- Ваша жена недолго жила здесь, - вкрадчивым голосом сказала администратор, словно бы утешая, даже жалея меня. - Но сегодня вечером, всего час назад, она уехала.
- Куда?
- К сожалению, своего адреса она нам не оставила.
- Она уехала из города?
- Простите, сэр, но нам это неизвестно. - Судя по всему, администраторша говорила правду. - Комнату брать надумали или нет?
- Я возьму номер с ванной, - сказал я. - Всю жизнь мечтал принять ванну.
- Пожалуйста, - невозмутимо отозвалась она. - Я поселю вас в 506-м. Распишитесь.
Я поставил подпись Гомера Уичерли - в конце концов он же оплачивал расходы - и вручил администратору пятидесятидолларовый банкнот, разменять который оказалось делом непростым. Пересчитывая сдачу, я поймал на себе плотоядный взгляд швейцара.
Когда мы со стариком, поднявшись на пятый этаж, остались одни в комнате, он поднял окно и в ожидании - возможно, напрасном - чаевых сказал:
- Я, может быть, смогу помочь вам найти вашу супругу.
- Ты знаешь, где она?
- Я этого не говорил. Я сказал "может быть". Глаза и уши ведь у меня имеются. - Он ткнул пальцем в свой слезящийся глаз и подмигнул.
- Что же подсказывают тебе твои глаза и уши?
- Так прямо вам все и расскажи. Вы ведь ей как-никак муж, а я ей вреда не хочу. Она, бедняжка, и без того натерпелась. Да вы сами знаете, жена-то она ваша, не моя.
- Я ей тоже зла не желаю.
- И на том спасибо. Ей зла в жизни хватает. Впрочем, это вы тоже знаете, так ведь?
- Какая разница, что знаю я. Лучше расскажи, что ты знаешь!
- Я никому вредить не хочу. - Его подслеповатые глаза скользнули по портфелю, который он поставил на плетеную подставку у стены. - У вас там случайно пистолета нет? На ощупь вроде бы есть. А я стрельбы страх как не люблю.
- Никакой стрельбы не будет. Мне нужно только найти миссис Уичерли и поговорить с ней.
Я уже начинал жалеть, что решил выдать себя за Гомера Уичерли. Я-то надеялся, что таким образом кое-что узнаю про его жену, а на меня свалилась масса совершенно не нужных сведений.
- Вам пистолет не понадобится, - сказал старик, пятясь к двери. - Джерри Дингмен плохого не сделает.
- Пойми, я прихватил пистолет, потому что у меня с собой много денег.
- Правда? - Старик замер.
- Я готов заплатить тебе за информацию, Джерри.
Он опустил голову и уставился на свои разрезанные туфли, из которых, точно крупные картофелины, выступали распухшие пальцы ног.
- Мне пришел счет на пятнадцать долларов от доктора Броха, который лечит мне ноги, а заплатить нечем.
- Я этот счет оплачу, не беспокойся.
- Вот спасибо, сынок, - с чувством сказал швейцар. - И много ты мне заплатишь?
- Чем больше расскажешь, тем больше заплачу. Деньги у меня есть, ты же сам видел. Куда она поехала, Джерри?
- По тому, что говорилось, пока я укладывал вещи в машину, получается, что в отель "Гасиенда". Во всяком случае, она спросила своего спутника, хорошо ли там, а он ей ответил, что место хорошее, только далеко ехать, и это чистая правда. "Гасиенда" - роскошный курортный отель за городом, - пояснил старик.
- Стало быть, она поехала туда не одна.
- Эх, черт, проговорился. Вот что значит длинный язык.
- Опиши-ка мне ее спутника.
- Да я его толком не рассмотрел. В машине он сидел отвернувшись: не хотел, наверно, чтобы его видели. А до этого он поднялся к ней по черной лестнице, лифтом не воспользовался, да и в отель вошел потихоньку, не через центральный вход, а сбоку. Я сразу сообразил, что он у нас не живет, и пошел за ним следом - мало ли что он там задумал. Поднимается он по лестнице, стучится к ней, входит, слышу - он ее нежно так, нараспев, по имени называет. Ну, думаю, значит, все в порядке. Знаете, я даже подумал, что он и есть ее муж.
- Почему ты так решил? Из их разговора?
- Какой там разговор! Я слышал только, что он, войдя, назвал ее "Кэтрин" и голос у него вроде бы очень ласковый был. А потом дверь закрылась, и больше я ничего не слышал. Минут через двадцать она пошла выписываться, а он спустился к машине.
- Какая у них была машина?
- Новый "шевроле", кажется.
- А она охотно с ним поехала?
- Не то слово. Я ни разу не видал ее такой счастливой, как в тот вечер. Раньше-то она понурая ходила, как в воду опущенная. В жизни не встречал женщины несчастней.
- И сколько же времени она прожила здесь?
- Недели две. Честно говоря, странно было ее здесь видеть. Отель у нас вполне приличный, но такие, как она, обычно в нем не останавливаются. У нее ведь и туалетов полно, и чемоданы дорогие. Да вы это и сами знаете.
- А что она здесь делала, как по-твоему?
- Пряталась от вас, надо думать, - хмыкнул он. - Уж вы меня извините.
- Извиняю. И все же попробуй описать мне ее спутника.
- Сейчас, дайте вспомнить. Крупный мужчина, не такой, правда, как вы, но гораздо больше меня. Одет хорошо: темный пиджак, шляпа. Шляпу-то он на нос надвинул, а сам - я уже говорил - отвернулся, поэтому я его не разглядел.
- На этого человека похож? - спросил я и описал старику внешность Гомера Уичерли.
- Есть сходство, но не поручусь.
- Какого он возраста?
- В летах. Вас постарше будет. Но зато моложе того старикана, который навещал ее на прошлой неделе. Его-то я хорошо запомнил.
- Худой старик с седыми усами?
- Он самый. Его вы, выходит, знаете. Я поднял его на лифте, проводил до ее двери, но она его не пустила. Даже дверь не открыла. Он крик поднял на всю гостиницу, но мне на чай дать не забыл, - мечтательно добавил Джерри. - Кстати, кто-то, кажется, обещал мне пятнадцать долларов.
- Не волнуйся, получишь. У миссис Уичерли были еще посетители?
- Послушайте, мистер, вы меня тоже поймите: не могу ж я с вами всю ночь тут языки чесать. Надо и в холле появиться, а то миссис Силвадо, наш администратор, живьем меня съест.
- Ты не ответил на мой вопрос. У миссис Уичерли были еще посетители?
- Одного помню, но о нем я вам после расскажу, а сейчас спущусь вниз - пусть миссис Силвадо видит, что я не отлыниваю. Вернусь, как только смогу. Только уж вы мне сейчас заплатите.
Я протянул ему двадцать долларов, он вцепился в банкнот своими скрюченными пальцами и тут же переправил его в бездонный карман выцветшего мундира.
- Премного благодарен. Когда вернусь, принесу сдачу.
- Лишнюю пятерку тоже можешь оставить себе. У меня будет к тебе еще одна просьба. Какую комнату занимала моя жена?
- В конце коридора, на третьем этаже. Номер 323.
- Эта комната сейчас занята?
- Нет, такие номера сдаются у нас только на всю неделю. Его еще даже не убирали.
- Пустишь меня внутрь?
- Господь с вами, мистер! Да меня же за это выгнать могут. Я ведь тут без малого сорок лет работаю, с тех самых пор, как из-за лишнего веса пришлось из жокеев уходить. Они только и ждут, как меня на пенсию выставить.
- Будет тебе, Джерри. Никто ведь не узнает.
Но старик так энергично замотал головой, что из-под фуражки выбились седые лохмы.
- Нет, сэр, и не просите. Я в номера пускаю только тех, кому ключ выдали.
- Но ты же можешь забыть свою отмычку. Оставь ее у меня на комоде.
- Нет, сэр, не полагается.
Но отмычку он все же оставил. Чего не сделаешь ради чаевых за сорок лет работы в гостинице! Впрочем, и двадцать лет работы сыщиком тоже не проходят бесследно.
Я спустился по пожарной лестнице и вошел в номер 323. Такая же комната, как моя: стандартные ванна, кровать с торшером, комод, письменный стол у окна, плетеная подставка для чемоданов. И еще - гнетущая атмосфера несчастья и остановившегося времени.
Дверцы комода были распахнуты, с пустой полки одиноко свешивался нейлоновый чулок со спущенной петлей. В стенном шкафу, пол которого был усыпан дустом от мышей, висели лишь витые проволочные плечики. На полке в ванной я обнаружил рассыпанную пудру и зеленую склянку с таблеткой аспирина на дне. Полотенца были еще влажные.
За кроватью я нашел корзину для мусора, забитую скомканными газетами и салфетками с пятнами розовой помады. Рядом с корзиной на полу стояла бутылка, на донышке которой плескались остатки виски.
Я вытащил из корзины газеты и просмотрел их. Развернув самый свежий, двухдневной давности номер "Пчелы из Сакраменто", я обратил внимание, что в колонке объявлений было обведено карандашом сообщение о том, что на следующий день в гавань Сан-Франциско прибывает "Президент Джексон" - как видно, Кэтрин Уичерли с нетерпением ждала возвращения мужа.
И о дочери она, судя по всему, тоже не забывала, ибо, когда я встал с кровати, свет от торшера упал на окно, и я увидел какую-то надпись на пыльном стекле. Окно выходило в переулок, напротив подымалась глухая кирпичная стена, на фоне которой нацарапанное крупными буквами слово "Феба" казалось выбитым на надгробии.
От темного окна повеяло неизвестностью, мне стало как-то не по себе, учащенно забилось сердце, но тут отдававшееся в ушах сердцебиение потонуло в шуме лифта, который зарокотал в недрах здания, словно проснувшийся вулкан.
Я закрыл дверь бывшего номера бывшей миссис Уичерли и со всех ног помчался наверх по пожарной лестнице, чтобы не отстать от лифта - такого же нерасторопного и старого, как и подымавшийся в нем швейцар. Когда Джерри Дингмен постучал в дверь, я уже был на месте.
В руках он держал бутылку пива.
- Что делается внизу? - спросил я.
- Все тихо. Я сказал миссис Силвадо, что вы хотите пива, а то бы она меня не отпустила. За пивом пришлось идти в соседний бар - это обойдется вам в лишние пятьдесят центов, мистер. - При этом он посмотрел на меня с такой нескрываемой тревогой, как будто от пятидесяти центов зависела вся его дальнейшая жизнь.
- Хорошо.
Он облегченно вздохнул.
- Ничего не поделаешь, надо с пивом завязывать. - Джерри поставил бутылку на комод и вороватым движением спрятал в карман отмычку. - А вы пиво любите?
- Конечно. Я с тобой поделюсь.
- Мне нельзя.
- Пустяки. Садись. Сейчас стакан принесу.
Швейцар сделал неуверенный шаг вперед и со вздохом присел на краешек кровати. Я принес из ванны стакан, налил ему пива, а сам отхлебнул прямо из бутылки.
- Вы, помнится, о чем-то еще меня спрашивали. Забыл только, о чем, - сказал старик, смахнув пену с небритого подбородка.
- У меня мало времени. Я хочу выехать в "Гасиенду" до поднятия разводного моста.
- Да нет там никакого моста, мистер Уичерли. Там ведь реки и в помине нет. Вот площадка для гольфа - есть. Своя собственная. И аэродром - тоже свой. Все свое. У них там все есть. Хорошее пиво. - И он громко причмокнул, захмелев от первого же глотка.
- Ты собирался рассказать мне о других посетителях.
- Посетителе, - поправил он. - Да, был еще один. Он и до этого пару раз к ней приходил.
- До чего "до этого"?
- До вчерашнего дня, когда у них скандал вышел. Мне даже послышалось, что он ей пару пощечин влепил. Я уж думал полицию вызвать, но миссис Силвадо была против. Если, говорит, всякий раз, когда гости между собой отношения выясняют, полицию вызывать, то от этих легавых отбою не будет. И то сказать, скандал продолжался недолго.
- Кто у нее был?
- Имени его я не знаю. - Он почесал свою плешивую голову. - Высокий, одет с иголочки. Все время улыбается. Но глаза его мне не понравились.
- Чем?
- Сам не знаю. На меня он смотрел сверху вниз - как будто я шелудивый пес какой, а он - сам господь бог. Нос у него вздернутый, водит им, словно что-то вынюхивает. - Чтобы изобразить курносый нос, Джерри нажал пальцем на кончик своего длинного вислого носа.
Я достал блокнот Мерримена с его фотографией и показал ее старику.
- Этот?
Джерри поднял блокнот на свет.
- Он. Ишь, улыбается. - Швейцар медленно, по слогам прочел надпись под фотографией: "Выгодно и надежно". - Как это понимать?
- Шутка. - Как теперь оказалось, не самая веселая. - Когда он вчера был здесь?
- Пришел часов в девять вечера, а через полчаса ушел. Когда спускался вниз, тоже улыбался. А сегодня смотрю - на ней темные очки. Видать, синяк ей подставил.
- Ты что же, за всеми гостями следишь?
- Да нет, выборочно. Просто я за вашу супругу беспокоился. Да и сейчас, честно говоря, беспокоюсь. Вы бы уж поскорей ехали в "Гасиенду", мистер Уичерли. А то ей без вас плохо.
- Она хотя бы раз обо мне говорила?
- Нет, она вообще ни с кем ни о чем не говорила - сидела целыми днями у себя в номере, и все.
- А чем занималась?
- В основном ела и выпивала. За прошлую неделю много всего выпила - я-то знаю, сам ей бутылки носил.
Я решил использовать свой последний козырь, то бишь фотографию Фебы в желтой блузке с теннисной ракеткой в руке.
- Не помнишь, эта девушка к ней приходила? Не торопись, посмотри внимательно и подумай.
Старик долго, не отрываясь смотрел на фотографию, держа ее перед собой на вытянутой руке.
- Это дочка миссис Уичерли?
- Да. Ты видел ее, Джерри?
- Что-то не припоминаю. Я же не круглые сутки дежурю. Но лицо знакомое. Накиньте двадцать годков и двадцать фунтов веса - и получится вылитая мать. У меня ведь глаз наметанный. - Выпив полпинты пива, старик разговорился. - Скажите честно, от вас и дочка тоже сбежала? - доверительно спросил он, смотря на меня в упор, словно старый сторожевой пес. - Я же вижу, у вас в семье непорядок.
- Все-то ты видишь, - буркнул я, а про себя подумал: "Хорошо все-таки, что я не Уичерли"; в то же время я чувствовал, что постепенно проникаюсь его горем, как будто, присвоив себе его имя, я - таинственным образом - присвоил себе заодно и его судьбу. - Так ты уверен, что никогда не видел этой девушки?
- Могу поручиться. Вашу супругу навещали только двое: старик, которого она к себе не пустила, и тот, курносый, "надежный и выгодный".
- Ты еще забыл третьего, с которым она сегодня вечером укатила.
- Верно. И он тоже. - Старик встал, качая головой. - Только вы в него, уж пожалуйста, не стреляйте, послушайтесь совета Джерри Дингмена.
- За совет спасибо. И за пиво тоже.
Когда старик, шаркая, вышел из комнаты, я вынул из спрятанной под пиджаком кобуры пистолет и взвел курок.
Глава XI
Деньги текли через столицу штата неудержимым потоком, оседая лишь в нескольких местах, в том числе и в отеле "Гасиенда". Находился отель в стороне от шоссе, к северу от города, на площадке для гольфа и издали походил на большую потемкинскую деревню или же одну из тех театральных деревень, какие некогда строили под Версалем французские короли, любившие погожим летним днем поиграть в "пейзан".
Некоторые "пейзане", пришедшие в тот лунный вечер в "Гасиенду", несмотря на поздний час, еще не спали: из разбросанных по территории отеля массивных коттеджей, а также из главного здания, претенциозного испанского ранчо, раздавался громкий смех, окна были ярко освещены. Во тьму была погружена только автостоянка перед главным входом, где я и поставил машину.
Администратор, элегантный юнец с тупым лицом, сообщил мне, что миссис Уичерли в "Гасиенде" не останавливалась.
- Она могла назвать вам свою девичью фамилию, - поспешил сказать я, прежде чем администратор успел поинтересоваться, что мне, собственно, нужно. - Не припоминаете, пышная блондинка в темных очках, приехать она должна была часа два назад.
- Вы, видимо, имеете в виду мисс Смит…
- Совершенно верно. Ее девичья фамилия - Смит. Мне надо с ней поговорить по очень важному делу.
- Звонить в коттедж, вообще-то, уже поздновато, - с сомнением в голосе проговорил администратор.
- Она вас извинит. Это очень срочно.
- Как, вы сказали, ваша фамилия?
- Арчер. Я к ней по срочному семейному делу.
Администратор набрал номер коттеджа. К телефону никто не подходил.
- Она, безусловно, где-то здесь. - Он бросил взгляд на электрические часы на стене: почти половина второго. - Попробуйте поискать ее в баре. По приезде она узнавала у меня, как пройти в бар.
Бар находился в дальнем углу просторного, выложенного плитняком двора. У допотопной стойки красного дерева с медной окантовкой, какие бывают только в кино, сидело или стояло человек двадцать загулявших завсегдатаев "Гасиенды", а за стойкой, отражаясь в огромном зеркале, сновал бармен, филиппинец в белом пиджаке.
Компания в баре подобралась разношерстная: рыжеволосая красавица в сопровождении двух тучных мужчин в широкополых шляпах, один с виду юрист, второй - газетчик; несколько подвыпивших бизнесменов с женами; молодожены, смотревшие друг на друга полными любви глазами, а за ними, поодаль, в самом конце стойки - блондинка в темных очках.
Я присел рядом с ней на свободный табурет, но блондинка даже не повернулась в мою сторону, она сжимала в кулаке ножку бокала, уставившись в него, словно прорицательница в магический кристалл. Она повертела бокал в пальцах, и бесцветная жидкость вдруг заискрилась.
Я попытался рассмотреть блондинку в зеркале. На лице толстый слой пудры, кожа под косметикой помятая, распухшая - и не только от ударов кулаком, но, как видно, и от ударов судьбы. И все-таки чувствовалось, что когда-то она была хороша собой.
По всему видно было, что блондинка махнула на себя рукой: светло-русые, оловянного цвета волосы были растрепаны, а темно-фиолетовое платье никак не вязалось с цветом волос и висело мешком, как будто эта совсем не худая женщина вдруг стала сильно терять в весе.
От моих наблюдений меня оторвал филиппинец:
- Что будете пить, сэр?
- У золотистого напитка, который заказала моя соседка, очень аппетитный вид. Что это такое?
- "Золотая водка", сэр. Боюсь, она покажется вам слишком сладкой. Вы согласны со мной, мадам?
Блондинка буркнула что-то нечленораздельное.
- А я, представьте, никогда не пил "Золотую водку", - обратился я к ней. - Как она вам?
Глаза под темными очками покосились на меня.
- По-моему, гадость. Но вы сами попробуйте. Для меня сейчас все гадость. - В ее голосе, выдававшем человека вполне образованного, слышались злоба и отчаяние.
Один из трех тучных субъектов, одетых в одинаковые широкополые шляпы, постучал по стойке новеньким серебряным долларом.
- Прикажете подать "Золотую водку", сэр? - нетерпеливо переспросил меня бармен.
Но я продолжал дурачиться.
- Даже не знаю. А золото в горле не застрянет? - спросил я у блондинки.
- Там золота как такового почти нет. Вы его даже не почувствуете.
- Ладно, попробую, - сказал я таким тоном, словно делал ей одолжение. - Попытка не пытка.
Бармен наполнил мой бокал из бутылки с этикеткой "Danziger Goldwasser".
Порывисто и в то же время как-то настороженно блондинка наклонилась ко мне, и я прочел в ее скрывавшихся под темными очками глазах безысходность, тревогу и немую мольбу о помощи.