В этот момент послышались шаги в коридоре. Г. М. сделал знак Местерсу, тот поспешно накрыл своим портфелем лежавшие на столе драгоценности.
В комнату вошел Равель в сопровождении Керстерса. Надо признать, что у Равеля драка оставила значительно более худшие следы, чем у Керстерса: голова и руки у него были перевязаны, а под глазом чернел огромный синяк, свидетельствовавший о незаурядных боксерских данных Боба Керстерса. Однако на лице Равеля играла его неизменная любезная улыбка, казавшаяся нелепой гримасой и придававшая его обезображенным чертам зловеще шутовской характер.
- Вот и я, дорогие мои! Надеюсь, Керстерс уже принес извинения за нас обоих и за наш вид.
- Здорово он вас изукрасил, - воскликнул Терлен, удивленный видом Равеля.
Керстерс хотел что‑то возразить, но Равель остановил его жестом руки:
- У меня нет ни малейших претензий к Керстерсу, поверьте. Наша спортивная товарищеская встреча состоялась при необычных обстоятельствах.
- Вот об этих обстоятельствах мы и хотим от вас услышать. Надеюсь, вы понимаете всю серьезность для вас создавшегося положения, мистер Равель, - строго сказал Местерс.
- Да, да, конечно, то, что произошло, - ужасно… бедный мой друг Гийо… Кто мог совершить новое преступление? Он заслуживает самой суровой казни. Я бы не пощадил…
Увидев странно устремленные на него взгляды всех присутствующих, он остановился на полуслове и резко спросил:
- Уж не думаете ли вы, что я его убил? Даю честное слово…
Казалось, что мысль о возможности обвинения его в убийстве только сейчас пришла ему в голову. Он замолчал, точно подавленный сознанием грозившей ему опасности.
- Мы все еще ждем ваших объяснений, - прервал молчание Местерс. - Зачем вы ночью отправились в "Комнату вдовы"? Что вам там понадобилось?
- Да, да, - проговорил Равель с рассеянной улыбкой, - я понимаю, что все это вам покажется глупым и подозрительным, но я скажу чистую правду, потому что ложь не в моих правилах, хотя вы, возможно, и не поверите мне. Видите ли, я люблю свою профессию, меня очень заинтересовал узор лепных украшений на гарнитуре лимонного дерева. Даже лежа в кровати, я старался припомнить этот узор, чтобы воспроизвести его на выпускаемой нашей фирмой мебели. Но подробности узора стерлись в памяти, я чувствовал, что не усну, пока не увижу этот узор еще раз. Я долго и тщетно боролся с бессонницей, убеждая себя, что необходимо дождаться утра. Наконец я встал и направился в "Комнату вдовы".
- Вооруженный ножом, отверткой, вязальной спицей? - насмешливо спросил Местерс.
- Да, да, я понимаю, что вас это удивляет, но я все объясню. Меня профессионально интересовал метод крепления лепных цветов, применявшийся раньше. Я решил, что не совершу особого преступления, если отделю одну лилию. Вы простите меня, Аллан, за этот ущерб. Я бы, конечно, восстановил все, как было. Когда любишь свою профессию, иногда становишься маньяком. Вам всем трудно меня понять, господа, вы никогда не создавали обстановку, но когда чувствуешь себя немного художником… Что касается инструментов, то поверьте, я взял то, что оказалось под рукой.
- Я не понимаю, почему мы все должны выслушивать эту возмутительную чушь, - вдруг взорвался Ментлинг. - Вы только послушайте его, он целыми днями терял здесь время, мечтая об этой лилии.
- Но, честное слово, Аллан, я не повинен в смерти Гийо! - воскликнул Равель.
- Успокойтесь, Ментлинг, дайте человеку докончить, - сказал с улыбкой Г. М. - Кроме того, вы же слышали, надо быть художником, а вы, по–моему, далеки от искусства! Что касается вас, - повернулся он к Равелю, - я верю, что не вы убили Гийо, я верю даже тому, что лимонный гарнитур настолько захватил вас, что лишил сна.
Равель благодарно закивал ему головой.
- Кстати, - продолжал Г. М., - на этом столе также нарисована лилия, уберите‑ка ваш портфель, Местерс, чтобы мы все могли полюбоваться ею, надо хоть иногда чувствовать себя немного художником.
При этих словах Г. М. Местерс поднял портфель со стола. Бриллианты засверкали опьяняющим блеском; все взоры обратились на Равеля. Лицо его покрылось мертвенной бледностью, он застыл, как в столбняке, одни глаза казались живыми на этом неподвижном лице, глаза маньяка, с безумным выражением устремленные на драгоценности. Эта немая картина продолжалась всего лишь несколько мгновений, но всем присутствующим она показалась вечностью. Затем Равель зашатался, точно получив солнечный удар от яркого блеска камней. Он, несомненно, упал бы, если бы Керстерс не усадил его насильно на стул. Равель покорно дал себя усадить. Затем из его груди вырвался глухой стон. Он казался сломленным человеком, нисколько не походившим на недавнего уверенного в себе веселого француза. Метаморфоза была необыкновенной.
- Выпейте, - сказал Г. М., наливая ему в бокал виски. - Поделом вам, молодой человек, в следующий раз у вас не явится охоты морочить головы людям, годящимся вам в отцы и имеющим значительно больший жизненный опыт.
Равель залпом проглотил напиток.
- Вы… - начал он сдавленным голосом, отказывающимся ему повиноваться, - вы все время знали об этом?!
- Ну, не все время, но знал. Если бы вы спросили у меня, я бы давно сказал вам, что вы ищете не там, и направил бы ваше воображение художника на достоинства этой шкатулки.
- В этой шкатулке?.. Но кто?..
- Гийо, ваш друг, оказался сообразительнее и смелее вас, он перенес драгоценности из тайника в шкатулку, он перехитрил вас.
- И они все время находились в ней?! О, Боже мой… - простонал Равель.
Ментлинг громко расхохотался. На всех лицах появилась невольная улыбка при виде этого откровенного выражения отчаяния.
Эта реакция окружающих, казалось, отрезвила Равеля, вернула его к жизни. Краска стыда ярким пламенем залила его бледное лицо. Самообладание вернулось к нему. С чисто французской живостью и легкостью он уже пережил удар судьбы и наполовину примирился с постигшей его неудачей, решив попытаться сделать хорошую мину при плохой игре.
- Не стоит так переживать из‑за этих камней, друг мой, - помог ему Г. М. - Поверьте моему опыту, они - не главное в жизни.
- Вы, конечно, правы, сэр, у меня, должно быть, глупейший вид. - Он попытался вернуть себе прежнюю улыбку, улыбка не получилась, по присутствующие, вероятно, оценили все мужество его попытки.
- Мне очень жаль, Аллан, я сознаю, что вы теперь не захотите видеть меня среди гостей в вашем гостеприимном доме, но… поверьте, не алчность заставила меня пойти на этот глупый шаг, я бы не унес ни одного камня, тут были чисто спортивный интерес - первым найти их - и внушаемая мне с детства сентиментальная привязанность к легенде, волновавшей мое воображение. Легенде о кладе, переходившей в нашей семье из поколения в поколение, я столько раз слышал ее в детстве. Но я готов сейчас же покинуть ваш дом, Аллан, по первому вашему требованию.
- Но вы не можете пока покинуть этот дом, - возразил Г. М., - и я думаю, что лорд Ментлинг…
- Поступайте, как находите нужным, мне безразлично, - холодно ответил Ментлинг.
- Лучше расскажите нам теперь свою семейную легенду, ее мы еще не слышали, - сказал Г. М.
Равель выпил залпом еще один бокал виски и заговорил:
- Мне было шесть лет, когда умер мой дед, по я отлично помню, как он говорил мне: "Запомни, малыш: если когда‑нибудь откроется дверь "Комнаты вдовы", ты должен первым войти в нее и извлечь драгоценности из тайника стула Марты Дебу, которые твой предок положил туда по ее указанию собственной рукой. Я верю, что ты сделаешь то, что не удалось мне, недаром ты носишь его имя!"
- А почему он не достал драгоценности сам?
Последовало долгое молчание.
- Вы опять правы! Но об этих фактах я знаю лишь то, что мне рассказывал отец. Дело в том, что в наших семейных архивах не сохранилось точного чертежа устройства отравленной ловушки. Его имел только мой предок, сделавший ее по требованию Марты Дебу. В завещании этой дамы говорилось, что после того, как муж Марин–Гортензии умрет, став жертвой западни, она должна вызвать Мартина Лонжеваля, а в случае его смерти - его сына, чтобы тот в ее присутствии извлек драгоценности из тайника. За это Мария–Гортензия должна была подарить ему один камень по своему выбору. По в дальнейших поколениях нашей семьи точный чертеж западни был утерян. Дед мой боялся достать драгоценности, помня, что один из представителей нашей семьи уже поплатился жизнью, пытаясь открыть тайник. Он договорился о покупке лимонного гарнитура у старого Бриксама. Они без труда сошлись в цене, но вдруг старик без объяснения причин наотрез отказался продать гарнитур.
- Очевидно, старый Бриксам также заглянул в семейный архив, - предположил сэр Джордж.
- Но ваш дед не предупредил о смертельной опасности, - возмутился Местерс. - Он косвенно виновен в смерти старого Бриксама.
- Мне очень жаль, но я, право, в этом неповинен, - сказал Равель.
- Представьте себе, как старый Бриксам искал в архивах секрет устройства ловушки и все‑таки, не в силах удержаться далее от соблазна, пал жертвой этой ловушки. Какая ирония судьбы! - сказал задумчиво Г. М. - А вы не боялись, что вас постигнет та же участь? - спросил он.
- Я полагал, что, если не буду ни до чего касаться руками… - начал Равель.
Тут его взгляд вновь упал на сверкающие, притягивающие, точно магнит, камни. Самообладание чуть снова не покинуло его.
- Если вы не возражаете, мне хотелось бы пойти прилечь, у меня что‑то кружится голова, - сказал Равель. - Вы, конечно, можете арестовать меня, но вы убедитесь, что я не убивал Гийо!
- Хорошо, идите, мы поговорим об этом после, - сказал Местерс.
С жалкой, растерянной улыбкой, согнув плечи, Равель нетвердой походкой покинул комнату.
- Какой мерзавец! Я не понимаю, почему вы не хотите арестовать его? - спросил Ментлинг. - Разве вы не видите, что он врет на каждом шагу?! Я вам говорю, это он убил Гийо, я в этом уверен!
- Во всяком случае, улики говорят против него, я бы тоже считал, что его нужно задержать, - заметил Местерс.
- Не делайте глупостей, Местерс, - сказал Г. M. -За что? Вы даже не сможете предъявить ему обвинение в краже, так как он не успел ее совершить. Вы никогда не докажете его присутствие в "Комнате вдовы" до драки с Керстерсом.
- А я уверен, что он убил Гийо, отнимая у него шкатулку! Он все врет!
- И удалился, не взяв шкатулки, - насмешливо произнес Г. М. - Нет, друзья, честно говоря, я ни одной минуты не верил, что он убийца, это не тот темперамент; тем более что я, кажется, знаю, кто виновен в этих преступлениях.
- Знаете? - спросили все в один голос.
- Во всяком случае, имею серьезные подозрения. Но скоро я буду знать наверняка. А пока, я полагаю, мы можем уйти.
- И оставить Равеля без присмотра?! - не унимался Ментлинг.
- Предоставьте это мне, я не спущу с него глаз, - заявил Керстерс, - хотя я уверен, что он не в состоянии больше ничего предпринять! Его чуть удар не хватил, когда он увидел эти камни. Боже, какое у него было лицо, я никогда этого не забуду! - засмеялся Керстерс.
- Я оставлю полицейского в комнате и двух снаружи, у подъезда. Никогда себе не прощу, что не сделал этого ночью! - заявил Местерс.
- Успокойтесь, друг мой, даже в детективных романах знаменитые сыщики обязательно совершают промахи, которые только усиливают эффект их окончательной победы, - изрек Г. М. - Пошли, господа.
Глава 15. Бендер порезался бритвой
Когда они проходили по коридору, направляясь к выходу, один из полицейских сбежал по лестнице им навстречу и, отведя Местерса в сторону, что‑то взволнованно шепнул ему на ухо. Лицо Местерса выражало удивление и интерес.
- Вы сами видели? - спросил Местерс.
- Так точно. Я проходил мимо, дверь была открыта, но она стояла спиной и не видела меня.
- Где она сейчас?
- В своей комнате, сэр.
- Хорошо, пойди и приведи ее сюда! Нам придется задержаться, господа, - сказал он с таинственным видом, - появились новые обстоятельства. Вы разрешите еще раз воспользоваться вашим кабинетом, сэр? - спросил он Ментлинга.
- Он к вашим услугам! - Ментлинг открыл дверь кабинета, пропуская всех.
- А вас я попрошу лично подняться наверх и привести к нам мисс Изабеллу, сэр. Мне нужно, чтобы она присутствовала здесь, - сказал Местерс Ментлингу.
Ментлинг с удивлением взглянул на него, но, не задав ни одного вопроса, вышел из кабинета.
- Ради всего святого, Местерс, что все это означает? - начал Г. М., но тут открылась дверь, и на пороге появилась Джудит Бриксам в сопровождении полицейского.
- Хорошо, Билл, вы можете идти, - кивнул ему Местерс, - А вы, мисс, войдите и скажите нам, что вы сейчас доставали из ящика туалета в своей комнате?
Лицо Джудит покрылось красными пятнами. Она молча стояла посреди комнаты, не в силах произнести ни слова.
- Где стрелы и трубка? Отвечайте же, мисс, куда вы их спрятали? - строго спросил Местерс.
- Там, - проговорила она еле слышно, - я сейчас их вам принесу.
- Не трудитесь, я сам, а вы оставайтесь здесь. Где они?
- В верхнем левом ящике туалета, - прошептала Джудит.
Местерс стремительно выбежал из комнаты, шумно захлопнув за собой дверь.
Когда двери закрылись, Джудит все еще стояла неподвижно, с полными слез глазами посреди комнаты. Движимый каким‑то непонятным побуждением, Терлен встал и подал ей руку.
- Спасибо, - сказала она, - через минуту я буду чувствовать себя лучше. Я догадываюсь, что вы все думаете. Извините за эту маленькую комедию, но я хотела кое‑что видеть.
- Я предпочитаю комедию, - сказал Г. М., - так как мне неприятны плачущие женщины. Вы, видимо, хотели произвести маленький опыт с кем‑то, не так ли? Почему вы поступили так опрометчиво, взяв эти стрелы? Вы нашли их, Местерс?
Инспектор с победоносным видом принес две стрелы и короткую выдувную трубку, похожие на те, что лежали в его портфеле.
- Пора вам дать некоторые объяснения, - сказал он. - С самого начала мне были подозрительны эти стрелы, мисс, и теперь мы снова к ним возвращаемся. Вот две стрелы, которые остались. Где третья?
- В государственной токсикологической лаборатории, - сказала Джудит. - Они находятся у сэра Темпля, государственного эксперта.
- В лаборатории?
- Ну да, не поверили же вы всерьез, что я ими воспользовалась?
Она села на стул, который ей предложил Терлен. Искорка веселья заиграла у нее в глазах, по волна краски залила лицо.
- Я вам покажусь очень глупой, мне стыдно рассказывать, что произошло, но я была очень зла, и это толкнуло меня на такой поступок. Говорил вам Боб, как он меня разыграл со стрелами из коллекции? Негодный, он утверждал, что они отравлены и… впрочем, это неважно! - сказала она, дополняя свою мысль жестом руки. - И я хотела отплатить ему тем же: украла из ящика спрятанные стрелы, которые, как я верила, были действительно отравлены. Концы пяти стрелок были покрашены какой‑то черноватой мазью.
- Это кураре, - сказал Местерс, - и эти пять стрел у нас. Что было потом, мисс?
- Три остальные казались безопасными, и мне необходимо было убедиться, что это действительно так. После того как у меня была бы одна неотравленная стрела и проверенная трубка, я намеревалась заменить все стрелы в ящике, затем я позвала бы Боба и повернула бы разговор так, чтобы заставить его поучить меня пользоваться выдувной трубкой. Притворившись неловкой, я уколола бы его стрелой, заведомо безопасной, и тогда посмотрела бы, как этот герой повел бы себя, будучи на самом деле уверен, что он отравлен. Разве таким образом мы не были бы квиты? Но, - прибавила она, опустив голову, - теперь мой опыт отпадает, я понимаю обстоятельства!
Присутствующие переглянулись.
- Все это хорошо придумано, мисс, но можете ли вы нам это доказать?
- Конечно! Я писала начальнику токсикологической лаборатории и сама у него была, можете позвонить ему по телефону, если хотите. Он мне сказал, что две стрелы оказались совершенно безвредными, а на третьей он нашел след кураре, потому и задержал ее для дополнительных исследований. Те, что были найдены лабораторией безвредными, я взяла обратно. - Она вздохнула. - Я знаю, что это странно, что я говорю вам все это, когда выяснилось, что Бендер умерщвлен именно этим ядом… и Гийо… Гийо также мертв, как подумаю об этом, я прямо с ума схожу. Но поскольку вы решили, что я убила Бендера…
Местерс прервал ее:
- Это бессмыслица, говорю я вам! Как только объяснить смерть Бендера, который отравлен кураре? Откуда взялся яд? Если верить вашему рассказу, то выходит, что найдено восемь стрел - все безопасные, где же, по–вашему, убийца нашел яд?
Г. М. увидел, что Джудит со страхом посмотрела на драгоценности, лежавшие на столе, и отодвинул их в сторону.
- Право, Местерс, вы бы хорошо сделали, если бы с помощью своих специалистов пересмотрели все оружие, висящее на стенах. Но чем больше я думаю о стрелах и о ваших предположениях, тем чаще возвращаюсь к тому, что мне казалось подозрительным с самого начала: к записной книжке и кусочку пергамента. Хотя вы утверждаете, что это ошибка и обман, но они являются ключами к разгадке. - Затем Г. М. обратился к сэру Джорджу: - Скажите, вы послали копию надписи на пергаменте кому‑нибудь из специалистов музея?
- Да, я ее послал Биолу: он лучше всех способен дать нам точный перевод, но он живет довольно далеко, и я не надеюсь получить от него ответ раньше, чем через два дня. Но почему вы постоянно говорите только о Бендере? Пора бы хоть на некоторое время посвятить все внимание бедному Гийо.
- Я тоже так думаю! - воскликнула Джудит. - Кто беспокоится о Бендере? Вы неустанно ломаете голову над тем, каким образом ему был дан яд, но разве вопреки этому Гийо не был убит? - Когда она посмотрела на драгоценности, в ее глазах заблестели слезы. - Аллан мне рассказал об этих драгоценностях, и, если вы хотите знать мое мнение, их следует выбросить в мусорный ящик. Из‑за них умер Гийо. А почему вы нас не спрашиваете, что произошло в течение последней ночи?
- Хорошо, - терпеливо сказал Г. М., - слышали ли вы какие‑нибудь подозрительные звуки, видели ли свет? Заметили ли кого‑нибудь?
- Нет, я была так утомлена, что сразу заснула и не просыпалась, пока не услышала шум внизу.
- Так! Но тогда о чем же я могу вас спросить? Мы вынуждены вновь вернуться к Бендеру. Замечали ли вы когда‑нибудь, чтобы он носил при себе записную книжку?
Она провела рукой по лбу.
- Я… я не знаю. Я ничего определенного не заметила, он…
Она вздрогнула от того, что Аллан неожиданно вошел в комнату.
- Вы просили, чтобы я привел Изабеллу, но вам придется немного подождать: она плохо себя чувствует, и Арнольд говорит, что ей надо дать успокоиться. А теперь, Джудит, что это за странное обвинение против тебя, о котором я слышал?
- Успокойся, - ответила с улыбкой Джудит, - я им все объяснила. Но никто, кажется, не обращает внимания на Гийо, и они спрашивают меня о какой‑то записной книжке…
- Записной книжке? О какой записной книжке?! - прервал ее Аллан.
- О той, которую Бендер, вероятно, имел при себе; ты случайно ее не заметил?
- Конечно заметил! - воскликнул Ментлинг. - Большая записная книжка в кожаном переплете с его инициалами. Я видел ее на столе, когда он вчера одевался.
- Правда?! Расскажите же скорее, что было дальше!