Мы обменялись рукопожатием и я ушел, а по дороге спросил, где находится кабинет выпускающего редактора. Мне объяснили, и я, войдя без стука, обнаружил Виктора Барри в объятьях Риты Кингсли. Они даже не слышали, как я открыл дверь.
- Ай-яй-яй! - воскликнул я. - Тело ещё не предали земле…
Они расцепились - лицо Барри вспыхнуло и обратилось в маску гнева, он двинулся на меня, играя желваками, но она встала между нами и оттащила его в сторону.
- Напрасно вы не дали ему помахать кулаками, - усмехнулся я. Она повернулась ко мне спиной и стала отгонять его растопыренными ладонями назад, пока не усадила за стол. Только после этого она сама уселась в кресло. Выглядела она очень клево, в узкой кирпично-красной юбке и крохотной шляпке с вуалеткой, а когда она закинула ногу на ногу, обнаружилась весьма соблазнительная икра и чуточку пухловатые лодыжки. в целом нога оказалась очень стройненькая.
Уперев ладони в стол, Барри проскрежетал:
- Что вам угодно?
- Поболтать. О Поле Кингсли.
- А вам-то какое до этого дело?
- Сотрите губную помаду со щеки!
- Убирайтесь вон!
Я склонил голову набок.
- Значит, разговора не получится?
- Разговора? О чем нам говорить? Вы ворвались ко мне без спроса. Убирайтесь пока я не приказал вас вышвырнуть силой.
Он был высокий, худой и такой весь аккуратненький в полосатой рубашке с воротничком на пуговках, но кровь ещё клокотала в нем: лицо было красное и на лбу выступили бусинки пота.
- Ворвался без спроса, говорите? Да не совсем. Убийство Кингсли входит в круг моих интересов. У меня клиент.
- Какой ещё клиент?
- Линкольон Уитни.
Костяшки пальцев, упертых в стол, побелели.
- Для убийства необходим удобный момент. У вас обоих таких моментов сколько угодно. Для убийства также требуется мотив. Вот эта дама с вуалью ненавидела своего мужа, а смерть ничуть не хуже развода. Вот вам и мотив. У перемазанного губной помадой парня с грозными желваками - тот же мотив. К тому же он получает наконец место, с которого его почти что согнали. Вот вам ещё мотив! - я направился к двери. - Хороший сегодня денек, ребята. Ну, продолжайте миловаться!
Выйдя на улицу, я поймал такси и отправился к себе в офис и выслушал нотацию Миранды. Когда она замолчала, чтобы перевести дух, я сообщил ей, что голоден, и строгая матушка в душе Миранды оттеснила проповедника, и она ушла купить мне что-нибудь на обед. Я набрал номер Эдвины Грейсон. Телефон звонил и звонил, пока наконец не прозвучал щебечущий голосок:
- Резиденция Грейсон.
- Мисс Грейсон, пожалуйста.
- Нет дома, сэр, - пропел голосок. - Ей что-нибудь передать?
Все телефонистки секретарской службы щебечут одинаково.
- Это секретарская служба?
- Да, сэр.
- Когда она вернется?
- А кто спрашивает?
- Питер Чемберс. Это по делу. И очень важно.
- Ее нет дома. Простите, сэр!
- Ей можно куда-нибудь позвонить?
- Нет! Ее не будет весь день. А вечером с ней можно связаться в театре.
- Спасибо. Огромное.
- Спасибо, сэр.
Я открыл сейф и вытащил чемоданчик с инструментами и проверил набор оборудования, которому позавидовал бы любой опытный взломщик. Я выбрал нужную отмычку, и в ту же секунду ощутил прикосновение щеки Миранды, которая потерлась о мою щеку с неодобрительным мычанием.
- Рано или поздно вас отправят за решетку.
- Миранда, прошу тебя…
- Рано или поздно…
- Да брось! Я же не облечен никакой властью. Я не полицейский. Так что мне не возбраняется иногда взять фальшивую ноту.
- Рано или поздно, - возразила она
- Миранда, я рыцарь без копья, герой без герольдов, гладиатор без победных труб. Такие как я, встречаются в любом бизнесе. Я то что стыдливо называют частная ищейка. Стоит тебе сказать, чем ты занимаешься, как все вокруг начинают хохмить, каламбурить, хихикать, поднимать брови. Я действую в пределах очень строго кодекса чести - моего собственного - и по-моему, я делаю немало добра. Да-да, можешь фыркать сколько угодно, но ведь даже ты, милая Миранда, должна признать, что… убийство омерзительно…
- Вот ваш обед, гладиатор!
Я проглотил пару сэндвичей и, прихватив отмычку, помчался к дому 15 по Восточной Восемьдесят четвертой улице. Я позвонил в несколько квартир, и сразу из нескольких мне открыли входную дверь, потом я прождал минут десять в вестибюле, потом поднялся на шестой этаж и приступил к отмыканию замка квартиры 6В. Потом я проник внутрь, заперев за собой дверь. Жалюзи были опущены, и в комнатах было прохладно и темно - идеальные условия для работы. И я поработал на славу. За час я узнал ничуть не меньше, чем за то же время могут узнать девочка с мальчиком на заднем сиденье автомобиля ночью. Ничего. Ни малейшей мелочи, представляющей хотя бы какой-то интерес, и признаюсь, я был страшно этим разочарован, потому что у меня было сильное подозрение, что я что-то найду. Я уже собирался сделать ноги, как вдруг услышал звук вставляемого в замок ключа. Я бросился в коридор и встал так, чтобы отворившаяся дверь скрыла меня, и уже приготовил объяснительную речь для хозяйки дома, но это была вовсе не дама, а мужчина, так что я, естественно, напал на него сзади. Мы сцепились как два борца в телевизионном поединке, но вскоре я уложил его на обе лопатки и смог заглянуть в лицо. Это был Марк Дворак. И я был ему больше удивлен, чем он при виде меня.
- Боже ты мой, да что вы, в самом деле… Отпустите!
Я повиновался. Он встал.
- Какого черта вы тут делаете? - спросил я.
Он поправил пиджак и легким движением руки привел в порядок усы. И на его лице вновь заиграла улыбка, и он заговорил привычным мелодичным голосом, по-старомодному протяжно выговаривая слова:
- У меня ключ. А что у вас?
- Ключ?
- Ну да.
Даже современный болван способен уловить намек, если ему этот намек разжевывают и кладут в рот. Я бросил на Дворака восхищенный взгляд.
- Ключ… А я-то думал, это Вудвард.
- Вудвард был стариком.
- А вы молоды?
- Как посмотреть. - Он достал пачку сигарет и закурил. - Ну так что вы тут делаете?
- Может быть, я ваш преемник.
Он и бровью не повел.
- Сомневаюсь, что преемник в данном случае подходящее слово. Вокруг Эдвины любовники ходят стаями. Конкурент, я бы сказал, а не преемник. Что ж, примите мои поздравления.
- Спасибо, конечно. И уж раз вы тут оказались и мы с вами вроде как братья по классу, давайте поболтаем.
- О чем?
- Да так, ни о чем. Давайте выберем какую-нибудь отвлеченную тему. Например, убийство.
Парень оказался кремень.
- Убийство - отлично. Кого убили?
- Давайте ближе к дому. Скажем, Кингсли.
- Вполне подходяще. - Он затянулся и выпустил дым через ноздри. - Мы сосредоточимся на каком-то определенном участке интересующей нас темы?
- Давайте поговорим об орудии убийства. Похоже, никто ещё не заинтересовался орудием.
- Ножом, что ли?
- Именно.
- Увы, я не могу это обсуждать, поскольку у меня не было возможности рассмотреть его. Марсия завизжала, мы все бросились туда, но вы - так решительно! - заставили нас остановиться на значительном расстоянии от трупа, чтобы ничего не трогать. К сожалению, нам придется оставить этот предмет в стороне.
- Принято. Тогда перейдем к более традиционному предмету. Мотив убийства.
- Давайте для начала включим свет. А то я вас уже и не вижу.
Он был прав. Уже стемнело.
- Это не праздное любопытство, - пояснил я, щелкнув выключателем. Мистер Уитни нанял меня разобраться в убийстве Кингсли.
- Уитни? - Магическое имя! Он постарался скрыть свое изумление, но не смог.
- Ладно, мистер Дворак, в интересах дела начните вы первый.
- Хорошо, сэр. Первым я назову вам Виктора Барри, достойного джентльмена, для которого, впрочем, смерть Кингсли открывала дорогу к занятию должности, на которую он давно уже метил.
Я захлопал.
- Браво! А я назову вам Риту Кингсли. У неё роман с Виктором, она ненавидела Пола. И после смерти Пола ей тоже открывается дорога к браку с Виктором.
Он явно опешил. И нервно затянулся сигаретой.
- А вы и впрямь поработали. Снимаю шляпу, сэр.
- Ваша очередь.
- Марсия. Пол отплатил Рите за её нелюбовь вдвойне. Он застраховал свою жизнь, кажется, на пятьдесят тысяч, и оформил страховку в пользу Марсии, а не Риты. Как, по вашему, есть тут мотив?
- Пожалуй, да. Итак, три члена семьи имели прямую выгоду в результате смерти Пола Кингсли. А что скажете о четвертом?
Он щелкнул каблуками и с улыбкой отвесил поклон.
- Обаятельный джентльмен, ученый, занимающийся исключительно важными исследованиями и абсолютно равнодушный к смерти или жизни соседа по дому, которого он считает велеречивым, ультрасовременным занудой.
- Вы его не любили?
- Мягко говоря. Но моя антипатия не была столь сильной, чтобы я желал его смерти, если вам хочется знать именно это.
- А как вы вообще оказались в этом доме?
- Очень просто. Барри получил в наследство большой многокомнатный дом, а доходов у Барри с гулькин нос - только жалование, которое он получает за работу в газете. Туда въехали Пол с Ритой - это было давно - они стали платить ему колоссальную ренту. Потом, когда Марсия вернулась из Оук-Риджа, она тоже поселилась там за, спешу добавить, весьма приличную плату. Я работал в Монмуте. Марсия вошла в мою группу и она настояла, чтобы я пожертвовал роскошью гостиничного номера ради более уютной комнаты в городском доме. - Он усмехнулся. - Я снимаю у них тоже за немалые деньги.
- Спасибо за откровенность, мистер Дворак.
- Не стоит благодарности. А теперь позвольте вам задать практический вопрос?
- Слушаю.
- Кто из нас двоих все-таки остается?
- Ну, это просто! - Я пошел к двери. - Будем соблюдать протокол. Вы все ещё занимаете место во главе стола. Поцелуйте её за меня.
- Извините. Я её поцелую за себя.
IX
Потеплело. На небе высыпали звезды. Мне хотелось спать и подышать свежим воздухом. и я не мог решить, в чем нуждаюсь больше. Поэтому я пошел по улице. Прошагал я много, мысленно перебирая все события дня. И очень скоро я очутился перед театром "Уэбстер" и с удовольствием стал разглядывать на афише портрет Эдвины Грейсон во весь рост. Внизу была приклеена табличка "Билеты проданы". Надо же, представления были рассчитаны на двадцать недель, они уже отыграли три недели и все равно каждый вечер аншлаг. Эдвина Грейсон. Ценой нашего знакомства было убийство, нет два убийства, а я-то корчил из себя труднодоступного… Я передернул плечами. Нет, определенно, когда я работаю, у меня начинаются нелады с сообразилкой. Я пошел на угол, сел в такси и попросил отвезти меня домой. Расплатившись с шофером и перекинувшись шуткой с швейцаром, я поднялся на лифте, открыл дверь, зажег свет и увидел Гарри Страма, развалившегося на моем диване.
- Руки за голову! Хреновый у тебя замок. Ребенок может его вскрыть.
Я положил ладони на затылок.
- Все замки хреновые. Я знал одного мужика, который наставил у себя железные двери, да все равно ему всадили две пули в башку.
Гарри Страм. Высоченный и худющий, он сидел на низком диване и колени его торчали вверх, а локти покоились на торчащих коленях, и в руках он держал тупорылый револьвер 38-го калибра. Он спокойно и даже небрежно держал револьвер обеими изящными белыми руками, да и вообще он был спокойный парень с лицом зловещим, как у каменного идола, и белым, как у прокаженного, но все же смазливым, надо признать. Глубоко запавшие черные глаза, прямые черные брови над ними, впалые щеки, тонкий большой рот, точно шрам, и торчащий вперед подбородок. Гарри Страм в безукоризненно пошитом черном костюме, ослепительно белой рубашке, узком желтом галстуке, начищенных до блеска черных штиблетах и узких черных носках. Гарри Страм, худой и длинный, с револьвером в белых руках, казавшимся продолжением его тела, - этакий сапфир, сияющий на розовом сафьяне.
- Ты мусор, - у него была манера тихо, убаюкивающе говорить одними губами, а лицо при этом оставалось неподвижным как камень, а глаза пустыми. - Ты уже труп. Обрубок. Дуршлаг.
Гарри Страм. С револьвером. Нет револьвера - нет и Гарри Страма.
- Полегче, Гарри-дружок. Ты ошибся дверью.
- Может быть. Но я так не считаю. Ты с пушкой?
- Да.
- Честный малый. Люблю честных. Ценю. Я тебе сделаю хорошо. Не больно. Ты же знаешь Гарри. Гарри многих угрохал. Гарри может сделать больно. А тебе больно не будет. Я люблю честных ребят.
Один ноль в мою пользу. Гарри Страм любил почесать языком. Мне это было на руку. Он встал с дивана, весь из себя высокий, худой, гибкий, спокойный, подошел ко мне и сунул свой тупорылый мне в ухо. Потом запустил руку в мою кобуру, вытащил пистолет, отошел к дивану, бросил мой пистолет на пол, сел. Я шагнул вперед и тупорылый встрепенулся, точно черепашья голова.
- Ты куда, приятель?
- Руки с головы можно опустить, Гарри?
- Валяй.
Но я все же сумел подойти к нему ещё на шаг.
- Ты что тут делаешь, Гарри?
- Ты ж меня пригласил.
- Что-то не припомню
- Ах ты. А чего же ты ждал? Что я к тебе с медалью приду?
- За кого?
- За Фейгла.
- Гарри, ты сотрясаешь воздух. Но все без толку.
Теперь в его лице появилось выражение. Печали. У Гарри была ранимая душа.
- Ты со мной так не разговаривай, чмыш! Гарри всегда говорит с толком. Гарри не какой-то там вшивый чмыш из глухой деревни. Гарри городской. И не мочит хохмы ради. Гарри мочит либо по заказу, либо по личному. У Гарри и так дел по горло.
- А сейчас-то мочить собрался как?
- По личному.
- Кто-то дал тебе не тот адресок, приятель.
- Я так не считаю.
Я мотнул головой на столик, где лежала пачка сигарет.
- Закурить можно? - и сделал еще шаг вперед.
- Нет.
Но я уже сделал ещё два шага. То, что мне и нужно. Он был в пределах досягаемости. Теперь только бы он продолжал балагурить. В таком случае я бы смог отвлечь его хоть на мгновение…
- Если это не по заказу, Гарри, то можешь идти заниматься своими делами. Тебя надули.
- Ты мне мозги не крути! Ты же нас вчера искал, мне доложили. И ты нашел Фейгла у "Бенджи". Его рыжий дружок целый день сегодня рыдает, но в перерывах между рыданиями он описал гостя. Это ты был. А теперь скажи, что ты вчера не виделся с Фейглом у "Бенджи".
- Конечно, виделся.
- Зачем?
- А он пустил феню, что хочет встретиться со мной.
- Шутишь, парень.
- Мне с тобой шутки шутить нечего, Гарри.
- А с чего бы это ему с тобой встречаться?
- Он хотел сговориться.
- С кем? С тобой?
- С законом.
- Да у тебя мозги закипели!
- Слушай меня внимательно, Гарри. До Фейгла дошло, что полиция вешает на вас обоих мокрое дело, которое вы вчера провернули. Фейгл получил верную информацию - вас опознал незаинтересованный свидетель. У Фейгла-то котелок всегда варил. Он знал, что у меня большие связи. Вот он и шепнул, что хочет меня видеть. Ты сам подумай, Гарри. Как бы я сам додумался пойти к "Бенджи"? Ты спроси у его дружка. Рыдальщика. Сам спроси, разве Фейгл не приказал ему оставить нас вдвоем, что он захотел поговорить с глазу на глаз.
- У тебя была пушка. Ты её вытащил.
- Ну да. Я же не знал, что ему от меня надо. Пока он сам не сказал. А когда я сегодня прочитал в газете, что его замочили, я подумал на тебя.
Я подбирался все ближе.
- И чего он хотел? - теперь в его глазах сверкнул огонек.
- Он хотел, чтобы я пошел в полицию и предложил сделку. Он был готов им сдать тебя в обмен на помилование.
Гарри напрягся.
- Сволочь! - потом он успокоился. - Врешь, парень. - Потом он стал хитрить. - А кого вчера замочили? Как?
- Адама Вудварда. В центре у Перл-стрит. Ты был за рулем. Фейгл стрелял из обреза.
Он соединил колени и дернулся. Тут я на него прыгнул.
Я выбил у него револьвер из рук, одновременно рванул его вверх, оторвал от дивана и врезал ему в рот. Кожа на костяшках моих пальцев лопнула, но его зубы порвали ему верхнюю губу, и у него появилась какая-то чудовищная нечеловеческая улыбка, кровь хлынула ручьем и он повалился на пол. Я схватил его за шиворот и поднял голову вверх. Я схватил двумя пальцами его порванную верхнюю губу и оттянул вниз… Дыра была знатная, правда, зубы больше не белели.
- Ну, а теперь побеседуем спокойно, приятель, - сказал я.
Его трясло точно в лихорадке. Без револьвера Гарри был тьфу.
- Давай! - я толкнул его на диван и подобрал оружие, взяв свой пистолет в правую руку. Чемберс-двухстволка, в роли шерифа. Мне недоставало только шпор, шляпы, лошади и прерий за спиной. И красавицы-подружки. А в грозном противнике я не нуждался. Грозный противник корчился передо мной на диване, глотая кровь сквозь дыру на верхней губе - у него точно появились алые усищи. - Давай потолкуем, Гарри.
- Слушай, сыскарь, по рукам, давай по-мирному, я зла не держу. - Он шепелявил, кровь стекала струями. по подбородку. Он провел ладонью по губам и вымазал все лицо красными полосами.
Я опустил его револьвер в карман, переложил свою пушку в другую руку и приподнял его с дивана за черные волосы.
- Кто сделал заказ, Гарри? Теперь ты будешь говорить, приятель, или я тебя здесь же и кончу. - и я отпустил его. Гарри плюхнулся на диван.
Он смотрел на пистолет.
- Стреляй, сволочь! Стреляй, гад! - прошипел он.
Я с размаху чиркнул пистолетом по его лицу, несильно, но на щеке образовался короткий кровавый овраг. Мне это не доставляло никакой радости, но я начинал тихо закипать. Вот этого парень уже не смог вынести - я же говорю: Гарри без револьвера - тьфу! Из глаз у него брызнул слезы.
- Ты убийца, Гарри, - рявкнул я. - Ты мокрушник. Ты же не такой уж силач, вообще-то говоря. Я же совсем другое дело. Посмотри на меня, Гарри. Я не буду стрелять. Я из тебя отбивную котлету сделаю, Гарри! - Я приподнял его, схватив за галстук. - Последний раз спрашиваю, Гарри, кто сделал тебе заказ?
- Пол Кингсли.
Я так и ахнул. и выпустил его. Он рванул галстук вбок, расстегнул рубашку. Он задыхался. Потом стал трогать лицо, нашел рваные раны и осторожно их ощупал, потом взглянул на окровавленные пальцы.
- Мне нужно к врачу, сыскарь. Я задыхаюсь, кровь в глотку льется.
- Пол Кингсли. А зачем ему?
- Он не сказал. Он сделал нам заказ. И заплатил хорошо.
- Сколько?
- Шесть штук. По три. Мне и Фейглу.
Я бросил ему носовой платок.
- Приложи к губе.
- Мне надо к врачу.
- Сейчас вызову, не плачь.
Я пошел в кладовку, нашел там магнитофон и приказал ему все повторить. Он все повторил. Потом я позвонил в полицию.