- Итак, теперь они знают, что я должна буду доставить их тебе, - продолжала Джеки. - Я назвала сумму полмиллиона - но только деньги им совсем не нужны, они хотят подловить тебя на оружии. И тогда я сказала: "Ну, если вам нужно доказательство того, что он торгует пушками, тогда позвольте мне ввезти деньги. Для этого мне необходимо сделать две поездки. За время первой я провезла бы только десять тысяч, то есть съездила бы как бы впустую, но зато вы бы смогли увидеть, как все это происходит. А потом вы бы смогли подготовиться к моей второй поездке, когда бы я стала ввозить полмиллиона сверх нормы".
- Чему тут происходить? - переспросил Орделл. - Я просто прихожу к тебе домой и забираю "бабки".
- Я сказала им, что ты очень осторожен. Что ты присылаешь кого-нибудь на встречу со мной, и что я никогда не знаю, кто это будет.
- И что же потом?
- Если ты выслушаешь меня до конца, - сказала Джеки, - тебе станет ясна идея в целом. В первый раз, когда я вернусь, а они будут скрываться где-то поблизости, то они увидят, как я передаю десять тысяч некоему незнакомцу.
- Кому?
- Не знаю, кому-нибудь из твоих друзей.
- Женщине?
- Если хочешь.
- Да, скорее всего это будет женщина.
- А в следующий раз, когда я приеду с деньгами, то со стороны это будет выглядеть, как будто бы я отдаю их тому же человеку, как и до того…
- Но на самом деле это не так.
- Нет, потому что прежде я отдам их ещё кому-нибудь.
- И они пойдут по ложному следу, - сказал Орделл, - думая, что она принесет их прямиком мне, так?
- Это и есть мое изобретение.
- А значит нам понадобятся двое. Две женщины.
Джеки задумчиво кивнула с таким видом, как будто она полностью погрузилась в размышления по данному поводу или же старалась теперь припомнить, что ещё она успела наговорить им. У этой женщины были поистине стальные нервы.
- И где это все будет происходить?
- Еще не знаю.
- У тебя будет две сумки, а потом произойдет подмена.
- Предположительно, так.
- Предположительно?
- Я ещё не все успела продумать.
- Они подумают, что деньги у той женщины, а их у неё не будет. Но ведь её арестуют.
- Но если у ней ничего не найдут, то в чем проблема?
- На эту роль придется подыскать такую женщину, которая умела бы держать язык за зубами. - Орделл задумался. - Но они все же будут знать, что все концы сходятся на мне.
- Как только ты получишь деньги, - сказала Джеки, - это будет уже твоей сугубо личной проблемой. Тогда поступай, как знаешь.
- Но ты и сама, небось, рассчитываешь поиметь с этого свой интерес.
- Десять процентов. Плюс то, о чем договорились. Сто тысяч, если меня посадят.
- Но ты же помогаешь им. Они должны будут отпустить тебя.
- Может быть, все может быть, - сказала она, снова обращая лицо к океану. Глаза её были закрыты, легкий бриз перебирал светлые волосы. Она была прекрасна.
- Если они сказали, что после первой поездки ничего предпринимать не станут, то почему бы нам не провезти сразу же весь груз? - спросил Орделл.
- Потому что я им не слишком доверяю, - ответила она, глядя на океан из-под опущенных ресниц. - Надо убедиться, что все пройдет именно так, как мы предполагаем. - Она стащила с себя футболку и тряхнула головой, отчего её длинные волосы рассыпались по плечам.
Под футболкой оказалась верхняя часть купальника. Не слишком открытая модель, скрывавшая прекрасной формы грудь.
- Мне нужно об этом подумать, - сказал Орделл.
- Думай, - сказала она и пошла в сторону прибоя, где волны набегали на мокрый песок. Там она остановилась, а потом снова обернулась к нему. - А ты случайно не знаком с неким Куджо?
А это ещё что такое? Ни с того, ни с сего.
- А что такое?
- Он в больнице.
- Ты что имеешь в виду?
- Его вчера подстрелили, - отозвалась она и вошла в волны океана.
- Подожди!
Орделл звал её, кричал ей вслед, но она продолжала идти вперед. Он побежал вслед за ней.
- Кто тебе это сказал? - Она не слышала его, и тогда он побежал дальше по мокрому песку, выкрикивая. - Вернись, живо иди сюда! - и прежде, чем он успел сообразить, что случилось, накатившаяся на берег волна прибоя захлестнула его дорогие мокасины из крокодиловой кожи. Вот черт. Он видел, как она бросилась под набегающую волну. Видел, как она показалась над водой, а затем поднырнула под следующую, как будто дразня его своим задом, обтянутом белыми шортами.
* * *
Бутылка с водкой теперь стояла на кофейном столике, а рядом с ней Мелани поставила миску с кубиками льда, в то время как Луис докуривал стандартного размера "косячок" с марихуаной, который она собственноручно свернула для него на ямайский манер, и теперь Луис глубоко затягивался белым дурманящим дымком. Этот парень с благодарностью принимает все, что ему дают. Он уже успел пропустить пять стаканов водки со льдом, теперь курил сигарету с марихуаной, но бдительности тем не менее не утратил. Откинул голову на спинку дивана и глядел на нее, поблескивая своими темными, бездонными зрачками, в то время, как она говорила о их общем приятеле. Разговор шел об Орделле.
Что вначале он одно время хотел было взяться за торговлю кокаином, но оставил эту затею по причине жесткой конкуренции, тем более, что все ниши этого рынка были уже давно заняты конкурентами; только попробуй перейти кому-нибудь дорожку, и тут же получишь пулю в лоб. Зато рынок оружия был свободен от всякого рода джентльменских соглашений и прочих условностей, оружие можно было поставлять повсюду, где на него имелся спрос. Она рассказала ему и о том, как Орделл резко возомнил себя крутым и подпольным торговцем оружия, действующим в международном масштабе, в то время как - да что уж теперь скрывать - круг его покупателей был ограничен воинствующими наркоманами, придурками с Ямайки, а теперь к ним ещё добавились ребята-колумбийцы из медельинского картеля.
- Но он работает. И дела у него идут как будто неплохо, - сказал Луис, медленным движением поднимая бокал.
- Пока что да, - согласилась с ним Мелани, но в её голосе слышалось сомнение. Она уже успела сходить в душ и надеть рубашку. Надо думать, на данный момент романтическая часть их встречи была закончена. - Но все же согласись, что в общем-то он недалекий.
Луис не согласился с ней, сказав, что он не стал бы делать столь далеко идущих выводов.
- Луис, - Мелани говорила тихо, стараясь выдержать как можно более серьезный тон, - он с трудом читает по слогам, при этом водит по строчкам пальцем и шевелит губами. Скажем так, образование он получил на улице. Но это отнюдь не мешает ему мнить себя великим бандитом.
- Если ты имеешь в виду ту аферу с похищением, - заметил Луис, - то я, между прочим, тоже там участвовал.
- Но тебя не было во Фрипорте, - возразила Мелани, - разве ты был там, когда моему любовнику поставили условие, чтобы тот живо выкладывал денежки, или же жену свою он больше никогда не увидит? А тот как раз собирался с ней разводиться, и если бы он на самом деле её уже никогда не увидел, тот это сэкономило бы ему целое состояние. - Мелани улыбнулась Луису. - Нет, тебя там не было. Даже фильм сняли о похожих событиях. Не помню названия. Дэнни Де-Вито в роли мужа. А похищают там Бетт Мидлер. Не смотрел?
Луис сделал вид, что задумался, а потом лишь покачал головой.
- Его показывали по телевизору, наверное с месяц назад. Орделл тоже смотрел и начал возмущаться: "Что это за лажа? Какой мудак в такое поверит?" А я тогда ещё сказала: "Ну, если сюжетец даже для кино не годится…" А вот теперь он снова собирается взяться за старое. И знаешь почему? Все из-за этого ублюдочного нациста.
- Верзила, - уточнил Луис. - Я видел его.
- На их митинге. Орделл, собственно, для этого и таскал тебя туда. Чтобы ты на него посмотрел.
Луис снова кивнул.
- Потому что он очень похож на Ричарда.
Она продолжала молча в упор разглядывать Луиса, пока тот наконец не спросил:
- Ну, что еще?
- Насколько я понимаю, вы с Ричардом не слишком-то ладили между собой, - сказал Мелани. - Ты даже хотел убить его. - Луис пожал плечами, но она видела, что его безразличие было напускным. - Ричард изнасиловал вашу заложницу…
- Только попытался.
- А тебе она нравилась, да?
- Она была довольно приятной.
- И поэтому ты вызволил её прежде, чем полиция добралась до Ричарда. Перевез её к себе домой? - Она замолчала, но с его стороны не последовало ни согласия, ни опровержения. - Орделл решил, что у тебя в этом был какой-то свой интерес.
Луис покачал головой.
- Да уж, с твоей стороны это было бы довольно странно. - Мелани смотрела, как он сделал ещё глоток и опустил стакан. - Знаешь, Орделл задумал провернуть очередную аферу. Он, должно быть, уже рассказал тебе…
- О том что сама судьба свела нас всех вместе? - не дал ей договорить Луис.
Мелани придвинулась поближе к нему.
- Туфта это все. От тебя ему нужно только одно. Когда он станет наезжать на этого нацистского ублюдка с его пушками, то кто-то будет должен убрать Верзилу. Он хочет, чтобы это сделал ты.
Луис повернул голову в её сторону. В комнате воцарилось молчание. Казалось, прошла целая вечность, прежде, чем он спросил:
- Почему?
- На кого с виду похож Верзила? На Ричарда. А Ричарда ты хотел убить.
- Ну, даже и не знаю…
- Зато Орделл уверен - он сам говорил мне об этом. Он говорит: "Луис пойдет и увидит Верзилу, который всем будет напоминать ему о Ричарде. И тогда он наверняка захочет подстрелить его. А мне лишь останется отдать приказ". - Луис улыбнулся, и тогда она спросила: - Ну как, похоже я его изображаю?
- Да, у тебя талант.
- Если все же решишься идти на это, то не поворачивайся спиной к нему, - сказала Мелани, пододвигаясь ещё поближе, глядя в его огромные черные зрачки, - а не то он обязательно постарается оставить тебя там. Я имею в виду, убить. Чтобы в руке у тебя был пистолет, а он бы оказался вне всяких подозрений.
- Это он тоже тебе сказал?
- Для него это стало обычным делом. Он очень изменился. Пару дней назад он убил одного из своих людей - парня, который работал на него.
- Почему?
- У него спроси.
- Значит, чем скорее я уберусь отсюда, тем лучше. Ты это хотела сказать?
Мелани сделала страдальческую гримаску.
- О, нет… Малыш, я хочу, чтобы ты всегда оставался поблизости. Используй его, прежде чем он успеет использовать тебя. И у тебя будет все, что только пожелаешь. - Немного помолчав, она добавила: - Не думаю, что у такого парня, как ты, который к тому же ещё и банки грабит, с этим возникнут проблемы.
Он усмехнулся в ответ, и она не знала, как к этому отнестись, пока он наконец не произнес:
- А ты, оказывается, серьезная дамочка, - и тогда она улыбнулась в ответ, чувствуя его хмельное дыхание.
- А то как же. И вообще, чего хорошего мы от него видели?
Луис, казалось, на мгновение задумался.
- По-моему, ничего.
- О боже, - радостно выдохнула Мелани. - Можешь ли ты представить себе, как долго я этого ждала?
Глава 15
Галерея Рене располагалась на первом этаже торгово-рекреационного центра "Гарденз-Молл", в темном закутке между "Сиерз" и "Блумингдейлз": длинный зал, высокие потолки, белые стены и бирюзовый орнамент на витрине, перекликающийся с внутренней отделкой центра.
В половине первого дня, в воскресенье, Макс стоял перед этой витриной, глядя через стекло на голые стены выставочного зала галереи, на расставленные вдоль этих самих стен несколько картин и ещё на расставленные по всей длине комнаты три сосуда из черного металла. Сначала он было принял их за греческие урны, но потом сообразил, что́ это на самом деле: скорее всего это и есть те самые "горшки" стоимостью в восемьсот двадцать долларов, по поводу которых Рене звонила ему в прошлый понедельник, требуя, чтобы он немедленно бросил все и привез ей чек. Итак, товар был доставлен наложенным платежом и остался у заказчика, следовательно, она нашла-таки деньги, чтобы заплатить за них. Черные емкости из местами заржавленного металла, каждая примерно фута три высотой. Одна установлена около входа. Он направился подошел к двери и увидел табличку за стеклом: "ИЗВИНИТЕ, СЕГОДНЯ ГАЛЕРЕЯ ЗАКРЫТА". Работа Рене, заглавные буквы с замысловатыми завитушками, все трижды подчеркнуто. Закрыто - но когда он взялся за медную ручку, дверь легко открылась. Макс вошел, задержавшись на мгновение у дверей, чтобы заглянуть в стоявший тут же горшок. Окурки, фантики от конфет и жевательной резинки, пластмассовый стаканчик… Худощавый длинноволосый парень - с виду латиноамериканец - вышел из дальнего помещения, в руках он нес большую картину. Опустив свою ношу на пол, он осторожно прислонил её к журнальному столику, стоявшему посередине зала и обратился к Максу.
- Вы что, читать не умеете? У нас сегодня закрыто.
Сказав это, он направился обратно в дальний конец зала, где была открыта дверь в освещенную солнечным светом дальнюю комнату.
Макс подошел поближе к картине: футов шесть-семь на пять, зеленоватые и более насыщенные оттенки зеленого с мазками красного, желтоватой охры, черного… Он с трудом мог представить, что бы это могло означать. Возможно это джунгли, из густых зарослей которых появляются вот эти зеленые человечки; трудно сказать. С другой стороны к столику было прислонено ещё несколько картин. Со стен снимали картины, вот эти пока оставлены на полу, а их места займут новые полотна. Рене готовилась к очередному вернисажу, по ходу которого, согласно заведенному ей же порядку, посетителей должны были угощать вином и сыром. Может быть, сама она в дальней комнате, в своем кабинете. Макс взглянул в ту сторону, и увидел, как все тот же парень выносит в зал очередной холст.
- Я повторяю, сегодня у нас закрыто, - сказал он, прислоняя картину к той, что была вынесена им раньше. Выпрямившись, он отбросил с лица волосы. Жесткие и очень густые волосы, явно больше, чем надо. И лицо его как будто показалось знакомым…
- В чем дело-то? - снова спросил он у Макса, продолжавшего неподвижно стоять посреди зала.
И Макс едва сдержал улыбку.
- Дело в том, что я муж Рене.
- Да… - только и нашелся тот, что сказать в ответ.
- Где она? Вон за той дверью?
- Она вышла перекусить.
- А ты здесь работаешь?
Макс видел, что юному паршивцу его тон пришелся не по душе, потому как он отрезал:
- Нет, я здесь не работаю.
А затем развернулся и удалился в дальний конец галереи.
Макс обошел вокруг стола, где стояло ещё несколько зеленых картин. Он нагнулся, чтобы разглядеть подпись - черные каракули в нижнем углу полотна.
Дэвид де ла Вилья.
Значит это и есть Давид, уборщик-кубинец из "Чак & Гарольдз", которому Рене несколько недель тому назад предрекла, что о нем все скоро заговорят. Тем временем парень вынес в зал очередную картину…
Он примерно пяти футов и девяти дюймов роста, а уж весит наверняка не больше ста тридцати фунтов вместе с этой своей черной футболкой и узкими черными джинсами.
- Это ты и есть Дэвид, а? - первым нарушил молчание Макс, произнося его имя на американский манер. - А я как раз думал, на что это может быть похоже. - Он не сводил взгляда с картины перед собой.
Уборщик-кубинец на это важно ответил:
- Это то, что есть на самом деле, а не то, на что это должно быть похоже. - Он открыл ящик стола, и вынув из него газетные листы, на которых красовался набранный большими буквами заголовок: "Дэвид де ла Вилья", протянул их Максу. Пресс-релиз. Имя, год рождения 1965 в Хайалиа, штат Флорида… И ещё сказал: - Если уж не разбираетесь, то прочитайте, что об этом пишут газеты. Это вырезка из "Пост".
Макс быстро нашел подчеркнутую цитату. И начал читать вслух:
- "…де ла Вилья выносит на суд зрителей яркий коллаж из событий своей жизни, который хоть и представлен в виде метафоры… так… его отличает по-юношески смелый и вызывающий противоречивые чувства художественный стиль". - Макс снова взглянул на картину. - Да… теперь я вижу эту самую юношескую смелость. А уж противоречий здесь хоть отбавляй. Ты чем обычно создаешь свои шедевры? Уж не совковой ли лопатой?
- Теперь я вижу, что вы в этом ни черта не смыслите, - ответил художник-уборщик.
В другое время Макс может быть и сам признал это, но только не сегодня, будучи положительно уверенным, что где-то он уже видел этого парня. Казались знакомыми и вставленная в ухо серьга с крохотным бриллиантиком, эти волосы, эта его манера поведения, эти аккуратные усики.
- А что это за люди? - спросил Макс, указал на картину.
- Из моей жизни, - ответило новоиспеченное дарование, - они ищут пути, чтобы навсегда уйти из нее.
Макс подошел поближе.
- Тут кажется что-то приклеено, да? А я-то сперва подумал, что это все намазано краской. Похоже как будто на листья.
- Сахарный тростник. Я представляю жизнь как поле сахарного тростника, на котором мы заблудились и откуда нужно выбраться.
- Насколько мне известно, в Хайалиа не растет тростник. И если вот это твоя жизнь, - Макс перевел взгляд с картины на её создателя, - то почему я не вижу тут ничего, чтобы могло ассоциироваться с кражей со взломом? Разве не я несколько лет тому назад оформлял на тебя поручительство? Кажется, тогда тебя посадили за грабеж?
- Вы что, с ума сошли?
- Разве твое имя не Дэвид Ортега?
- Мое имя написано здесь. Можете прочитать.
- Что? Де ла Вилья? Так это же твой псевдоним. В те времена, когда мне пришлось впервые с тобой познакомиться, ты был обыкновенным Дэвидом Ортегой. Ты попался на хранении краденного и отсидел примерно шесть месяцев.
Дэвид Ортега де ла Вилья развернулся и собрался было уйти.
- И что, кто-нибудь платит деньги за такую мазню?
Художник, в прошлом ресторанный уборщик, остановился и обернулся.
- Теперь мне понятно, почему она ушла от вас.
- Так берут у вас это или нет? Я хочу знать, как идут дела у моей жены, если уж на то пошло.
- Теперь ясно, почему она даже не разговаривает с вами. За две недели она продала уже пять таких работ. От трех до трех с половиной долларов за каждую.
- Ты что, смеешься? И сколько же у Рене выходит за месяц?
- Это её дело. И вас это не касается.
Макс промолчал. Дело-то, конечно, её, но только до сего времени это ему приходилось из своего кармана оплачивать счета за аренду и за телефон - ну, хоть за эти её дурацкие горшки он не стал платить, за эти трехфутовые железные пепельницы, оторвать которые от пола было по силам лишь двум физически крепким мужчинам. Ему очень хотелось, чтобы сейчас она вошла сюда, неся пакетик с бутербродами для своего Давида - тогда он провел бы её в кабинет, и уже там объявил бы, что все, хватит, пусть теперь живет своим умом и как ей заблагорассудится. А он к чертовой матери бросает заниматься своими залогами-поручительствами и подает на развод.
Он разглядывал картину, стоявшую перед ним.
А может быть все же пока не стоит с ней разводиться.