- А у Темплтона должны быть записи телефонных вызовов, - сказал я. - Теперь я понял. Вот почему он все время дышал мне в ухо. Ему известно, что всего за несколько дней до убийства кто-то позвонил в офис адвоката. Он знает, что ты не был знаком с девушкой. Мы никогда не работали на Пайка, следовательно, и ему незачем было звонить нам. Значит, звонившей могла быть только Катя, а ее собеседником мог быть только я, ведь Темплтону было известно, что мы встречались прежде.
- Как вы оплачивали выпивку в "Бригантине"? - спросил Гарри.
- Догадайся с трех раз. Первые две версии можешь опустить, - ответил я.
- Кредитная карточка.
- В яблочко. Можно быть уверенным, что Темплтон отправил своих людей проверить все места, где я тратил деньги с момента нашего знакомства с Катей. При этом те повсюду размахивали фотографиями девушки и моей и спрашивали, не видели ли нас где-нибудь вместе.
- Итак, полицейские уже успели побывать в "Бригантине" и переговорить с барменом и официантками, - предположил Гарри.
- Может быть, следует съездить туда и тоже опросить их?
- Нет.
Это врезалось мне в голову, как сосулька, два дня назад, когда перед сном я обдумывал все то, что говорил Темплтон во время нашей встречи. Он считает, что я занялся делом Кати только по той причине, что мне не удалось проконтролировать ее, не дать полиции ее арестовать, успокоить девушку. Ведь если Катю осудят, кто ей поверит? Предлагая Гарри побеседовать с клиенткой, Темплтон, как он считал, пытался спасти ее. Он не был уверен насчет Гарри, но у него были все основания считать меня дьяволом.
Несомненно, у него на руках уже были данные относительно выплат с моей кредитной карточки и телефонных звонков с моего сотового телефона. Он мог получить эту информацию без моего ведома. И если я не ошибаюсь, он не думал откладывать в долгий ящик проверку моего рабочего графика. Мне было непонятно одно: почему он все еще медлит?
Глава 23
Когда во второй половине дня мы с Гарри входили в зал суда, Темплтон уже сидел в своем специально сконструированном для него кресле, которым пользовался только в суде. Оно возвышалось над столом, предназначенном для обвинителя. Это кресло было нужно коротышке именно из-за его высоты, а не потому, что было мобильным. Вокруг Темплтона собрались еще четыре человека: один из детективов отдела по расследованию убийств, какая-то женщина и еще двое мужчин, которые стояли к нам спиной. Все были одеты в темно-синие костюмы, костюмы мужчин были в тонкую полоску. На полу рядом с одним из них стоял вместительный портфель. Если только они не использовали этот портфель для физических упражнений, он был полон самого убойного материала для предстоящего сражения.
- Коротышка приволок с собой весь свой офис, - заметил Гарри. - А я-то подумал, что он, как и говорил, не станет прикладывать здесь особых усилий.
Места со стороны, предназначенной для публики, пустовали. Было занято всего два стула, на которых расположились два журналиста. Как ни странно, даже нашумевшее убийство не привлекает у нас много публики. Все знали, что сегодня приезда защитника не ожидается. Присутствие Кати тоже не было обязательным. Я сказал ей, что позвоню в тюрьму сразу же после окончания заседания.
Общение с Катей становилось проблематичным, особенно с учетом ненадежности телефонов в окружной тюрьме. Несколько недель назад подчиненные шерифа были застигнуты за подслушиванием переговоров клиента с адвокатом по местной телефонной сети. Копии этих переговоров были направлены в окружной суд. Вообще-то это было нарушением законов штата, но для того, чтобы привлечь виновных к ответственности, требовалось доказать, что это было сделано намеренно. Люди шерифа утверждали, что они просто перепутали линию прослушивания переговоров адвоката с клиентом с другой, на прослушивание которой департамент получил официальное разрешение. Все это было по вине сбоя в управляемой с компьютера системе прослушивания. За исключением разговоров с адвокатом, заключенные не имеют права на неприкосновенность личной жизни. Установка жучков и "случайное" подселение осведомителей на соседние койки всегда считались непременными атрибутами игры.
Независимо от того, на какие ухищрения могли пойти представители закона, несмотря на все их последующие объяснения, общение с Катей отныне становилось проблематичным. Единственный безопасный способ поговорить с ней - кому-то из нас с Гарри сесть в машину и проделать двадцать миль до тюрьмы Санти.
Мы с Гарри прошли по центральному проходу к открывающейся в обе стороны двери у возвышения перед скамейкой судьи. Женщина за столом обернулась, и я сразу узнал ее. Это была Ким Говард, государственный прокурор округа Южная Калифорния.
Мы с Гарри немедленно натянули на лица самые любезные улыбки, на которые были способны, и, стараясь не потерять их, продолжали двигаться вперед, переговариваясь между собой сквозь зубы.
- Что она здесь делает? - пробормотал Гарри.
- Не знаю.
Одного из репортеров, очевидно, интересовал тот же вопрос. Пользуясь тем, что женщина повернулась в его сторону, он перегнулся через ограждение и попытался завязать с ней разговор.
Она вежливо улыбнулась и кивком отшила его. Если я правильно понял по движению ее губ, она сказала журналисту, что пока не может обсуждать этот вопрос.
- Может быть, все дело в визе, - предположил Гарри.
За последние недели Гарри пришлось изображать собой нечто вроде шарика для пинг-понга, которым перебрасывались представители Госдепартамента и консульской службы в ответ на его попытки получить информацию о Катиной визе, о том, как Пайку удалось так быстро привезти ее в страну.
Как только Говард приглушенным голосом сообщила о нашем прибытии, находившиеся на прокурорском столе бумаги, как по мановению волшебной палочки, вдруг исчезли сначала в бумажную папку, а оттуда - в большой портфель на полу. К моменту, когда мы приблизились к стойке, где расположились представители обвинения, поверхность стола была девственно-чистой, и нас встретили лишь искренне дружеские улыбки.
Темплтон был похож на мышь, которая слопала кота.
- Думаю, что судья захочет заслушать сегодня все стороны.
Затем он с молниеносной быстротой представил нам свою армию, которая должна будет биться против нас:
- Думаю, вы знакомы с Ким Говард.
- Конечно. - Мы пожали друг другу руки.
Прокурор посмотрела на меня с улыбкой, затем быстро скользнула по мне взглядом сверху вниз. Наверное, так смотрели бы на мертвеца, которого почему-то до сих пор не удосужились похоронить. После этого заговорил Темплтон.
Он имеет честь познакомить нас с двумя людьми. Первый, тот, что был моложе и исполнял роль посыльного, таская портфель, был помощником прокурора из офиса Ким Говард.
Второй, тот, что постарше, флегматичный мужчина с седыми волосами и тяжелым взглядом свинцовых глаз над тонкими губами, слегка улыбнулся мне уголком рта при рукопожатии. Темплтон представил его как Джеймса Райтага, помощника генерального прокурора. Должно быть, Говард брала уроки у этого человека. Невозможно было даже предположить, о чем он мог думать. Для него все вокруг будто бы и не существовало.
- Помощник генерального прокурора - это довольно высокий уровень, - сказал я. - То есть я думаю, что вы не представляете какую-то из сторон?
- Я из Вашингтона. - Когда он говорил это, его губы чуть шевельнулись.
- Какое управление?
- Мы могли бы поговорить внутри. - Он имел в виду комнаты для заседаний. Кивком он указал на репортеров, которые, покинув свой загончик, пытались собрать визитные карточки, подобно хорошо тренированным тюленям, что выделывают разные трюки в надежде получить рыбу.
Похоже, что сегодня ни у кого не было с собой визитных карточек, поэтому репортерам пришлось открыть свои блокноты и долго переспрашивать, как же правильно пишется полное имя собеседника. Они указывали и на Райтага, спрашивая о его должности и о том, что он здесь делает. Видя перед собой столь важную группу людей, представляющих федеральное правительство, журналисты чувствовали, что им предстоит стать свидетелями интересного события. Похоже, единственными людьми в зале, которые оказались плохо информированными относительно предстоявшего, были мы с Гарри.
Темплтон выбрался из своего кресла на колесиках, встал позади него и начал толкать его вперед. Он направился к месту скопления людей за судейской скамейкой и оттуда - далее к комнатам для заседаний.
Мы с Гарри отстали от всей этой публики. Он наклонился ко мне и прошептал на ухо:
- Почему бы тебе не извиниться и не направиться в мужской туалет? А я пока схожу к судье и узнаю, что все это может значить. - Гарри был явно обеспокоен.
- Если бы Темплтон хотел арестовать меня, ему не были бы для этого нужны представители федеральных органов. И еще: судя по надписи здесь, нам должно повезти. - Я кивком указал на табличку на стене за дверью, на которой было написано: "Плато Квинн".
Направляясь через дверь в комнаты заседаний, Темплтон толкал свою тележку как раз к тому месту, где располагался стол Квинна. Затем, заняв место перед столом, он снова забрался в тележку и пригласил двух представителей прокуратуры и Райтага занять места по обе стороны от себя. Теперь нам с Гарри оставалось только устроиться на диванчике у задней стены рядом с "посыльным", который отвечал за "багаж" стороны обвинения.
Темплтон попытался начать разговор, но Квинн со своего места непререкаемым тоном приказал дождаться, пока все соберутся и рассядутся по местам, а дверь, наконец, закроют. Судья был высок и угловат. Он сидел в своем кресле за столом выпрямившись, как гвоздь. Его нос выдавался вперед под прямым углом, подобно клюву хищной птицы. Судья имел узкое лицо и был совершенно лыс. Квинн всегда напоминал мне орлана, изображенного на государственном гербе.
Наконец Темплтон приступил к представлению сторон. Он начал с окружного прокурора, но, прежде чем он дошел до имени женщины, Квинн неожиданно прервал его:
- Мистер Мадриани, мистер Хайндс. - Он посмотрел на нас с Гарри, сидящих, подобно сиротам, на диванчике, с задумчивым выражением на лице. - Рад снова видеть вас обоих. Надеюсь, у вас все в порядке.
- Ваша честь, ну что я могу на это сказать? Мы снова в этом зале суда, а это значит, что все не так уж плохо.
Он усмехнулся.
До настоящего момента судья на процессе над Катей все еще не был назначен. Но все предварительные материалы по делу были направлены только двум судьям, одним из которых был Плато Квинн. Нам с Гарри уже довелось участвовать в судебных процессах, которые он вел. С ним было невозможно играть в игрушки, поскольку в таких случаях Квинн демонстрировал въедливость, достойную придирчивого армейского сержанта. Участвовать в процессе, который вел этот судья, стоять перед ним и выстоять было все равно что выжить в реальном бою. И если по каким-то причинам федеральное правительство намеревалось надрать нам задницы, то лучшую кандидатуру, чем Квинн, которой можно было вручить в руки скребок, было бы очень сложно отыскать. Его не нужно было бы даже подталкивать вперед.
Едва Темплтон снова начал представлять свою команду, как Квинн опять перебил его:
- Может быть, я ошибаюсь. Поймите меня правильно. Я говорю это не потому, что не рад всех вас видеть. Но зачем здесь все эти люди? - Он уставился на коротышку. - Как я вижу из документов в этой папке, здесь находится запрос со ссылкой на дело Брэди, составленный представителями защиты, на который не поступило никаких возражений или распоряжений со стороны обвинения.
- Это так, - ответил Темплтон. - Окружной прокурор не видит причин для возражений, ваша честь.
- Ваша честь, позвольте мне.
Услышав голос Ким Говард, парень, сидевший на другом конце диванчика, открыл портфель и извлек оттуда толстую папку.
- Я думаю, что мы можем очень быстро покончить с этим, - продолжала Говард.
Она не глядя протянула руку назад. Ее ассистент вложил в ее руку папку, как бегун, передающий эстафетную палочку своему товарищу. Говард вынула оттуда три или четыре страницы и передала их судье.
- Здесь у меня распоряжение федерального суда округа Колумбия, согласно которому он берет на себя юрисдикцию по данному делу относительно рассмотрения шести фотографий, идентифицированных как материалы, полученные от стороны защиты в рамках настоящего дела "Народ штата Калифорния против Кати Солаз". Изъятие снимков федеральным судом выполнено на основании норм федеральной юрисдикции с ведома государственного суда по контролю за деятельностью внешней разведки США в округе Колумбия. Как вы можете убедиться, распоряжение было подготовлено и выдано окружным судом три дня назад.
- Мистер Мадриани, вы видели этот документ? - спросил Квинн.
- Нет, ваша честь. Мы впервые слышим о нем.
Говард подала знак, и ее помощник достал из портфеля две копии документа, одну для меня, другую для Гарри.
- Простите мое невежество, - продолжал Квинн, - но что означает суд по контролю за деятельностью внешней разведки США?
- Возможно, небольшая справка об этой организации содержится в данном документе. - Эту фразу произнес уже Райтаг.
- Да, Джим, полагаю, вы лучше других осведомлены об этом, - заметила Говард.
- Мне все равно, кто лучше осведомлен об этих бумагах. Я просто хочу знать, что происходит. - Квинн не любил, когда ему перебегали дорогу, даже если это сделал другой судья, который, как и он, носил мантию государственного суда.
- Согласно Акту от 1978 года о контроле деятельности органов внешней разведки, был образован специальный орган под названием федеральный суд по надзору за деятельностью органов внешней разведки США (СДВР). Кроме того, был создан специальный суд, который должен был заниматься апелляциями от СДВР, если таковые будут иметь место. В дальнейшем в закон были внесены изменения, но они касались только состава суда и численности его членов. Цели и задачи остались прежними.
- И в чем же они заключаются? - поинтересовался Квинн.
- Рассматривать обращения от федеральных организаций, направленные против агентов внешней разведки, заподозренных в ведении операций на территории США. Они называются исками к СДВР.
- Простите, - снова перебил его Квинн, - я помню, что мистер Темплтон уже представлял вас, но кто же вы на самом деле?
- Меня зовут Джеймс Райтаг, я помощник генерального прокурора и курирую вопросы, относящиеся к деятельности отдела национальной безопасности в сфере разведки министерства юстиции.
- Это всего лишь должность, - заявил Квинн. - В свете распоряжения федерального суда я не уверен в том, какова будет моя роль в этом деле. Надеюсь, что я все еще обладаю полномочиями в части, касающейся уголовного дела.
- Полагаю, да.
- Очень любезно с вашей стороны, - проговорил Квинн. - Итак, вы заявляете, что те фотографии, которые мистер Мадриани и его клиентка хотели бы рассмотреть на суде, представляют собой нечто относящееся к государственным секретам, не так ли?
- Вот именно, - подтвердил Райтаг.
- Мистер Мадриани, у вас есть что сказать по этому поводу? - Квинн посмотрел в мою сторону.
- Я не хотел бы обсуждать это, - настаивал Райтаг.
- Возможно, я что-то не так понял, - вмешался я. - Вы заявляете нам, что юрисдикция специального федерального суда ограничивается соблюдением контрольных данных, касающихся деятельности шпионов на территории Соединенных Штатов. Это так?
- Да, это так, - подтвердил Райтаг.
- А какое отношение к этому имеют эти шесть фотографий?
- Это секретная информация, и вы не имеете к ней доступа, - заявил Райтаг.
- Ваша честь, мы имеем дело с двумя убийствами, по которым скопилось очень много вопросов, на которые у нас нет ответов. У нас есть вопросы, относящиеся к одной из жертв, а именно к Эмерсону Пайку. Чем он занимался, как ему удалось заполучить визу и привезти нашу клиентку в США, ту самую визу, оформление которой обычно занимает месяцы? Но ему удалось получить ее в нашем консульстве в Коста-Рике за три дня. Известно ли вам что-нибудь об этом? - Последний вопрос я адресовал Райтагу.
- Извините, - проговорил он и покачал головой.
- Мы знаем, что Эмерсон Пайк был буквально поглощен данными фотоснимками, - теперь я обращался к судье, - и что эти фотографии были сделаны матерью подзащитной…
- Где? Где именно они были сделаны? - воскликнул Райтаг.
Я посмотрел на него:
- Если вас интересует обмен информацией, дайте мне копии фотографий и расскажите все, что вам известно. А я передам вам все имеющиеся у меня данные. Но при одном условии: это не должно подвергнуть мою клиентку риску преследования со стороны закона.
- Почему бы вам просто не сказать мне, где были сделаны снимки, - поинтересовался Райтаг, - в Коста-Рике? Это ведь была Коста-Рика, не так ли? Почему бы вам просто не рассказать нам, что вы узнали от клиентки? Ведь тогда мы могли бы очень быстро все выяснить.
- Полагаю, что вы ищете господина Никитина.
Это было сказано наугад, но сработало. Глаза Райтага чуть ли не вылезли из орбит, когда он повернулся ко мне.
- Что она вам сказала?
Еще более интересным был сконфуженный взгляд, брошенный им на Темплтона, который развернулся в своем чудо-кресле и посмотрел сначала на меня, а потом на Райтага. Что бы ни было известно федералам, они, очевидно, не сочли нужным поделиться информацией со своим приятелем-прокурором.
- Давайте поговорим с ней, - предложил Райтаг, - мы могли бы обеспечить ей защиту.
- От чего? От обвинений в убийствах? - переспросил я.
- Ни в коем случае, - вмешался Темплтон.
Райтаг подался вперед, поближе к Темплтону. Ким Говард склонилась к другому уху коротышки. Ее помощник немедленно вскочил со своего края кушетки и встал прямо за передвижным креслом прокурора, чтобы закрыть его от наших с Гарри взглядов. Все они сгрудились перед судейской кафедрой.
- Если вы хотите посовещаться несколько минут, одна из моих комнат в вашем распоряжении, - предложил Квинн. - А кстати, кто такой господин Никитин?
Темплтон поднял руку, как бы удерживая судью. Они шептались еще несколько секунд перед креслом Темплтона, пока тот, наконец, не проговорил:
- Ну хорошо, ваша честь. Я не вполне уверен, что понимаю суть здесь происходящего, но, возможно, существует решение, которое устроило бы всех нас. Именно этот вариант я хотел бы сейчас предложить. Конечно, мне придется оговориться, что прежде я должен буду посоветоваться со своим боссом, но думаю, что и он не станет возражать. Но у нас будет два условия.
Темплтон повернулся в кресле, чтобы посмотреть на меня, а помощник Говард сразу же отступил на свое место.
- Если она пойдет на сотрудничество, - Темплтон имел в виду Катю, - если она поделится информацией с правительством и если эта информация окажется полезной, - продолжал коротышка, - если выдаст своего сообщника, который помогал ей в доме Пайка, кем бы он ни был, то я буду ходатайствовать перед судом, чтобы он ограничился пожизненным заключением без права помилования.
- Мечтать не вредно, - отрезал я.