Собравшись вместе, эти трое прошли куда-то влево, вдоль улицы, и Юрка, осторожно высунувшись, благо эти ребята уходили, не оборачиваясь, и не глядели в сторону Надькиного дома, подсмотрел, что они двигаются в сторону темно-синего "Шевроле-Блейзера", припаркованного метрах в пятидесяти от Зыниной "копейки". Таран сообразил: братки убедились, что Зыня находится в Надькиной квартире, но ломиться туда не собираются. Время светлое, народ как раз с работы возвращается, чисто сработать не удастся. Вместе с тем они полагают, что Зыня от своей "копейки" никуда не денется. Здесь, на людной улице, средь бела дня они его, может, и не станут хватать, а сядут ему на хвост и зажмут в какой-нибудь подворотне.
Троица подошла к своему джипу, уселась в салон… И тут произошло то, чего Таран никак не ожидал. Откуда-то из промежутка между Надькиным и Юркиным (то есть тем, где раньше жили его родители) домами на большой скорости вылетел синий микроавтобус "Газель", пересек осевую и наискось подкатил к тротуару, перекрыв дорогу "Блейзеру", а сзади, из подворотни, находившейся рядом с булочной, вынеслась "Газель"-фургончик с надписью "Хлеб" на кузове, которая отрезала путь к отступлению, если бы водитель джипа попробовал дать задний ход. Вслед за тем из той же подворотни, из ближайшего подъезда, из микроавтобуса и из кузова фургона выскочило не меньше десятка бойцов в сером камуфляже, бронежилетах и вязаных масках с пистолетами и короткими автоматами на изготовку. На спинах у этих молодцов даже с большого расстояния можно было прочесть надпись "РУБОП". В считанные мгновения ошалевших от неожиданности пассажиров и водителя джипа буквально выдернули из салона, бросили мордой об асфальт и, закрутив руки за спину, защелкнули "браслетки". Затем всех четверых (водитель ждал трех прочих за баранкой "Блейзера") молниеносно перекидали в заднюю дверь фургончика с надписью "Хлеб". Бойцы столь же молниеносно попрыгали в свои машины, после чего обе "Газели" со свистом унеслись в неизвестном направлении.
Внизу, под окном, из которого смотрел Таран, как раз в это время проходили два пенсионера, которые, конечно, не удержались от комментариев.
- Вот молодцы, а? - порадовался один из дедов, потрясая клюшкой. - Так вот и надо их, гадов! По-сталински, по-сталински! Умеют ведь, когда хотят!
- То-то и оно, Шергей Терентьич, что "когда хотят"! Небошь не жаплатили бандюки какому-то начальнику отштупного, а он им и напомнил… - скептически прошамкал второй. - А жаплатят - их и выпуштят! Коррупция!
- Да ну?!
- А вот те и ну… Гушиншкого, шлыхал? Трех дней не продержали. Откупилшя - и вше. Мафия!
Чего они там дальше мололи, Таран уже не слушал. Башка соображала, чего теперь надо бояться, а чего нет, но соображала плохо.
И тут раздался звонок в дверь…
ВСЕ ОЧЕНЬ НЕПОНЯТНО
Таран этого звонка не очень испугался, потому что после того, как бандитов похватали прямо на виду у почтеннейшей публики, это вряд ли мог быть еще кто-то из той же компании. Если и был пятый, то он постарался бы сделать ноги, а не звонить в чужую квартиру. Но и радости особой от того, что кто-то позвонил, Юрка не испытал.
Во-первых, это могли невзначай вернуться Надькины родители. Как им объяснить присутствие голого Зыни, который к тому же явно воображает себя сексуально озабоченной дамой, зареванность дочери и выломанную дверь шифоньера, Таран еще не знал. Во-вторых, это могли быть товарищи из РУБОП, которые стеклили за Зыней и его потенциальными похитителями. Похитителей прибрали, а теперь решили поближе познакомиться с тем, кого похищать собирались. Ну и заодно поинтересоваться, к кому это он тут в гости пришел.
Но, так или иначе, просто не открыть дверь Юрка не мог. Если дядя Миша с тетей Тоней звонят, значит, Надька, впустив Зыню, заперла дверь изнутри на задвижку, которую снаружи ключом не откроешь. Стало быть, им уже ясно, что дома кто-то есть. Ну, а РУБОП, если ему долго не открывают, может вызвать понятых и просто ломануть дверь. А коробка со стимулятором - в кармане у Тарана. Кайфованный Зыня - налицо, Надьку, которая в этой квартире прописана, при желании можно превратить в содержательницу притона… Господи, сколько же проблем может возникнуть от одной только бабенки, которой захотелось гульнуть от мужа!
Таран подошел к двери и настороженно спросил:
- Кто там?
- Юра, это я! - Таран с изумлением услышал голос Генриха Птицелова. Как он догадался? Ведь позвонить так и не получилось…
Конечно, Юрка тут же открыл дверь.
С полковником - все в штатском - прибыли еще два "мамонта", Гусь и Толян. Они молча, ничего не спрашивая, направились в комнату, где Надька все еще шмыгала носом, а Зыня, улегшись животом на пол, по-жабьи раскорячил ноги и мяукал, будто кошка, призывающая кота.
- Приятная картинка! - усмехнулся Птицын. - Одевайте его!
Зыня попытался было проверещать что-то типа: "Не трогайте меня, я стесняюсь!" - но Толян одним легким движением руки вырубил его, а затем они с Гусем начали одевать бесчувственного клиента.
- Аптечка у тебя? - спросил Генрих Михайлович.
- Ага, - ответил Юрка и подал ее полковнику. - Точно такая же, как у Шурки была, помните?
- Такая, да не совсем, - мрачно поглядев на съежившуюся Надьку, произнес Генрих Птицелов. - Значит, говоришь, у Фини основная масса?
Таран опешил. Ему казалось, что об этом он покамест еще не успел рассказать… Потом в следующую минуту до него дошло: здесь, в квартире, стояла прослушка. Возможно, ее еще давно поставили, может быть, сразу после того, как Таран переехал к Надьке. И тайно прослушивали, а может, и подсматривали за тем, как Юрка и Надька проводят время дома. Вот и засекли визит Зыни, а потом и все остальное…
Утвердительно кивнув в ответ на последний вопрос Пти-цына, он осторожно спросил:
- А РУБОП там, на улице, это тоже наши?
- РУБОП - это РУБОП, товарищ боец. Лишний вопрос. Твое участие в этой операции не планировалось, поэтому не загружай голову. Ты лучше вот о чем подумай. Этого субчика мы сейчас увезем. Могу я после этого вас с Надькой оставить наедине? Или через полчаса ты мне позвонишь и скажешь, что зарезал ее, как Отелло Дездемону?
- А он разве ее не задушил, товарищ полковник? - полюбопытствовал Гусь, натягивавший на Зыню носки.
- Фигово ты Шекспира читал, товарищ прапорщик! Если, конечно, читал. Душить он, конечно, душил, но потом это ему надоело, и он ее заколол кинжалом.
- Надо запомнить!-произнес Гусь.
- Так вы не ответили на вопрос, боец Таран Юрий, - напомнил Птицелов. - Вы сейчас в состоянии не зарезать свою жену?
- В состоянии… - очень мрачно произнес Таран.
- Устраивать скандал тоже не будете? По крайней мере, такой, который заставит соседей милицию вызывать?
- Нет, не буду.
- А вы, рядовой Таран Надежда, обещаете, что не удавитесь, не выпрыгнете из окошка и не натворите иных глупостей?
- Очень нужно мне это… - проворчала Надька.
- Тогда попробую оставить вас тут и не разводить по углам. Сегодня загс уже закрыт, суд тоже, так что заявление о разводе подать все равно не успеете. Попробуйте ночку переночевать, обмозговать все как следует, а потом доложите, что надумали.
- Клиент готов, - доложил Толян, завершив одевание Зыни.
- Выводите и сажайте к Бобе в машину. Гусь и Толян вывели медленно приходящего в себя Зыню из квартиры, а полковник еще ненадолго задержался.
- Не обостряйте особенно, - сказал Птицын, похлопав по плечу сперва Юрку, а потом Надьку. - Взвесьте все, прикиньте. Короче, будьте взрослыми, а не детишками. В общем, прежде чем сказать: "Забирай свои игрушки и не писай в мой горшок!" - как следует подумайте.
Птицын вышел в дверь и оставил семейство Таранов наедине с их внутренними проблемами.
- Кушать хочешь? - спросила Надька заискивающе.
- Спасибо, сыт уже, - произнес "Отелло" и полез на антресоли за инструментами. - Надо дверь в шифоньере починить… А то неудобно будет, если мать или отец нагрянут.
Надька вздохнула и отправилась на кухню - прибираться после гулянки с Зыней.
Пока Таран чинил дверь, то есть перевинчивал сорванные петли и замок на новые места, голова у него была переполнена всякими непричесанными мыслями, которые он старался привести в какую-то систему.
О том, что все, что тут произошло, было частью какой-то заранее продуманной операции, Юрка подумал еще в тот момент, когда сам Птицын произнес это слово. И Юркино участие в ней, возможно, действительно не планировалось. Ведь никто же не знал, что он как дурак решит спрятаться в шкаф, который Надька запрет на ключ. Точно так же, как то, что его вдруг пробрало желание полюбоваться, как Зыня Надьку трахает. Ведь появись он тогда, когда Надька пришла одна, и ничего бы не было. Точнее, он просто не знал бы, что у Надьки с Зыней амурные дела крутятся, и не переживал бы сейчас по этому поводу. Ведь они и вчера здесь кувыркались, хотя, вишь ты, вчера Зыня у Надьки попку не выпросил… Тьфу! Злость и ревность очередной волной прокатились через весь организм Юрки, но очень быстро остыли. Потому что он вдруг подумал, что "мамонты" не случайно прицепились к начавшемуся помимо их воле романчику Зыни и Надьки, а просто-напросто все это дело спланировали. То есть Надькина измена была совершена по приказу Птицына.
Таран собрал все свое хладнокровие, чтобы попробовать размышлять без лишних эмоций. Во-первых, Надькино возвращение на "Тайвань" могло быть осуществлено только с санкции Птицына, даже если бы речь действительно шла о простой подработке на месяц. А раз так, то Надька вообще могла пойти туда по его распоряжению. Именно с целью выйти на Зыню, возбудить в нем угасшие чувства, а заодно и узнать что-нибудь насчет "стимулятора". Возможно, что вчера Зыня пришел сюда без этой коробочки, поэтому завершить дело втихаря до Юркиного приезда не удалось. Тогда рассудили,. что можно будет все провернуть и в присутствии Юрки. Если бы Надька, забежав в квартиру, нашла разлюбезного дома, то могла бы помахать Зыне из окошка, заодно дав знак тем, кто его поджидал, чтобы Зыню хватали. А Тарана вроде бы дома не оказалось. Можно было ей и наврать, но тут, возможно, вмешалось еще одно обстоятельство - "калмыки", которые присуседились к Зыниной "копейке". Или, наоборот, появились позднее, поэтому Зыню надо было задержать подольше. А для этого пришлось трахаться с ним и даже "реанимировать" то, что у него сдохло. Потому что иначе он ушел бы, раздосадованный, и не дождался бы приезда тех, на "Шевроле-Блейзере", которых обязательно надо было прихватить. Быть может, Надька и сказала вслух о том, что Зынину машину пасут, потому что знала - ее услышат "мамонты" через прослушку?!
Но, конечно, рассказывать обо всем Тарану она не станет. И о том, что изменяла с Зыней по заданию Птицына, умолчит. Потому Птицелов ей это наверняка запретил под страхом смерти. Ведь если полковник приказывает жене своего солдата изменить мужу, он может невзначай пули в спину дождаться…
Нет, даже если бы Генрих и впрямь отдал такой приказ, а Таран получил бы об этом достоверную информацию, Юрка не стал бы его убивать. Слишком многим он был обязан этому человеку. Но Птицын - человек бывалый, много повидал и знает, что с людьми слепая ненависть делает. Небось и сейчас, когда едет на базу, держит связь со слухачами. Как там, дескать, Отелло и Дездемона поживают?! Все-таки они ему не чужие,..
В общем, измену по приказу Таран мог бы простить уже сейчас. Гораздо хуже и непонятнее, если Надька все-таки сама влипла в этот "роман". Ну, был бы этот Зыня хоть чем-то симпатичнее, здоровее или умнее Тарана, тогда Юрка бы понял. Или, допустим, хрен с ним, просто был бы ловким ухажером, превосходящим Юрку по чисто кобелиным параметрам, тогда Юрка злился бы, но тоже мог бы понять. А то, блин, пипку еле расшевелили, морда корявая, да еще и придурок, ко всему прочему, раз решил бабе вколоть неизвестно какую дрянь. Неужели Зыня, которого Надька еще два года назад, будучи девкой, отшивала и высмеивала, мог ей чем-то понравиться теперь, когда она уже два года как замужем, ребенка родила и в сексе кое-какой опыт с родным мужем получила? Ведь то, что Таран видел, сидя в шкафу, это не любовник, а хрен знает что.
Очень вовремя Юрка вспомнил о том, что сам не безгрешен. И даже подверг себя жесткой самокритике. А ему-то чего не хватало, когда он сунулся к Ане Петерсон? Ученую девочку захотел попробовать, да еще и этническую эстонку, правда, московского розлива. Попробовал. Потом Фроська - это вообще все по пьянке исключительно. Василиса с Полиной - две бабы сразу, ради самоутверждения, наверное. Милка… Тут то ли от скуки, то ли от жалости. Когда увидишь, как стокилограммовая баба слезу пускает, - жуть как жалко становится.
Конечно, мужской шовинизм Юрку немного подергал: то я, а то Надька! Таран
- мужик, он в подоле не принесет. А Надька - запросто. Вон уже насчет Лешки сомнения появились. Хотя все в один голос утверждают, будто он на Юрку жутко похож. Если на фотографии из того самого семейного альбома, принесенного из отцовской квартиры, посмотреть - может, и похож. Младенцы вообще друг на друга похожи, почти как негры или китайцы. А с нынешним Тараном сходства маловато, прямо скажем.
Но тут же совесть - а ее у Юрки еще порядочно сохранилось! - нанесла, так сказать, ответный удар. Дескать, в подоле вы, гражданин Таран, действительно ничего не принесете, но одарить себя и супругу спидухой, сифоном или хотя бы триппером запросто могли. Например, еще тогда, когда, вдоволь навалявшись с Дашкой и Шуркой, полезли с тем же самым прибором к Надьке. Аня, конечно, почище и аккуратнее, но тоже средств защиты Юрка не применял. Фроська - там пробы негде ставить. Василиса с Полиной - тоже не самые разборчивые. Милка чуток поскромнее, но только в последние два года. А до этого - сплошные "Милости просим!" да "Добро пожаловать!", как у нее на заднице и ниже пупа написано. Неужели вы, гражданин Таран, не помнили, что венерические болезни в нашем обществе сильно распространились? Ни фига, помнили, но все равно удержаться не могли, хотя догадывались, что не только собой рискуете и своей супругой, но даже
Лешкой-несмышленышем…
Вот на этой самоуничижительной мысли Таран и завершил ремонт шкафа. С внешней стороны никаких повреждений не видно - и слава богу. А вовнутрь Надькины родители не полезут - там ничего ихнего нету. Юрка собрал инструменты в ящик и понес к антресолям на кухню - класть на место.
Надька тоже свои труды закончила, сидела на кухне и вполголоса что-то очень грустно мурлыкала. У баб от большой тоски подобные явления наблюдаются - Таран уже об этом знал.
Спрятав в ящик стамески, отвертки и прочее, Юрка взял совок с веником и пошел подметать всякие стружечки, оставшиеся после ремонтных работ. Но сзади вдруг послышалось: шлеп-шлеп-шлеп! Надька последовала за ним.
- Дай, я подмету! - сказала она почти сердито. - Это женская работа.
- Да что там, - отозвался Юрка, - справлюсь как-нибудь!
И все замел сам. Надька стояла, тяжело дышала, даже губы кусала, кажется. Но молча, без рева.
Когда Таран спихнул стружки в мусорное ведро и повесил венике совком на гвоздик, где им полагалось висеть, Надька спросила очень злым голосом:
- Ты со мной разводиться хочешь? Да?
- А что, ты за Зыню замуж собираешься? - Юрка, как в Одессе, ответил вопросом на вопрос.
- На хрен он мне нужен! - незамедлительно ответила Надька. - Тем более что он вообще в какого-то пидора превратился…
- Ну, от этого его, возможно, и вылечат, - усмехнулся Таран. - А ведь до этого ничего мужчина был, верно? "Настоящий па-алковник!"
- Издеваешься? - чуточку повеселев, произнесла изменщица.
- Ни фига, - мотнул головой Юрка, - ведь, наверное, было же в нем что-то, чего мне не хватало? Раз ты с ним трахнуться собралась, и даже не один раз, как я понял…
- Не знаю, что на меня нашло, понимаешь? - пробормотала Надька. - То ли тоскливо одной стало, то ли еще что-то… Не спрашивай, а? Я все равно не отвечу, потому что ничего не понимаю.
- Да все-то у нас непонятно очень! - сердито съязвил Юрка. - Ну, один раз - допустим, сегодня! - затмение нашло. Но ведь у вас и вчера что-то было, верно? Я же слышал… И позавчера, возможно, тоже. И все за счет затмения? Хрен поверю!
- Позавчера не было ничего… - поморгала Надька. - А вчера - да. И вообще, вчера он совсем другой был. Если бы он вчера был такой, как сегодня, у нас ничего не вышло бы.
- Интересно, интересно, - пробормотал Таран. - Это какой же он был вчера?
- Ну… не знаю, как тебе объяснить… - замялась она. - Не такой, как сегодня. Он мне цветы подарил. И говорил так душевно. На машине от рынка довез. И так посмотрел… Ой, зачем я тебе все это рассказываю? Сейчас же все еще хуже будет…
- Хуже, Наденька, - с неожиданной нежностью произнес Таран, - уже не будет. Понимаешь, я когда из шкафа выпрыгнул, то хотел вас убить… Ну, или отдубасить до полусмерти. Вот тогда было плохо. А теперь, когда я шефу слово дал, что тебя не зарежу, все уже почти хорошо. И ты говори, говори, не стесняйся. Может, я тогда все это дело пойму и забуду. Честное слово!
- Ой, не знаю, Юрик… - пролепетала Надька. - Я вообще как во сне была. Сегодня-то я уже соображала кое-что, даже сначала в квартиру одна забежала, чтобы проверить, как и что. А вчера прямо мимо бабок под ручку с ним прошла. Мы еще по дороге в магазин зашли. Зыня там вина купил, закуски всякой, конфеты, торт - и все дорогое! Но мне все это по фигу было, я едва до квартиры дошла, а мне уже…
- Чего "уже"? - безжалостно спросил Таран.
- Чего-чего! - прорычала Надька. - Ты маленький, не понимаешь? Ну, скажу: хотела я его! Так хотела, что вообще с ума сойти!
- Пьяная была?
- Вроде того! Только, между прочим, все, что в холодильнике было - и бутылка в том числе! - со вчерашнего дня осталось. Мы с ним только сегодня пили, а вчера ни грамма.
- Ну, ужинать вы не стали. А дальше? - настырничал Юрка.
- Дальше?! - Надька вскипела, позабыла страх, стеснение и перестала выбирать выражения. - Трахнул он меня, вот что дальше! Восемь раз, понятно?! А может, и девять - не считала! И так драл, что я аж пела от этого! Сколько раз сама с ним кончала - не помню. Мы всю ночь трахались - и на кровати, и на полу, и на столе, и в ванной, и в сортире над толчком! Выпросил?! Ну вот - я сказала! Все как на духу!!!
- Хрен поверю! - прибалдев от этого неожиданного взрыва, пробормотал Таран.
- Восемь раз, тем более девять?! Да он сегодня без тебя и одного раза не смог бы. По-моему, ты все это, засранка, только сейчас придумала, когда разозлилась…
- Если бы… - вздохнула Надька. - Рада бы сказать, что соврала, но все правда. Мне сегодня весь день до самого вечера прошлая ночь мерещилась. То я на нем, то он на мне… Думала, крыша едет. Так об этом вечере мечтала…
- Повторить надеялась?
- Ага… Понимала, конечно, что против тебя подлость делаю, и вообще-то очень боялась, что ты уже приехал. Но… Вчерашнее глаза застило, понимаешь?