Содержание:
-
Глава I - Приговоренный к смертной казни 1
-
Глава II - Предательство в Алжире 4
-
Глава III - Наблюдатель, блондинка и вертикальный свидетель 7
-
Глава IV - Двойная жизнь Аньес 11
-
Глава V - Феликс Фор и другие 15
-
Глава VI - В руках алжирцев 19
-
Глава VII - На сцену выходят шпики 20
-
Глава VIII - "Бонапарт" 23
-
Глава IX - Игровые площадки Нестора Бюрма 26
-
Глава X - Мертвая выходит из-под груды опилок 29
-
Примечания 32
Лео Мале
Нестор Бюрма в родном городе
Это роман, и поэтому подходящий случай об этом сказать – все персонажи целиком вышли из воображения автора и не могут быть отождествлены ни с кем из ныне живущих или ранее живших людей.
Глава I
Приговоренный к смертной казни
Бьет полночь, когда я вместе с тремя длинноволосыми и двумя бритоголовыми парнями, ехавшими вместе со мной от самого Нима, куда я был доставлен самолетом компании "Эр-Интер", переступаю порог вокзала в Монпелье. Испытывая странное ощущение и охваченный целой гаммой разнообразных чувств, я замираю под перистилем, с трубкой в зубах и с чемоданом в руке, и окидываю взглядом пейзаж, в то время как мои дорожные попутчики мгновенно исчезают во мраке близлежащих улиц. Сквер, еще во времена моего детства занимавший угол буквы V, которую образует пересечение двух бульваров, по-прежнему на своем месте. Украшающие его деревья вырисовываются на звездном небе и тихонько шелестят при дуновении легкого майского ветерка, который, кажется, насыщен всеми запахами Средиземноморья и приятно контрастирует с мелким дождичком, моросившим в Париже всего лишь несколько часов тому назад. Передо мной развертывается перспектива улицы Маглон. Она тянется до площади Комеди, чьи мерцающие огни я вижу вдали.
Благодаря своим современным бистро, на чьих террасах еще полно посетителей, своим неоновым вывескам и массе машин, прижавшихся к тротуарам, город, где я родился, кажется мне гораздо более оживленным, чем в последний раз, когда я здесь был и прощался с ним на этом же самом месте перед вокзалом… С того момента прошла целая вечность! Это было настолько давно, что мне кажется, будто я высадился на берег совершенно незнакомого мне мира.
Блудного сына встречает комар, который в духе лучших традиций начинает жужжать у меня над ухом, а потом усаживается на щеку, чтобы запечатлеть свой приветственный поцелуй. Хорошо рассчитанной оплеухой я припечатываю насекомое. Судя по количеству оставшейся у меня на пальцах крови, оно неплохо перекусило в этот день.
Я вытираюсь платком, стряхивая с плеч всю тяжесть смутной ностальгии, и смотрю, нет ли среди машин, припаркованных у ступенек, той, что обслуживает "Литтораль-Палас". Я обнаруживаю ее в нескольких шагах, название гостиницы выведено на дверцах красивыми желтыми буквами. Немолодой шофер в кепочке, обшитой галуном, стоит на часах возле капота. Он того и гляди покинет свой пост, поскольку на горизонте не предвидится ни одного клиента. Я делаю ему знак подождать, подхожу ближе и протягиваю ему свой чемодан.
– Добрый вечер,– говорю я.– Здесь по-прежнему столько же комарья, да?
– Ничего подобного,– посмеивается он, забирая мои вещи.– С тех пор как на них охотятся с вертолета, их поголовье заметно поуменьшилось. Наши пилоты сшибают их по пятьсот тысяч штук в день. Разумеется, остается еще каких-нибудь несколько миллиардов, но те совсем безобидные.
– Вот как? Это почему же?
– Да потому, что кусаются только комарихи!
– И это именно их уничтожают с вертолетов?
– Совершенно верно.
– А определяют их, конечно, по красивым синим глазкам?
– Нет. По их русым косичкам.
– Вот чертовы умники, а?
– Да уж, умников после войны развелось тут в достатке,– вздыхает он.
Таким манером, обмениваясь, как говорится, шутками, мы расположились в тачке, шеф сел за руль и отчалил. С умным видом, чтобы не испортить коллекции умников.
В гостинице, в углу холла, за стойкой из красного дерена под тусклой люстрой дежурный администратор имеет такой вид, будто он только меня и ждет, чтобы завалиться спать. При моем приближении он широко разевает пасть и тотчас прикрывает рот рукой, стараясь скрыть свой зевок. Для этого требуется по крайней мере два его пальца, борющихся с влиянием ночи.
– Добрый вечер, месье,– произносит он, вернув свои челюсти на место и извлекая из своей личной коллекции одну из улыбок, уже бывших в употреблении, но еще способных прослужить минут десять.
– Добрый вечер. Меня зовут Нестор Бюрма. Я звонил вам недавно из Парижа и заказал номер.
– Совершенно верно, месье.
Он бросает на меня слегка заинтересованный взгляд; затем, поправляя галстук-бабочку, одно из крыльев которой повисло в воздухе, он сверяется с регистрационной книгой.
– Г-н Нестор Бюрма, да, Нестор Бюрма.
Он повторяет мое имя с таким видом, будто хочет, чтобы оно навсегда запечатлелось у него в памяти.
– …Действительно. Номер 83.
Левой рукой он снимает с доски ключ, который шмякает с размаху об стойку, словно желая его расплющить; кокетливым движением правой руки нажимает на кнопочку, и раздается хрустальный звон. Все это он проделывает почти одновременно. Еще немного тренировки, и этот трюк произведет свой ожидаемый эффект на ежегодном банкете официантов. Еще один умник, этот администратор. В результате всей этой музыки из-под сени какого-то зеленого растения появляется молодой посыльный.
– Жерар проводит вас, месье. А формуляр… вы можете заполнить завтра.
Что-то подсказывает мне, что ему хотелось бы, чтобы я заполнил его сейчас. Это меня устраивает, я вполне разделяю его чувства. Завтра и во все последующие дни я рискую вообще не иметь ни минуты свободного времени, а я предпочитаю соблюдать все предписания полиции. Я не знаком ни с одним фараоном в округе, и в мои планы совсем не входит наводить их на мысль, будто я вожу их за нос. С самого начала я хочу действовать в открытую. Или по крайней мере делать вид, что действую именно так.
– Лучше покончить с этим сейчас,– говорю я.
Он с готовностью протягивает мне формуляр. Я совершенно честно его заполняю, сообщая о себе все требуемые сведения, даже самые дурацкие. После того как я заполнил листок, администратор забирает его и, прежде чем положить его к остальным, косится на него с безучастным видом. Что-то заставляет его удивленно приподнять брови. Возможно, моя профессия. "Частный детектив" – это будоражит воображение. Как бы то ни было, впервые за все это время из его глаз исчезает сонливость, а на лице вспыхивает искренняя улыбка.
– Простите,– говорит он,– но… я не ошибся… я только что прочел в вашем формуляре, что вы родились здесь… как и я, и, между прочим, в тот же самый год… и подумал… гм! А не учились ли вы, часом, некоторое время в высшей школе Мишле?
– Совершенно верно.
– И вы, кажется, создали одну газету? "Эхо скандала".
– Да, это так.
Он издает потрясающий вздох и отправляет подальше тот самый аршин, который, похоже, перед тем проглотил.
– Черт! – восклицает он, протягивая мне руку через стойку.– Ты меня не узнаешь? Брюера. Нас обоих вышибли из школы из-за этой проклятой газетенки.
Брюера? Я пытаюсь что-нибудь припомнить. Да, очень смутно всплывает тип с такой фамилией. Очень смутно. Но к чему его огорчать? Я делаю вид, будто никогда и не думал его забывать. Я жму его протянутую лапу.
– Старина Брюера! Ну да! Ах ты дьявол!
Ну, где двое, там и третий. Посыльный Жерар вносит свою скромную лепту, если будет дозволено так выразиться, в нашу беседу.
– Однокашники, да? Здорово, елки-палки.
– Слушай, ты, вместо того чтобы тут выражаться, сделал бы что-нибудь полезное,– пронзительно орет Брюера.– Сходи-ка в бар, принеси чего-нибудь освежиться. Ты ведь глотнешь стаканчик виски. Нес? Давай нам "Уильяма Лоусона", Жерар, на троих.
– О, спасибо, месье Постав,– говорит посыльный, направляясь к бару.
Брюера по имени Гюстав косится в сторону входной двери.
– Вряд ли можно напороться на какую-нибудь неприятность в столь поздний час, но все же лучше мы пройдем в соседнюю комнату.
Мы входим в соседнюю комнату, нечто вроде гардеробной для обслуги, обставленной всем необходимым, чтобы при случае можно было присесть или вздремнуть. Вскоре к нам присоединяется Жерар с тремя порциями виски. Устроившись поудобней, мы чокаемся и пьем.
– Ну что, мир тесен, да? – говорит Брюера.– Мог ли я вообразить, что в одну прекрасную ночь ты предстанешь перед моей стойкой? Заметь, что, когда я прочел твою фамилию в списке тех, кто заказывал номера, я был немного удивлен. Бюрма. Что-то мне это напоминало. Но в конце концов, это мог быть и однофамилец. И потом, вот только что… Ну еще бы! Я, конечно, слышал о частном сыщике Бюрма, но мне и в голову не приходило, что это ты.
– Ну вот, как видишь!
Жерар с бокалом в руке вытаращил глаза.
– Месье, вы частный детектив?
Он обалдел. Мне становится смешно.
– Простите, друзья,– говорю я,– что вы на меня пялитесь, как два барана на новые ворота? Ну, я частный сыщик. Что из этого? У вас, в вашей конторе, что, разве нет частного сыщика?
– Нет,– отвечает Брюера.
– А "Принсесс" не мешало бы одного такого заиметь,– усмехается Жерар.
– Нечего молоть всякий вздор, малыш,– обрывает его мой бывший однокашник.– Если бы у них был свой сыщик, что бы это дало?
– Ничего, конечно,– смущенно соглашается тот.
– Вот видишь!
Чтобы не пить молча, я спрашиваю:
– А что там такого стряслось, в "Принсесс"? Полагаю, это название какой-то гостиницы?
– Да. На улице Рефреже, рядом с рынком Круаде-Фер…
Понятия не имею, сколькими звездочками отмечено сие заведение в туристических путеводителях, однако презрительный тон Брюера сводит на нет все его возможные знаки качества. Он-то, Брюера, ишачит в "Литтораль", пожалуйста, не путать. Я начинаю припоминать этого типа все более отчетливо. Первосортный болван.
Он продолжает:
– Несколько дней тому назад, в прошлую среду, если уж быть совсем точным, один из постояльцев "Принсесс" отвалил, не заплатив.
– Банальная история, на мой взгляд. Даже у вас здесь, наверное.
– Конечно, от этого никто не застрахован. Да еще оставляют тебе чудные чемоданчики, битком набитые всякой макулатурой, как плату по гостиничному счету и за услуги. Ну и на кой черт тебе свой собственный домашний фараон, чтобы предотвратить подобную случайность? Но с этим Фигаро или Фигари, как его там…
– Сигари,– уточняет посыльный,– крутой малый, и, похоже, нос держал по ветру.
– В общем-то, да. Случай с этим Сигари, как я уже говорил, особый. В оставленном им чемодане находились не брошюрки и не телефонные справочники, а довольно специфический товар. Можешь судить об этом сам…
Он переводит взгляд с меня на юную рожу посыльного. Глаза его становятся суровыми.
– Книжонка при тебе, малыш? Чует мое сердце, что ты с ней не расстаешься, и, похоже, ты ее только что читал, вот там, за этим зеленым цветком. Гони ее сюда, сынок. А потом принеси-ка нам еще по стаканчику.
Он протягивает руку. Посыльный встает.
– У меня ее нет с собой,– говорит он.– Она у меня там, в сумке.
Он направляется к стенному шкафу, открывает его и достает портфель типа школьного, откуда извлекает какую-то книгу, которую передает мне транзитом через свое начальство. Затем, в соответствии с полученной инструкцией, направляется в сторону бара.
Я открываю книгу. Миленькая порнушечка, довольно низкопробная, с фотографиями.
– Что надо, да? – бормочет Брюера с видом чревоугодника.– Бьюсь об заклад, в Париже лучше не найдешь.
Возможно. И что, в чемодане этого Сигари было полно этого добра?
– Навалом.
Я возвращаю ему книжонку, он кладет ее на место. Я говорю:
– За такую литературу дают приличные бабки. На что, собственно, жалуется твоя "Принсесс"? Им достаточно все это загнать, и они возместят все убытки.
Он издает протестующее "о!", снова приобретая величавый и напыщенный вид.
– Это невозможно. Владелец гостиницы, даже такой дрянной, как "Принсесс", не может себе позволить… А, вот и Жерар.
Действительно, посыльный возвращается с тремя новыми бокалами. Мы их разбираем и – за наше здоровье и т. д. и т. п. Половину своего бокала Брюера осушает залпом, за рекордно короткий срок.
Впрочем, даже если и допустить такую возможность, – продолжает он,– он не смог бы этого сделать, я имею в виду владельца гостиницы. Продать. Да, старина, не знаю, как там у вас в Париже молодежь, но наши-то юнцы здесь…– Он кивает на Жерара.– Хоть и провинциалы, как ты говоришь, но такие башковитые…
Он осчастливливает остаток виски. Его глаза сверкают, как фонари среди руин.
– Жерар со своим коллегой и приятелем – того зовут Фернан, он работает в "Принсесс", такой же проходимец, как и этот,– стянули весь комплект. Похоже, в той куче были и фильмы. Представляешь? Да, теперь наш городишко стал большим. Растет население, куча машин, ночные кабачки… да, старина! Ночные заведения… со стриптизом… порнушка имеется… чернорубашечники…
Он изъясняется, как рекламный проспект инициативных профсоюзов. Сдается мне, что выпивка не идет ему на пользу.
– Большой город,– всхлипывает он, как будто сожалея о происшедших изменениях.
Я соглашаюсь:
– Да, совершеннолетний, получивший все прививки и населенный башковитыми парнями.
– Ты точно сказал. В наше-то время…
В этот момент его сетования прерываются шумом голосов, доносящихся из холла, и чья-то нетерпеливая рука несколько раз нажимает на звонок, прикрепленный над стойкой администратора.
– Посмотри-ка, что там такое,– ворчит Брюера,– мне это до смерти надоело.
Посыльный вскакивает на ноги, чтобы разузнать, в чем там дело, в полном соответствии с полученными инструкциями. Он, похоже, тоже чуточку поддатый. Не поставив на место стакан, он вместе с ним устремляется навстречу клиентам. Похоже, это плохо кончится. Брюера слишком поздно отдает себе отчет в грозящей опасности. По другую сторону двери Жерар уже обсуждает проблему. Можно лишь уповать на то, что его собеседники не станут придираться к его поведению. Через некоторое время Жерар возвращается. Без стакана. Должно быть, он оставил его на стойке.
– Это вернулись те, что из 75-го,– объясняет он.– Они уезжают в двенадцать.
А, ну ладно,– с облегчением вздыхает Брюера.
– Они хотят, чтобы я принес им в номер три бутылки виски. Они были с постояльцами из 78-го. Они не из кляузников. Наверное, хотят кутнуть напоследок.
– Ты тут не за тем, чтобы вычислять намерения клиентов,– говорит Брюера, приободрившись.– Удовлетворяй все их требования… по ночным расценкам, и хватит с тебя.
Жерар отправляется исполнять свои обязанности. Я допиваю свой стакан.
– Я в себя не могу прийти,– изумляется мой администратор, покачивая головой.– А мы все болтаем, бол-гаем, и я даже не поинтересовался, как ты поживаешь, как твои дела, ну и вообще…
– Нормально.
– Да, конечно. Я болван! Ясно, что твои дела в порядке, если ты останавливаешься в нашей гостинице. Ну и каким таким ветром тебя к нам занесло? Работа? Расследование какого-нибудь дела?
– Нет. Туризм. Или каникулы, если тебе так больше нравится. А также семейные обязанности. У меня ведь тут живут еще дядюшка и двоюродные братья.
– Представляешь, какой-то момент я думал, что ты тут по поводу этого дела… ну, этого забытого чемодана.
– Ничего подобного.
– Ну вот,– посмеивается вернувшийся Жерар.– Говорю вам, не очень-то они расположены дрыхнуть, обе эти парочки, там наверху.
Я встаю.
– Ну ладно, мужики, не знаю, буду ли я сам сейчас дрыхнуть или нет, но, во всяком случае, хотелось бы, чтобы мне показали мою берлогу.
Мы с Брюера еще раз осуществляем процедуру рукопожатий, затем Жерар подхватывает мой чемодан, а я следую за молодым человеком до 83-го по коридорам, погруженным в мягкий и таинственный полумрак, еще хранящий запахи женских духов. Мы скользим как тени по толстому ковру. В гостинице царит безмолвие. Если где-то на том или другом этаже хмельные весельчаки и потягивают сейчас вино, то делают они это без лишнего шума.
Посыльный, вновь соблюдая дистанцию, которую положено держать с клиентами, провожает меня в мой номер и перечисляет все его достоинства. Комфортабельный, почти роскошный, он предстает в самом соблазнительном виде: со своей ванной комнатой, с радиоприемником, заливающимся на камине, и с телефоном в изголовье кровати.
– Ну вот, месье,– говорит посыльный.– Спокойной ночи, месье.
Оставшись один, я смотрю на часы. Мне случалось ложиться и позже. Сна у меня ни в одном глазу. Возможно, другим тоже не спится. Разве Дорвиль не говорил мне, что и так слишком много времени упущено? Нужно знать, чего хотят люди. Кроме того, надо избавить его от необходимости понапрасну торчать на вокзале в 7.30, когда сам я буду в это время храпеть, если только улягусь сейчас. Я плюхаюсь на кровать, с записной книжкой в руке. Открываю ее на странице "Разное", куда я записал номера телефонов двух жителей этого города, позвонивших мне сегодня во второй половине дня… Л. Л. (это Лора Ламбер): 72-55-55; Ж. Д. (это Жан Дорвиль): 72-97-18. Беру телефон, и меня быстро соединяют с номером 72-97-18.
– Алло! – Не похоже, чтобы тот, кто мне отвечает, был только что разбужен, скорее это голос человека, удивленного тем, что его могли побеспокоить в такой час.
– Привет, Дорвиль,– говорю я.– Это Нестор Бюрма, я приехал раньше, чем предполагал.
– О!…
Он изрыгает в микрофон алжирское ругательство высокой степени экспрессивности, которое я, по цензурным соображениям, вынужден здесь опустить, и продолжает:
– …Так, значит, вы уже здесь?
– Совершенно верно. "Литтораль-Палас", номер 83.
– Да ну! А мы вас ждали только завтра утром, с первым поездом.
– Мы действительно так договаривались, но в последний момент я решил лететь самолетом. Из Орли в Ним по воздуху, а затем пересел на поезд и прибыл сюда, в Монпелье, в полночь. Сна у меня ни в одном глазу. Да и вы, похоже, в полной форме. Сегодня днем вы сожалели о потерянном времени. Короче, я подумал, что было бы неплохо, если бы мы могли немедленно поговорить об этом деле.
– Отлично. Вы говорите, "Литтораль"?
– Да. Это на…
– Я знаю. Я жил там несколько дней. Сейчас приеду. Я позвоню Дакоста, и мы вместе заглянем к нему. Мы его не побеспокоим. Он теперь почти не спит. До встречи.
Четверть часа спустя мы встречаемся с ним в холле.