- Актеров прошу следить за своим положением в кадре. Мы должны, наконец, снять эту сцену… Итак, мотор!
При последнем слове Уилсон замер на месте и задержал меня рукой. Зазвучали голоса актеров, похожие на невнятное бормотание.
Неожиданно один экран погас, и тут же раздалась команда:
- Стоп!
Снова зазвенел звонок и послышался шум движения. Мы с Уилсоном двинулись дальше. Он прошептал мне на ухо:
- Если Нэд Гэммон не снимет эту сцену до ленча, то он живьем съест Торренса.
- О, так здесь снимается Торренс!
Дик Торренс был кинозвездой второй величины и принадлежал к довольно распространенному в Голливуде типу актеров, которые никому не нравятся, но которых за неимением лучшего в конце концов берут.
- Дик, ты согласен проиграть всю сцену с начала? - спросил спокойный мужчина.
В этот момент мы завернули за угол съемочной площадки и увидели декорацию - палубу прогулочной яхты, на которой находились две женщины и трое мужчин. Один пожилой мужчина в спортивном костюме сидел в шезлонге, второй, рыжий, был в белом капитанском мундире. Роль третьего - яхтсмена-любителя - играл Торренс. Он был в синем пиджаке с золотыми пуговицами, белых брюках и красивой фуражке. Одна из женщин, симпатичная брюнетка, была актриса Сьюзен Кроули, вторая - Мэвис Уэльд. Ее тело облегал мокрый белый купальный костюм: предполагалось, будто она только что вылезла из воды. Гример брызгала водой на ее лицо, руки и концы белокурых волос.
Торренс не сразу ответил на вопрос режиссера, но потом без заминки обратился к нему:
- Ты считаешь, что я не знаю текста?
Из темноты в освещенный круг вступил мужчина с седеющими волосами и горящими глазами.
- Да, если ты не путаешь его умышленно, - по-прежнему спокойно ответил он.
- Это происходит потому, что я не привык сниматься перед задней проекцией, которая пропадает в середине сцены.
- Ты прав, - согласился Нэд Гэммон. - Беда только в том, что мы отсняли всего двести метров пленки. Не можешь ли ты провести эту сцену немного быстрее?
Торренс фыркнул:
- Могу ли я провести эту сцену быстрее… А не может ли мисс Уэльд побыстрее перелезть через борт яхты?
Мэвис Уэльд бросила на него презрительный взгляд.
- Мисс Уэльд играет все верно, - возразил режиссер.
Сьюзен Кроули пожала красивыми плечами.
- Мне кажется, Нэд, ей следует немного поторопиться. Она делает все хорошо, но могла бы играть еще лучше.
- Если бы я играла лучше, - вкрадчиво ответила Мэвис Уэльд, - то я затмила бы тебя. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы это случилось в твоей картине, дорогая?
Торренс рассмеялся. Сьюзен Кроули обернулась, бросив на него сердитый взгляд:
- Что здесь смешного, мистер Тринадцать?
Его лицо тут же приняло ледяное выражение.
- Опять это прозвище, - прошипел он.
- Господи, разве ты не знаешь? - удивленно протянула Сьюзен Кроули. - Тебя так называют потому, что если тебе удается какая-то роль, значит, ее отвергли двенадцать человек.
- Понимаю, - холодно проронил Торренс, затем снова разразился смехом и обратился к режиссеру: - О'кей, Нэд! Теперь, когда каждый сорвал злость друг на друге, может, мы сыграем так, как тебе хочется.
Нэд Гэммон кивнул:
- Ничего так не оздоровляет атмосферу, как небольшая ссора. А сейчас давайте продолжим работу.
Он вернулся к камере, помощник режиссера снова дал команду включить проекционные аппараты, и сцена была снята без помех и остановок.
- Стоп, - распорядился Гэммон. - Проявить эту сцену. Все свободны. Объявляется перерыв для ленча.
Актеры спустились со съемочной площадки по грубой деревянной лестнице, кивками здороваясь с Уилсоном. Мэвис Уэльд сошла последней: она задержалась, чтобы надеть купальный халат и пляжные сандалии. Увидев меня, она замерла на месте. Вперед выступил Уилсон.
- Хелло, Джордж, - сказала Мэвис Уилсону, глядя на меня. - Вы ко мне?
- С вами хочет поговорить мистер Марлоу. О'кей?
- Мистер Марлоу?
Уилсон покосился на меня.
- Его прислал Бэллоу. Я думал, вы с ним знакомы.
- Кажется, мы встречались.
Она по-прежнему не сводила с меня глаз.
- В чем дело?
Я молчал.
Секунды через две она сказала:
- Спасибо, Джордж. Пойдемте в мою уборную, мистер Марлоу.
Она повернулась и прошла в дальний угол павильона, где находилась белая с зеленым актерская гримерная с табличкой на двери: "Мисс Уэльд".
Не заходя в нее, она осмотрелась вокруг, потом взглянула на меня своими чудесными синими глазами.
- Итак, мистер Марлоу?
- Вы помните меня?
- Конечно.
- Так не начать ли нам с того, на чем мы остановились в прошлый раз… Или, может, вы предпочтете начать все с начала?
- Как вас сюда пропустили? Кто? Почему? Все это требует объяснений.
- Я работаю на вас. Бэллоу уплатил мне задаток и получил от меня расписку.
- Очень остроумно. А если я не хочу, чтобы вы на меня работали?
- Все прикидываетесь?
Я вынул из кармана снимок, сделанный в "Танцорах", и протянул ей. Она долго и внимательно разглядывала его, потом медленно подняла руку, коснувшись влажных завитков волос, и чуть заметно вздрогнула.
- Ну и что? - спросила она, вскинув на меня дерзкий взгляд.
- У меня есть негатив и несколько отпечатков с него. Вы смогли бы найти их в отеле "Ван-Найз", если бы знали, где искать, и располагали бы большим временем. А если бы он остался в живых, вы купили бы их у него.
- Меня немного знобит, - перебила Мэвис. - Я хочу перекусить.
Она вернула мне снимок.
- Вас немного знобит, и вы хотите перекусить, - повторил я.
Мне показалось, что я различаю биение пульса на ее шее. Но света было мало, и я не был уверен в этом. Она слегка улыбнулась мне, устало, измученно.
- Я не уловила многозначительности ваших слов, - заметила Мэвис.
- Потому что вы слишком много времени проводите на яхтах, - пояснил я. - Я узнал вас и Стилгрейва, так что обладание этим снимком дает мне право на получение бриллиантового собачьего ошейника.
- Хорошо, - сказала она. - Какое обвинение вам угодно мне предъявить?
- Пока не знаю, - ответил я. - Но уточню, если это поможет мне вывести вас из состояния королевской надменности. А пока дрожите и ешьте свой ленч.
- Это займёт у вас слишком много времени, - спокойно произнесла она. - И вам нечего продать, кроме своей жизни.
- Я продал бы ее недорого. За пару темных очков, синюю шляпу и за ссадину на голове от удара каблуком женской туфли.
Мэвис Уэльд скривила губы, словно хотела засмеяться, но сдержалась.
- Не забудьте еще о трех пощечинах, - напомнила она. - До свиданья, мистер Марлоу. Вы пришли поздно. Слишком поздно.
- Поздно для меня или для вас?
Она открыла дверь гримерной.
- Думаю, для нас обоих.
И она быстро вошла в комнату, оставив дверь открытой.
- Войдите и закройте дверь, - сказала она.
Я повиновался. Передо мной была не обычная для кинозвезд роскошная гримерная со множеством безделушек и украшений, а здесь находились только самые необходимые вещи: старая кушетка, кресло, небольшой туалетный столик с зеркалом и двумя лампочками по бокам, стул перед ним и поднос для кофе.
Мэвис Уэльд включила круглый электрообогреватель, потом взяла полотенце и стала вытирать влажные концы волос. Я уселся на кушетку и ждал.
- Дайте мне сигарету.
Она отшвырнула в сторону полотенце. Ее лицо приблизилось к моему, когда я дал ей прикурить.
- Как вам понравилась наша небольшая ссора на яхте?
- Она имела довольно сволочной характер.
- Все актеры - сволочи. Одни больше, другие меньше - вот и вся разница. Таков кинобизнес. В нем есть что-то дешевое. Так было всегда. Было время, когда актеров не пускали в порядочное общество. Большинство из них и теперь не следует пускать. Огромное напряжение, огромная настойчивость - и все это выливается в мелкие грязные сцены, вроде той, какую вы наблюдали.
- Мелкие дрязги, - сказал я.
Она дотронулась пальцем до моей щеки. Палец жег, как раскаленное железо.
- Сколько вы зарабатываете, Марлоу?
- Пятьдесят баксов в день плюс издержки. Столько я запрашиваю, но могу согласиться на двадцать пять и даже меньше.
Я вспомнил о двадцати потрепанных долларах Орфамей.
Мэвис Уэльд провела пальцем по моей щеке, и я еле удержался от желания схватить ее в объятия. Она отошла от меня и села в кресло, запахнув халат. Обогреватель согрел комнату.
- Двадцать пять долларов в день? - удивилась она.
- Маленькие одинокие доллары.
- Одинокие?
- Как маяки.
Она положила ногу на ногу, и комната, казалось, озарилась бледным сиянием ее кожи.
- Можете задавать мне вопросы, - сказала она, не пытаясь прикрыть свои ножки.
- Кто такой Стилгрейв?
- Человек, с которым я знакома уже несколько лет. Он мне нравится. Ему принадлежит несколько ресторанов. Откуда он приехал, не знаю.
- Но вы хорошо знакомы с ним?
- Почему вы прямо не спросите, сплю ли я с ним?
- Я не задаю такие вопросы.
Она рассмеялась и стряхнула пепел с сигареты.
- Мисс Гонзалес с удовольствием рассказала бы вам.
- К черту мисс Гонзалес!
- Почему? Она смуглая, красивая и страстная. К тому же очень сговорчивая.
- И недоступная, как почтовый ящик, - добавил я. - Черт с ней. Вернемся к Стилгрейву. У него были когда-нибудь неприятности?
- А у кого их не бывает?
- Я имею в виду с полицией.
Она удивленно раскрыла глаза, слишком невинно. И смех ее был чересчур серебристым.
- Не говорите глупостей. Какие неприятности с полицией могут быть у человека, стоящего два миллиона долларов?
- Как он заработал их?
- Откуда мне знать?
- Ладно, допустим, вам неизвестно. Сейчас сигарета обожжет ваши пальцы.
Я наклонился и вынул окурок из пальцев Мэвис. Рука ее осталась лежать ладонью вверх на обнаженной ноге. Я дотронулся до ладони кончиком пальца. Она убрала руку с колена и сжала ее в кулак.
- Не надо! - резко сказала она.
- Почему? В детстве я всегда так делал.
- Вот поэтому и не надо. - Ее дыхание участилось. - Из-за этого я чувствую себя девочкой: очень юной, невинной, но немного испорченной. А я давно уже не девочка.
- Значит, по сути дела, вам ничего не известно о Стилгрейве?
- Я хочу, чтобы вы решили, чем сначала будете заниматься: примените ко мне третью степень допроса или займетесь со мной любовью?
- Я не собираюсь это решать, - ответил я.
Минуту помолчав, она сказала:
- Мне действительно нужно поесть, Марлоу. Сегодня я все утро работала. Ведь вы не хотите, чтобы я свалилась от истощения на съемочной площадке, правда?
- Это могут позволить себе только звезды, - ответил я, вставая. - О'кей, я ухожу. Не забывайте, что я работаю на вас. Я не взялся бы за это, если бы думал, что вы убили человека. Но вы были в отеле и очень рисковали. Вам что-то было там нужно.
Она взяла в руки фотографию и посмотрела на нее, закусив губу, потом подняла на меня глаза:
- Вряд ли мне был нужен этот снимок.
- Это был единственный предмет, который он так хорошо спрятал, что его не могли найти. Что в этом снимке такого особенного? Ничего. Просто вы со Стилгрейвом сидите в кабинете ресторана "Танцоры".
- Ничего особенного, - повторила она.
- Следовательно, подозрительное здесь может быть либо в самом Стилгрейве, либо в дате вашей встречи.
Ее взгляд снова обратился к фото.
- По снимку нельзя судить о дате, - поспешно сказала она. - Разве что в вырезанном куске содержится что-то…
- Вот он.
Я подал ей вырезанную часть фотографии.
- Правда, вам понадобится увеличительное стекло. Покажите этот снимок Стилгрейву и спросите его, означает ли он что-нибудь. Или можете спросить у Бэллоу.
Я направился к выходу.
- И не обманывайтесь, что дату нельзя установить, - обернувшись, добавил я. - Стилгрейв не заблуждается на этот счет.
- Вы строите замок на песке, Марлоу.
- Вы так считаете? - Я серьезно посмотрел на нее. - Вы действительно так считаете? О нет, не может быть. Вы пошли в отель с оружием. Тот человек был убит. Он был известным преступником. Мне удалось найти предмет, который полиция мечтала бы заполучить в свои руки. Потому что этот предмет даст им мотив преступления. Если копы узнают, что я взял эту вещь, они отберут у меня лицензию на право заниматься частным сыском. А если это станет известно кое-кому другому, то я получу удар ножом в шею.
Мэвис неподвижно сидела в кресле, одной рукой сжимая колено, другой упершись в подлокотник кресла.
Все, что мне нужно было сделать, - это повернуть ручку двери и выйти из комнаты. Не знаю, почему это мне далось с таким трудом.
Глава 18
В коридоре около двери моей конторы была обычная суета. Я отпер дверь и вошел в приемную с затхлым воздухом. При этом у меня возникло странное чувство: как будто минуты утекают куда-то в вечность, откуда нет возврата. В воздухе стоял запах пыли.
Я открыл дверь в кабинет и вошел. Там тоже пахло затхлостью, пылью, и теми же разбитыми надеждами на спокойную жизнь. Я распахнул окна и включил радио, которое заговорило слишком громко, а когда я приглушил звук, на столе затрезвонил телефон. Наверное, он звонил уже не в первый раз. Я снял шляпу, взял трубку и услышал холодный, сдержанный голос Орфамей:
- На сей раз это действительно произошло.
- Продолжайте.
- В последний раз я вам солгала, но теперь говорю правду. Я только что разговаривала с Оррином.
- Дальше.
- Вы мне не верите. Я чувствую это по вашему тону.
- По моему тону ничего нельзя определить. Я ведь сыщик. Вы виделись с ним?
- Он звонил мне по телефону из Бэй-сити.
- Подождите.
Я положил трубку на заляпанный чернилами стол и закурил. Спешить не следует, лжецы всегда терпеливы. Затем я снова взял трубку.
- Мы все это проходили в прошлый раз, - заметил я. - Вы слишком забывчивы для своего возраста. Вряд ли это понравится доктору Пугсмиту.
- Прошу вас не дразнить меня. Дело очень серьезное. Оррин получил мое письмо: он заходил на почту за своей корреспонденцией. Из письма он узнал, когда я приехала и где остановилась. Поэтому он позвонил мне. Сейчас он живет у одного врача, с которым познакомился в Бэй-сити, и помогает ему. Помните, я говорила вам, что Оррин два года учился в медицинском институте?
- У этого врача есть фамилия?
- Да, довольно забавная. Доктор Винсент Лагарди.
- Подождите минутку, кто-то стучит в дверь.
Я осторожно положил трубку. Это была моя уловка. Я вынул платок и вытер ладонь руки, державшей трубку. Потом встал, подошел к дверце встроенного шкафа и посмотрел в треснувшее зеркало на свое лицо. Это был я, а никто другой. Только взгляд у меня был напряженный: я живу излишне интенсивной жизнью.
Доктор Винсент Лагарди, Вайоминг-стрит, 965. Наискосок через улицу напротив "Дома упокоения Гарленда". Угловое серое с белым здание. Такое приятное соседство. Похоже, приятель покойного Клаузена. Сам Лагарди, правда, отрицал знакомство с ним, но это еще ничего не доказывает.
Я опять вернулся к телефону и постарался говорить как можно спокойнее.
- Как произносится эта фамилия? - спросил я.
Орфамей произнесла ее по буквам, легко и правильно.
- Тогда мои услуги вам больше не нужны, - сказал я. - Все шары в лузах или как там выражаются в Манхэттене, штат Канзас?
- Прекратите издеваться надо мной. У Оррина большие неприятности. За ним охотятся какие-то… какие-то гангстеры.
На последнем слове ее голос дрогнул.
- Не говорите глупостей, Орфамей. В Бэй-сити нет больше гангстеров. Все они теперь снимаются в кино. Вы знаете номер телефона доктора Лагарди?
Она назвала мне номер: он был правильный. Еще не все детали головоломки улеглись по своим местам, но уже было видно, что они части одной картинки. Этого мне было достаточно.
- Умоляю, поезжайте туда и помогите ему, - просила Орфамей. - Он боится выходить из дома. В конце концов, я заплатила вам за работу.
- Я вернул ваши деньги.
- Но я снова отдала их вам.
- Вы предлагали мне и кое-что другое, но я тоже не мог это принять.
Наступило молчание.
- Ладно, - сказал я. - У меня самого неприятности.
- Из-за чего?
- Вместо того чтобы говорить правду, я вру и всегда попадаюсь. Мне не так везет, как некоторым.
- Но я сейчас не лгу, Филип. Я страшно боюсь.
- Докажите это.
- Оррина в любую минуту могут убить, - сказала она.
- А как же доктор Лагарди?
- Он, конечно, ни о чем не подозревает. Прошу вас, поезжайте сразу же! У меня записан адрес, одну минутку, я посмотрю.
- Адрес я найду в телефонной книге, - сказал я. - По странному совпадению у меня есть телефонная книга Бэй-сити. Позвоните мне часа в четыре или в пять. Лучше в пять.
Я положил трубку, выключил радио и закрыл окна. Потом я вынул из ящика стола свой "люгер" и вставил его в плечевую кобуру. По пути к двери я еще раз посмотрел на свое отражение в зеркале.
У меня был вид человека, решившего съехать на автомашине с почти отвесной горы.
Глава 19
В "Доме упокоения Гарленда" только что закончилась заупокойная служба. Вдоль улицы выстроилась вереница машин, у бокового входа ждал большой серый катафалк. Люди чинно выходили из часовни, шествовали по дорожке, окаймленной розовыми кустами, и рассаживались по машинам.
Я затормозил в сотне метров от дома Лагарди и стал дожидаться разъезда.
Трое мужчин вывели из часовни женщину под густой вуалью в глубоком траурном молчании и усадили ее в "лимузин". Хозяин похоронного бюро с грациозными жестами порхал вокруг них. Он был чересчур усерден.
Близкие покойного вынесли из боковой двери гроб, его подхватили носильщики-профессионалы и легко, как перышко, вдвинули в катафалк. На крышке гроба вырос холмик цветов. Стеклянные дверцы машины закрылись, и по кварталу разнеслось гудение моторов.
Через пару минут улица опустела, только черный "седан" стоял у дома Лагарди. Хозяин похоронного бюро облегченно вздохнул и довольный отправился подсчитывать выручку.
Я остановил машину за "седаном", надел темные зеркальный очки и продефилировал мимо него к дому Лагарди. Шофер в машине был занят кроссвордом и не обратил на меня внимания.
Я подошел к двери дома. На ней висела надпись: "Звоните". Я позвонил, но дверь не отворилась. Я подождал и снова нажал на кнопку. В доме была тишина, В ответ на третий звонок дверь приоткрылась и из-за нее выглянуло худое женское лицо. Это была медсестра в белом халате.
- Простите, но доктор сегодня не принимает, - заявила она.
Мои очки ей явно не понравились.
- Я ищу мистера Оррина Куэста.
- Кого? - В глубине ее глаз затаился страх.
- Куэста. К - квинтэссенция, У - уникальный, Э - эпицентр, С - субтропики, Т - тарарам.
Медсестра смотрела на меня, как на помешанного.
- Прошу прощения, но доктор Лагарди не…