Плечи Натальи напряглись. Она задумчиво уставилась перед собой, закусила губу, затем выпрямилась и поднялась с места.
- От этого бандита всего можно ожидать. Ладно, иди обмойся и смени одежду, а то от тебя смердит Гоманчихиной вонью. А я пока сделаю небольшой ланч. Не ложиться же тебе на пустой желудок.
Я кивнул и послушно направился в ванную.
Когда я вернулся, на столе лежали бутерброды. Рядом с ними дымился чай. Я приступил к трапезе. Хозяйка задумчиво смотрела на меня.
- Серёжа, - тихо вымолвила она.
Я поднял глаза.
- Давай отсюда уедем. Я продам магазин, продам дом. Мы переедем в твой Петрозаводск, купим хорошую, просторную квартиру, шикарный автомобиль, откроем дело. У нас всё будет хорошо, вот увидишь! Будем каждый год ездить на курорт. Я рожу тебе ребёнка, и у нас будет крепкая, дружная семья.
В голосе Натальи звучало столько пронзительной мольбы, что моё сердце сжалось. Я смущённо кашлянул.
- Может тебе не стоит отсюда уезжать? Ты живёшь здесь с самого детства, всех знаешь, и тебя все знают. А на новом месте будет всё чужое. Придётся как бы заново начинать жизнь.
- Ну и пусть! Пусть заново! Может мне это как раз и нужно! Какая может быть жизнь, когда всё вокруг неустанно напоминает о пережитом? Когда каждая стена, каждый предмет мебели, каждая вещь заставляют вспоминать о сыне. Вот здесь он сидел, вот здесь он спал, вот здесь он играл. Его уже нет, но он как бы есть. Он будто сидит здесь, рядом. Я даже слышу его голос: "Мама, мама…". И пока я буду жить в этом доме, он будет оставаться со мной. В моей душе, в моей памяти, в моём сердце. Серёжа, я начинаю сходить с ума!
Наталья уронила голову и закрыла лицо руками. Её спина затряслась. Во мне заговорила жалость.
Те, кто обладает солидным жизненным опытом, наверняка согласятся, что делать какой-то серьёзный, ответственный выбор всегда бывает нелегко. Приходит время, когда твой жизненный путь перестаёт быть чётко очерченной прямой, и как бы раздваивается, где одна ветвь - это привычное, укоренившееся, устоявшееся, а другая - новое и непознанное. Твоя душа бурлит и пенится, как забродившее старое вино. Она рвётся к переменам. Но твой закостенелый консерватизм точно пленит её своими путами. Ты мучаешься, колеблешься, в тебе идёт отчаянная внутренняя борьба. Кажется, этому не будет ни конца, ни края. Но вдруг наступает момент, когда в тебе что-то ломается, и ты в порыве решимости, наконец, делаешь свой выбор.
Я поднялся из-за стола, крепко прижал голову Натальи к своей груди, нежно поцеловал её в лоб и произнёс:
- Ну, что ж, давай…
Направляясь в спальню, я решил заглянуть в "детскую". Я открыл дверь, зашёл в комнату и зажёг свет. Рисунок мамы снова валялся на полу. Меня охватило жгучее, необъяснимое чувство тревоги. В ушах зашептал чей-то тихий, назойливый голосок. Произносимых им слов я не разбирал, но улавливал, что они несли в себе какое-то предостережение…
Глава двадцать третья
Болотная жижа отдавала гнилью. Несмотря на то, что это был всего лишь сон, я отчётливо ощущал её тошнотворный запах, как будто находился рядом с ней наяву. Сырой, прохладный туман пробирался сквозь одежду и, соприкасаясь с кожей, вызывал в теле дрожь.
Знакомая картина. Знакомая обстановка. Знакомое пение.
Некая неведомая сила снова потащила меня вперёд. Я пробовал упираться, но это оказалось бесполезным. Какой-то невидимый аркан тянул меня за собой, и я никак не мог с ним совладать.
Впереди показалась ромашковая поляна. Моему взору опять предстала нагая белокурая дива. Она протянула руку и принялась манить меня к себе. Но едва я к ней приблизился, как вокруг снова всё изменилось. Я вдруг увидел себя стоящим на маленькой, скользкой кочке, выступавшей в центре трясины. Моя левая нога поехала вниз. Я вскинул руки, наклонился вправо, и ценой неимоверных усилий всё-таки сумел удержать равновесие.
До моих ушей донёсся щекочущий нервы гул. Он исходил из глубины. Болото забурлило. Образовался водоворот. Над центром воронки стало подниматься какое-то мерзкое, грязное существо. Это была та самая кикимора, что появлялась в моих прошлых видениях. В этот раз она смотрелась ещё уродливее и ужаснее. Над её лицом нависали грязные, промасленные волосы, сквозь которые проскальзывал хищный блеск её злых, змеиных глаз. Мне вдруг показалось, что эти глаза я уже где-то видел…
В уши ворвался шум проезжавшего по улице грузовика. Дохнуло свежестью. Я разомкнул веки.
Шторы были распахнуты. Форточка приоткрыта. На стене играли блики отражаемого зеркалом солнца. Стрелки часов перевалили за двенадцать.
- Проснулся? - раздался в стороне голос Натальи.
Я угукнул, вытащил руку из-под подушки и перевернулся с живота на спину. Хозяйка стояла перед зеркалом и сосредоточенно наводила на ресницы тушь.
Я откинул одеяло. Подъём выдался нелёгким. В голове словно разлился свинец, а к ногам точно прикрутили пудовые гири.
"Побочный эффект от вчерашних приключений", - решил я и, кряхтя натянув трико, отправился в умывальник.
Умывался я долго и тщательно. Но холодная вода облегчения не принесла. Мой взор продолжало мутить.
- Что с тобой? - тревожно спросила моя будущая супруга, когда я вернулся в спальню. - Она закончила макияж и теперь облачалась в строгий деловой костюм. - На тебе просто лица нет.
- Что-то тошнит, - поморщился я. - Ещё и сон какой-то дурацкий приснился. А ты куда?
- На встречу с Фоминым.
- Каким Фоминым?
- Михаилом Григорьевичем.
- А-а-а, хозяином "бистро", - вспомнил я. - Зачем он тебе нужен?
- Предложу свой магазин. Он давно хочет прибрать его к рукам, - Наталья опасливо покосилась на меня. - Если ты, конечно, не передумал насчёт нашего переезда.
- Не передумал, - успокоил её я.
- Поедешь со мной или посидишь дома? - повеселела моя будущая супруга.
- Поеду с тобой, - решил я. - Подышать свежим воздухом мне явно не помешает.
- Тогда быстренько чего-нибудь перекуси и одевайся…
Машину дёргало и трясло. На Наталью это было не похоже. Обычно она ездила плавно. Но сегодня с ней как будто что-то случилось. Все её движения выглядели суетливыми и резкими. Перед светофором мы чуть не угодили в аварию. Затормози моя будущая супруга хоть на секунду позже - и наша "Шевроле-Нива" неизбежно бы врезалась в остановившуюся впереди "Газель".
- Засыпаешь? - миролюбиво спросил я.
- Есть маленько, - вздохнула Наталья. - Лучше бы я вызвала такси. Но теперь уже ничего не поделать. Надо ехать до конца. Не бросать же машину на середине дороги.
Она с беспокойством взглянула на часы.
- Опаздываем.
- Намного? - поинтересовался я.
- Нет, не намного. Но всё равно некрасиво. Человек ждёт, теряет время.
- Если настроен серьёзно - подождёт. В деловом мире небольшие опоздания допустимы.
- Минут на десять - да, - согласилась моя будущая супруга. - Но мы этот лимит уже исчерпали.
Когда мы подъехали к Натальиному магазину, рядом с ним парковался огромный серебристый джип. Вдоль витрины нетерпеливо прохаживался уже знакомый мне усатый "богатырь". Завидев нас, он расплылся в любезной улыбке.
- Наташенька!
- Михаил Григорьевич, ради бога, извините! - воскликнула моя будущая супруга, вылезая из машины. - На дорогах - чёрти что!
- Да что вы, что вы! Какие пустяки. Такие мелочи не стоят извинений. Рад вас видеть в добром здравии. Говорят, на вашей улице вчера произошло ЧП.
- Давайте об этом не будем! - попросила Наталья. - И так тошно.
- Хорошо, хорошо, - виновато выставил ладони "богатырь" и спешно перевёл разговор на другую тему. - Однако, как похолодало! Даже солнце не согревает.
- Осень!
- Но октябрь, вроде, обещают тёплый.
- Правда? Это было бы хорошо.
В магазине нас встретило хоровое "здрасьте". Товаровед Карасёва пулей вылетела из "подсобки" и, сияя лучезарной улыбкой, изошлась в угодливых расшаркиваниях. Сосредоточив своё внимание на хозяйке, она, тем не менее, украдкой поглядывала и на Фомина, очевидно понимая, что он появился здесь неспроста. В её глазах играло любопытство. Но когда она поняла, с какой целью заявился сюда известный Навалинский бизнесмен, от её живости не осталось и следа. Она помрачнела, отступила к кассе и принялась с тревогой наблюдать за происходящим.
- Тут у меня хлеб, тут колбасы, тут бакалея, - водила рукой по сторонам Наталья.
- Угу, угу, - кивал головой "богатырь". - Расположение отделов, в принципе, неплохое. Но только я его всё же поменяю. Хлебный отдел лучше расположить не у входа, а в глубине. Он самый посещаемый. Пока народ будет к нему идти, он неизбежно увидит и другие товары, и, глядишь, сподобится на какую-нибудь изначально не запланированную покупку.
- Гениально! - восхитилась моя будущая супруга. - Вот что значит опыт! А я такой нюанс не учла.
- Опыт - дело наживное, - нравоучительно изрёк Фомин. - А у входа лучше расположить "кондитерку" и сделать в ней небольшой кафетерий. Поверьте, прибыль от этого только возрастёт. Уже проверено.
Мой взгляд упал на Надю. Она стояла за прилавком и выразительно смотрела на меня. Я приветливо кивнул. Надя поманила меня к себе. Я подошёл.
- Ну, как вы? - тихо спросила она. - Отошли от вчерашнего?
- Вам уже всё известно? - вскинул брови я.
Надя развела руками.
- Навалинск - город маленький. Новости распространяются быстро. Сильно испугались?
- Если честно, то да. Когда на твоих глазах убивают человека - это довольно жутковато.
- Охотно верю. Я бы, произойди со мной такое, от страха точно бы померла. Евдокия Ивановна до сих пор отойти не может.
- Как она там? - осведомился я.
- Сидит на корвалоле.
- Девочка у неё?
- Уже нет. Утром приехали из детского дома и забрали. Жалко ребёнка.
- Жалко, - согласился я. - Но там ей, наверное, будет лучше.
- Да бросьте, - отмахнулась моя собеседница. - Как будто вы не знаете наши интернаты. Дети голодные, оборванные, неухоженные. У Гоманцовой она, по крайней мере, была хоть сыта.
- Может её удочерят?
- Вряд ли. Вы же её видели.
- Видел, - тяжело вздохнул я.
- Хорошо, хоть убийцу быстро поймали.
Я встрепенулся.
- Поймали убийцу?!
Надины глаза изумлённо округлились.
- Вы, что, ещё ничего не знаете?
- Нет.
- Вот те раз! Яшку Косого взяли! Сегодня рано утром. Пробирался куда-то с ружьём.
Я изумлённо присвистнул. Вот это новость! Значит, я был прав!
Я поискал глазами Наталью, сгорая от нетерпения поведать ей это известие. Но моя будущая супруга была занята переговорами с "богатырем", и я не счёл правильным их прерывать. Я отошёл к окну, опёрся о подоконник и задумчиво уставился в даль.
Всё! Дело закончено! Убийца найден. Мир всё-таки не лишён справедливости. Наивно утверждать, что справедливость неотвратима, но в данном случае она явно не смогла остаться в стороне от мерзости Яшкиных деяний, и проявила себя во всей полноте своего гнева. Порок обезврежен, и в этом, несомненно, присутствует и моя заслуга.
Во мне заговорила гордость. Однако, уместно ли предаваться тщеславию при столь ужасающей сути того, что с моей помощью удалось изобличить?
Перед моими глазами предстали Димка и Нигер. Маленький мальчик, у которого только начиналась жизнь, и преданный пёс, в глазах которого светился почти что человеческий разум. У меня защемило сердце, ликование сошло на нет, а на его место заступила терзающая душу скорбь.
Через некоторое время в торговом зале раздался задорный смех. Я обернулся. Договаривающиеся стороны улыбались во всю ширь своих лиц, из чего явствовало, что они, наконец, достигли согласия.
- Значит, по рукам? - довольно пробасил Михаил Григорьевич.
- По рукам, - кивнула Наталья.
- Тогда до скорой встречи.
Известный Навалинский бизнесмен галантно тряхнул головой и быстрым шагом направился к выходу. Стоявшая у кассы Карасёва напряжённо посмотрела ему вслед. Её беспокойство было понятно: где гарантия, что новый хозяин не затеет кадровую революцию и не посадит на её место кого-то другого.
Моя будущая супруга, ни на кого не глядя, подошла ко мне:
- Пойдём.
Мы вышли на улицу и уселись в автомобиль.
- Ну, как? Не продешевила? - поинтересовался я.
- Продешевила, - отозвалась Наталья. - Согласилась на две трети от намеченного.
- Что же ты так?
- А чтобы поскорее отсюда убраться.
- Есть одна сногсшибательная новость, - произнёс я, после чего, выдержав для пущего эффекта театральную паузу, поведал своей будущей супруге об аресте Яшки Косого.
- Задержали вместе с ружьём?! - восторженно воскликнула она и пронзительно расхохоталась. - Слава богу! Услышал господь мои молитвы! Теперь ему, собаке, не отвертеться!
Машина дёрнулась вперёд и вылетела на дорогу. Наталья до предела вдавила газ. Мы мчались всё быстрее и быстрее. Стрелка спидометра подбиралась к девяносто.
- Осторожно! - предупреждающе крикнул я, завидев нужный нам поворот.
Моя будущая супруга, не успев затормозить, вывернула руль вправо. Автомобиль занесло. Он накренился и, каким-то чудом избежав столкновения с росшими вдоль обочины тополями, врос в асфальт. Шедшие по тротуару прохожие дружно остановились и недоумённо уставились на нас. Послышалась трель свистка. К нам спешил дежуривший на перёкрестке гаишник.
- Чёрт, - тихо выругалась Наталья.
- Надеюсь, прав за это не лишают? - прошептал я.
- Не лишают. Ты не вмешивайся. Я буду говорить с ним сама.
Моя будущая супруга открыла дверцу и вышла из машины.
Общение с инспектором продолжалось недолго. Беспрекословно пройдя проверку на алкотесте, смиренно выслушав гневные сентенции о причинах аварийности на дорогах и послушно подписав составленный протокол, Наталья вернулась за руль и облегчённо выдохнула:
- Фу-у-у!
Оставшуюся часть пути автомобиль прошёл без приключений.
Когда мы вошли в дом, в прихожей отчаянно надрывался телефон. Звонил он, судя по всему, уже довольно долго: движимый вибрацией аппарат съехал на самый край тумбочки. Наталья схватила трубку и через секунду протянула её мне.
- Да, - ответил я.
В моём ухе раздался голос Ланько:
- Приветствую. Насчёт Яшки Косого, полагаю, ты уже всё знаешь.
- Навалинск - город маленький, - шутливо констатировал я.
- Небось, пребываешь в блаженстве от осознания собственной прозорливости?
- Типа того.
- Я в его виновности тоже не сомневаюсь. Взяли с поличным. Но сознаваться, гад, не хочет. Придётся раскалывать. И в связи с этим тебе придётся сейчас приехать к нам.
- Зачем?
- Для очной ставки. Яшка - калач тёртый, подсечь его нелегко. Ружьё, твердит, подкинули. Мол, шёл, как раз, чтобы сдать в милицию. Своё присутствие вчера вечером на вашей улице отрицает. Говорю: "Тебя видели" - смеётся: "Покажи, кто". Вот мы ему тебя и покажем. Так как, подъедешь?
- Подъеду, - пообещал я.
- Тогда ноги в руки - и сюда.
Зазвучали короткие гудки.
- Что случилось? - взволновано спросила моя будущая супруга, когда я положил трубку и повернулся к ней.
- Вызывают на очную ставку с Яшкой, - ответил я. - Причём, прямо сейчас.
В глазах Натальи промелькнула тревога…
Глава двадцать четвёртая
Яшка Косой выглядел понурым, но не осунувшимся. В его глазах сверкал злобный огонёк, а крепко сжатые кулаки красноречиво свидетельствовали о неумолимой решимости бороться за свободу до последнего. Моё появление он встретил враждебно. Едва я занял место напротив него, как он брезгливо скривил губы и демонстративно отвернулся.
- Ну что ж, приступим, - притворно торжественным тоном объявил расположившийся между нами Ланько.
Он положил перед собой разлинованный лист бумаги, вписал наши данные, после чего поинтересовался, знаем ли мы друг друга.
- Да, - ответил я.
- Да, - после некоторой паузы буркнул Яшка.
Следующий вопрос майора был обращён к нему.
- Гражданин Моисеев, где вы были накануне между двадцатью тремя и двадцатью четырьмя часами?
- Дома, где же ещё, - уверенно произнёс Яшка. - Не верите - спросите у матери. Она подтвердит.
Искусство притворства явно было ему не внове. Его брови даже не дрогнули.
- Показания близких родственников в качестве доказательства не принимаются, - бесстрастно изрёк Ланько. - Вам ли, с вашим богатым опытом, этого не знать.
Он перевёл взгляд на меня.
- Гражданин Таранец, когда вы в последний раз видели гражданина Моисеева?
- Вчера около двенадцати часов ночи, - ответил я.
- Где?
- Недалеко от дома, в котором я временно проживаю.
Я назвал Натальин адрес.
- Врет он всё! Не было меня там! - взвился Яшка.
- Молчать! - резко осадил его майор. - Будешь говорить, когда спрошу!
Он снова повернулся ко мне.
- Опишите подробно обстоятельства, при которых вы его видели.
Я положил руки на стол и свёл их в замок.
- Около полуночи я вышел на улицу. Меня ждала там Евдокия Ивановна, с которой мы должны были… э-э-э… пойти в гости к Гоманцовой Лукерье Агаповне. Как только я вышел, я увидел, что неподалёку стоит какой-то человек. В этом человеке я узнал вот этого товарища…
- Тамбовский волк тебе товарищ, - прорычал Яшка.
- …Поняв, что я его заметил, он тут же спрятался за дерево. После этого мы с Евдокией Ивановной…
- Вы можете назвать номер дома, возле которого стоял гражданин Моисеев? - прервал меня Ланько.
Я напряг память.
- По-моему, семнадцатый.
- Да как он мог меня там увидеть? - хохотнул Яшка. - Там же темень была непроглядная. Ни одного фонаря.
- А откуда вы знаете, что там было темно? - въедливо осведомился майор. - Ведь вы утверждаете, что вас там не было.
Моисеев замялся. Очевидно, он понял, что допустил промашку. Но его замешательство продолжалось не более секунды.
- А я там раньше был, несколько дней назад, - быстро нашёлся он.
- Когда именно?
- Позавчера.
Брови Ланько подскочили вверх.
- Позавчера? Неужели? А ваша мать утверждает, что вы последние две недели по вечерам сидели дома и никуда не отлучались.
- Но вы же сами сказали, что показания близких родственников в расчёт не принимаются, - не растерялся Яшка и дерзко воззрился на следователя.
На лице того проскользнула ироничная усмешка. Он опять обратился ко мне.
- А и в самом деле, гражданин Таранец, каким образом вы смогли рассмотреть гражданина Моисеева, если там было темно?
- Лунный свет был достаточно ярок, - пояснил я.
- А как вы думаете, если бы кто-то в тот момент находился во дворе семнадцатого дома, он смог бы уверенно опознать, кто именно прятался за деревом?
- Несомненно, - ответил я. - Ведь он был бы к нему намного ближе.
Майор лукаво посмотрел на Яшку, выдержал паузу, затем выдвинул ящик своего стола и жестом фокусника извлёк оттуда исписанный лист бумаги.