– Вот он и мог застрелить русского у вас в доме, – сказал Даррил. – Вам это приходило в голову?
– Но тогда при чем тут Джо Лаз? Мне нравится сюжетный ход, который вы обыгрывали раньше: Джо Лаз убивает русского, а потом сам получает пулю из своего же собственного оружия.
– Ну, тогда Элиот с его бешеным характером вполне мог пришить Джо Лаза, предварительно избив его по наущению своего босса Раджи.
– Вы обвиняете меня в придумывании сюжетных ходов, – сказал Чили, – а сами сейчас занимаетесь тем же самым.
– Да? А я-то считал, что собираю воедино улики, пытаясь понять, кто убийца, после чего закрываю это дело и концентрируюсь на русской бандитской группировке, пока на меня не навесят еще какое-нибудь дело. Моя жена поинтересовалась, почему я в последнее время так поздно задерживаюсь на работе. Я же ответил ей, что это потому, что Чили Палмер делает кино.
Проснувшись в это утро с Элейн, Чили подумал, что впервые в жизни проснуться с женщиной ему показалось отдельным, имеющим собственную ценность приключением, а не просто финалом вместе проведенной ночи. Ведь проснувшись, можно даже не вспомнить имени женщины – как ее там: Джоанни, Джоанна?… Вот она похрапывает с открытым ртом, а ты удивляешься: неужели это та самая женщина из коктейль-холла, которая казалась тебе накануне настоящей кинодивой, но чье имя ты тогда не помнил, да и сейчас не помнишь? Проснувшись рядом с Элейн и глядя на нее, еще спящую, он отчетливо помнил все, что было накануне. И когда он коснулся ее лица, а она открыла глаза, она не застеснялась и не устыдилась. Лишь поглядела на него и сказала:
– Ты еще здесь? – и улыбнулась. А когда он заулыбался, спросила: – О чем ты думаешь?
Он ответил, что на ум приходит реплика из картины "Касабланка", но хочется придумать нечто получше.
– Финальная реплика? – сказала она. – Ее трудно переплюнуть. – Он сказал, что хочется быть оригинальным. Она спросила: – Ну, тебе было хорошо? – Чудесно, сказал он, просто здорово, и что он думал о том, что если сначала просто дружить, а потом стать любовниками… Но Элейн прервала его, сказав: – Не старайся, Чил. Знаешь, слов "чудесно" и "просто здорово" вполне достаточно.
День после этого прошел в делах: он встретился с Хью Гордоном на "БНБ", чтобы обсудить планируемые гастроли "Одессы" и выпуск и продажу их сингла.
– Тебе это недешево обойдется, Чил. Пятьдесят тысяч для новичков, и это только за то, чтобы охватить один штат, розничную торговлю и радио. Расходы на гастрольную поездку – отдельно. Я могу дать отбой прямо сейчас, если хочешь.
Чили сидел на диване сбоку, напротив гигантского письменного стола Томми, из-за которого с другой стороны выглядывала аккуратная головка Хью. Чили сказал:
– Нет, продолжай.
– Что касается расходов по части гастролей, то междугородний автобус им не нужен. Я арендую для них фургончик на пятнадцать пассажиров, где будет полно места и для усилителей, оборудования и багажа. Дейл сказал, что он поведет его. Должен тебе признаться, что парень этот – просто находка. Три недели переездов, питание и гостиницы для четверых, включая Биту… Погоди, для пятерых: я забыл Кертиса, который ставит им звук. Итак, с фургончиком расходы потянут на семьдесят пять сотен. Они прихватят с собой несколько сотен си-ди-дисков и штук сто маек. Майки черные с красной заливкой спереди, на которой надпись белой краской: ОДЕССА. Линдина задумка. Продать их – так можно выручить пять "косарей" или больше, в зависимости от приема у публики – пройдет ли у них шоу. Если пройдет с успехом, этим можно будет почти покрыть расходы.
Хью говорил все это, поминутно заглядывая в лежавшие перед ним записи и не выказывая большого энтузиазма.
– Ты вроде не рад этому, – сказал Чили.
– Просто озабочен, – ответил Хью. – Мы переделали си-ди, включив в него новые песни, и из одной готовим сингл для посылки на радиостанции. А я вот все думаю, не рановато ли.
Что за странность!
– Но, Хью, они играли вместе лет десять. Неужели же ты думаешь, они не спелись?
– Главный вопрос, который я себе задаю, – сказал Хью, – это куда отнести эту музыку? Ну, пускай это рок со звенящей ноткой, звонкий рок, очень американский, как заявляет Линда. Но, по-моему, так определяя, попадешь в нишу слишком узкую – не то рок, не то кантри. Поэтому, наверное, мы обратимся к альтернативщикам. Разошлем запись на второразрядные станции, передающие альтернативную музыку. Если она прозвучит, крупные станции сами заинтересуются. На той неделе они играют в четырех клубах Лос-Анджелеса. Это все часть моей программы. А через неделю начинают колесить по окрестностям – трехнедельный тур и, наверное, не прибыльный, если не распродать билеты. Мы будем раздавать контрамарки, чтобы пустого зала не было. Важно, чтобы о нас заговорили. К тому времени, как группа доберется до Сан-Диего, это к концу первой недели, альтернативные станции начнут крутить сингл.
– А почему бы не разослать этот сингл всем станциям по пути следования? – сказал Чили. – Пусть послушают запись и решат, нравится им это или нет.
– Да потому что они не станут ее пускать в эфир, – сказал Хью, – если посчитают, что она не их формата, не укладывается в их представления о том, что любят их слушатели. Для этого нам и нужен рекламный агент-промоутер, парень, вхожий на радиостанции, многие из которых у него в кармане.
– А на сколько он потянет?
– На двадцать пять "косых", но дело того стоит. Половину суммы он отдает на те станции, которые выберет, – на их собственные рекламные акции. Как будто он представляет их, и только их. Так теперь это делается. Он отправляет запись музыкальному директору: "Можешь прокрутить это для меня, братец?" Запись начинает крутиться, он опять звонит: "Большое тебе спасибо, братец, но не мог бы ты дать ее и в хорошие часы тоже?" А его люди в это время работают и с другими станциями.
– Ну, двадцать пять – это не страшно, – сказал Чили.
– Это только предварительно. Мы предложим ему еще двадцать пять в качестве премии в зависимости от количества прокруток. Далее следует еще одна сторона рекламной кампании – нанять людей, которые станут работать на нас на улицах, наведываться к различным торговцам. Это все будет увязано с гастролями. Например, "Одесса" играет в городе, наша уличная команда работает в музыкальных магазинах. Они заговаривают зубы менеджеру, всучивают ему часть товара бесплатно, чтобы быть уверенным, что диск он пустит в продажу, уславливаются о прокрутке прямо в магазине и прицепляют в витрине роскошную афишу с портретом Линды Мун. Они распространяют рекламные листовки, расклеивают по городу афиши, раздают синглы старшеклассникам. Дать им двадцать "косых" и пообещать еще десять в качестве премии, если выполнят поставленную им задачу, – и они выжмут из диска все, что можно.
– Вместе с премиями, – сказал Чили, – это выходит примерно на восемьдесят "косых". Ну а дальше?
– Переходим к следующему этапу, – сказал Хью. – Раскрутке в масштабе всей страны. Но это если получится с раскруткой местного значения. Надо, чтобы дело пошло, тогда можно думать о выходе на страну в целом.
– Но еще даже не начав, ты уже сомневаешься в Линде, – сказал Чили.
Хью покачал головой.
– Нет, дело не в Линде. Линда как раз наш основной козырь. Я беспокоюсь о диске. Играть музыку по клубам – это одно, но для выхода в эфир, думаю, ее надо подправить, как-то подкрепить звук, сделать его полновеснее.
Это он уже слышал – Чили вспомнил слова Кертиса о том, что звук следует сделать объемнее.
– Твой звукорежиссер тоже так считает.
– Ну вот видишь, а ведь Кертис по части записей – дока. Он говорил мне, что хотел бы еще поработать над синглом, микшировать звук заново. Буквально его слова следующие: "Я мог бы приложить к этому материалу руку, и тогда качество диска стало бы на порядок выше".
– Но ты же в курсе того, как Линда порвала контракт с фирмой, пожелавшей что-то там изменить в ее стиле. Вернула им деньги.
Хью пожал плечами.
– Ребячество. Ты директор, деловой человек, поговори с ней. Спроси Линду, чего она хочет – стать звездой или всю жизнь играть по заштатным клубам. Я вовсе не утверждаю, Чил, что переработка звука гарантирует нам успех, но мы получим большие шансы на раскрутку диска.
– Не думаю, чтобы она согласилась, – сказал Чили и увидел, что Хью смотрит на него, словно желает что-то сказать, но сомневается, стоит ли.
– Знаешь, фирма "БНБ" может обойтись и без ее разрешения. – Вот оно! – Мы можем поступить так, как считаем лучшим. Существуют законы бизнеса, Чили. Мы не музыкой торгуем, а дисками.
Чили сказал, что должен подумать.
– И не раздумывай слишком долго. Через неделю начинается турне.
– Ты кого-нибудь уже наметил в промоутеры?
– Да, я переговорил с Ником Каром. Он сказал, что взялся бы за это, но сначала должен послушать запись.
– Не хочу я его! – запротестовал Чили. – Господи, Хью, чего это при всех своих связях ты обратился именно к Ники!
– Я же сказал только что – бизнес есть бизнес, верно? Ты, кажется, считаешь, что с подонками нельзя иметь дела? Но если дать запись Нику Кару, в эфир он ее пропихнет. Он свое дело знает – заговорит любого до смерти и добьется своего. Что не означает, что тебе надо с ним дружиться.
Чили погрузился в размышления, а Хью наблюдал за ним.
– Тебе, по-моему, не нравится идея заплатить кругленькую сумму не кому-нибудь, а именно Нику.
– Ты прав, – согласился Чили, – но если ты захотел привлечь его, спорить я не стану. Дай ему запись и составляй контракт. А я загляну потом к нему в офис на пару слов.
– Не сорви этим все дело, Чил. Но я не хочу сказать, что ты должен слишком уж с ним церемониться или тереться с ним.
Последние слова услышала входящая в кабинет Эди.
– А я не прочь немного и потереться, – сказала она. – По-моему, трауром увлекаться не стоит. Вот пришлось подкупить себе нарядов. Например, этот – в "Саксе" купила. Нравится? – Вытянув руки, она покружилась перед ними. – По-моему, прелесть, правда? Маленькое платье для коктейлей. Но вообще-то черный цвет – не мой. – Она уселась рядом с Чили на диван и положила руку ему на колено. – Вы, ребята, работаете или прохлаждаетесь? – Убрав руку, она открыла сумочку, а Хью принялся объяснять ей, что они обсуждают предстоящие гастроли и кандидатуру промоутера.
– Погоди-ка.
Эди извлекла из сумочки пачку "Виргинских тонких" и зажигалку. Сунув сигарету между зубов, она несколько раз щелкнула зажигалкой, безрезультатно, и повернулась к Чили. Тот чиркнул кухонной спичкой, склонившись к ее лицу, дал ей закурить, после чего загасил спичку.
– Ты такой крутой, Чил, – сказала Эди. Она закурила, выпустила облачко дыма. – Но знаешь что? Я сейчас провернула такое крутое дельце, что не поверите, когда расскажу.
– Ты выпила, да? – поинтересовался Хью.
– Несколько "стингеров". Уже сколько лет не пила "стингера", а тут выпила с мужиком, практически не пьющим. Тринадцать лет в разъездах, а выглядит потрясающе. Вспомнили с ним старые добрые времена. Не помню даже, где обедали, где-то в Санта-Монике. Теперь, когда я разбогатела, я ему нравлюсь значительно больше. Что и прекрасно. Сколько можно оставаться друзьями! Мы дружим уже лет двадцать, наверное. Это было круто.
– Надо думать, – сказал Хью, – Еще бы не круто – обед со Стивеном Тайлером.
Она так удивилась, что даже уронила пепел на свою черную юбку.
– Как это ты догадался?
– Я читал, что в субботу-воскресенье в городе назначены их концерты. Я помнил о том, что ты на них стирала, и подумал, что вы встретитесь.
Слушая это объяснение, Эди постепенно успокаивалась. Положив ногу на ногу, она откинулась на спинку дивана. Рука ее вновь очутилась на колене у Чили.
– Пообедать со Стивеном, конечно, круто, – сказала Эди. – Согласна. Но я не это имела в виду. То, на что я уговорила Стивена, гораздо круче. – Она покрутила головой, глядя то на Хью, то на Чили. – Ну что, готовы? Со стульев не упадете?
– Я готов, – кивнул Чили.
– В субботу вечером в "Форуме" "Одесса" открывает концерт "Аэросмита".
Когда Чили и Хью остались в кабинете одни, так как Эди побежала в рекорд-студию порадовать Линду и ее мальчиков, Чили сказал:
– Мне нравится Эди. Очень нравится.
– Мне тоже она нравится, – сказал Хью. – Она очень милая.
– И новый туалет ее мне нравится.
– Да, эта юбка.
– Верхняя часть тоже на уровне.
– Она считает себя богатой.
– Зная Томми, – выдвинул предположение Чили, – она могла кое-что и накопить. Не думаю, чтобы он раскрывал ей все свои доходы.
– Неприятно видеть, как она убивается, верно? – сказал Хью.
Чили поднял глаза, так как в комнату вошла Тиффани. Он сразу заметил, что косточек из крыла летучей мыши на ней не было.
Когда она поглядела в его сторону, он потрогал свой нос.
– Куда девалась летучая мышь?
– Ну ее к черту. Мешают эти косточки, да и нос царапают. – Она повернулась к Хью: – Я закруглила поиски.
– Ну и каков результат? – осведомился Хью.
– Существует группа "Маленькая Одесса", есть еще одна "Одесский мошенник" и, не поверите, просто "Одесса". Они давно уже концертируют.
Наступило молчание. Хью взглянул на Чили.
– Я попросил Тифф на всякий случай поискать в Интернете. И можешь себе представить? Видно, Линда не удосужилась проверить, единственная ли они группа с таким названием. Мы уже и майки заказали с логотипом, и вкладыши для футляров на диски с той же надписью… Что же нам теперь делать?
20
– Что же и вправду вы будете делать? – спросила Элейн.
Разговор этот происходил в понедельник днем в ее кабинете на студии, и у Чили было чувство, что каждый раз, встречаясь теперь с Элейн, он замечает в ней что-то новое. Во-первых, прическа, во-вторых, очки, которых он раньше не видел, небольшие, с круглыми стеклами очки, спущенные на нос. Она была вся внимание, но казалась раскованнее обычного и очень чисто вымытой в этой своей накрахмаленной блузке с расстегнутыми верхними пуговками.
– Сначала мы подумали было, что майки придется похерить, а потом вспомнили, что у группы есть песня "Одесса" о родном городе, трогательная такая песня, с настроением. Во время тура песня станет их визитной карточкой, и если она тронет сердца, то майки раскупят.
– Но название-то все же вам придется переменить?
– Уже переменили. Но тебя при этом не было, – сказал Чили. – Я имею в виду субботний вечер в "Форуме". – Он приглашал Элейн на концерт "Аэросмита" в "Форуме", концерт, который открывало выступление "Одессы", но на студии "Тауэр" в это время была презентация, где Элейн должна была участвовать и идти по ковровой дорожке.
– Так как же переименовали группу?
– Догадайся. Нет, подожди. Я хочу это обыграть.
– Поставить, как сцену в кинокартине?
– И классную сцену, – сказал Чили.
Он рассказал, что добыл для группы лимузин, черный, шикарный лимузин, чтобы они прибыли в "Форум", произведя впечатление крайне успешных музыкантов, подкатили прямо к афише, где под названием "Аэросмит" мелкими буквами значились и они, и въехали в служебный тоннель с 90-й стрит, специальный въезд для исполнителей и Джека Николсона. Группа выгрузилась из лимузина и хотела пройти наверх. До них долетали звуки – это "Аэросмит" разогревались и проверяли звук, и Линде захотелось при этом присутствовать, но охранник сказал – нет, наверх вам нельзя. Тут появилась Эди – Эди тоже в лимузине с Хью, Тиффани, Дереком Стоунзом и звукорежиссером Кертисом, Эди в своей черной, со змеиными разводами коже, эдаком рок-н-ролльском траурном наряде. Она заявила охраннику, что является девушкой Стивена и что если он, охранник, не боится заставлять их ошиваться в этом мерзком туннеле и тем разозлить Стивена, то пожалуйста, но она будет вынуждена поставить в известность об этом Стивена. Так они очутились наверху, где бегали взад-вперед администраторы и группа "Аэросмит" исполняла "Любовь в лифте".
– Ты знаешь эту песню?
– Кажется, да, – сказала Элейн, но ответ прозвучал не очень уверенно.
– Это про то, что, и опускаясь вниз, можно чувствовать себя на седьмом небе, – сказал Чили.
Он рассказал Элейн, что они познакомились с музыкантами ансамбля, приятные парни, с которыми легко можно найти общий язык, смотрят тебе в глаза и внимательно слушают, если говоришь дело. Эди болтала без умолку, Дерек был мрачен, Дейл больше помалкивал; они болтались за кулисами, за раздевалкой, которой еще пользовались "Рыбы", – большая гардеробная, пол покрыт ковром, складной стул перед каждой кабинкой, посередине буфет с обычным набором закусок – салаты, сырые овощи, курица, креветки, мясное ассорти, чай и вода в бутылках. Чили скрупулезно перечислял все, описывая место действия, как он его запомнил.
Линда расспрашивала Стивена, как тот устраивается с костюмами. Он ответил: "Идем, я покажу тебе кое-какие из них", и повел ее туда, где стоял распахнутый шкаф.
Эди все приставала к Тому Гамильтону – дескать, захватил ли он свои белые брюки. Конечно, ответил он, и они условились о партии в теннис в воскресенье в клубе "Ривьера".
Торопыга объяснял Джои Крамеру, что использует только два барабана и пару тарелок, на что тот ответил, что удивлен, и Торопыга, естественно, обиделся и сказал, что заметил у того проблемы с темпом, когда Джои исполняет соло. "Да, – отвечал Джои, – но когда я исполняю соло, музыканты поддерживают меня. А твои что делают? Идут к себе в номера?"
Эди все вспоминала о том, как стирала трусы для музыкантов, чем, по-видимому, она гордилась, и крутила папироски с марихуаной.
Джо Перри поведал Чили, что во время гастролей они дважды смотрели его ленту "Поймать Лео".
А Брэд Уитфорд поделился тем, что несколько раз регистрировался в отелях под именем Лео Дево, а однажды, для разнообразия, записался как Лари Париж – под таким псевдонимом Лео одно время скрывался.
Линда покрутилась в одном из сценических костюмов Стивена – белом длинном пальто из льняной ткани на красной подкладке, допытываясь у Стивена: "Мне идет? Думаете, мне стоит приодеться?" Стивен ответил, что должен посмотреть ее шоу, и сказал: "По слухам, у вас все для него имеется". Кертису он сказал: "А вы как, сечете фишку? Если не сечете, то у меня для Линды припасена майка с надписью: "Выруби поганый звук".
Эди говорила: "Помнишь барабанную дробь, которая исполнялась только после пяти порций "Джека Дэниела", и никак не меньше, помнишь?"
Кертис беседовал с Джо Перри: "Я слышал, ты раз соединил левосторонний "Страт" с грифом "Телекастера" и со звукоснимателем "Трэвис Бин".
"Идея была вдарить мощный звук, – сказал Перри, – чтоб публика с мест повскакивала".
– Ты помнишь все это слово в слово? – прервала Чили Элейн.
– Да нет, позже я уточнил у Кертиса последнюю фразу, – ответил Чили. – Уж очень она мне понравилась – так и видишь перед собой того, кто это сказал, понимаешь, что это за тип. – Он задержал взгляд на Элейн: – А замужем ты когда-нибудь была?
– Да, за адвокатом. У него еще пахло изо рта.
– Я тоже был когда-то женат. Дебби так и осталась в Бруклине.
– Я все о тебе знаю, Чил, – сказала Элейн. И он вернулся к рассказу.