И после он совсем не изменился к ней, как заведено у мужчин, а оставался все таким же нежным и звонил чуть не каждый вечер. Он сказал, что хотел бы жениться на ней, но может предложить ей так мало! Они оба понимали, что человек с его умом и характером рано или поздно пробьется. Но для этого требовалось время или счастливое стечение обстоятельств. А пока того, что он получал в клубе, включая и чаевые, еле-еле хватало ему одному. Богачи, члены "Предгорий", все скряги, говорил он. Чтобы отодрать от их ладони пять центов, нужны клещи.
А ему особенно тяжело, объяснял он ей, потому что он сам из богатой семьи. Только все свои капиталы они потеряли в биржевом крахе еще до его рождения. И можно взбеситься, надрываясь за гроши, пока члены клуба посиживают на жирных задницах, а деньги для них растут на деревьях!
Вот и ему требуется деревце с долларами вместо листьев, говорил он, и он даже знает, как им обзавестись. Если его план удастся, они смогут пожениться еще в этом году и до конца своих дней жить ни в чем не нуждаясь. Но ему необходима ее помощь. Нужно, чтобы кто-нибудь, работающий в больнице, сообщал фамилии поступающих туда пациентов, особенно толстосумов из отдельных палат.
- И вы помогли ему, Элла?
Она замотала головой.
- Конечно нет!
- Так откуда же у вас брильянтовое кольцо и часы?
- Он мне подарил их до того, как я с ним порвала. Наверное, думал, что после этого я соглашусь. Но чуть я в нем разобралась, так сразу твердо решила ничего общего не иметь ни с ним, ни с его планами. С медсестры, которая подобным образом злоупотребит своим положением, надо сорвать халат у всех на глазах!
- Но полиции вы о его планах не сообщили.
- Ну, не могла я. - Она опустила глаза. - Порвать порвала, но ведь сердцу не прикажешь. А до Ларри я ни в кого по-настоящему не влюблялась. Я совсем потеряла голову. Вот на прошлой неделе… - Она снова оборвала фразу.
- Что на прошлой неделе?
- Я читала в газете про ограбление домов и магазинов у нас в городе. И не могла поверить, что грабитель - Ларри. Но знала, что он тут как-то замешан. Ну, и почувствовала, что должна узнать точно, так это или не так. Я взяла машину у подруги и поехала к Ларри домой. Думала спросить его напрямую, грабитель он или нет. Правду он мне вряд ли сказал бы, но я хотела увидеть, какое у него будет лицо, когда я спрошу. А уж тогда соображу, как поступить. В доме горел свет. Я оставила машину на шоссе, а сама… ну, подкралась к двери, что ли. Слышу внутри голоса, он был с женщиной. Тут я постучала: мне все равно было, чем это кончится. Он открыл дверь, и я ее увидела - сидит на кушетке блондинка в японском кимоно, том самом, которое я у него надевала. Меня как ожгло, и я его обозвала. Ларри вышел, закрыл за собой дверь. Прежде он никогда не злился. А тут до того разъярился, что у него даже зубы застучали. Сказал, что, если я еще хоть раз туда приеду или буду ему еще как-то надоедать, один его друг пырнет меня ножом в сердце. Я перепугалась. Меня просто ноги не держали. Еле дошла до машины.
- А по имени он этого друга не назвал?
- Нет.
- Может быть, Гэс Донато?
- Ни про какого Донато я ни разу не слышала. Он сказал "друг". Хороши же у него друзья!
- Вам следовало пойти в полицию, Элла.
- Да знаю я. Вы считаете, что мне лучше рассказать им все сейчас, так?
- Безусловно.
- Вы правда уверены, что меня отпустят, если я дам показания?
- Так просто, боюсь, не получится. Если окружной прокурор признает их чистосердечными, он, конечно, согласится снизить сумму залога. Ведь она очень высока.
- Пять тысяч долларов. Таких денег мне взять неоткуда, и пяти сотен заплатить поручителю у меня тоже нет. А насколько вы сможете ее снизить?
- Обещать я ничего не могу. Все зависит от обстоятельств.
- Каких?
- Ну-у… сказали вы мне всю правду или нет. И скажете ли всю ее полиции и прокурору.
- А вы не верите, что это правда?
- Откровенно говоря, мисс Баркер, кое-что меня смущает. Почему вы продали Бродмену кольцо, которое подарил вам Ларри?
- Я хотела, чтобы Ларри знал, что я думаю о нем и о его паршивом кольце. Бродмен ведь был его приятелем, и я думала, что он ему доложит.
- А как мог Бродмен узнать, откуда у вас оно?
- Я ему сказала.
- Сказали Бродмену?
- Да.
- Он знал, что кольцо вам подарил Ларри?
- После того как я ему сказала, естественно, знал. Мы уставились друг на друга.
- Вы думаете, Бродмена убил Ларри? - спросила она.
- Или подослал к нему убийцу.
4
Я связался с Уиллсом и помощником прокурора Джо Ричем. Мы сидели с Эллой в комнате для допросов на первом этаже здания суда. Она повторила свой рассказ, а пожилой судебный секретарь Эл Джелхорн стенографировал его на машинке.
Нередко честные люди оказываются плохими свидетелями, так как неспособны дважды рассказать свою историю хоть сколько-нибудь убедительно. А история Эллы, даже в первый раз звучавшая не слишком правдоподобно, при повторении, когда истерическая настойчивость вдруг сменялась унылой неуверенностью в себе, производила впечатление неуклюжей импровизации. Уиллс и Рич ей не поверили. А вдобавок решили, что и я не верю.
Уиллс то и дело возвращался к Донато, стараясь вынудить ее к признанию, что она знакома с подозреваемым. Рич настаивал на том, что она прекрасно знала, чем занимается Гейнс, и, конечно, была его сообщницей. Чтобы про своего сожителя и не знать…
Тут я его перебил:
- Хватит, Джо! Мисс Баркер добровольно дала исчерпывающие показания, а вы пытаетесь извратить их и подать как признание.
- Если кто-то что-то извращает, так я знаю - кто.
- Ну а эта блондинка, - вмешался Уиллс, - которую вы, по вашим словам, видели у Гейнса в каньоне?
- Да, я ее видела, - ответила Элла.
- А описать ее можете?
Она обвела мужские лица взглядом, полным отчаяния.
- Я спрашиваю, описать ее вы можете?
- Дайте же ей собраться с мыслями, лейтенант!
Уиллс свирепо оглянулся на меня:
- Описать кого-нибудь, если ты говоришь правду, можно и не собравшись с мыслями.
- Но зачем бы я стала врать про нее? - сказала Элла.
- Если она не существует, например. А если она существует, так опишите ее нам.
- Так я же не отказываюсь. Она очень красивая. Хотя свежести уже нет - ну, вы понимаете, о чем я говорю. И крашеная, по-моему. Но все равно очень красивая. Вы в кино ходите?
- При чем тут это?
- А вы когда-нибудь видели новую звезду, ну, Холли Мэй? Так вот женщина, которую лапал Ларри, похожа на Холли Мэй.
Уиллс и Рич обменялись ироническим взглядом. И Рич сказал:
- Какое отношение кинозвезда может иметь к таким подонкам?
- Но я же не сказала, что это она. Я сказала, что она похожа на нее!
- А вы уверены, что она существует на самом деле?
Тут я озлился, сказал Элле, чтобы она перестала отвечать, и вышел. Уиллс и Рич вышли следом за мной.
- Вы совершаете ошибку, - сказал лейтенант. - Ведь теперь речь идет об убийстве. Ваша клиенточка сильно вляпалась. Лучше откройте все свои карты.
Джо Рич кивнул.
- Ваш долг перед вашей клиенткой - втолковать ей, что она должна рассказать правду. Я знаю, к чему клонится дело, когда свидетель начинает описывать лица с экрана. У меня гораздо больше опыта…
- Но пользы вам от него чуть. Слышите правду и не узнаете ее!
- Да неужели? Пусть она изложит эту версию в суде, и мы от нее камня на камне не оставим.
- Как бы не так!
Уиллс положил мне на плечо ладонь:
- Ладно-ладно, не нервничайте. Так до конца жизни и будете вспыхивать по всякому поводу? Пора бы чему-то научиться.
- Она же водит вас за нос, - сказал Рич. - А вам самолюбие мешает признать это.
Но я уже ослеп от ярости, пропитавшись адреналином. Повернувшись на каблуках, я вышел. На этот раз они не последовали за мной.
Телефонная будка в вестибюле остановила меня, точно часовой. Я прыгнул в нее и позвонил домой.
- А я поняла, что это ты, - сказала Салли. - Чуть он затрезвонил. Теперь ты поверишь в телепатию?
- Ну, раз уж у тебя столь сильно развито умение читать мысли на расстоянии, так скажи, зачем я звоню.
- Только не говори, что ты не вернешься домой к обеду!
Я обошел этот скользкий вопрос:
- Ты все время ходишь в кино. Имя актрисы Холли Мэй тебе что-нибудь говорит?
- Еще бы! Ее все знают.
- Кроме меня.
- Только потому, что ты помешан на своей работе. Води ты меня в кино почаще, знал бы, что делается на свете. Но только она больше не снимается. Решила покончить с крысиными гонками, пока безвозвратно не лишилась душевного здоровья. Последнее - прямая цитата.
- Ты опять почитываешь журналы о кино?
- Нет. Так она мне сама объяснила.
- Ты знакома с Холли Мэй?
- С понедельника.
- А почему мне ничего не сказала?
- Вчера вечером попыталась, но ты не стал слушать. Мы встретились в больнице в понедельник днем. Она спросила у меня, который час. Я ей сказала и спросила: "А вы не Холли Мэй?" Она не стала отрицать, но добавила, что не хочет, чтобы об этом стало известно. Она предпочтет сохранить инкогнито.
- А что она тут делает?
- Насколько я поняла, она живет тут с мужем в уединении. Но разговаривали мы минуты две - меня позвал доктор Тренч. Он говорит, что для женщины на девятом месяце я в прекрасной форме.
- Чудесно. А фамилии мужа она не назвала?
- Нет. Но я запомнила ее с прошлого лета, когда читала в газетах об их свадьбе. По-моему, она вышла за канадца, разбогатевшего на нефти. Фамилия у него вроде бы шотландская - Баллантайн или что-то в этом духе. Во всяком случае она как будто не прогадала, если судить по норковому манто и прочему и прочему.
- Но что она за женщина?
- Для киноактрисы очень симпатичная, без вывертов. Спросила, когда мой срок и вообще. Сногсшибательная красавица, но головы ей это вроде бы не вскружило. А что?
- Да, собственно, ничего. Просто ее упомянули. А я и понятия не имел, что она живет тут.
- Ну тут полным-полно людей, про которых ты даже не слышал. - В голосе Салли появились зловещие ноты. - Например, никому не ведомая домохозяйка, умеющая сотворить шедевр из ноги барашка. Она сидит в своем скромном жилище, ожидая, когда же ее талант получит признание…
- Ты готовишь ногу барашка?
- Уже приготовила. С мятным желе. Я знаю, Билл, что мы не можем позволять себе подобную роскошь, но мне захотелось угостить тебя чем-нибудь повкуснее, а то последнее время я часами грежу и совсем тебя забросила. Ты ведь вернешься к обеду?
- Потороплюсь как смогу. Поставь в духовку.
- Ногу барашка в духовку ставить нельзя! Она высохнет!
- Так это же объедение! Что может быть вкуснее вяленого мяса?
Салли повесила трубку, не дослушав меня, а в моих жилах опять разбушевался адреналин. Я решил прогуляться пешком, чтобы его утихомирить. И что-то - но только не телепатия! - повлекло меня по длинной Главной улице в сторону трущоб.
5
На двери в лавке Бродмена красовалась полицейская печать. Я заглянул в запыленную витрину. Косые лучи вечернего солнца ложились на мебель и всякий брик-а-брак, припасенные Бродменом на черный день до того, как дни перестали для него существовать.
Тут я обнаружил, что прислушиваюсь к голосам, доносящимся из-за соседней двери: надрывный женский и пробивающийся сквозь него мужской - глуховатый и сердитый. Я направился туда и заглянул в окно закусочной. Мужчина в белом колпаке препирался через стойку с черноволосой женщиной, цеплявшейся за край стойки словно за уступ скалы, сорваться с которого означало бы смерть.
- Но они его убьют! - кричала она.
- И пусть. Он сам напросился.
- А как же я?
- Тебе будет только лучше.
Его глаза под белым колпаком были словно две щелки, залитые коричневой жидкостью. Вдруг они расширились - он увидел меня сквозь стекло двери. Я подергал ручку. Заперто.
Он помотал кудрявой головой и махнул мне - уходи. Рука его двигалась толчками, точно крыло семафора. Я указал на плакатик в витрине: "Открыто с 7 утра до полуночи". Он вышел из-за стойки, приоткрыл дверь и высунул нос наружу. Нос казался длиннее и острее, чем в первой половине дня.
- Извините, но закрыто. За углом на Главной улице есть очень хороший ресторан. - Тут он всмотрелся в меня внимательнее. - Вы что, полицейский? Я вас видел днем с мистером Гранадой.
- Я адвокат Уильям Гуннарсон. Нельзя ли мне поговорить с вами, мистер Донато?
- О моем брате я уже говорил с полицией.
Женщина почти навалилась ему на плечо. Она была молодой и хорошенькой, но ее лицо опухло и исказилось от горя. Запустив пальцы в спутанные блестящие волосы, она крикнула:
- Ничего ему не говори!
- Помолчи, Секундина. Ты дура. - Он обернулся ко мне, пытаясь справиться с обуревавшими его чувствами. По его щекам и лбу разбегались тени тревоги, точно трещины на засохшей глине. - Вы, значит, узнали, что полиция ищет моего брата. И предлагаете свои услуги?
- Вовсе нет. Я хотел бы поговорить о Бродмене, вашем соседе… вашем бывшем соседе.
Но Донато, казалось, меня не слышал.
- Мне адвокат не нужен. У меня нет денег платить адвокату. (Я понял, что он все еще продолжает свой спор с женщиной.) Будь у меня деньги, я бы сходил купить новую веревку покрепче и повесился.
- Врешь! - сказала она. - У тебя есть денежки в банке, а он твой единственный брат!
- А я - его единственный брат. Ну и что он сделал для меня?
- Он на тебя работал.
- Бил тарелки. Не протирал пол, а размазывал грязь. Но я ему платил. И ты не голодала.
- Фу-ты ну-ты!
- Фу-ты ну-ты - это Гэс. Он изображает из себя, а я подбираю осколки.
- Ведь он же невинен!
- Как сам дьявол невинен.
Ее зубы бешено сверкнули.
- Врун поганый! Ты не смеешь так говорить.
- А Гэс, значит, правдивый? Вот что: мне до Гэса больше дела нет. Он мне не брат. Пусть живет, пусть подыхает, я про это знать ничего не хочу! - Он повернулся ко мне. - Ушли бы вы, мистер, а?
- Где ваш брат?
- В камышах где-нибудь. Почем я знаю! А знал бы, так сдал бы его в полицию. Он забрал мой пикап.
- На время взял, - возразила миссис Донато. - Он хочет его вернуть. Он хочет поговорить с тобой.
- Вы его видели, миссис Донато?
Ее лицо утратило всякое выражение.
- Откуда вы взяли?
- Значит, я вас неверно понял. Не могли бы мы пойти куда-нибудь побеседовать? Мне очень нужно задать вам несколько вопросов.
- О чем?
- О людях, про которых вы, возможно, слышали. Например, есть такой Ларри Гейнс. Он работает спасателем в клубе "Предгорья".
Глаза у нее стали тусклыми, смутными, пыльными, как стеклянные глаза оленьих чучел.
- Я там в жизни не была. И никого из тамошних не знаю.
- Тони Падилью ты знаешь, - сказал ее деверь, многозначительно на нее взглянув.
- Кто он такой, мистер Донато?
- Бармен в этом клубе.
- А какое он имеет ко всему этому отношение?
- Никакого, - ответил он невозмутимо. - Как и мы с ней. А теперь, может, вы извините нас, мистер? Вы же видите, у нас семейная беда. И посторонним тут делать нечего.
В "Предгорья" я поехал на такси и сказал шоферу, чтобы он меня не ждал. На окруженной тенистыми деревьями автостоянке среди "кадиллаков" и спортивных машин приютился полицейский "форд-меркюри". Беседовать с полицейскими у меня никакого желания не было. Я прислонился к стволу подальше от "форда" в ожидании, когда подчиненные Уиллса покинут клуб.
Даже мысль о полицейских в этом клубе была ни с чем не сообразна. Клуб "Предгорья" принадлежал к тем монументально благопристойным заведениям, в стенах которых все еще можно тешиться иллюзией, будто солнце никогда не заходит над международной элитой. Вступительный взнос составляет здесь пять тысяч долларов, а число членов строго ограничено тремястами. Даже если у вас нашлись бы лишние пять тысяч, вам бы пришлось ждать смерти одного из них. А потом пройти проверку на голубизну крови.
С поля для гольфа от девятнадцатой лунки по двое, по трое к клубу тянулись его члены, выглядевшие так, словно каждый намеревался жить вечно. Мужчины с начищенными до блеска кожаными лицами, следующие за солнцем от Акапулько до Жуан-ле-Пэн. Пожилые широко шагающие женщины в туфлях на среднем каблуке с английскими интонациями возмущались ценами напитков или намерением клуба сократить расходы на обогревательную систему бассейна.
Одна из них громогласно поинтересовалась, что произошло с этим милым мальчиком, дежурившим в бассейне. Сребровласый мужчина, кутавший шею белым шарфом, ответил не без злорадства, что его выгнали. Он позволил себе слишком уж большую вольность ну-вы-знаете-с-кем, хотя, по его собственному мнению (его голос теперь холил и лелеял каждое слово), она виновата не меньше спасателя, как бишь его там? Слишком много новых лиц, клуб сдает позиции.
Автостоянка была обсажена эвкалиптами, которые называют "серебряными долларами" - в данном случае более чем уместно. Их металлические листья посверкивали в угасающем закате. Сумерки скапливались в складках предгорий и синим туманом скатывались в долину, запутываясь в ветвях разбросанных по ней дубов. Склон с полем для гольфа растворился в темноте. На западном небосклоне Венера зажгла свою лампаду. Я подумал о Салли, о ноге барашка. От клуба веяло запахом жаркого. Может быть, бифштекс из единорога или грудка феникса под стеклом.
Здание клуба расползлось примерно на акр - красная черепичная крыша, минимум четыре крыла и множество входов. Оно, подобно горам вдали и деревьям вокруг, казалось, стояло тут очень давно. Я и сам уже начинал чувствовать себя неотъемлемой частью окружающего. Нет, не членом клуба - ни в коем случае! - а диким созданием природы, обитающим в здешних местах.
На шоссе со стороны города появился автомобиль. Перед въездом на стоянку лучи его фар задвигались, как усики насекомого. Он остановился между каменными столбами ворот.
Из автомобиля вылез мужчина и торопливо направился ко мне.
- Поставь ее на место, приятель.
Он был низенький, широкоплечий, со скуластым лицом и грудью колесом, словно в детстве его слегка пристукнуло паровым молотом. Светлый костюм, галстук с солнцем в сиянии лучей, светлая шляпа и лента на ней под стать галстуку. Голос его напоминал сирену на маяке, а дыхание, которым он обдал меня, подойдя поближе, - атмосферу в задней комнате бара.
- Ты что, оглох?
Я почувствовал себя деклассированным бродягой, но ответил достаточно мягко:
- Я не сторож. Поставьте сами.
Но он не стронулся с места.
- Так управляющий, э? - И, не дожидаясь ответа, продолжал: - Хорошенькое у вас заведеньице. Я бы и сам не отказался от такого клуба: высший класс, богатая клиентура, тихое место. Сколько гребете в неделю?
- К управлению клубом я ни малейшего отношения не, имею.