Руки Мод потянулись к ней, обняли ее. Девушка быстро высвободилась из объятий и направилась к двери.
Надсон смотрел на обеих так, словно он и не подозревал о существующем между ними напряжении. Казалось, он получил истинное удовольствие от лицезрения этой вынужденной, лишенной любви сделки-поцелуя. Он вышел из комнаты вслед за Кэти с застывшей на лице улыбкой и с пылающей сигарой, торчащей во рту.
Я опустился на диван рядом с Мод Слокум.
- Ривис крепко сел на мель. Надсон... упорен.
- Вы все еще не удовлетворены? - отозвалась она.
- Поймите, Ривис для меня ровно ничего не значит. Меня беспокоит общая картина: в ней слишком много несоответствий. Кстати... Вы знаете человека по имени Уолтер Килборн?
- Снова вопрос, мистер Арчер? - Она потянулась к серебряному портсигару, лежавшему на столике рядом. Руки плохо слушались ее, и портсигар упал на пол. Сигареты рассыпались, я принялся их подбирать.
- Не беспокойтесь, пожалуйста, не беспокойтесь... Все у меня распадается на части, все вообще, так что несколько сигарет на полу - это самое незначительное из моих огорчений.
Я продолжал подбирать сигареты.
- А какое самое большое? Все еще то письмо, которое вы мне дали?
- Вы задаете мне так много вопросов, мистер Арчер. Хотелось бы мне знать, что заставляет вас это делать. Страсть к справедливости, страсть к правде?.. Вы видите, теперь я спрашиваю, я поменялась с вами ролями.
- Не знаю, почему вам интересно это узнать.
Я положил на стол вновь заполненный портсигар, зажег две сигареты, одну для нее, другую для себя.
Она благодарно затянулась. Ее ответ сопроводило облачко дыма:
- Потому что я не понимаю вас. Вы достаточно умны и представительны, чтобы у вас была работа получше и большего веса, что ли.
- Как у вашего друга Надсона? Я пять лет работал в департаменте муниципальной полиции, а потом бросил службу. Слишком много случаев, когда официальная версия не согласовывалась с фактами, которые были мне известны.
- Ральф - честный человек. Всю свою жизнь он работает в полиции, и у него осталась, все еще осталась совесть.
- Вероятно, две совести. У многих из хороших полицейских есть общественная совесть и частная совесть. У меня же осталась только частная совесть, вещь неказистая, но зато своя.
- Я не ошиблась на ваш счет: вами движет страсть к справедливости.
- Не знаю, что такое справедливость, - сказал я. - Хотя... правда меня интересует. Не правда вообще, а правда конкретная: кто сделал, что, когда, почему. Особенно почему. Например, мне хотелось бы знать, почему вас так заботит, интересуюсь ли я справедливостью. Может быть, вы хотите таким путем попросить меня отказаться от нашего дела?
Некоторое время она сидела в полном молчании.
- Нет. Это все не то. У меня самой сохраняется доля уважения к правде. Женское уважение: я хочу знать правду, если только она не причиняет слишком большую боль. И я просто, признаться, побаиваюсь немного человека, который очень сильно заботится о правде. Вас ведь действительно заботит, виновен Ривис или нет...
- А разве это не волнует Надсона и оставшуюся у него совесть?
- Не знаю. Происходит вообще слишком много такого, чего я не понимаю. ("Это нас объединяет", - подумал я.) Например, мой уважаемый супруг удалился к себе и отказывается попадаться кому бы то ни было на глаза. Он утверждает, что проведет остаток жизни в своей комнате, как Марсель Пруст. - Ненависть мелькнула в глазах Мод, глазах цвета морской волны. И тут же исчезла, как плавник акулы в морских волнах.
Я загасил свою сигарету, вкус которой (на пустой-то желудок) был слишком острым.
- Этот Марсель... как его там, он ваш друг?
- Теперь вы снова собираетесь ломать комедию?
- У вас дома, по-моему, такая мода. Вы определенно желаете вести беседу о каких-то абстракциях вроде правды и справедливости. Но не сообщили мне ни одного факта, который мог бы мне помочь выяснить, кто написал письмо или кто убил вашу свекровь.
- Ах, письмо... Мы снова вернулись к письму.
- Миссис Слокум, - сказал я, - письмо писалось не обо мне. Оно писалось о вас. Вы наняли меня, чтобы я выяснил, кто его написал, помните? - С того времени случилось столько всего... Теперь все это кажется не важным.
- Теперь, когда она мертва?
- Да, - холодно ответила Мод. - Теперь, когда она мертва.
- А не приходило ли вам на ум, что автор письма и убийца могут быть одним и тем же лицом?
- Нет. Я не вижу тут никакой связи.
- И я тоже не вижу. Если бы со мной сотрудничали, я смог бы ее разглядеть. То есть: если вы рассказали бы мне все, что знаете об отношениях между людьми в этом доме.
Она пожала плечами с усталой покорностью.
- Я не могу, как Кэти, требовать для себя освобождения от ответов на вопросы под предлогом крайней молодости. Но я очень устала. Что вы хотите знать?
- Как давно вы знаете Надсона и насколько хорошо?
Она смерила меня еще одним своим долгим, "зондирующим" взглядом (я уже успел к ним приноровиться).
- Год. Последний год. Или около того, и вовсе не так близко.
- Вчера вы упомянули о подруге по имени Милдред Флеминг. Возможно, она расскажет мне другую историю вашего знакомства.
Она холодно заметила:
- Думаю, вы несколько нарушаете приличия, мистер Арчер.
- Очень хорошо, мэм, будем впредь играть по джентльменским правилам.
Оба, мэм!
- Ладно, я скажу вам кое-что... Я знаю Уолтера Килборна. Честно говоря, я видела его сегодня.
В холле послышались тяжелые шаги Надсона, его покатые плечи и мощный торс загородили дверной проем.
- Я наконец выгнал шерифа из постели. Он встретится с нами.
- С вами, - поправил я. - Не со мной. Миссис Слокум была сейчас настолько любезна, что предложила мне еще бокал, а он мне крайне необходим. Утром я представлю шерифу заявление. Возьмите с собой паренька. Его зовут Массельман, Бад Массельман, он в моей машине и теперь скорее всего спит. Вы еще можете обнаружить четкие следы в том месте, где грузовик развертывался, чтобы перегородить дорогу.
- Огромное спасибо за великолепное предложение.
В его тоне прозвучала ирония, но, мне кажется, он остался доволен, что я не поеду с ним. Они с шерифом смогут тогда побродить вокруг места преступления, подобрать останки, отвезти их в город и - ничего иного не делать.
- Посмотрите, чтобы у мальчика было где выспаться, хорошо? И передайте ему от меня вот это, я ему остался должен.
Надсон взял у меня десятидолларовую бумажку.
- О'кей, Арчер. Спокойной ночи, миссис Слокум. Я ценю ваше сотрудничество.
- Я тоже, Ральф.
"Давние любовники, - снова подумал я, - играют с двойной осмотрительностью, в паре".
Надсон ушел. Мы снова остались вдвоем. Мод Слокум поднялась с дивана, взяла мой пустой бокал.
- Вы действительно хотите что-нибудь выпить?
- Немного, пожалуйста. И с водой.
- И я составлю вам компанию. Без воды.
Она налила из графина виски, в два пальца мне и в четыре себе. Выпила свой виски залпом.
- Чего я действительно хочу, так это информации о Килборне, - сказал я, медленно потягивая содержимое своего бокала.
- Несчастный искатель правды, - неожиданно произнесла она, совсем не по правилам джентльменской игры. Тяжело и небрежно она опустилась на диван рядом со мной. - Я ничего не знаю об Уолтере Килборне, я имею в виду - ничего, что могло бы говорить против него.
- Это разъяснение уникальное, я полагаю. Где видели вы его сегодня вечером?
- В ресторане "Бодвок", в Куинто. Я думала, что Кэти заслуживает... чего-то отвлекающего от мрачного дня, который она провела с полицией и... с отцом. Ну, я и повезла ее в Куинто пообедать. И увидела в ресторане Уолтера Килборна. Он был вместе с белокурым юным созданием, очень милым... - Со своей женой. Вы с ним ни о чем не разговаривали?
- Нет. Он не узнал меня, а я никогда ему не симпатизировала. Я спросила старшего официанта, откуда он здесь. Очевидно, его яхта стоит в гавани.
Это было то, что мне нужно. Усталость высосала из моего тела энергию и перешла в наступление на мою волю. Но оставались еще вопросы, которые мне нужно было задать.
- А как получилось, что вы его знаете?
- Года два назад он хотел заключить деловое соглашение с моей свекровью, взять на пробу нефть на ее ранчо. Это было, когда открыли месторождение нефти по другую сторону долины, эту сторону еще не трогали. Целая компания мужчин прибыла сюда вместе с Килборном и провела несколько недель на нашей территории, вырывая ямы и ставя взрывчатые заряды и приборы... Я забыла техническое название...
- Сейсмограф?
- Сейсмограф. Они нашли тогда, что нефть очень хорошая, но сделки не получилось. Мама, - губы Мод, округлившись, выпустили изо рта это слово так, будто у того был какой-то странный и неприятный привкус, - мама решила, что нефтяные вышки заслонят ей изысканный вид. И разорвала с Килборном все связи. Конечно, здесь сыграло роль и другое: ей не понравился мужчина, не думаю, чтобы она отнеслась к нему с доверием... Так мы и продолжали жить в благородной бедности.
- А другие компании?
- Она вообще не захотела сдавать участок кому бы то ни было. Но первый отказ был дан Килборну.
Рука Мод слепо потянулась за сигаретой. Я достал одну из портсигара, вложил ее между пальцев Мод. Она курила бестолково, как ребенок, - видно, виски вместе с усталостью тяжело действовали на нервную систему.
Я задал ей главный вопрос, который причинил бы ей боль, будь она трезвой и собранной, и внимательно глядел в лицо, ожидая, какой он произведет эффект:
- А вы не хотели жить дольше в благородной бедности, не правда ли? Вы и ваш муж связались бы с Килборном. Так? Не это ли причина, почему он сейчас заперся наверху?
- Это не приходило мне в голову, - неуверенно сказала Мод. - Хотя... Знаете, именно это мы и сделаем. Я должна поговорить об этом с Джеймсом. Она закрыла глаза.
Я пожелал Мод спокойной ночи и оставил ее.
Глава 18
Нижний этаж дома тускло освещало бра, висевшее в холле между входной дверью и дверью на кухню. Полутемно было под лестницей, ведущей в верхние комнаты. В этом "алькове" на низком столике рядом с телефонным аппаратом я увидел справочник абонентов из Куинто и Нопэл-Велли. Открыл его на букве "Ф". В справочнике значился только один Фрэнкс - Симеон Дж., проживающий на Тэннер-тэррас, 467. Я набрал его номер. На другом конце провода один за другим прозвучало шесть гудков. Затем - резкий, грубый голос:
- Говорит Фрэнкс. Это с участка?
Мне было, что сказать этому Фрэнксу, но я сдержался.
- Алло, алло, - повторил он. - Фрэнкс слушает.
Я повесил трубку.
Тут до меня донесся легкий шорох, кто-то спускался по лестнице над моей головой - звук усиливался самой лестницей. Лицо, бледное, как луна, на фоне облака волос, возникло над перилами.
- Кто здесь?
- Это Арчер. - Я вышел из-под лестницы, чтобы девушка могла меня видеть. - Ты еще не в постели, Кэти?
- Я боюсь закрыть глаза. Закрою - и предо мной сразу встает лицо бабушки. - Кэти обеими руками схватилась за дубовые перила. - А что вы делаете?
- Звоню по телефону. Теперь уже закончил.
- Я слышала, как перед вами звонил мистер Надсон. Это правда, что Пэт мертв?
- Да... Он тебе нравился?
- Иногда... Иногда он был довольно мил. Он был очень веселым человеком. Учил меня танцевать... Только не рассказывайте об этом папе, ладно? Ведь не он убил бабушку, правда?
- Не знаю. Я так не думаю.
- Я тоже. - Она словно украдкой заглянула в глубину холла, задавленного тенями. - Где все остальные?
- Надсон ушел. Твоя мама в гостиной. Она там заснула, наверное.
Кэти поглубже запрятала руки в мягкие складки халата.
- Во всяком случае, я рада, что он ушел.
- Мне тоже надо сейчас идти... С тобой будет все в порядке?
- Да, со мной будет все в порядке. - Кэти сошла вниз, ее ладони скользнули по перилам. - Я разбужу маму и отправлю ее спать в постель, так будет лучше.
- Возможно, так будет лучше.
Она проводила меня до двери.
- Спокойной ночи, мистер Арчер. Прошу прощения, что была с вами груба прошлой ночью. У меня тогда было такое чувство, будто что-то должно случиться. Знаете, я могу предчувствовать, - по крайней мере, так мне говорят. Я вроде собаки, которая воет на луну, когда в воздухе пахнет бедой.
- Но прошлым вечером ты не видела Ривиса...
- Нет. Я боялась, что он может прийти... ненавижу всякие сцены... но он не пришел. - Палец Кэти начертил крест на задрапированной в шелк груди. - Пересеки мое сердце и надейся на смерть! - Она засмеялась внезапно, какая-то напряженная веселость появилась на лице:
- Ужасные слова: "надейся на смерть", не правда ли?
Я сказал:
- Спокойной ночи, Кэти.
Номер 467 по Тэннер-тэррас... Он представлял собой белый одноэтажный летний дом с верандой в одном из наиболее дешевых районов и был окружен дюжиной таких же домов. У всех - покосившиеся крыши, никуда не годные оконные ставни, а пространство между жилищами устилали какие-то жалкие растения, топтать которые было право не жалко.
У сержанта Фрэнкса горел свет. Он просачивался из-за жалюзи и разбрызгивался по нерукотворной лужайке.
Я проехал мимо сержантского дома, развернул машину на первом перекрестке и остановился в футах ста.
Фрэнкс был полицейским. На своей собственной территории он мог мне доставить некоторые неприятности, а я совсем не был к ним расположен. Я выключил мотор, погасил освещение и откинулся на сиденье, как бы собираясь слегка вздремнуть, но при этом держать ситуацию под контролем. Приближающийся звук мотора вскоре пробудил меня, и мгновение спустя на улицу вырвалась широкая полоса света от передних фар чужой машины. Полоса метнулась в сторону, выпрямилась и замерла напротив дома Фрэнкса. Я увидел три голубые лампочки, какие обычно бывают на такси. Из задней кабины автомобиля неуклюже выбрался мужчина и направился к дому. Шел скособочившись; при тусклом освещении мне показалось, что идет калека. Входная дверь отворилась прежде, чем человек преодолел низкие бетонные ступеньки. Он прошел в освещенный входной проем. Это был невысокий полный мужчина, одет в коричневую куртку, видно из конской кожи. С правой стороны куртка оттопыривалась, пустой правый рукав болтался свободно.
Дверь закрылась за ним. Такси развернулось и снова остановилось напротив дома. Фары выключились. Выждав минуту-две, я вышел из своей машины, бесшумно подошел к чужой. Таксист вытянулся на сиденье, ожидая, когда снизойдет сон.
- Вы заняты?
Он ответил, не открыв глаз:
- Сожалею. Я должен буду ехать обратно.
- Куда?
- В Куинто.
- Как раз туда мне и нужно.
- Извините, мистер... Эта машина из Куинто. Я не могу брать пассажиров из Нопэл-Велли.
- Можете, если не имеете ничего против меня.
- А... какой тариф? - Глаза раскрылись. Они были голубые, большие, чуть не выскакивали наружу.
Я показал таксисту десятидолларовую бумажку.
- Вот ваш... тариф.
Бумажка трещала у меня в пальцах, будто ее охватывал огонь, вызванный взглядом шофера.
- Идет! Все будет о'кей, коли тот парень не будет возражать. - Шофер наклонился, чтобы открыть мне дверцу.
Я сел в машину.
- Он не станет возражать. Куда в Куинто он собирался ехать?
- Не знаю, я его встретил, когда он шел по дощатому настилу на пляже.
- Вы его раньше видели?
Этот вопрос весил больше, чем сотня других. Таксист поглядел на меня.
- Вы полицейский?
- Это не принято доказывать.
- Послушайте, мистер, я ведь не брал ваших денег. Я даже не сказал вам, что возьму деньги. И точно, не дотронусь до них! Так как насчет того, чтоб выйти и оставить меня в покое? Я пытаюсь вести честную жизнь, черт возьми.
- Хорошо, я выйду, а вы отправляйтесь назад в Куинто.
- Черт побери, поездка туда стоит семь долларов. - Можете взять их отсюда. - Я опять вытащил десятидолларовую бумажку.
Он отвел глаза.
- Н-ну, не знаю... Н-ну, благодарю...
- Тогда езжайте быстрее. Над этим местом собираются тучи, и не стоит ждать, когда хлынут неприятности.
И засунул десять долларов между спинкой сиденья и подушкой...
Я вернулся в свой автомобиль и принялся ждать. Вскоре появился обладатель кожаной конской куртки с пустым рукавом. Он пожелал спокойной ночи кому-то из своих собеседников в доме и двинулся к улице. Уже на тротуаре заметил, что его машина исчезла.
Он поглядел направо, налево, взмахнул левой рукой, громко выругался, сообщив, что возьмет грех на душу, но обязательно кое с кем посчитается. Когда он поглядел на дом, свет уже погас. Криво пожав плечами, он направился по улице пешим ходом. Я предоставил ему возможность пройти примерно квартал, затем завел мотор и, не спеша, поравнялся с ним. Пистолет лежал на сиденье рядом со мной.
- Может подбросить? - я изменил свой голос.
- Пожалуй.
Он сошел с тротуара на проезжую часть, попал в пятно света от уличного фонаря. Выкрашенный масляной краской столб отбрасывал тень на темное широкое лицо, на котором блестели глаза.
- В Куинто?
- Какая удача, что... - Он узнал меня или мою машину, и фраза так и осталась неоконченной. Левая рука скользнула к карману куртки.
Я широко распахнул дверцу и взмахнул пистолетом. Его пальцы теребили кожаную пуговицу в клапане кармана.
- Садись, - приказал я. - Ты ведь не хочешь, чтобы с левой рукой случилось то же самое, что с правой. У меня страсть к симметрии, учти. Он сел в машину. Я медленно въехал в темное пространство между уличными фонарями, остановил машину у тротуара. Переложив пистолет в левую руку (сосед оставался на прицеле, вел себя тихо), я извлек из кармана его куртки тяжелый револьвер, пахнущий свежей краской. Добавил его к уже собранному арсеналу, лежавшему у меня в отделении для перчаток.
- Ну вот, теперь все в порядке.
Мой сосед дышал как бык.
- Тебе не следует заходить слишком далеко, Арчер. Лучше охоться на своей территории... пока с тобой ничего не случилось.
Я ему сказал, что мне нравится охотиться и в этих местах. Из левого кармана кожаной куртки я вытянул бумажник и расстегнул его. Посмотрел, в свете приборной доски: в его водительских правах стояло имя Оскара Фердинанда Шмидта.
- Оскар Фердинанд Шмидт... - очень благозвучно. Как нельзя лучше вписать такое имя в заключение по делу об убийстве.
Оскар Фердинанд посоветовал мне пойти переспать с мужчиной. Я сдержал жгучее желание ударить этого Шмидта. Рядом с водительскими правами в бумажнике его была маленькая синяя карточка в конвертике из прозрачного целлулоида, она свидетельствовала о том, что Оскар Ф.Шмидт является специальным служащим Компании Тихоокеанских Очистительных Заводов. Были в бумажнике и деньги, но не крупнее двадцати долларов. Я засунул доллары в его карман, а бумажник - в свой.
- Я хочу получить назад свой бумажник, - тихо сказал Оскар Ф.Шмидт, или мне будет в чем тебя обвинить.
- Пожалуй, скоро тебе будет не до того. Придется позаботиться о собственной шкуре. Шериф собирается отыскать твой бумажник в кустах около Нотч-Трейл.