* * *
Я появился перед конторой Шейкера в назначенное время. Он уже ждал меня. На нем были двубортный пиджак жемчужно-серого цвета, белая рубашка и яркий галстук, вспыхивающий дюжинами желтых бриллиантиков. На левом мизинце сверкали золото и бриллианты, а из ленты шляпы выглядывало красное перышко. Единственной вещью не "с иголочки" у Шейкера был чемоданчик, изрядно потрепанный, с трещиной посередине. В этом был весь Шейкер. Он старательно заботился о своей внешности, а на работу ему было плевать.
– Куда мы едем? – спросил он, еще не успев захлопнуть дверцу.
– Скажу, когда доберемся.
Мне было забавно видеть Шейкера в некотором замешательстве, и я с удовлетворением отметил про себя, что он абсолютно трезв.
Я ехал на север до Пасадины, там свернул на дорогу номер 66, которая в те времена называлась Футхилл-бульвар. Мы миновали цитрусовые районы Аркадии, Монровии и направились в сторону Помоны и Онтарио. Тогда предгорья еще имели дикий вид. Белый камень и песчаная почва, а на ней – низкорослый кустарник и буйная трава. Цитрусовые сады ярко зеленели и клонились под тяжестью оранжевых и желтых плодов. А по холмам бродили койоты и дикие коты.
Линда и Андре жили в грязном проулке, называемом Туркел, в четырех кварталах от главной улицы Алессандро-бульвар. Я остановился неподалеку.
– Вот мы и приехали, – весело сказал я.
– Где они?
– А где бумаги, которые нужны Мофассу?
Шейкер бросил на меня взгляд, полный смертельной ненависти, но я не поднял лапки кверху. Тогда он сунул руку в потрепанный чемоданчик и достал оттуда пачку бумаг листов в пятнадцать. Швырнув пачку мне на колени, перелистал несколько страниц, чтобы показать строчку, где было написано: "Страховые премии".
– Вот чего он хотел, когда мы говорили с ним в декабре. А теперь скажи мне, где Линда и Андре?
Я пропустил его вопрос мимо ушей и углубился в документы.
Шейкер пыхтел от злости, но я не спешил. Официальные документы требуют внимания. В свое время я перевидел их немало.
– Ну что ты делаешь? – завопил он. – Ты же не способен понять ничего в этих бумагах. Для этого требуется юридическое образование.
Сам Шейкер отнюдь не был юристом. Он не закончил даже седьмого класса. А у меня за плечами были худо-бедно два курса вечернего факультета городского колледжа в Лос-Анджелесе.
Тем не менее я озадаченно почесал в затылке, пусть думает, будто я действительно ничего не понимаю.
– Может быть, это так, Шейкер, может быть. Но у меня есть к тебе один вопрос.
– Не называй меня Шейкером, Изи, – предостерег он меня. – У меня теперь другое имя. Так что же ты хочешь знать?
Я перевернул предпоследнюю страницу и показал ему пустое место внизу.
– Что это такое?
– Ничего, – быстро ответил он. Слишком быстро. – Здесь должна быть подпись президента страховой компании.
– Здесь сказано – страхователь или его агент.
Шейкер еще раз одарил меня убийственным взглядом, затем схватил бумаги и поставил свою подпись.
– Где они? – потребовал он.
Я не ответил, но вырулил на дорогу, которая вела туда, где обретались Андре и Линда.
"Плимут" Шейкера стоял во дворе, глубоко увязнув в грязи.
– Вот здесь, – сказал я, указав глазами на дом.
– Прекрасно.
Шейкер вылез из машины, и я последовал за ним.
– Ты куда, Изи?
– С тобой, Шейкер.
Он ощетинился, когда я опять назвал его этим именем.
– Ты получил, что хотел, – сказал он. – Теперь дело за мной.
Я заметил, что правый карман его пиджака отвис. Меня это не очень беспокоило. В моем заднем кармане лежал револьвер 25-го калибра.
– Я не позволю тебе никого убивать, Шейкер. Я, как ты сказал, не юрист, но знаю, как горячо полиция любит тех, кого они называют соучастниками еще до совершения преступления.
– Уйди с дороги, – угрожающе прошипел Шейкер и зашлепал по грязи к дому.
Я последовал за ним.
Когда он вломился в дверь, я держался шагах в семи или восьми от него. Послышался отчаянный вопль Линды, Андре издал глухой звук, похожий на скрежет внезапно остановившегося лифта, затем затрещала ломающаяся мебель. К этому времени я уже был в дверях.
В комнате творилось нечто невообразимое. Розовая кушетка была опрокинута на пол вместе с лежавшей на ней Линдой. Она сидела на полу, вытаращив глаза, и голосила что-то нечленораздельное. Ее жесткие волосы торчали на затылке, делая ее похожей на чудовищного цыпленка.
В одной руке у Шейкера была дубинка, другой он держал Андре за шиворот. Бедняга Андре съежился, пытаясь защититься от сыпавшихся на него ударов.
– Отпусти меня! – вопил Андре.
Из раны у него на лбу текла кровь.
Шейкер удовлетворил его просьбу. Он опустил Андре на пол, отбросил дубинку и сунул руку в карман пиджака. Но я уже стоял у него за спиной. Схватив его за руку, я выдернул пистолет у него из кармана.
– Что? Что? Что? – зачмокал он.
Я чуть не рассмеялся.
– Сегодня ты никого не убьешь, Шейкер.
– Уйди, уйди! – Его глаза остекленели. Наверное, он плохо понимал, что происходит вокруг.
– У тебя есть виски? – спросил я у Андре.
– На кухне. – Вытаращенные глаза Андре мигали, он пытался принять вертикальное положение, но был так потрясен, что подняться на ноги ему удалось только с третьей попытки. Кровь струилась по его синей рубахе. Вид у него был жутковатый.
– Принеси, – сказал я.
Линда все еще продолжала вопить. Она сорвала голос, и теперь ее вопли походили на лай старой охрипшей собаки.
Я сжал ей плечи и грозно крикнул:
– Заткнись, женщина!
Но в этот миг услышал грохот и, обернувшись, увидел: Шейкер снова вцепился в Андре. На этот раз схватил его за горло.
Я надавал Шейкеру пощечин, а потом стукнул его по черепу стволом его же собственного револьвера. Он рухнул на пол, будто подкошенный.
– Он хотел меня убить, – удивился Андре.
– Да, – ответил я. – Ты транжиришь его деньги, водишь его машину и трахаешь его жену. Он собирался тебя убить.
Андре смотрел на меня, словно ничего не понимая.
Я подошел к Линде и спросил:
– Сколько у вас осталось денег из тех, что вы взяли у Шейкера?
– Около половины. – Смертельный страх лишил ее возможности солгать.
– И сколько это?
– Восемнадцать сотен.
– Отдай мне шестнадцать.
– Что?
– Отдай мне шестнадцать, возьми две и выкатывайся отсюда. В том случае, если ты, конечно, не хочешь вернуться к нему. – Я кивнул в сторону лежавшего на полу Шейкера.
Андре принес деньги. Носок, где они хранились, был спрятан под матрасом.
Пока я отсчитывал долю Линды, она судорожно швыряла платья в чемодан, поминутно в страхе озираясь на Шейкера, потому что он уже начал приходить в себя. Меня это не волновало. Я с удовольствием приложил бы его еще разок.
– Поехали, милый, – сказала Линда Андре, как только упаковала вещи. На ней было манто из кролика и рыжая лисья шапка.
– Я только что от Хуаниты, Андре, – сказал я. – Маленький Андре хочет, чтобы ты вернулся. Ты же понимаешь, этой истории пришел конец.
Андре колебался. Одна его щека опухала на глазах, делая его похожим на собственного сына.
– Уезжай, Линда, – сказал я. – У Андре есть семья. Да и вряд ли вы сможете прожить вдвоем на двести долларов.
– Андре! – Голос Линды скрежетал.
Он уставился на свои башмаки.
– Дерьмо! – Это было последнее слово, которое она ему сказала.
– Автобусная остановка в четырех кварталах отсюда, на Алессандро-бульваре.
Она прокляла меня и испарилась.
– Мой "форд" возле дома, – сказал я Андре после того, как Линда достигла конца проулка. – Залезай в машину, а я потолкую с Шейкером.
Андре вынул сумку из чулана. Я мысленно рассмеялся – он уже готовился отчалить.
Шейкер корчился на полу и вращал глазами, все еще не приходя в себя. Любуясь на это зрелище, я отделил триста долларов от пачки, которую мне оставила Линда. Шейкер очнулся минут через пятнадцать. Я сидел прямо перед ним, откинувшись на спинку складного стула. Он поднял на меня глаза, стоя на коленях.
– У них осталось тринадцать сотен. Вот они, – сказал я, швырнув носок с деньгами ему в лицо.
– Где Линда?
– Видимо, ей есть куда пойти.
– А Андре?
– Андре со мной. Я отвезу его домой, к семье.
– Я убью его, Изи.
– Да нет, Шейкер, – сказал я. – Андре под моей защитой. Ты меня понял? Будет лучше, если ты поймешь: я убью тебя, если с ним что-нибудь случится.
– Но мы же договорились, Изи.
– И я выполнил свое обещание. Ты получил машину и все оставшиеся деньги, а жена тебя не хочет. И убийство Андре ничему не поможет. Так что прими все, как есть. Ты же знаешь, у тебя нет ни одного шанса на выигрыш.
Шейкер внял моим словам, я прочитал это по его глазам. Он боялся меня, потому что считал бедняком. Вот поэтому-то я и скрывал свое богатство. Все знают – бедняку нечего терять. Бедняк способен убить человека за десять центов.
Глава 17
Уинтроп Хьюз поднялся на ноги, я отвел его к машине. Револьвер и дубинку я на всякий случай держал при себе – вдруг он увидит Линду или решит напасть на Андре.
Он отъехал, ругаясь и угрожая пожаловаться Мофассу. Мы с Андре двинулись примерно двадцать минут спустя.
– Спасибо тебе, Изи, – сказал Андре, когда мы выехали на шоссе. От испуга он вдруг сделался весьма любезным. – Ты в самом деле спас меня.
Я ничего не ответил. Андре прижимал мой носовой платок к ране на лбу и все оглядывался по сторонам, как собака, которой нужно облегчиться.
Потом я спросил его:
– Куда тебя отвезти, Андре?
Он колебался.
– Может, подбросишь меня к тетке на Флоренс?
Я покачал головой:
– Полиция уже засекла это место.
– Ты что?
Я промолчал. Мне нужно было, чтобы Андре смертельно перепугался.
– Что ты сказал о фараонах, Изи?
– Они тебя искали, Андре. Всех расспрашивали.
– Кто?
– Полиция.
Андре расслабился.
– И люди из ФБР.
Последние слова подействовали на него так, словно я плеснул ему в лицо кипящее масло.
– Не может быть!
– Но это так, парень, – сказал я. – Шейкер попросил меня отыскать тебя, потому что хотел вернуть Линду. Он сказал, будто бы правительство готово заплатить тому, кто тебя найдет. Тебе повезло, я не играю в такие игры. Я заглянул к Хуаните. Она считает, что твоему ребенку нужен папа.
– Спасибо, – сказал Андре.
Он не отрывал взгляда от окна. Уж не решил ли выброситься из машины на ходу?
– Чего хотят фараоны? – спросил я.
– Я не знаю. Может, они просто идут по неверному следу.
– Ты не хочешь мне об этом рассказать?
– О чем? Не видел я никаких фараонов. Просто был с Линдой, вот и все.
– Добиваешься, чтобы я отвез тебя к фараонам, Андре?
– Зачем ты вмешиваешься в мои дела, Изи? Я ведь, кажется, ничего плохого тебе не сделал.
Мы поравнялись со стадом коров, возвращавшихся с пастбища. Черно-белые животные осторожно спускались по узкой, крутой тропинке на склоне холма, смертельно рискуя при каждом неосторожном шаге. Но по сравнению с человеком с коровьими глазами, который сидел со мной рядом, они чувствовали себя куда уверенней.
– Расскажи мне все, вдруг я смогу тебе помочь.
– Как?
– Я мог бы найти для тебя безопасное убежище, вернуть тебе Хуаниту и твоего ребенка. Я даже мог бы подкормить тебя до тех пор, пока вся эта история не затихнет.
– Она не затихнет.
– Расскажи мне все, – сказал я так убедительно, как только мог.
Андре откинулся на спинку сиденья и вытер ладонь о штаны. Он гримасничал и стонал.
– Меня подловили, – заорал он. – Подставили!
– Кто?
– Люди с "Чемпиона". Они вложили бумаги в немаркированный конверт. Он лежал в синей папке, которую обычно используют для списков увольняемых.
– О чем ты говоришь, парень?
– Они меня подставили! – заорал он опять. – Секретарь мистера Линдквиста разрешил мне подождать шефа в конторе. Я профсоюзный организатор и встречался с вице-президентом раз в два месяца. Но мы договаривались о стачке, потому что начальство собиралось уволить полтораста рабочих.
Он замолчал, будто все уже было ясно.
– Так это был список людей, которых они собирались уволить?
– Да, я так думал. Схватил папку и удрал. Только потом разглядел печать.
– Какую печать?
– "Совершенно секретно". – Андре чуть не заплакал. – Совершенно секретно!
– Но почему ты не вернул папку?
– Клянусь тебе, я сразу же удрал оттуда, чтобы никто меня не заметил. Я обнаружил правительственную печать только дома. И не решился отнести бумаги назад.
Андре переплел пальцы, показывая, насколько сложна ситуация, в какую он попал.
– Но конверт был такой же, как и для списков увольняемых? – спросил я.
– Да.
– Возможно, тебя и подставили, – промолвил я безучастно.
Андре посмотрел на меня с надеждой.
– Я же говорил тебе.
– А может, ты просто последний дурак, – сказал я. – Что ты сделал с этими бумагами?
– Об этом я не стану говорить.
Мы приближались к окраинам Лос-Анджелеса в самый полдень. Солнце сияло так ярко, что даже синева небес потускнела.
Когда мы подъехали к ресторану Скипа, я дал Андре свитер, лежавший у меня в багажнике, чтобы прикрыть его окровавленную рубашку. С головой, конечно, сделать ничего было нельзя. Сначала мне даже показалось, что официантка откажется нас обслужить. Но все обошлось. Мы заказали жареных цыплят и пиво. Андре из вежливости молчал.
Мне не хотелось слишком нажимать на него, парень был на пределе. Он получил сегодня сверх меры.
Когда официантка принесла чек, Андре уставился на него.
– Так что теперь будет, Андре?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о Хаиме Венцлере.
Огорошить Андре было приятно. Он вел себя как градусник, к которому поднесли спичку.
– Откуда ты знаешь?
– Я узнал это по своим каналам и хочу знать все о ваших с ним делах.
– Зачем?
– Я работаю на одного человека, понял? Расскажешь обо всем и сможешь избегнуть тюрьмы.
Андре сжал кулаки, но мне стало ясно – он сломался.
– Это мой знакомый, вот и все.
– Как вы с ним познакомились?
– Когда меня избрали профсоюзным организатором. Белый парень Мартин Вост, президент окружного совета, представил меня на ежемесячном собрании. Хаим был там советником.
– Вот как? Значит, это он посоветовал тебе украсть секретные документы?
– Да нет, он был просто другом. Мы с ним выпивали и болтали, а потом он пригласил меня в свою учебную группу.
– И что же вы изучали?
– Профсоюзные газеты и все такое прочее.
– И он не велел тебе красть этих бумаг?
– Он говорил, что стачка – это война. А чтобы победить, все способы хороши. Поэтому когда я увидел эту папку, сразу схватил ее. Мне казалось, он именно этого хотел от меня и как бы подтолкнул.
– И что он сказал, когда ты принес ему папку?
– А с чего ты взял, будто я это сделал?
– Брось ты это, парень. У меня нет времени заниматься дерьмом.
– Он вытаращил глаза и спросил, где я достал документы. А когда я ответил, то объяснил, что кража таких документов – государственное преступление. И посоветовал мне побыстрее исчезнуть.
– И это все?
– Все.
– Нет, есть еще кое-что, – сказал я.
– Что именно?
– Где сейчас находятся бумаги?
Тут только я заметил капельки пота на верхней губе Андре. Может быть, пот выступил и раньше, не знаю.
– Поклянись никому не говорить, откуда об этом узнал.
– Где, черт побери? – закричал я. Трусость Андре мне осточертела.
– Ты знаешь автомобильное кладбище за кирпичной стеной в дальнем конце Вернона?
– Знаю.
– Мы пошли туда. Возле задней стены стоит грузовик "додж" изумрудного цвета. Мы спрятали бумаги под сиденьем.
– Венцлер был с тобой?
– Да, мы ходили вместе. Сказали, что ищем муфту, прошмыгнули внутрь и спрятали папку.
– А что, если они продадут грузовик?
– Чепуха, это сущая развалина, стоит там уже тысячу лет.
Когда мы вернулись к машине, я пообещал Андре попытаться ему помочь.
– Я служу у одного человека по имени Мофасс. Он управляет несколькими многоквартирными домами, – сказал я.
– Ну и что?
– Позвоню ему и попрошу поместить вас в одном из его мексиканских домов. А потом пошлю туда Хуаниту.
Я достал три сотни долларов из кармана рубашки и вручил Андре.
– Трать не спеша, парень. Тебе, похоже, придется исчезнуть надолго.
Я оставил Андре в гостинице на Буена-Виста. Вернувшись домой, позвонил Мофассу и попросил подыскать комнату для Андре.
– А кто будет платить? – спросил Мофасс.
– Я.
– Это неправильно, мистер Роулинз. Владелец не должен платить за своих постояльцев, – проворчал он.
А потом я позвонил Хуаните.
– Это ты, Изи? – Голос ее смягчился, как только она узнала меня.
– Андре в гостинице в центре города, милая, – сказал я.
Сообщив ей адрес, я добавил:
– У него есть немного денег, и он очень напуган.
– Ты хочешь, чтобы я к нему поехала? – спросила она так, словно вся ее дальнейшая жизнь зависела от моего решения.
– Да, – сказал я. – И послушай, Хуанита.
– Слушаю, Изи.
– Пожалей парня, не рассказывай ему о нас.
– Не беспокойся, милый, я сохраню эту тайну вот здесь.
Я не мог ее видеть, но ясно представлял, где была ее рука.