Он упрямо помотал головой.
- Врешь. Рассказывай.
- Да я впервые слышу об этих деньгах!
- Только не надо! Ты поехал за Рапеном в Италию, выпытал его тайну, угрохал его и вернулся сюда. Что ж, неплохо сработано. Только половина этой суммы принадлежит мне, и я от нее не отступлюсь. Рапен был хитер, но ты парень симпатичный, на это ты его и поймал, верно?
Ух, и проворный оказался мужик этот Бидон! В жизни он разбирался что надо.
- Ты угадал. Только про деньги я все-таки не знал.
- Что ты делал в Италии?
- Прятался.
Он внимательно посмотрел на меня.
- Эй, постой-ка… А ты, случайно, не тот парень, из-за которого легавые недавно подняли такой шум? Как там тебя… Капут?
IX
Едва лишь он произнес это имя, как я перестал бояться.
Капут! Он назвал меня моим старым прозвищем. Это было приятно: все равно что надеть домашние тапочки после долгого хождения по городу.
По взгляду, который я на него бросил, он понял, что не ошибся. И это мигом сбило с него спесь. Пистолет в его руке задрожал.
- Убери, - проговорил я. - Не люблю я таких посредников.
Но вместо того чтобы повиноваться, он поднял ствол повыше. Маленькое черное отверстие находилось как раз на уровне моей груди. Нас. разделяла только ширина стола. Если бы ему пришло в голову нажать на спусковой крючок, я получил бы сполна.
- Убери! - повторил я.
Но я знал, что он не подчинится. Только что сделанное открытие превратило его в статую. В начале встречи он позволил себе говорить со мной, как с последней шавкой, и это вызывало у него запоздалый страх.
Вдруг он высоким голосом протявкал:
- Не двигайся! Не двигайся, или я буду стрелять!
Ему было безумно страшно. С одной стороны, это могло показаться мне лестным, но с другой - делало его еще опаснее. В панике он мог надавить пальцем на крючок и посильнее.
Я пожал плечами и как можно равнодушнее пробормотал:
- На кой черт нам изображать из себя крутых парней, Бидон? Ведь куда проще договориться.
Он в замешательстве задрал нос, чтобы как следует ко мне присмотреться. И тогда я быстро уперся руками в край стола и грохнул Бидона этим импровизированным тараном. Противоположный край врезался ему в живот. Он даже не успел пальнуть: он полетел вверх тормашками через стул. Я обеими ногами прыгнул ему на грудь, и он сделал шумный, бесконечно долгий выдох.
Я сцапал валявшийся на полу пистолет. Мне было радостно, что после стольких дней безделья я сохранил прежнюю прекрасную форму.
- Ну как, полегчало, Бидон?
Оружие жгло мне пальцы. Желание убивать, которое я считал окончательно уснувшим, возрождалось во мне с еще большей силой.
Я с удовольствием стрельнул бы в Бидона. Парочку шариков в пузо, чтоб попускал слюни.
Он сумел поднять свои шторы и теперь смотрел на меня белыми глазами с красными прожилками.
Я переложил пушку в левую руку и налил полный стакан виски.
- На-ка вот, выпей, лучше станет.
Он взял стакан и глотнул.
- Все допивай!
Он осушил стакан до дна. Я наполнил его снова.
- Давай еще это.
- Но…
Мой план уже созрел.
- Пей, виски отлично усваивается. Скажи спасибо, что балую: пойло отменное, по семь тысяч флакон!
Он стал пить, еще не понимая, что я затеял. А между тем все было просто. Я решил залить ему глаза, чтоб размягчить его волю. Я надеялся, что алкоголь заставит его скорее отвечать на мои вопросы, чем угрозы и побои.
Когда он управился со вторым стаканом, я внимательно осмотрел результат. Его щеки пылали, взгляд затуманился, голова слегка покачивалась.
- Как ты себя чувствуешь?
- Х-х-хорошо…
Он всхлипнул.
- Не убивай меня, я же ничего тебе не сделал! О, до чего ж ты злой, Капут, до чего злой!..
Он был пьян, как извозчик.
- Не реви, рожа, не реви… А то мне хочется тебя хлопнуть.
- О, нет! Нет!..
Я видел, что он уже вполне созрел и должен заговорить, как ребенок во сне.
- Сейчас ты все расскажешь, Бидон. Ты все расскажеш, иначе я продырявлю тебе шкуру, скотина ты паршивая!
- Не надо… Хорошо, хорошо, расскажу…
Он громко и пьяно икнул. Похоже, анестезия удалась как нельзя лучше.
- Расскажи-ка о том деле, которое вы провернули с Рапеном.
- Ага, значит, так…
Он слабо улыбнулся; голова его закачалась, как маятник, и он повалился носом на ковер. Я, видно, не рассчитал дозу. Два больших стакана неразбавленного виски - это, пожалуй, все же резковато.
Я взял с буфета графин и вылил воду ему на затылок. Потом пнул ногой в бок, и он ожил.
- Ай! Что? Что вы себе… Ах, да…
- Не надо отъезжать, Бидон. Отвечай на вопросы, пока я не рассердился.
- Но…
- Что у вас была за афера?
Он несколько протрезвел. Можно было надеяться на вразумительную беседу. Он обхватил голову руками и начал, не глядя на меня:
- Я познакомился с Рапеном в одном кабаке за Лионским вокзалом… В баре для арабов… Я продавал там наркоту. Пустяковую…
- Рапен что, принимал наркотики?
- Нет, он просто любил вертеться среди арабов. Лучшего места, чем у Али, для этого не найдешь. Ну, мы с ним вроде как подружились…
Бидон опять сильно икнул; я подумал, что его сейчас вырвет на пол, но он сдержался. Его рожа приняла бутылочно-зеленый оттенок - как раз подходящий к случаю.
- Говори, я слушаю.
Я действительно слушал, да еще как! Я чувствовал, что он выдаст мне историю не из обычных…
Он спросил:
- Слушай, у тебя вода найдется, а?
Я взял графин и пошел на кухню подоить кран. А когда вернулся - Бидона в комнате уже не было… Я поставил графин и выскочил из дома с рычанием, которое затмило бы льва из "Метро-Голдвин-Мейер".
Мерзавец обманул меня. Он был трезвее, чем мне казалось.
Я увидел, как он бежит по аллее, обсаженной апельсиновыми деревьями. Он спотыкался, и порой его ноги слабели и подгибались. Догнать его не составляло никакого труда.
Я мигом поравнялся с ним и лишь тронул его за плечо. Он остановился, подвывая:
- Не убивай меня, Капут, не убивай!
- Заткни пасть! - проворчал я. - Заткнись, иначе я распорю тебе брюхо, как кролику!
Это его сразу успокоило.
- Пошли обратно. Только спокойно. И не делай такую жалкую рожу: на нас смотрят.
Когда мы снова вошли в дом, его начало знобить, и мне вовсе расхотелось его убивать. Мне было противно даже смотреть на его несчастную физиономию.
- Не вздумай больше выкидывать такие номера, если тебе дорога твоя паршивая жизнь, понял? Иначе заработаешь себе отличное сосновое пальто без рукавов…
На этот раз он был укрощен.
Я налил ему стакан водички; он пил и дрожал. Его зубы стучали о край стакана…
- Теперь тебе лучше?
- Да…
- О'кей, тогда продолжай. Мы остановились на баре у Лионского вокзала, где ты познакомился с Рапеном.
- Да, Ох и гнилой же был парень… У него недавно помер папаша, и он полным ходом просаживал наследство. Кутил по-черному…
- А дальше?
- Ну, мы толковали с ним о том, о сем, и как-то раз он сказал, что умеет водить самолет…
- Кто - он?! - воскликнул я.
- Да. Ну, гомик, но зато сорвиголова! Надо было видеть, как он выжимал сто восемьдесят на своей "альфе".
- Ага. Ну, а почему тебя заинтересовало то, что он умел летать?
Бидон сел на стул и вытянул ноги. У него становился все более жалкий вид. Видно, алкоголь крепко выкручивал ему потроха, а его мандраж еще и усугублял дело.
- Когда я продавал свой порошок, то встречался с кучей деляг из Северной Африки. Один в свое время спрашивал, нет ли у меня знакомого пилота, который не прочь заработать контрабандой. В конце светило три миллиона!
- Что нужно было делать?
- Доставить сто килограммов золота из Швейцарии в Шершелл. Это в Алжире. Когда я узнал, что Рапен водит самолет, то намекнул ему на это. А он, представь себе, ответил, что может очень даже здорово все это устроить, потому что у него в Швейцарии, в Нешателе, живет друг, и у этого друга есть четырехместный самолет. Только тот парень, дескать, самый что ни на есть честный и на такое дело не пойдет. Его нужно было взять хитростью. Ну, мы все продумали что надо. Рапен написал ему, что хочет срочно увидеться с ним в Париже. Они договорились о встрече. Накануне их свидания мы с Робером сели в его "альфу" и рванули в Швейцарию… К вечеру мы добрались до места и оставили машину на хранение в гараже. Потом отправились на разведку. Рапен уже водил самолет друга и знал его ангар. Все прошло по высшему классу: мы прихватили с собой инструменты, которыми можно было взломать любой замок. Оставалось только ждать своего часа…
У Бидона пересохло во рту. Он протянул руку к графину и надолго присосался к горлышку. Вода стекала ему на шею…
- Не знаю, в курсе ты или нет, но прежде чем взлетать, каждый пилот должен сообщить маршрут полета и целую кучу других сведений.
- Знаю.
- Но мы-то, сам понимаешь, всего этого сообщить не могли…
- Конечно.
- Надо было упорхнуть втихомолку, то есть до шести утра. К счастью, аэропорт в Нешателе совсем маленький. И до шести часов там никого нет. Мы решили стартовать в четыре. Самолет мог лететь без посадки десять часов: вполне достаточно, чтоб слетать туда и обратно… Мы собирались выгрузить товар в Африке и сразу же вернуться в Европу. Приземлиться в Веркоре, дождаться ночи и вернуть самолет на место до следующего утра.
- Неплохо.
- Ага, скажи? Это все я сам придумал!
- Ну, ты резкий мужик, Бидон!
- Могу иногда…
- Рассказывай дальше, у тебя к этому настоящий талант!
- В полночь приехали те хрычи, что отправляли "голд". Привезли груз и небольшие бочки с горючим. Золото они уложили в кожаные мешки, чтобы оно не воткнулось в землю, когда упадет с высоты…
- Неглупо…
- Ага. Ну вот, мы взломали ангар, вывели самолет. Те продавцы привезли с собой механика, и он его проверил. Мы заправили баки и провели последнее совещание. Самым трудным было, конечно, сбросить товар и забрать деньги - особенно забрать деньги. Мы должны были обойтись без посадки. Для этого придумали вот что: арабы, которые ждали нас на плоскогорье, должны были натянуть нейлоновую леску между двумя высокими шестами, так, чтобы леска держалась не слишком прочно. На нее было нанизано двадцать четыре миллиона франков - в долларах…
Я издал негромкое восклицание.
- Чего ты? - спросил человек с полузакрытыми глазами.
Теперь я понимал, почему все мои доллары - вернее, те, что я нашел у Рапена - были с маленькой дырочкой.
- Короче, - сказал я, - вы скинули рыжуху и зацепили леску висящим на веревке крючком.
- Откуда ты знаешь? - спросил он. Потом проворчал: - Ну, ясно: Рапен тебе все выложил! Мурыжишь тут меня для виду, а сам-то давно всю кассу зацапал, зараза! Что, натешился моими денежками, а, подлюга?
Я зарядил ему башмаком в морду. Из носа у него потекла кровь, и это его вовсе не украсило.
- Это чтоб научить тебя вежливости. И логике тоже. Тебе не кажется, что если б я знал всю эту историю, то не стал бы терять время на то, чтобы ее из тебя вытянуть?
Он утерся платком, которым, похоже, недавно чистили печные трубы.
- Продолжай!
- Ну, привезли мы посылочку, подцепили доллары. А было их, скажу тебе, ого-го! Рапен повел самолет в Веркор, мы сели на безлюдном поле и решили перекусить. Рапен перед отлетом заготовил в Нешателе корзинку со жратвой. После еды я сразу уснул. Этот сукин сын подсыпал в вино снотворного… Проснулся - ни Рапена, ни денег… Я, конечно, немножко обиделся…
В этом я был с Бидоном согласен. Тут было отчего схватить сердечный приступ. Я представил его одного в поле, рядом с самолетом, которым он не умел управлять…
- Да, ничего себе, наколка…
- Еще бы!
- И что ж ты сделал?
- Я умудрился вернуться в Швейцарию. Проехал границу на туристском автобусе. И на следующий вечер был уже в Нешателе. Те деляги нас все еще ждали. Они меня чуть не пристукнули. Представляешь - двадцать четыре миллиона! Мы поехали в гараж, где Рапен оставил свою тачку. Ее там уже не было. Оказалось, он тайком договорился с хозяином гаража, чтобы тот отогнал ее в Женеву, и сунул ему за это двести швейцарских франков… Словом, все продумал.
Я на мгновение замечтался. Этот виртуозный ход вызвал у меня ретроспективное уважение к Рапену. Это изнеженное создание, этот слащавый пижончик, которого я относил к отряду беспозвоночных, смог обставить контрабандистов, надуть гангстеров и умыкнуть двадцать четыре миллиона! Браво, браво. Он заслуживал бронзового памятника и золотой надгробной эпитафии… Я даже пожалел, что разбомбил ему купол: внутри кое-что шевелилось!
- И что ты делал потом?
- Вернулся в Париж и стал ждать. Я тебе уже рассказывал, как подкупил того парня из банка, что следил за его счетом…
- Куда он, по-твоему, мог подевать деньжата? Может, все-таки забрал с собой в Италию?
- Вряд ли. Где ему было их хранить?
Действительно: хитрюга, которому удалось провернуть такое мощное дело, ни за что не рискнул бы тащить эту кипу долларов с собой через границу. Нет, скорее всего, он оставил их во Франции.
Положить их на счет он не мог: доллары на счет не принимают. Зато мог положить в сейф.
- У какого города вы сели?
- В двадцати километрах от Гренобля…
- Может быть, он нанял в Гренобле сейф?
- Нет, дело было в субботу, и после обеда банки не работали. Да я об этом уже думал, за кого ты меня держишь?
- Может быть, у него был сообщник?
- Если бы он хотел взять кого-нибудь в долю, то скорее предложил бы мне наколоть продавцов золота. Разве не так?
- Так…
Хотя, с другой стороны, исчезнуть с золотом на руках было бы крайне неосторожно.
Нам нужно было справиться с головоломкой. У нас были только кусочки, которые следовало собрать вместе.
- Когда все это было?
- Почти три недели назад…
В этот момент в дверном проеме появился силуэт Эрминии. До чего же она была красива! Ее шорты открывали длинные правильные ноги, которые уже успело немного позолотить здешнее солнце.
Она бросила на нас критический взгляд.
- Ну? - спросила она. - Как успехи?
X
Ее неожиданный приход раздосадовал меня, потому что я как раз подобрался к самой важной главе: той, где порядком запутавшийся парень ищет способ избежать неприятностей.
Разыгранный Бидоном спектакль вышел ему боком; и все же он держал меня в кулаке, поскольку во время "беседы" узнал, кто я такой на самом деле. Мимо подобных открытий обычно не проходят.
Я оказался в положении человека, который мчится с горы на машине без тормозов. Пока вокруг меня вертелся тип, знавший, что я за фрукт, я мог ожидать чего угодно, в том числе быстрого прощания с головой.
Эрминия посмотрела на меня, потом на моего "гостя".
- Что ему нужно? - спросила она.
- Ему нужен человек, которого я не могу ему предоставить…
Она спокойно села на стул.
- Он тебя шантажирует?
- Чем ему меня шантажировать?
- Для шантажа всегда можно найти множество мотивов…
Она посмотрела мне прямо в глаза. Ее зрачки были немного расширены - как у кошки в темноте.
- Например, - проговорила она, - он может знать твое настоящее имя…
Я оторопел, но постарался скрыть изумление, в которое меня повергли ее слова.
Теперь я смотрел на нее уже другими глазами. Однажды меня уже обвела вокруг пальца женщина - причем очень ловко, - и я считал, что это больше никогда не повторится. Однако тот факт, что эта девчонка знала, кто я такой, и не признавалась, казался мне своего рода предательством с ее стороны.
- Какое - настоящее? - спросил я.
Она улыбнулась.
- Ну как же, Робер: ты ведь опасный бандит… Как-то утром…
Тут она засмеялась. Но мне было вовсе не до смеха. И мое лицо должно было недвусмысленно об этом говорить.
- Как-то утром, Эрминия?..
- Ты вернулся из лавки с апельсинами, завернутыми в старую газету. И на этой разорванной газетной странице была твоя фотография. Глупо, правда?
- Почему ты промолчала?
- Потому что ты перестал бы мне доверять… Я люблю тебя, Робер… И не хочу тебя терять.
Мне хотелось сорвать с нее лицо, чтобы увидеть, что происходит за ним. Правду она говорит или нет? Внутри меня будто завертелись ржавые скрипучие шестерни…
Я боялся ее и в то же время невольно ждал от нее чего-то… Я не знал, чего именно. Может быть, именно ее любви…
Изгои вроде меня всегда одиноки: от рождения и до смерти. Им холодно и страшно, как всем одиноким людям. И они пытаются отомстить за эти неудобства окружающим простакам…
Она знаком увела меня в угол комнаты. Бидон с беспокойством наблюдал за нами.
- Послушай, - прошептала она. - Он знает, кто ты такой, верно?
- Да…
- Тогда ему нельзя жить, Робер…
Ее глаза оставались ясными, лицо излучало невинность. Мне было приятно слышать ее дыхание.
- Это говоришь ты?
- Да, любимый, я…
- Тебе не страшно сознавать, кто я такой?
Она скромно опустила голову - ни дать ни взять девица, только что выпорхнувшая из пансиона.
- Немного страшно, - призналась она. - Да, немного страшно, но когда любишь человека - это ничего. Бидон, видимо, начал о чем-то догадываться.
- Эй, вы что там затеваете? - проскулил он.
Ему тоже было страшно. Но это был вовсе не тот деликатный страшок, который пощипывал Эрминию. Это был настоящий черный мандраж, который расквашивал ему рожу и рисовал синие круги под распухшими веками.
- Закройся, дядя.
Он уже готов был завопить. Страх рвался наружу из его горла, как крыса из клетки.
Я взял бутылку с виски и снова наполнил стакан до краев.
- Пей!
- Нет! Нет! Я же подохну… Хватит с меня тех двух…
Я поднял пистолет.
- От пули в башке умирают намного быстрее, Бидон… Ее даже распробовать не успевают. Глотай, говорю!
Он выпил - морщась, длинными глотками.
В бутылке оставалось еще немного. Я налил ему и это.
- Давай, допивай. Хорошая примета: в этом году женишься!
У него уже не было сил возникать. Он допил; его кадык жалобно дернулся, в глотке забулькало, он противно рыгнул и со смехом растянулся на полу.
Теперь у него был безмятежный и совершенно безобидный вид. Алкоголь - лучшее средство успокаивать нервных людей, не причиняя им зла. Средство простое и эффективное. Рецепт стоило запомнить…
Эрминия приблизилась, чтобы лучше его рассмотреть.
- Неплохо, - сказала она. - Я знаю, что мы теперь сделаем.
- Мы?
- Слушай: ты незаметно погрузишь его в машину. Назад. Потом отвезешь меня на пляж, и я возьму напрокат лодку. Сам поедешь вдоль берега в направлении Монако. Помнишь ту бухточку, в которой мы иногда купались?
Еще бы я не помнил! Ведь мы с ней почти каждый день обнимались там голые на теплом песке…
- Ну, и что?
- Будешь ждать меня там. Я подъеду на лодке, мы положим в нее этого типа… А потом ты вернешься на пляж и дождешься меня в баре за стаканчиком виски…
- А ты?