Я сидел и думал, предоставив ему вести беседу. Что он, этот старик, может знать о нас, ребятах? Ему уже почти сорок пять, и он стоит одной ногой в могиле. С другой стороны, этот ирландец совсем не плох. В качестве директора он лучший из всех, кто бывал в нашей дыре. Не то что последний старый ублюдок, который только и знал, что развешивать оплеухи.
Директор продолжал:
- Отчасти я виню в происходящем ваше окружение. Вы понимаете, что я имею в виду под этим словом?
На минуту я забыл, с кем говорю.
- Понимаю ли я, что такое окружение? - усмехнулся я презрительно.
Он рассмеялся:
- Да, да, я и запамятовал, что вас прозвали Лапшой, - вы все знаете.
Я осекся и переменил тон. Я пробормотал:
- Окружение? Вы имеете в виду Ист-Сайд?
- И да, и нет; в основном - нет. Многие, очень многие достойные люди родились и выросли в этом районе. - Он остановился и несколько секунд смотрел на меня внимательно. - Та последняя история, в которую попали вы со своими друзьями, - в чем там было дело? Зачем вы совершили это?
Я пожал плечами.
- Вы понимаете, о чем я говорю?
Я покачал головой. Я лгал. Мое лицо пылало. Откуда он об этом узнал?
- Вы знаете, о чем я говорю. - Его голос затвердел. Посмотрите на меня, молодой человек, и давайте будем откровенны друг с другом.
Директор снова стал расхаживать по комнате. Я чувствовал себя как преступник на перекрестном допросе.
- Я говорю о кондитерской Шварца, которую вы со своими друзьями ограбили несколько дней назад.
Я готов был провалиться сквозь пол. Значит, директор знал. Ну и пошел он к черту.
- Вам известно, что, если бы не ваш рабби, не католический священник ваших друзей и не моя небольшая помощь в отношениях с городскими властями, вы все могли бы отправиться в исправительное заведение?
Я пожал плечами. Вот, значит, как он думает, этот болван. Он не знает, кто на самом деле вытащил нас из той передряги. Я раздумывал, не сказать ли ему, что все дело уладил дядюшка Большого Макси, владелец похоронного бюро? Он пошел к Монаху, гангстеру, а Монах пошел к местному лидеру Таммани, и тот поговорил с судьей прежде, чем к нему успели обратиться рабби, священник или О’Брайен. Вся эта троица - полные придурки. Монах и местный босс - вот с кем надо иметь дело. У них все в руках - полиция, судьи, все.
- Я с вами говорю, молодой человек. Почему вы не отвечаете?
Я опять пожал плечами. Я не мог смотреть ему в глаза. Он продолжал расхаживать взад-вперед.
- Я вас спрашиваю, зачем вы это сделали? Для забавы? Ради денег? Родители дают вам карманные деньги?
- Иногда, если отец работает, - пробормотал я.
- А сейчас он работает?
Я покачал головой.
- Сколько раз мне повторять, что невежливо качать головой и пожимать плечами? Говорите, а не отвечайте мне телодвижениями. Потом вы всю жизнь не избавитесь от этой дурной привычки.
Я пожал плечами.
Он в отчаянии воздел руки.
- Ну хорошо… есть еще одна вещь, которую я хотел бы знать. - На мгновение он замялся. - Меня все время интересовало… разумеется, я не собираюсь вмешиваться в ваши личные дела, но я просто хочу знать, чтобы правильно действовать дальше… Почему вы и ваши друзья не пользуетесь возможностью получать бесплатные горячие обеды, которые выдают в школе? Я заметил, что вместо этого в обеденный перерыв вы с ребятами играете во дворе в баскетбол. Вы - хрупкого телосложения, и я думаю, что вам совсем бы не повредил горячий суп в середине дня. - В его доброжелательном тоне снова послышалось колебание. - Скажите, это не связано с тем, что вы называете "кошерностью"?
Я покачал головой:
- Нет. Кошерность для меня ничего не значит.
- Тогда почему? Мне просто хотелось бы знать.
Я ничего не отвечал; я только пожимал плечами.
- Бесплатные школьные обеды стоят городу больших денег и усилии. - продолжал директор, - но многие из детей, которые могли воспользоваться такой щедростью, этого не делают.
- Щедростью. - усмехнулся я.
- Да, щедростью, - повторил он. - Что не так с этими обедами?
- Суп. - сказал я иронически.
- Суп?
- Да, благотворительный суп, - пробормотал я.
- Хм… да, к сожалению, суп и хлеб - основные блюда, которые раздаются бесплатно, чтобы пополнить домашний рацион недоедающих детей в этих густонаселенных кварталах.
- Суповые школы, - сказал я презрительно.
Он грустно улыбнулся:
- Да, да, я уже слышал это раньше. Суповые школы. Ладно, давайте на время забудем о супе, хорошо?
Я кивнул.
- Вот и замечательно. Так на чем мы остановились? - спросил директор, улыбаясь. - Ах да, значит, ваш отец - один из тех, кому не повезло с работой?
Я кивнул. Он печально покачал головой. Потом сочувственно поцокал языком: "Цк, цк, цк". Я начал чувствовать себя неловко.
Директор глубоко вздохнул:
- Так вот почему вы собираетесь уйти из школы? И закончить на этом свою учебу? Вы хотите пойти работать и зарабатывать деньги, чтобы помогать вашей семье?
- Да.
- Это очень похвально, но не лучше ли все-таки будет сначала закончить школу?
Я пожал плечами.
- Так да или нет?
Я снова пожал плечами.
- Послушайте. Я хочу помочь вам. И я помогу вам, если вы станете вести себя по-другому. Держитесь подальше от ваших опасных приятелей и продолжайте ходить в школу. Только благодаря учебе…
Я его перебил:
- Я не могу ходить в школу. Я должен работать Мой отец безработный. - Я выпалил это с вызовом на одном дыхании.
- Сколько времени ваш отец без работы?
- Сколько? Месяца три.
- Хм. - О’Брайен поскреб подбородок. - Вот что, у меня есть одна идея, и, по-моему, это как раз ваш случай. Вы достаточно умны и в целом имеете хорошие задатки… - Он опять заколебался. Подумав немного, прибавил: - Думаю, что при правильном руководстве вы все еще можете стать добропорядочным и достойным гражданином. Я обращусь в агентство социальной помощи и попрошу его заняться вами и помочь вашей семье, чтобы вы могли продолжать ходить в школу. Только не связывайтесь с дурной компанией. - На его лице появилась доверительная улыбка. Он думал, что решил проблему. В его голосе звучала радость. - Итак? Разве это не хорошее предложение? Они помогут вам, чтобы вы помогли самому себе. Вы сможете продолжить учебу и, если будете правильно себя вести, добьетесь успеха. Ведь вы хотите добиться успеха в жизни, не правда ли? А чтобы приобщиться к благам этого мира, вам нужно приобрести специальность. Я вижу, у вас есть способности к математике. Почему бы вам не продолжить образование и не стать бухгалтером или даже менеджером? Все, что вам нужно, это не плестись по жизни без всякой цели. Специальное знание - как острый нож. Оно поможет вам прорваться через все препятствия, которые жизнь воздвигнет на пути к вашей цели. К вашему успеху. Вы понимаете, о чем я говорю?
Я понимал, о чем он говорит, но притворился дурачком:
- Да, у меня будет большой ножик.
В первый раз О’Брайен вышел из себя.
- Черт бы побрал вашу тупость, - взорвался он. - Я думал, вы поняли, о чем я говорил.
Я пожал плечами. Я начинал испытывать раздражение.
- Итак? - Его голос зазвенел.
- Что? - Я сделал вид, что не понимаю.
Он уставился на меня. Я опустил глаза. Ирландец понял, что я знаю, о чем он говорит.
Разумеется, я знал, о чем он говорил. Директор хотел, чтобы я продолжал учиться в школе, расстался с Максом и упустил миллион баксов, которые мы собирались заработать грабежом, и все остальное. Он хочет, чтобы я получал помощь от социального агентства? Ха! Тогда все будут смотреть на нас свысока. Благотворительность, фи! Что хорошего в образовании? Я уже знаю все, что мне нужно. Я умею писать. Я знаю арифметику. Я могу читать. Я умный. Я работаю своей башкой. Поэтому-то меня и прозвали Лапшой. Потому что я умный. Да, у меня будет очень острый нож. Нож моих специальных знаний. О’Брайен стоял передо мной с суровым выражением лица.
- Я обращусь в агентство социальной помощи, чтобы оно помогло вам, и вы продолжите учебу. - Он сказал это утвердительным тоном.
Я встал. Я чувствовал себя героем, как Натан Хэйл.
- Я не хочу вашей благотворительности и не нуждаюсь в ней. Я ухожу из школы.
Он был чертовски хороший парень. Мне стало его жаль. Он заботился обо мне, обо всех ребятах.
- Ну ладно, хорошо, это все, сынок. - Директор похлопал меня по спине.
Я направился к двери. Потом повернулся и сказал:
- Так я смогу забрать свои бумаги?
Директор не ответил. Он просто смотрел на меня и безнадежно вздыхал.
Я настаивал:
- Они мне нужны, мистер О’Брайен.
Он печально кивнул:
- Вы их получите.
Мои друзья ждали меня внизу.
- Чего от тебя хотел этот старый идиот? - спросил Макси.
- Ничего особенного. В основном он говорил с самим собой. Хотел, чтобы я остался в школе.
Косой достал из кармана гармонику. Мы пошли вниз по улице, распевая песенку "Прощай, девочка из Кони-Айленда".
У Макси был приятный сильный баритон. Патси пел посредственным басом. Доминик все время срывался на фальцет, потому что у него ломался голос, а я считал, что у меня неплохой тенор. В любом случае, мы очень гордились своим уличным квинтетом.
Мы шли по улице и пританцовывали под музыку. Внезапно мы остановились, вытаращив глаза: перед нами стоял величайший человек в мире. В наших глазах он значил больше, чем для других детей Джордж Вашингтон. Этот человек смотрел прямо на нас.
- Привет, малышня, - сказал он.
Мы замерли в благоговении. Макси всегда был у нас самым смелым. Он ответил:
- Привет, Монах.
Да, это был Монах, самый крутой парень в Ист-Сайде, а по нашим представлениям - и во всем мире.
- Мне нужна от вас одна услуга, детки.
- Все, что скажешь, Монах, - ответил Макс.
- Ладно, пошли за мной. - Он махнул нам рукой.
Мы последовали бы за своим героем прямо в ад, стоило ему сказать хоть слово. Он привел нас в бар на Ладлоу-стрит, где за пенистым пивом сидела дюжина здоровенных парней.
Монах засмеялся и сказал им:
- Как вам нравится моя новая банда?
Они посмотрели на нас с улыбкой.
- Крутые парни, ничего не скажешь, Монах. Не хотите пивка, пацаны? - сказал один из них.
Это был первый раз, когда мы пили пиво. На вкус оно оказалось ужасно, но мы осушили все до дна, чувствуя легкое головокружение и большую гордость.
Монах Истмен объяснил нам, что он хочет. Мы получили по две бейсбольные биты и договорились встретиться с ним и его бандой в парке на Джексон-стрит. У шайки ирландцев было обыкновение наведываться в этот парк и беспокоить старых евреев, которые устраивали там собрания. Но теперь ирландцев ждал сюрприз, для чего Монах собрал самых главных людей со всего Ист-Сайда. Это была команда звезд бейсбола, и она состояла из самых крупных игроков обеих лиг. Кроме Монаха, здесь находились малыш Дроппер. Пулли. Эби Кочан, Большой Луи, Безумный Иззи - все крутые ребята.
Если бы Монах и его люди на глазах у всех потащились с битами в парк, их наверняка накрыла бы полиция и засекли ирландцы. Поэтому он и обратился к нам.
Монах и его ребята просочились в парк по одному, сделав вид, что друг с другом не знакомы. Они расселись по лавочкам вместе со своими старшими собратьями по вере, вынули из карманов еврейские газеты и зарылись в них с головой, так чтобы никто не мог их узнать. Мы стояли неподалеку и держали биты наготове. Ждать пришлось недолго. Мы увидели, как со стороны прибрежной части парка появились ирландцы - около пятнадцати дюжих парней с дубинками в руках.
Ближе всех к приближавшейся толпе оказался Эби Кочан. Эби славился своей огромной головой, которая, однако, вовсе не была мягкой, как капуста, а, наоборот, твердой, как скала. Самый большой парень из ирландской банды подошел к Эби и прорычал:
- Ну-ка, чеши отсюда, сопляк. Проваливай из парка, пока цел, чертов ублюдок.
Эби медленно поднялся с лавочки, будто собираясь отступить. Потом, наклонив голову, он кинулся вперед, как бык. Мы не ждали никаких сигналов от Монаха. Мы сами помчались к нему с битами. Монах и его люди повскакали с лавочек. Каждый выхватил у нас по бите, и началась бойня. Мы наблюдали за ней со стороны, приготовив на всякий случай камни. Если бы где-нибудь показалась голова ирландца, мы впятером вполне могли бы вывести его из строя. Нам было очень весело.
Именно здесь мы в первый раз увидели Трубу, Джейка Проныру и Гу-Гу. Макси раньше всех заметил что-то странное. Трое ребят примерно нашего возраста то появлялись, то исчезали в самой гуще схватки. Макс сказал мне:
- Посмотри на этих двух еврейских мальчишек и на того ирландца. Они работают вместе. Они здесь что-то проворачивают, это точно.
В тот момент троица пареньков была в самой середине одной из дерущихся куч; потом они выскочили оттуда и нырнули в другую группу.
Я сказал:
- Ребята не дерутся; тогда что они там делают?
Макси пожал плечами.
Наконец приехал фургон с сиреной, и копы в высоких твердых шлемах начали размахивать дубинками. Все, кто мог, разбежались.
Макси и я подобрали по бите. Макс крикнул остальным, чтобы следовали за нами, и мы бросились догонять двух еврейских мальчиков и ирландца. Мы загнали их в угол у Ист-Ривер. Ирландский пацан едва переводил дух, но при этом улыбался.
- Может, не станем драться? Будем друзьями? - произнес он с сильным ирландским акцентом, потом протянул руку и представился: - Меня зовут Труба, а это двое моих парней - Джейки Проныра и Гу-Гу.
Джейк, тоже улыбаясь, протянул руку и сказал с заметным еврейским акцентом:
- Рад с вами познакомиться, ребята.
Макси занес для удара биту и сказал:
- Идите вы в задницу со своей дружбой. Лапша, проверь у них карманы.
Я передал свою биту Патси. Он держал ее наготове, пока Доминик и я шарили у них по карманам. Содержимое этих карманов нас удивило. Обыскав всех троих, мы нашли три бумажника и четверо часов с золотыми цепочками. Мы вынули из бумажника деньги, всего около двадцати шести долларов. Макси отдал по два доллара Трубе, Джейку и Гу-Гу. Потом, подумав немного, он дал каждому еще по баксу.
Джейк Проныра был высокий паренек. Труба, наоборот, низенького роста. Гу-Гу - толстяк с огромными выпученными глазами. Парни выглядели настолько разными, что я нашел такую комбинацию забавной. Потом, узнав их поближе, я обнаружил, что внутри все они были одинаковыми. Ребята являлись эмигрантами, - эмигрантами из разных стран, но с одним и тем же ехидным юмором и природной склонностью к воровству.
Но тогда мы стояли кружком вокруг Трубы и слушали, как он разглагольствует о своих подвигах. Это была наша ошибка. Уайти, коп, появился неожиданно. Он огрел Джейка по спине дубинкой.
- Вы - та самая мелюзга, о которых говорил один из арестованных. Ну-ка, давайте сюда бумажники и часы.
Он обыскал наши карманы и забрал все наши приобретения.
- А теперь проваливайте, пока я вас не арестовал, - сказал коп и мрачно потопал прочь.
- Вот чертов Уайти, - с досадой произнес Макси. - Жулик каких поискать. Готов поспорить, что он не собирается все это возвращать. Он оставит все себе.
- А ты как думал? - произнес я саркастически. - Ты разве не знаешь, что все вокруг жулики? Что каждый нарушает закон?
- Что верно, то верно, - сказал Макси.
- Ясно, Лапша прав, - согласился Патси. - Все кругом воры.
Мы уже вышли из парка.
- Надеюсь, еще увидимся, парни, - улыбнулся нам Труба.
Он, Джейк и Гу-Гу направились в сторону Брум-стрит.
- Заходите к нам, ребята! - крикнул я им. - Нас можно найти в кондитерской Джелли на Деланси-стрит.
- Хорошо, мы к вам заглянем! - крикнул в ответ Джейк Проныра.
Мы пошли вниз по улице. Неприятный эпизод с Уайти был уже забыт.
Стоял полдень пятницы. Солнце, люди, улицы - все в середине пятницы выглядело другим. Мы были счастливы и беззаботны. Перед нами - целая вечность: два свободных дня, два чудесных дня без школы. Я был голоден, а сегодня вечером меня ждал самый сытный за неделю ужин - единственный, когда можно наесться по-настоящему. Не черствый хлеб, натертый чесноком и запитый жидким чаем. Мама сегодня что-нибудь испечет. Вечером будет горячий свежий хлеб и вкусная рыба с хреном. Во рту у меня уже стояла слюна. Я облизывал губы, предвкушая удовольствие. Господи, как я был голоден! Но, похоже, не я один.
Косой перестал играть на гармонике и сказал:
- Как насчет того, чтобы сходить в булочную Йони Шиммеля и что-нибудь купить?
Патси спросил:
- У кого есть деньги? У тебя есть деньги?
- У меня есть цент, который не забрал Уайти, - ответил Косой.
- У кого-нибудь еще есть деньги? - Макс взял у Хайма его монетку.
Доминик вытащил два цента из своего потайного кармашка. У остальных ничего не было.
- Мы купим одну булочку за два цента и пакетик орешков за цент.
Купив хлеб и горячий нут, мы встали на углу улицы, где каждому досталось по куску булки и по нескольку орешков. Вкус у них был чудесный, но от этого мы стали только голоднее. Мы пошли по Садовой улице, где разносчики товаров уже собирали свои лотки, чтобы пораньше прийти домой к Дню отдохновения. Они смотрели на нас с опаской. Они нас уже знали. После нескольких сложных маневров Макс и Патси изловчились стянуть для каждого по апельсину. Когда мы убегали, разносчики кричали нам вслед ругательства:
- Бандиты, чтоб вам пусто было!
Поделив апельсины, мы направились на Деланси-стрит, где находился мой дом.
- Смотри-ка, это Пегги, Пегги Бумеке, - взволнованно прошептал Косой.
У нашего подъезда, лениво прислонившись к двери, стояла светловолосая Пегги - дочь дворника и нимфоманка.
- Привет, ребята! Дай мне кусочек твоего апельсина, Лапша! - крикнула она мне.
- Я дам тебе кусочек своего апельсина, если ты дашь мне кусочек своей…
Патси не закончил фразу; он стоял, улыбаясь и с надеждой глядя на нее.
- Ну ты и нахал. - Она хихикнула, довольная этим предложением. Тем не менее Пегги его отшила. - Позже, птенчик, не сейчас. И не за апельсин - принеси мне пирожное, русскую шарлотку, если хочешь, чтобы я дала тебе кое-что взамен.
Проходя мимо Пегги, я ее ущипнул.
- Ох, Лапша, перестань, не здесь, лучше пойдем под лестницу, - прошептала она.
Я был очень молод. Я сказал:
- Нет, сейчас я голоден.
Макси бросил мне вдогонку:
- Встретимся после ужина у Джелли, Лапша.
- Я приду! - крикнул я в ответ.
Я бегом промчался по пяти пролетам скрипучей лестницы и влетел в нашу темную и тесную квартирку. В ней стоял чудесный запах пекущегося хлеба.
- Ужин готов, мама? - завопил я, швырнув в угол учебники.
- Это ты, мой мальчик, мое золотце?
- Да, ма, я спрашиваю - ужин готов?
- Что ты спрашиваешь?
- Я спрашиваю, ма, - ужин готов?