* * *
Они сели в гостиной в квартире старого врача. Колчанов, Лиза и Чаликов.
─ Спрашивайте, Михаил Иванович. Я уже почти полвека жду этого вопроса. Верите? Полвека. Мне семьдесят шесть лет и пятьдесят из них я вижу эту картину, как из больницы увозят мальчишку умирать домой. Основная вина на покойном главвраче, Белике. Но есть и моя.
─ А вы знаете, что мальчик выжил?
─ Знаю, конечно. Я даже разговаривал с человеком, который его вылечил.
У Колчанова екнуло сердце.
─ Вы разговаривали с шаманом?
─ Он был шаман? Я этого не знал. Его называли дед Боря. Так он мне представился. Маленький, узкоглазый старичок, очень неграмотно, но более-менее внятно говорил по-русски.
─ Почему вы пошли к нему, Антон Сергеевич?
─ А как я мог не пойти? – Чуть вспылил старик. – Я что дубина бесчувственная! Не мог себе простить, что увезли мальчишку из больницы. – Повторил он уже тише. – Я пришел в воскресенье в дом по Соломенной улице. Калитка была приоткрыта, и я ступил во двор. На бревне сидел маленький нерусский старичок. "Дома ли хозяева?" – спросил я, "Нету! Анька нету! Колька спит!" – "А вы кто?" – "Дед Борька я, квартирант" – "Как мальчик, Николай Карасев?" – "Жив, здоров! – бодро ответил мне старичок. – А ты доктор?" – "Да, я врач. Откуда вы знаете?" – "Дед Борька много знать, очень многа, – засмеялся старичок, – не бойса, доктор. Колька жить, я его лечить и уже он здоровый" – "Как же вы могли его вылечить, он же был, по сути, при смерти?" – спросил я, находясь в состоянии огромного удивления. "Тут эта хвороба – смерть, а в тайга люди многа болеть от гарячая голова. Дети болеть, девки болеть. А я лечить всех. Никто не умирать. Никто!" – "Простите, а чем же вы лечите менингит?" – спросил я у него. "Нет! Ты не знаешь и не уметь так лечить! Трава, песня, вода, птица, бубен. Так не знаешь! – Категорически ответил он. – Иди в дом. Смотри Колька, чтоб ты спокойно уходить". – Пригласил старик. Я вошел в дом, где увидел лежащего на кровати мальчика. Он спал. Ровное спокойное дыхание, нормальный для сна пульс, отсутствие температуры. Все свидетельствовало, что дело пошло на поправку. "Уходить ты, – старик показал на дверь, – не ходить сюда никогда!".
Больше я в этот дом не приходил. Я вообще уволился из этой больницы и всю жизнь проработал в районной поликлинике.
─ Понятно, – Колчанов помолчал. – А почему вы всю оставшуюся жизнь ждали этого вопроса?
─ А потому, мил человек, что я как невропатолог был абсолютно уверен, что этот случай неизлечим. Или смерть или серьезные последствия для мозга. Неужели, спрашивал я себя этот случай нигде и никогда не выплывет? Скажите, – вдруг спросил пенсионер, – а не изменился ли мальчик после выздоровления, я имею в виду его поведение.
─ Из того, что мне известно, да! Были изменения. Он стал замкнут, зол, очень силен физически, но учился на отлично. Умер в девятнадцать лет.
─ Все же умер. Изменения закономерны, а смерть? Может быть, какие-то разрушительные процессы в организме были замедленны, законсервированы на время, но болезнь собрала свою жатву.
─ Спасибо, мы пойдем, – Колчанов поднялся.
─ Да, да, конечно. Я еще хочу вам кое-что сказать. Вы простите, если это будет выглядеть глупо. С той поры, ну, с того посещения дома на Соломенной…, меня долгие годы преследовала странная фобия. Как только я оказывался один где-то вечером или ночью мне сразу виделось, что меня начинает преследовать злой, мохнатый зверь. Размером со среднюю дворнягу. Он бежал за мной, дышал в спину. Казалось, вот-вот вопьется зубами в загривок. Теперь уже прошло, но один в темноте я быть не могу. Сплю только со светом. Извините.
Старик закрыл за посетителями дверь.
─ Миша, я теперь волнуюсь, ты влез в очень темную историю.
─ Лиза, не драматизируй. Дело, как дело! – Попытался обыденно ответить Колчанов и подумал: "Ты права, женушка – темное дельце. И это лишь начало".
Остаток выходных прожили без сюрпризов.
* * *
В понедельник доклад начальству выглядел более полным и логичным. Шебекин заволновался.
─ Ты, Михаил Иванович, не дави на психику таинственностью-то, не дави! Скажи лучше, а если это ошибка все происшествия собирать в одно дело? Знающий консультант по научной линии, конечно, хорошо. Но он может только советовать и предполагать, а отвечать-то нам!
─ Я, товарищ полковник, не настаиваю, я предлагаю. – Колчанов был сдержан и хмуроват. – Если какие-то факты отпадут, выделим в отдельное делопроизводство. Ничего такого тут нет. Но сегодня я должен собирать воедино все происшествия, которые подходят под почерк и манеру действий нашего шамана.
─ Твоего! Твоего, Миша, шамана. А-а…! Делай, как знаешь. В конце концов, ты не мальчишка и опыт тебе подскажет.
На том и порешили.
Оказалось, что капитан Шаганян даром время в выходные не терял и по горячим следам избиения буддистов побывал в семье "плаксы". "Плакса" оказался студентом первокурсником из очень обеспеченной семьи. Бездельник и гуляка и так доставлял немало хлопот родителям, но посещение нетрадиционной церкви окончательно вывело главу семейства из себя. Во время беседы с Шаганяном отец несколько раз порывался схватиться за ремень и выписать заблудшему потомку, что называется, по полной. Олежик, так звали "плаксу", держался у мамы за спиной и после неубедительной попытки изобразить ничего не знающего послушника церкви, с опаской поглядывая на отца, выложил капитану все.
Выяснилось, что в последнее время глава общины ходил мрачный и расстроенный. А за несколько дней до инцидента заявил всем открыто, что в городе наконец-то появился человек, который является "архатом", то есть совершенным просветленным ламаистом. Этот архат готов биться с демонами и обладает всеми умениями воина и монаха. Мы, то есть община, должны принять его у себя и выдержать все испытания, которым он нас подвергнет. Если пройдём испытания, то он позволит нам присоединиться к нему в его борьбе. Так сказал, со слов Олежика, глава общины. Получалось, что никакой драки не было, а просто состоялось откровенное избиение буддистов неким незнакомцем. Лица его никто не видел – оно было закрыто трикотажной черной маской, как у спецназовца. Бил жестоко, никого не жалея, а перед уходом крикнул что-то вроде: "Будда танцует под мой бубен" и спокойно ушел. А когда глава общины сказал им, что это только начало испытаний и слабых ждет смерть, Олежик очень испугался, поэтому, увидев милиционера, расплакался. А еще глава общины пригрозил ему, что если он что-то ментам расскажет – его отдадут архату для покарания.
─ Где сейчас этот Олежик? – спросил Колчанов.
─ Увезли на время к бабушке в другой город, в соседнюю область – от греха подальше. – Доложил Армен.
─ Показания?
─ У меня. Все подписал.
─ Отлично. Тащи сюда этого главного буддиста и тряси, что он знает про архата. Поторопись, Армен, очень поторопись. Этот лысый субъект знает больше, чем ему положено при сегодняшнем раскладе. Можем найти его кости в завязанной коже мешочком, если опоздаем.
* * *
Колчанов с газетой в руке в мягком кресле, с нескрываемым удовольствием на лице потягивал из высокого бокала холодное светлое пиво. Сегодня вечер футбола, через три часа начнутся игры очередного тура еврокубков. Целый вечер дома, один на один с футболом. Закралась сладкая мысль: "Отключить все телефоны!".
─ Ну, что, батя, как по-твоему, кто – "Милан" или "Ливерпуль"? И с каким счетом?
─ Алешка! Ты же знаешь, что я всегда и только за "Милан". Какие еще варианты? Конечно, "Милан"! – Бодро ответил сыну Колчанов – Причем насухую. "Два – ноль" – мой прогноз.
─ Консерватор. И не стыдно? Милиционер, а болеешь за команду итальянской мафии.
─ Весь крупный футбол давным-давно в руках мафии и даже наивные пионеры должны это знать! – Категорически заключил Колчанов.
На столе мобильник заиграл популярную темку из "Профессионала". Колчанов недовольно потянулся к трубке. Эта мелодия определяла группу "Работа".
─ Слушаю!
─ Добрый вечер, Михаил Иванович! Кторов беспокоит.
─ А-а! Рад слышать, Виктор Игоревич! Весь внимание!
─ Я тут подумал, Михаил Иванович, что до футбола времени еще предостаточно, а живу я недалеко. И машину пока не отгонял. Во дворе стоит. Если вы не против, то я сейчас подъеду. Почему-то мне кажется, что моя вторая история о столкновении с шаманскими штучками будет очень кстати, хотя не хочу быть навязчивым.
─ Нет, нет, Виктор Игоревич, нисколько. Я жду вас с нетерпением. Тут возле дома скверик с фонтанчиком, в народе "родничок". Знаете?
─ Да.
─ Я буду там. Через сколько подъедете?
─ Через минут пятнадцать.
─ Отлично.
Бежевая "шоха" аккуратно припарковалась у сквера. Кторов в элегантном голубом спортивном костюме выглядел также подчёркнуто отстраненно и самодостаточно, как во время лекции в университете.
─ Еще раз, добрый вечер.
─ Приветствую, Виктор Игоревич. А за кого болеете, если не секрет?
─ Только за "Милан"!
─ Приятно слышать коллегу-тиффози. Итак, за вами обещанная история.
─ Несомненно. Я полагаю, Михаил Иванович, что в ней есть некоторый намек на то, что или кого вам следует искать. Намек, а еще не логика. Но! Может быть, вместе придём к логическому заключению. Итак. Почти перед самым отъездом экспедиции из Монголии мы стали свидетелями очень необычного и даже жуткого с точки зрения нашего человека обряда: "Прощание с покойником". Назовем это именно так. Стойбище главы целого большого рода, где мы стояли уже три дня с ночлегом, неожиданно зажило на четвертый очень бурной жизнью. Монголы стали резать лучших баранов, женщины забегались по хозяйству, ребятишки, обычно бодрые и шаловливые, тихо сидели кучками. Нам объяснили, что ночью умер глава рода и сегодня после заката начнется обряд прощания. А так как съедется весь род: сыновья, внуки, братья, племянники и так далее, то, пожалуйста, ночуйте чуть подальше. Вон там, за полкилометра. Делать нечего. Проводник отвел нас в сторону от стойбища. Но оттуда, с невысокого пригорка, нам прекрасно было видно все, что происходит у пастухов. Монголы в стороне от основного посёлка установили большую красивую белую юрту. Белую как снег. В неё на носилках занесли тело умершего и вышли наружу. То есть, там внутри не осталось никого, только покойник. Все остальные – и гости, и хозяева уселись метрах в двадцати от входа в юрту и, тихо переговариваясь, стали чего-то ожидать.
Они попивали кумыс и чай. Так прошло пять-шесть часов. Наконец появился тот, кого ждали. В сопровождении четырех всадников на двугорбом верблюде с комфортом приехал шаман. Самый настоящий. В белом халате до пят, в широкополом колпаке с бубенчиками, в белых мягких кожаных сапогах. Возраст… ближе к пятидесяти. Все поднялись с земли и поклонами приветствовали его. Он тут же сел на шкуры возле близких родственников и пил с ними чай, что-то обсуждая. Потом поднялся, отвязал свой мешок, притороченный к седлу верблюда, и вошел в ритуальную юрту.
Когда стемнело, степь огласилась громкими заклинаниями-песнопениями, стуками бубна, звоном металлических побрякушек и криками. Шаман начал свой обряд. Сначала пел и кричал один мужской голос, и через час-другой все это стало порядком надоедать. Но вдруг к этому голосу присоединился второй, тоже мужской. Сначала негромко, с перерывами, но потом он зазвучал сильнее и крепче, как бы перекрикивая первый, соперничая с ним. И тут произошло такое, что просто непостижимо для неподготовленного зрителя. Из юрты, к ожидающим, вышли двое в белых одеждах. Не один, а двое. Монголы повскакали с земли и склонились в почтительном поклоне. Эти двое уселись на разостланный перед юртой ковер. Один из них был шаман, а вторым, по логике, почтенный глава рода. Им подали чай и вареную баранину. Покойник пил, ел, разговаривал, обнимал по очереди каждого родственника, говорил что-то напутственное сыновьям и внукам. Так продолжалось до рассвета. Чуть забрезжила заря как эти двое снова вошли в юрту, а вышел оттуда через время только один шаман. Его щедро отблагодарили – нагрузили дарами еще одного верблюда и он, вполне удовлетворенный, уехал в просторы степи. Вообразите же себе, Михаил Иванович, наше удивление и даже шок, в котором некоторое время пребывали все члены экспедиции. Вот такая моя вторая история.
─ Невероятно! – Колчанов посмотрел на собеседника с долей сомнения в глазах. – Если бы не ваш авторитет ученого, Виктор Игоревич, я бы, по правде говоря, не поверил.
─ Вы и сейчас не очень верите. И правильно. Я и сам ищу отгадки этого степного перфоманса в техниках шаманизма. Важнее другое! – Кторов загадочно улыбнулся. – Отношение к смерти. Вы понимаете меня?
─ Смутно, но мысль закрадывается, причем сумасшедшая…
─ Верно. "Слухи о моей смерти значительно преувеличены" – как говаривал О.Бендер. Покойник может оказаться и не совсем покойником. Смерть не является в архаической культуре необратимым состоянием. Проще…. Сегодня мертв, а завтра уже нет.
─ Вы имеете в виду Николая Карасева?
─ Именно! Почему вдруг интерес к картине, к дому на ней? Кому это так волнительно, кроме него? Кто еще мог возвратиться за бубном? Один раз он уже почти умер от менингита, но шаман вернул его к жизни. Отчего не повторить этого еще раз?
─ Для чего, Виктор Игоревич, какова цель, каков интерес?
─ Сложно сказать. Это логика другого мировоззрения, логика мифа, логика шаманского мира. Например, каждый шаман должен вырастить преемника, иначе его тело и дух не будут знать покоя в потустороннем мире. Преемник должен нести на себе знак свыше, например, болезнь. В нашем случае – менингит. Но есть следующая ступень становления шамана – смерть. Да! Да! Михаил Иванович, смерть! Конечно, не буквальная, но как мистификация, как спектакль, в который все должны поверить. Тем более что по нашим сведениям, Коля находился под очень сильным влиянием Чолпоева. Только в состоянии смерти шаман попадает на общение к духам в потусторонний мир, где они наделяют его сверхчеловеческими знаниями, а уже потом снова возвращают к жизни. Только возвращенный из потустороннего мира волею духов, становится настоящим шаманом.
─ Своеобразный знак качества. – Определил майор. – То есть абсолютно необходимая процедура.
─ Совершенно верно! Абсолютно необходимая.
─ Вы, что же, Виктор Игоревич, полагаете, что в старой могиле с табличкой "Николай Карасев", может отсутствовать тело последнего?
─ Полагаю. Я боюсь ошибиться, вдруг логика событий не столь уж жестко подчинена логике мифа, но основания для такого предположения у меня есть! – Кторов выглядел очень решительно, казалось, он бросает таинственным событиям свой личный вызов, свою перчатку. – Я понимаю, Михаил Иванович, что где-то кладу на весы и свою репутацию специалиста, но…. Я готов рискнуть.
─ Нужно пробивать разрешение на вскрытие могилы, на эксгумацию, а перед тем еще и разыскать эту самую могилу. Вы понимаете как это сложно? – Колчанов сложил руки за спину, как бы приглашая собеседника подбросить еще аргументов.
─ Наверное, сложно. Я не очень-то разбираюсь в ваших правовых тонкостях. Но я думаю, что кроме отсутствия тела мы обнаружим в захоронении, да, я не оговорился, речь идет о ритуальном захоронении, свидетельства процедуры поиска духов-помощников. Не знаю, что это будет. Может камни, может кости, может железки, но что-то будет обязательно. Вместо Коли в захоронении будут оставлены духи-охранники.
─ Это опасно? – Колчанов напрягся.
─ Наверное, не очень. Если только таинственный похититель бубна не следит за захоронением и не охраняет его.
─ Простите, Виктор Игоревич, вы хотите сказать, что при вскрытии могилы может появиться сам шаман?
─ Сам или не сам – это неизвестно. Но следует готовиться к неожиданностям.
─ Хорошо, – вздохнул майор и переместил руки в карманы брюк, – считайте, что вы меня убедили. Найдем, раскопаем, а там гнилой гроб и кости. Что тогда?
─ Во-первых, чьи это кости? – Кторов извлек из кармана спортивного костюма набитую трубочку и подкурил. – Ну, а если я ошибся, то я бросаю курить. Поверьте, это огромная ставка для меня.
─ Принято! Изложите письменно свою аргументацию для моего начальства, только прошу, не очень мудрствуйте. Проще говоря, так и так, у шаманов принято поступать таким-то образом, поэтому считаю необходимым проверить наличие останков Н.Карасева в могиле.
─ Постараюсь. – Вздохнул Кторов. – То есть писать не как на научную конференцию?
─ Ни в коем случае! Да, хотел вам сказать, что некто неизвестный жестоко избил буддистов на их собрании и на прощание крикнул что-то вроде: "Будда танцует под мой бубен!" А? Как вам?