новым обязанностям, которые выполняю вот уже четыре года. За это время многое на рынке изменилось – новые площади, новые формы собственности. Теперь это не просто рынок, а акционерное общество закрытого типа, где доля моих акций составляет двадцать процентов. Ты, наверное, думаешь, зачем я тебе все это рассказываю?
– Ты прав, – сознался Игорь.
– Все очень просто! Со следующего понедельника ЗАО "Средной рынок" прекратит свое юридическое существование, а примерно через год – и физическое. На его юридическом, а затем и физическом месте возникнет совершенно иная структура: закрытое акционерное общество "Торговый комплекс Д.О.М.". И тебе в этом предприятии отводится немаловажная роль. Именно ты станешь его директором!
– Я? Директором? – изумился Игорь. – А как же ты?
Вместо ответа Вадим вынул из стола красивую золотистую папку и, положив ее перед Игорем, сказал:
– Это устав нашего общества. Ознакомься. Там все написано.
– Какой толстый! – с уважением произнес Игорь, открывая папку. – Я, конечно же, прочитаю его, но, если можно, объясни вкратце, что к чему. А то у меня голова идет кругом.
– Понимаю, – кивнул Вадим. – Примерно то же ощущал и я, когда на меня вдруг свалилось огромное хозяйство под названием "Средной". Но тебе будет намного легче. Твое директорство поначалу – только на бумаге. Фактически всем буду руководить я, а ты станешь активно мне помогать. Если сможешь проявить себя, в чем я ничуть не сомневаюсь, тогда твой директорский пост из бумажного превратится в фактический. А я стану, как и написано в уставе, соучредителем.
– А кто же учредитель?
– Он указан вон там. – Вадим указал пальцем на папку, – в верхнем правом углу, где написано "учреждаю".
– Малицкий Станислав Георгиевич, – прочитал Игорь и, вспомнив, как часто, особенно в самом начале перестройки, слышал эту фамилию, спросил: –Неужели тот самый?
– Да, тот самый.
– Но с чего вдруг?.. – начал было Игорь, но умолк. Внезапная догадка мелькнула в его голове. – Так значит, это про него ты мне только что рассказывал? Он и есть отец Динары, да?
– Ты – сама проницательность…
В кабинете на полминуты повисла тишина.
– А вдруг у Малицкого есть собственная кандидатура? – спросил наконец Игорь. – Или я ему не понравлюсь? Что тогда?
– У него имеется на рынке несколько информаторов. Кто они такие, я не знаю. Но докладывают они о тебе, да и обо мне тоже, очень подробно. Пока докладывают только хорошее. В противном случае он не позволил бы нашим фамилиям стоять рядом с его собственной.
Видя, что собеседник не понял последней фразы, Вадим спросил:
– Как ты думаешь, почему комплекс назван "Д.О.М"?
– Наверное, потому, что в нем можно будет купить абсолютно все для дома…
– Это первое толкование, – согласился Вадим. – Но есть и второе. "Д.О.М" – это инициалы его трех акционеров. "Д" – Дементьев, "О" – Опарин и "М" – Малицкий.
В который уже раз за этот день Игорь был поражен.
– Так и я, значит, тоже акционер? Я не ослышался?
– Не ослышался.
– Но ведь обладание акциями, насколько мне известно, подразумевает участие в распределении прибыли?
– А ты, я гляжу, неплохо подкован! – удивился Вадим. – Уставом предусмотрено участие директора – то есть твое – в распределении прибыли. Это сделано специально, чтобы был материальный стимул для более эффективной работы. Количество твоих акций, правда, мизерное, всего один процент. Если сравнить с моими двадцатью или с семьюдесятью девятью процентами Малицкого, это вообще смешная доля. Но если учесть, что Средной рынок, перевоплотившись в торговый комплекс, увеличится по площади раз примерно в семь – а значит, и денег станет приносить соответственно больше, – то сумма выйдет приличная.
– Двести сорок тысяч долларов умножаем на семь, – тут же вслух начал считать Игорь. – Получаем один миллион шестьсот восемьдесят тысяч. Значит, один процент – это около семнадцати тысяч долларов в месяц. Может, мне все это снится?
– Плюс еще зарплата в полторы штуки, – напомнил Вадим. – И дополнительные доходы от так называемых мелких точек. Я имею в виду сферу услуг: разные там кафе, шашлычные, чебуречные, передвижные мини-прилавки с мороженым и пирожками, лотки с лотереями, туалеты тоже. Кроме того, немалую прибыль должна принести аренда складских помещений крупными оптовиками, а также автомобильная и автобусная стоянки.
– Автобусная стоянка? – удивился Игорь. – А она-то зачем?
Вместо ответа Вадим взял с подоконника внушительный рулон ватмана и расстелил его на столе. Прижав края пепельницей, дыроколом, коробкой со скрепками и настольной лампой, он произнес:
– Это и есть наш торговый комплекс. Вот нынешние очертания Средного рынка. – Вадим указал пальцем в правый верхний угол чертежа. – Все остальное предстоит построить.
– Значит, "Средной" сохранится в нынешнем виде? – поинтересовался Игорь. – И будет работать во время строительства?
– Да, в своем обычном графике, – подтвердил Вадим. – Правда, вокруг кое-что изменится. Потихоньку соорудят стены с вмонтированным в них отоплением, и как только они будут готовы, на них установят заранее смонтированную крышу. Тем самым наш Средной превратится в отапливаемый павильон номер один торгового комплекса "Д.О.М". Обновленные прилавки, удобные примерочные кабины, улучшенный сервис, автомобильная стоянка – все это должно привлечь дополнительное число покупателей среднего достатка, на которых и была все это время сориентирована торговля в вещевой части Средного рынка.
– А что станет с продуктовой частью?
– Она сохранит свой профиль, только увеличится в размерах, – ответил Вадим. – Из конструктивных же улучшений появится только одно: будет установлена крыша на металлических опорах. Но в закрытый павильон всю эту территорию превращать не станем. Вообще-то на продуктовую часть будущего комплекса возлагается более серьезная функция, чем просто торговля продуктами и спиртным. Она должна стать этаким волнорезом, который разобъет комплекс на две зоны. Первая – павильон номер один с его автостоянкой, крутым сервисом и товаром, рассчитанным на средний класс. Вторая будет в несколько раз больше первой. Ее составят пять крытых, но не отапливаемых павильонов, буквально усыпанных контейнерами и палатками, а также склады для товаров с удобными автомобильными и железнодорожными подъездными путями. Таким образом оптовики смогут хранить и продавать свой товар в одном месте, а огромная автобусная стоянка позволит приобретать его не только местным предпринимателям, но и иногородним "челнокам".
– Значит ли это, что ты собираешься запустить на рынок китайцев? – сообразил Игорь.
– Конечно. – Вадим явно радовался догадливости своего помощника. – Предварительная договоренность с главой китайской диаспоры уже имеется. Они собираются арендовать у нас едва ли не треть всех торговых площадей.
Игорь вновь задумался – повод был. В городе уже существовало два рынка, которые работали с оптовиками, в том числе и с китайцами. Появление еще одного, огромного и более удобного, конечно, вызовет отток продавцов и покупателей с других рынков, что, в свою очередь, повлечет уменьшение доходов для тех, кто эти рынки держит. А это может стать поводом для серьезной бандитской войны, в которой крайними обычно бывают пешки. Игорь прекрасно понимал, что в задуманной крупной игре одну из них он и будет олицетворять. И дело было вовсе не в его конкретной личности, а в самой системе. Так уж повелось, что роль директора в абсолютном большинстве ЗАО сродни функции пешки на шахматной доске: много работы, еще больше риска, а привилегий почти никаких.
– О чем задумался? – спросил Вадим.
– Прикидываю, какой переполох начнется среди хозяев других оптовых рынков, когда они узнают о сильном конкуренте, – не стал лукавить Игорь.
– Они уже знают! И никакого переполоха это не вызвало. Можешь мне поверить!
По взгляду Игоря было заметно, что он не очень-то поверил, и Вадим поспешил объяснить:
– Один очень мудрый политик когда-то сказал: "Если не хочешь, чтобы у тебя появилась оппозиция, создай ее сам". Это же правило распространяется и на крупный бизнес!
Всего несколько секунд понадобилась Игорю, чтобы понять весь фокус. Он даже вскочил со стула.
– Так значит, все эти рынки находятся в руках одного!..
– Тише, тише, – остановил его Вадим. – Ты чего раскричался? Совсем с ума сошел?
Достав из стола сигару, Вадим жадно закурил ее. После нескольких затяжек он заговорил вновь:
– Черт меня дернул!.. Не вздумай сболтнуть кому-нибудь! Я сам узнал это совершенно случайно и вовсе этому не рад. Такая осведомленность до добра не доводит. Я очень часто вспоминаю, как валялся на асфальте труп моего предшественника. А ведь он всего лишь чуть приворовывал.
– Хватит пугать меня! Я не дурак, чтобы болтать о таких вещах. Лучше позвони Кириллу и скажи, что шухер отменяется. Он там, наверное, уже поседел, ожидая незнамо чего.
– Совсем забыл, – опомнился Вадим и схватил телефонную трубку. – А ты пока пригласи весь персонал. Нужно ведь представить тебя в новой должности.
Опарин уже подошел к двери, когда его догнал вопрос директора:
– У тебя есть приличная одежда? Я имею в виду "вещи"?
– Есть одна, – ответил Игорь. – А что, мне теперь нужно являться на работу только в "вещах"?
– На работу можешь ходить в чем угодно, а вот на завтрашнее мероприятие в "товаре" приходить не стоит: можешь раз и навсегда загубить свой имидж.
– Что за мероприятие?
– Торжественный вечер в развлекательном центре "Меркурий".
– А по какому поводу?
– Какой завтра день, знаешь?
– Воскресенье.
– Не просто воскресенье, – поправил Вадим. – Завтра – последнее воскресенье июля. Понятно?
– Нет, – честно ответил Игорь.
– Бож-же мой, – воздел руки Вадим. – И это – мой заместитель! Работать на рынке и не знать своего профессионального праздника! Стыд и позор!
Выйдя из кабинета, Игорь не стал гадать, о каком таком празднике говорил Вадим. Мысль его заработала в ином направлении. К единственной "вещи" как бы от Рика Штайлера срочно требовалось докупить приличные туфли, брюки и рубашку. Тут нужна была помощь специалиста. К счастью, по лестнице к директорскому кабинету поднимался самый главный специалист по части "вещей" – Наталья Ивановна Чужайкина.
– С наступающим, – поздравила она, увидев Игоря. – Как думаешь отмечать День работников торговли?
Загадка праздника разрешилась сама собой. Но Игоря сейчас интересовало совсем другое…
Последний день отпуска
С трудом пробравшись между припаркованными возле дома машинами, темно-серая "Волга" остановилась у подъезда панельного дома, но двигатель водитель не заглушил.
– Куда бы нам воткнуться? – спросил сидевший за рулем "Волги" Аркадий Белов, высматривая свободный от автомобилей клочок земли.
– Вот сюда, – сказала сидевшая рядом супруга, указывая взглядом на вальяжно отъезжающий черный "СААБ" с голубым маячком на крыше.
– Интересно, с каких это пор в подъезде Анатолия поселились большие милицейские чины? – спросил Аркадий, когда его "Волга" заняла место отъехавшей машины.
– Нужно будет спросить об этом у Александры Прокофьевны или у Людмилы, – улыбнулась Валентина. – Они наверняка в курсе.
Едва супруги вошли в подъезд, как в нос ударили аппетитные запахи. Из какой квартиры они исходили, догадаться было нетрудно: Александра Прокофьевна, мама Анатолия Панфилова, готовила невообразимо вкусную выпечку. Когда она бралась за дело, весь подъезд благоухал пирожками, плюшками и прочими шедеврами из теста. Валентина Глушенкова и ее супруг входили в число главных дегустаторов. Александра Прокофьевна отперла дверь на звук подъехавшего лифта.
– Здравствуйте, родные мои! Мы уже заждались!
– Извините, ради бога! Сами знаете, какая у нас норовистая машина. Заводится с десятой попытки, а стартер поменять все времени нет, – начал оправдываться Аркадий.
– Ничего, ничего, нас тут пока развлекали веселые клоуны, – сказала дочь Анатолия, тринадцатилетняя Людмила. – Заодно они слопали четыре пирожка с капустой, четыре с мясом и семь плюшек. Так что нам теперь почти ничего не осталось!
– Люда, как тебе не стыдно! – с укоризной произнесла бабушка. – Неприлично считать, сколько гости съели, да и клоунами их обзывать нехорошо.
– Это не я их назвала, а папа, как только они вышли…
Оказавшись в гостиной, Аркадий и Валентина увидели на большом круглом столе огромное блюдо, наполненное разнообразной выпечкой, и поняли, что опасения Людмилы были, мягко говоря, преувеличены.
– Что за клоуны были у вас в гостях? – поинтересовался Аркадий, взяв с блюда самый большой и румяный пирожок.
– Нас почтили визитом чины городской прокуратуры, – ответил Анатолий. – Один – следователь, которому я в понедельник утром должен передать дело о смерти Елены Самохиной, а второй – заместитель прокурора.
– Так это их "СААБ" отъезжал от подъезда?.. Значит, этим делом теперь займется прокуратура… – проговорила Валентина. – А почему ты назвал их клоунами?
Анатолий бросил выразительный взгляд в сторону дочери. Люда недовольно сморщилась.
– Тоже мне, тайны мадридского двора! – Она демонстративно положила надкушенный пирожок на тарелку. – Пойду-ка я на улицу, раз у вас тут большие секреты!
Девчонка шустро шмыгнула за дверь.
– А чего это ради чины прокуратуры нагрянули к тебе домой, да еще в воскресенье? – спросила Валентина.
– Захотелось сугубо конфиденциально переговорить со мной, прежде чем они заберут к себе дело об убийстве Елены Самохиной, – ответил Панфилов.
– И о чем шел разговор?
– Идем на балкон пошепчемся…
Они вышли на застекленную лоджию.
– С ними я тоже беседовал здесь… А до этого они битый час уплетали мамины пирожки и пудрили мне мозги всякой ахинеей!
– Судя по всему, разговор у вас не получился? – предположила Глушенкова.
– Не сказать, чтобы не получился, но расстались мы без дружеских объятий. Не люблю, когда передо мной жонглируют законом. Особенно когда таким делом занимаются люди, обязанные этот самый закон охранять.
– Так что же все-таки случилось?
– Давай обо всем по порядку! Сначала расскажи, чем закончился твой вояж в больницу?
– Ничем. Или я утратила способность вытаскивать из потенциальных свидетелей то, что мне нужно, или они вовсе не свидетели и знать не знают, кто такой этот "человек-гора"!
– Они и в самом деле его не знают, – сказал Анатолий.
– А ты, похоже, уже успел все выяснить?
– Кое-что успел, – согласился Панфилов, вынимая из кармана диктофон. – Вот послушай…
После непродолжительного шипения в динамике раздались голоса.
Первый голос принадлежал Быстрову.
– "Это вы… Я думал, мне предстоит встречаться с той женщиной, а не с вами."
Второй голос принадлежал Анатолию.
– "Она вам больше по душе?"
– "По душе мне только собственное отражение в зеркале, – ответил Быстров. – Но с нею, не скрою, общаться было бы намного приятней, чем с вами… Кстати, у меня уже все документы собраны. Осталось только дождаться результата анализов, и можно оформлять опекунство".
– "Замечательно, – похвалил Панфилов. – Правда, я сегодня пришел не по поводу Насти. Меня интересует кое-что другое. Не догадываетесь, что я имею в виду?"
– "Нет", – не очень уверенно ответил Быстров.
– "А если подумать хорошенько?"
– "Если вы имеете в виду мясо нутрий, то я его, как вы и рекомендовали, сдал в туберкулезный диспансер. Есть и приходная накладная".
По голосу Быстрова трудно было понять, темнит он или нет. Возможно, он и в самом деле не понимал, о чем его сейчас спрашивают. Капитана Панфилова в тот момент, видимо, одолевали такого же рода сомнения, поэтому он дал собеседнику еще один шанс догадаться.
– "Куда вы дели мясо нутрий, меня не интересует, – сказал Анатолий. – Я ведь следователь отдела убийств. И сейчас веду дело об убийстве Елены Васильевны Самохиной".
– "Об убийстве?!" – вырвалось у Быстрова.
– "Да, об убийстве".
– "Но ведь она же сама…"
После этой неоконченной фразы диктофон намотал на катушку добрый метр тишины.
– "Так с кем вы разговаривали о Елене Самохиной за несколько дней до ее смерти?" – прервал молчание Анатолий.
Он намеренно поставил вопрос так, будто ему уже все известно, а от собеседника нужны только некоторые уточнения.
– "Я обязан отвечать?" – спросил, выходя из оцепенения, Быстров.
– "Если не желаете оказаться соучастником, да!"
Во вновь повисшей тишине ощущалась угроза следовательского фиаско. Быстров явно боролся с так называемым "синдромом стукача". От следователя в такой момент требовалось неопровержимое доказательство того, что он все и так знает, а слова свидетеля нужны ему лишь для полноты картины. Поэтому Анатолий предпринял несколько рискованный, но в данной ситуации, пожалуй, оправданный шаг: прибег к информации с кассеты Елены Самохиной.
– "Только, пожалуйста, не надо кормить меня басней о том, что вы искренне хотели, чтобы ваша бывшая возлюбленная обрела новую работу по специальности, причем с более высокой зарплатой, – как можно язвительнее произнес Панфилов. – Меня интересуют истинные намерения "ботаников"-убийц!"
Услышав эти слова, Глушенкова пожалела, что не может видеть выражение лица Быстрова. Фраза Анатолия была выверена идеально: недвусмысленный намек на полную осведомленность, но ни одного конкретного утверждения. После такого любой оппонент должен сдаться. Не стал исключением и Быстров.
– "Я не думал, что они могут дойти до убийства! – почему-то прошептал он, а затем уже более твердым голосом добавил: – А вы уверены, что это убийство?"
– "На сто один процент!" – отчеканил Анатолий.