- Лейтенант сказал, что у него не было никакого ножа, - проговорил я. - Наверное, он мне просто привиделся. Во всяком случае, Оррин мог его где-то найти или такие ножи могли быть стандартным оборудованием в доме Лагарди. Кстати, о нем вам что-нибудь известно?
- Пока не очень много.
- Он не пытался убить меня и, вероятно, никого не убивал, - сказал я. - Куэст говорил сестре, что он работает у доктора Лагарди и что за ним охотятся какие-то гангстеры.
- А что тебе известно об этом Лагарди? - спросил Френч.
- Думаю, у него была практика в Кливленде, в центре города, и все было поставлено на широкую ногу. Но какие-то причины заставили его укрыться в Бэй-сити.
- В Кливленде, да? - протянул Френч, глядя в потолок.
- По-видимому, абортмахер, - решил Мэглашен. - Он давно у меня на примете.
- На какой примете? - поинтересовался Бейфус.
Мэглашен покраснел.
- Наверное, не на той, что была на Айдахо-стрит, - ответил за него Френч.
Мэглашен вскочил:
- Вы, ребята, чересчур умными считаете себя, а мы для вас провинциалы. Но все равно меня заинтересовала история с марихуаной. Это здорово облегчит мне работу. Я сейчас же займусь ею.
Он с достоинством зашагал к двери и вышел. Френч и Бейфус посмотрели ему вслед, потом взглянули друг на друга.
- Держу пари, сегодня ночью они устроят облаву, - сказал Бейфус.
Френч кивнул.
- В квартире над прачечной, - продолжил свою мысль Бейфус. - Подберут на пляже трех-четырех бродяг, запихнут их в эту квартиру, а после облавы выстроят их в шеренгу перед фоторепортерами.
- Не болтай лишнего, Фред, - заметил Френч.
Бейфус усмехнулся и замолчал. Френч повернулся ко мне:
- Раз уж дело дошло до предположений, скажи, что, по-твоему, искали контрабандисты в номере отеля "Ван-Найз"?
- Багажную квитанцию на чемодан с марихуаной.
- Недурно, - одобрил Френч. - А где она могла быть?
- Я уже думал об этом. Я знал, что Хикс носит парик, и мне пришло в голову, что это удобный тайник для квитанции.
- Интересная идея, - похвалил Френч. - Квитанцию действительно можно прилепить к подкладке липкой лентой.
Наступило молчание. Я разглядывал свои ногти: они могли быть и почище. После паузы Френч сказал:
- Мы отпускаем тебя, Марлоу, но не считай себя свободным от подозрений. И скажи, почему ты связал личность доктора Лагарди с Кливлендом?
- Я решил отыскать его фамилию в справочнике. Если врач хочет практиковать, он не может сменить фамилию. Нож для колки льда навел меня на мысль об Уиппи Мойере, а он орудовал в Кливленде. Там же действовал и Санни Стейн. Правда, техника убийств была разная, но в обоих случаях использовались ножи. Вы сами говорили, что техника могла усовершенствоваться. И во всех историях с бандами гангстеров всегда, где-то на заднем плане, маячит фигура врача.
- Слишком фантастическое предположение, - неуверенно произнес Френч.
- У меня не было времени тщательнее это продумать.
- А ты способен?
- Могу попробовать.
Френч вздохнул.
- С Орфамей Куэст все в порядке, - сказал он. - Я разговаривал по телефону с ее матерью в Канзасе. Она действительно приехала сюда, чтобы разыскать брата, и для этого наняла тебя. Кстати, она неплохо отозвалась о тебе, но не будем отвлекаться. Итак, она заподозрила, что брат замешан в какой-то скверной истории. Ты заработал что-нибудь на этом деле?
- Не слишком много. Я даже вернул ей гонорар. У нее самой мало денег, - ответил я.
- Тем лучше. Меньше придется платить подоходного налога, - заметил Бейфус.
- Давай закончим этот разговор, - решил Френч. - Теперь нам надлежит обратиться к прокурору за санкциями. Насколько я знаю Эндикота, пройдет неделя, прежде чем он решит, как поступить. Ясно?
Я встал.
- Мне не уезжать из города? - спросил я.
Они даже не потрудились ответить.
Я стоял и смотрел на них. Между лопатками ныла рана от ножа, щеки и губы горели от удара перчаткой Мэглашена.
Машинистка с оранжевыми волосами стучала на машинке. Разговоры копов так же мало волновали ее, как женские ножки - балетмейстера. У полицейских были здоровые обветренные лица, серые, холодные глаза, жесткие рты, глубокие морщины у глаз и пустой взгляд - не жестокий, но и не добрый. В готовой форме, пусть и плохо сшитой, которую они носили с пренебрежением, у них был вид бедняков, однако гордых своей бедностью и своей силой. Они постоянно давали вам почувствовать ее, ткнуть вас в нее носом, а потом с усмешкой наблюдали, как вы изворачиваетесь, наблюдали безжалостно, но и без злобы. А что еще можно было ожидать от людей, мимо которых прошла цивилизация. Все, что они видели, - это грязь, пороки, нищета и отчаяние.
- Чего ты ждешь? - грубо спросил Бейфус. - Нежного поцелуя, что ли?
Взяв со стола карандаш, он разломил его пополам и подбросил на ладони обе половинки.
- Мы можем сломать тебя, как этот карандаш, когда только захотим. Даем тебе шанс - воспользуйся им, - сказал он. - Отправляйся и выясни все. Иначе зачем нам оставлять тебя на свободе? Мэглашен сделал на тебя заявку.
Бейфус принялся изучать какую-то бумагу на столе, Кристи Френч обратился к окну. Машинистка перестала печатать, и комната сразу наполнилась тяжелым молчанием.
Я повернулся и вышел.
Глава 23
Контора моя пустовала - ни длинноногих брюнеток, ни девушек в раскосых очках, ни гангстеров.
Я уселся в свое кресло и стал наблюдать, как сгущаются сумерки. Шум в здании постепенно замирал: люди покидали конторы и отправлялись домой. На противоположной стороне бульвара начали одна за другой загораться неоновые рекламы. Нужно было что-то делать, но я не знал, что именно. Я решил навести порядок на своем столе - спрятал бумаги в ящик, поправил подставку для ручек, потом достал пыльную тряпку и протер стекло на столе и телефон. Он был темный и в сумерках блестел. Сегодня вечером он не зазвонит. Больше никто не позвонит мне. Ни сейчас, ни потом. Может быть, даже никогда.
Я отложил в сторону тряпку и сел, опустошенный. Я не курил и даже ни о чем не думал. Я был пустым местом; у меня не было ни лица, ни индивидуальности и вряд ли было имя. Мне не хотелось есть, даже не хотелось пить. Я был вчерашним листком календаря, скомканным и брошенным в корзину для бумаг.
Я пододвинул к себе телефонный аппарат и набрал номер телефона Мэвис Уэльд. Ждал я долго, но никто не взял трубку. Наверное, никого не было дома. Никого для тебя, Марлоу. Я положил трубку. Кому бы еще позвонить? Есть ли человек, который с удовольствием услышит твой голос? Нет, никого нет.
Телефон, зазвони же наконец! Пусть это будет кто угодно, лишь бы он снова включил меня в круг живых людей. Пусть даже Мэглашен. Неважно, как будет этот человек относиться ко мне. Мне просто необходимо почувствовать себя живым.
И телефон зазвонил.
- Амиго, - сказала Долорес, - Мэвис попала в беду. Она хочет непременно видеть вас, потому что доверяет.
- Куда нужно ехать?
- Я заеду за вами и отвезу. Ждите меня у вашей конторы через пятнадцать минут. Туда нелегко будет добраться.
- А как оттуда выбраться? - сыронизировал я. - Или это уже не будет иметь значения?
Но вместо ответа в трубке раздались гудки.
За прилавком аптеки я успел влить в себя две чашки кофе и съесть сандвич с плавленным сыром и двумя ломтиками эрзац-бекона. У меня было отчаянное настроение, но мне это нравилось.
Долорес приехала в черном "меркурии" с откидным верхом, который был поднят. Я наклонился к окну машины, и Долорес по кожаному сиденью скользнула ко мне.
- Садитесь за руль, амиго. Терпеть не могу водить машину.
Из витрины аптеки свет падал на ее лицо. Она снова переоделась, но и на этот раз была в черном: черные брюки и свободный жакет. Только блузка полыхала алым пламенем.
Я облокотился на дверцу машины:
- Почему Мэвис не позвонила мне сама?
- Она не могла. У нее было слишком мало времени и к тому же не оказалось под рукой номера вашего телефона.
- И где же она находится?
- Адреса я не знаю, но смогу найти дом. Вот почему я и приехала за вами. Прошу вас, садитесь в машину и поспешим.
- А что, если я не сяду? - спросил я. - Преклонный возраст и ревматизм сделали меня осторожным.
- Что за странный человек вы! - воскликнула Долорес. - Вечно острите.
- Острю всегда, когда возможно, - ответил я. - Кроме того, я обыкновенный парень, с одной головой, которой все время достается. И начинаются подобные случаи именно вот таким образом.
- Сегодня вечером мы займемся любовью? - нежно проворковала Долорес.
- Этот вопрос остается открытым. Вероятнее всего, нет.
- Это не отнимет у вас много времени. Я ведь не химическая блондинка, о чью кожу можно зажигать спички, и не бывшая прачка с костлявыми ручищами и вялыми грудями.
- Хотя бы на полчаса давайте оставим секс в покое, - взмолился я. - Эта тема бесконечная, как шоколадная тянучка. Сейчас лучше помолчать.
Я обошел машину, сел за руль и завел мотор.
- Поезжайте на запад, - указала Долорес, - через Беверли Хиллз и дальше.
Я выжал сцепление и развернул машину в сторону бульвара Сансет. Долорес достала длинную коричневую сигарету.
- Вы захватили пистолет? - как бы между прочим спросила она.
- Нет. Зачем он мне?
Говоря это, я прижал левой рукой свой "люгер" в плечевой кобуре.
- Что ж, может, оно и к лучшему.
Долорес вставила сигарету в золотые щипчики и прикурила от золотой зажигалки. Огонек, сверкнувший у ее лица, казалось, был поглощен ее бездонными черными глазами.
Я повернул к западу по Сансет и пристроился к веренице машин.
- В какую беду попала мисс Уэльд?
- Не знаю. Она только сказала, что у нее неприятности, что она очень боится и что ей нужны именно вы.
- Могли бы придумать более убедительную историю.
Долорес не ответила. Остановившись у светофора, я взглянул на нее. Она тихо плакала в темноте.
- Я не тронула бы и волоса на голове Мэвис! - всхлипнула она. - Но, думаю, вы не поверите мне.
- С другой стороны, - рассуждал я, - меня обнадеживает именно то, что у вас нет убедительного объяснения.
Долорес подвинулась ко мне.
- Держитесь левой стороны, - сказал я. - Мне нужно вести машину.
- Вы даже не хотите, чтобы я положила голову на ваше плечо?
- Не при таком движении.
Я сбавил скорость у Ферфекса перед зеленым светом, позволявшим сделать левый поворот. Позади неистово выли гудки. Едва я прибавил газу, откуда-то справа вынырнул толстяк в "форде", повернул перед самым носом нашей машины и крикнул:
- Тебе только в гамаке качаться!
Мне пришлось резко затормозить, иначе я бы врезался в него.
- Раньше я любил этот город, - сказал я, желая разговором отвлечь себя от мыслей. - Это было очень давно. Тогда вдоль бульвара Уильшир росли деревья, а Беверли Хиллз был деревней. В Вествуде продавались участки по тысяче сто долларов, но на них не находилось покупателей. Лос-Анджелес в то время был просто большим городом с довольно безобразными и разностильными домами. Это был мирный и приветливый город с сухим солнечным климатом, о котором теперь можно только мечтать. Жители обычно ночевали на открытых верандах своих домов. Местные интеллектуалы называли город американскими Афинами. Это было, конечно, не так, но в то время он не был трущобой с неоновыми рекламами.
Мы проехали мимо ресторана "Танцоры". Он был залит светом, на террасе стояли столики.
- Теперь типы вроде Стилгрейва владеют здесь ресторанами. Теперь у нас есть деньги, снайперы, сутенеры, гангстеры из Чикаго, Нью-Йорка, Детройта и Кливленда. Они управляют ресторанами и ночными клубами, им принадлежат отели и многоквартирные дома, в которых живут всякие подонки. И все же теперь, несмотря на всю роскошь, этот город, с его декораторами-гомосексуалистами, художницами-лесбиянками и прочими подонками, имеет не больше индивидуальности, чем бумажный стаканчик. А где-нибудь в пригороде отец семейства в домашних туфлях просматривает перед телевизором спортивную страничку газеты и считает, что принадлежит к сливкам общества, потому что у него в гараже стоят три машины. В это время его жена перед туалетным столиком старается замазать косметикой мешки под глазами, а сынок названивает по очереди своим школьным подружкам, которые разговаривают на жаргоне и носят в сумочках противозачаточные пилюли.
- Таковы все большие города, амиго.
- Настоящие города имеют кое-что еще, некий индивидуальный костяк под всем этим дерьмом. А у Лос-Анджелеса есть только Голливуд, который он ненавидит, Но он должен считать, что ему еще повезло: без Голливуда он вообще был бы не городом, а почтовым адресом по каталогу "Все, что угодно, за недорогую плату".
- Вы сегодня что-то не в духе, амиго.
- У меня неприятности. Поэтому я и сел к вам в машину: одной неприятностью больше, одной меньше - для меня все равно.
- Вы что-нибудь сделали не так? - спросила Долорес, подвигаясь ко мне.
- Это зависит от того, с какой стороны посмотреть, - ответил я. - Просто подобрал несколько трупов, а копам не нравится, когда их работу выполняют любители. Они считают, что для этого существует их организация.
- И что они с вами сделают?
- Могут выслать из города, но меня это не волнует. Не наваливайтесь так на меня, этой рукой я должен переключать скорости.
Долорес с обиженным видом отстранилась от меня.
- Вы сегодня не в духе, - повторила она. - Сверните направо, на Лост-Каньон Роуд.
Мы поехали мимо университета. Теперь горели все огни города; их огромный светящийся ковер раскинулся по склону холма вплоть до горизонта. Высоко в небе гудел самолет, и подмигивали его сигнальные огни. У Лост-Каньона я свернул направо. Дорога начала петлять, и было все еще много встречных машин. Дул легкий ветерок, приносивший с собой аромат дикого шалфея, лекарственный запах эвкалиптов и запах дорожной пыли.
- Следующий поворот направо, - сказала Долорес.
Я повернул. Дорога стала круче и уже. Вдоль нее стояли особняки, но их не было заметно за деревьями и зарослями кустарника.
У первой же развилки мы неожиданно увидели полицейскую машину с красным прожектором и две обычные, загораживающие дорогу. Нам просигналили фонариком. Я затормозил рядом с полицейской машиной, в которой сидели два копа. Они курили и не обратили на нас никакого внимания.
- В чем дело? - спросил я Долорес.
- Понятия не имею.
Кажется, она сама испугалась.
К нашей машине подошел высокий мужчина и посветил мне в лицо.
- Сегодня проезд по этой дороге закрыт, - объявил он. - Куда вы направляетесь?
Долорес достала фонарик из отделения для перчаток, я взял его и направил луч света на высокого мужчину: он был в дорогих спортивных брюках, в рубашке с инициалами на кармашке, а вокруг шеи - шарф в мелкий горошек. У него были черные блестящие волнистые волосы и очки в роговой оправе - в общем, заправский голливудский тип.
Я сказал:
- Мы ждем объяснений, или вы взяли на себя функции представителей закона?
- Если хотите поговорить с представителями закона, то они здесь, - ответил он презрительным тоном. - Мы же просто граждане, живущие здесь. Это частные владения, и мы отстаиваем свои права.
Из темноты выступил мужчина с охотничьим ружьем и встал рядом с высоким. Ружье лежало на сгибе его левой руки, дулом вниз, но было видно, что держит он его не для балласта.
- Со мной приятельница, - сказал я. - Мы хотим проехать тут в одно место.
- В какое место? - холодно осведомился высокий.
Я обратился к Долорес:
- В какое?
- Это белый дом на холме, выше по дороге, - объяснила она.
- Что вы собираетесь там делать? - спросил высокий.
- Хозяин этого дома - мой друг, - ядовито ответила она.
Он на секунду осветил фонариком ее лицо.
- У вас шикарный вид, - признал он. - Но нам не нравится ваш спутник. Нам не нравятся типы, содержащие по соседству с нами тайные игорные дома.
- Я понятия не имею ни о каких игорных домах, - резко заявила Долорес.
- Копы тоже, - заметил высокий мужчина. - Они даже искать их не хотят. Как зовут вашего друга, дорогая?
- Не ваше дело, - со злостью ответила Долорес.
- Тогда отправляйтесь домой и вяжите носки, - сказал высокий и обратился ко мне: - Дорога сегодня закрыта. Теперь вы знаете почему.
- Думаете, вам удастся заставить нас выполнить вашу волю?
- Конечно, и без особого труда. Вы бы видели наши налоговые декларации. Полиция делает все, что мы пожелаем.
Я распахнул дверцу машины, вышел и направился к полицейским. Копы сидели, лениво откинувшись на спинки сидений. Радио еле слышно что-то бормотало. Один коп ритмично жевал резинку.
- Как можно объехать эту заставу? - спросил я.
- Не знаю, приятель. Мы здесь только следим за порядком.
- Они утверждают, будто где-то здесь рядом находится игорный дом.
- Да, утверждают.
- Вы этому верите?
- И не пытаюсь, приятель, - ответил коп, сплюнув мимо меня.
- Предположим, у меня важное дело, - продолжал я.
В ответ он зевнул, глядя на меня без всякого выражения.
- Большое спасибо, приятель, - только и сказал я.
Вернувшись к "меркурию", я вынул из бумажника визитную карточку и подал ее высокому мужчине. Тот осветил ее фонариком и спросил:
- Ну и что?
- Я еду по делу, по важному делу. Пропустите меня, и, возможно, завтра вам не понадобится эта застава.
- Вы много на себя берете.
- Вы принимаете меня за столь богатого человека, который может покровительствовать тайному игорному дому?
- Вы нет, но она может. - Он бросил взгляд на Долорес. - Она могла захватить вас для защиты.
Он повернулся к мужчине с ружьем.
- Что ты думаешь по этому поводу?
- Рискнем. Их только двое, и оба трезвые.
Высокий зажег фонарик и помахал им. Одна машина дала задний ход и освободила дорогу. Я завел "Меркурий" и проехал в открывшуюся брешь. Пропустив нас, машина заняла прежнее место и блокировала дорогу.
- Это единственный туда путь? - спросил я Долорес.
- Они так думают, амиго. Есть еще одна дорога, проходящая через частные владения. Но чтобы попасть на нее, надо сделать большой крюк.
- Нам чуть было не пришлось прорываться силой, - заметил я.
- Я знала, что вы найдете выход, амиго.
- Не подлизывайтесь.
- Какой вы подозрительный! Неужели вам не хочется поцеловать меня?
- Почему вы не пустили в ход свои средства обольщения чуть раньше? Тот, высокий, на дороге показался мне очень одиноким. Вы могли затащить его в кустики.
Долорес ударила меня по губам.
- Сукин сын! - небрежно обронила она. - Следующий поворот налево, пожалуйста.
Одолев подъем, мы вдруг очутились на широкой круглой площадке, обрамленной белыми известняковыми камнями. Прямо перед нами находился проезд на ту частную дорогу, о которой мы только что говорили. Ворота в проволочной изгороди были распахнуты, а замок висел на конце железной цепи на одном из столбов.