Разумеется, я бы этого не сделал. По крайней мере, без разрешения Гидеона Чейма.
В трубке послышался страшный шум, настоящая какофония звуков.
Я собирался сказать мистеру Чейму, что пошутил и привезу его проклятую рукопись. Только сначала посплю часиков двенадцать. Но докричаться до него я не смог. Шум в трубке продолжался.
Вначале мне показалось, что Гидеон Чейм пытается что-то сказать. Потом снова раздались эти: "Гх", "Акх", "Ккх" - и наконец последовал такой поток междометий, что я не в силах его описать.
Я услышал грохот, тяжелый глухой удар и что-то вроде бульканья. Чейм, наверное, уронил телефон. Послышались шаги, скрип ботинок, сначала тихий, потом громкий и снова тихий. Наверное, рядом с трубкой кто-то ходил.
- Алло! - крикнул я. - Алло! Гидеон? Послушайте, старина…
Кто-то поднял трубку. Мне ответил женский голос. Наверное, это была медсестра.
- Алло! - сказала она.
- Алло! Что происходит? Куда делся мистер Чейм?
- Он… О! Он… О господи! - Голос был крайне взволнован. "Видно, новенькая", - подумал я. - Он упал и… умер.
- Что! Вы шутите!
Она спросила, кто звонит. Вопрос прозвучал нелепо. Ведь было очевидно, что обитатель этой палаты больше не ответит.
Я положил трубку. Сел. Задумался.
Заметил, что в комнате стало прохладно. В Южной Калифорнии на рассвете, перед восходом солнца, поднимается легкий ветерок и наступает приятная прохлада.
Это потому, что вы не читали и не прочтете "Я", автобиографию Гидеона Чейма.
Глава 19
С третьим бокалом виски в руке я высунулся из окна и вдохнул утренний смог, наполнив легкие бензином, керосином, радиоактивными осадками, стронцием-90, ДДТ, опьяняющим чадом дизельного топлива и другими ароматами просыпающегося города.
Говорят, глубокое дыхание полезно, но я как-то не почувствовал себя лучше. Отчего бы? Депрессия? Но это не похоже на меня. Может быть, подействовал восход солнца? На горизонте показался край светила. Но я видел также маслянисто-серые клубы, проблески зловеще-красного, мертвенные оттенки зеленовато-синего и желто-зеленые тона, напоминающие о желчи. И это картина кисти природы? Пожалуй, ей следует избрать другое хобби.
Вот, наверное, в чем дело: в этом угрюмом восходе. А может, в том, что столько людей недавно отдали концы. Всего за несколько последних часов. И за несколько последних минут. Не только здесь, в Лос-Анджелесе и Голливуде, но и повсюду. В разных уголках Земли. Люди умирают как мухи. Грустно было об этом думать.
Вообще размышлять о смерти - невеселое дело. Обычно я все-таки думаю о живых.
Возможно, нехарактерное для меня чувство депрессии, опустошенности объяснялось еще и тем, что я, как оказалось, выкладывался, расследуя это дело, задаром. Практически задаром.
От скончавшегося Чейма я не мог уже получить ничего. Но на Глэдис Джелликоу, хотя оно и не требовало всех двадцати четырех часов, у меня все же ушло два календарных дня, и я почти непрерывно был занят, за исключением тех двадцати минут, что мне удалось поспать. Так что я предъявил ей счет на двести долларов. Ей это показалось жестоким, о чем она мне и сообщила по телефону. Я разозлился и сказал, что, если ей кажется это дорого, она может пустить по ветру эти доллары, бумажку за бумажкой.
Итак, от Чейма никаких миллионов. От дорогой Глэдис, может, двести долларов, а может, - ни шиша.
Но кто говорит, что счастье в деньгах? Только не я. Конечно, деньги играют в жизни важную роль. Но черт с ними! Была и другая сторона в этом деле, более существенная: оно закончилось для меня счастливо.
В меня стреляли, но ни разу не попали. Я участвовал всего в одной рукопашной схватке, да и то вышел победителем.
Но самым замечательным событием, благодаря которому все мне казалось пустяком, было знакомство с Сильвией Ардент и Зиной Табур.
Не так часто мужчине выпадает такая удача в жизни - познакомиться и, скажем так, узнать даже одну такую женщину, как Зина Табур или Сильвия Ардент. Мне казалось, счастье мое безмерно.
Отнять это счастье у меня никто не мог - кроме меня самого. И исполнившись мазохистскими настроениями, я мысленно простился с этими красавицами навсегда. На миг я ощутил боль потери. Но только на миг.
Ведь у меня останутся воспоминания. Чудесные воспоминания. Моя память навсегда сохранит прекрасные мгновения, которые из двадцати четырех часов непрерывной деятельности, разговоров и прочего были самыми яркими минутами. Эти картины всегда будут стоять перед моим взором.
Я все еще стоял у окна, глядя на небеса, окрашенные в багряные, красные и желтые тона. Казалось, они были больны и вот-вот испустят последний хриплый вздох.
Позади зазвонил телефон.
Кто мог звонить в такой час? Еще одна Глэдис? Это было бы уже слишком. Я сразу понял, что меня ждет, стоило мне взглянуть на ее лицо и удавоподобную фигуру… Нет, вряд ли это какая-нибудь Глэдис. Таких, как она, найдется немного.
Я знал, кто мне не мог позвонить: Эдди Лэш, Рыкун Макги, Маккиффер, Виктор Пайн. Все они мертвы. А также Гидеон Чейм и Уилфред Джефферсон Джелликоу. Не могли позвонить Кларенс Ладлоу, Уоррен Барр, хозяин бара и некоторые другие, кто оказался за решеткой. Сколько людей угодило в тюрьму или в могилу! Похоже, все, кого бы я ни коснулся, превращались в хладные трупы. Но оказалось, не все.
Я схватил трубку.
- Да! - рявкнул я. - Что за…
- Зелл?
- Гм?
- Зелл, это ты?
- Привет… Зина? Да, это Шелл. Что… что ты хочешь?
- Тебя, Зелл. - Голос был немного странный не похожий на Зинин, но с ее звонким "з".
- Меня? - настороженно спросил я.
- Тебя.
- Зачем?
- Зкажу, когда приедешь зюда.
- Приеду? Да я только что уехал… навсегда… я полагаю. Зина?
- Да?
- У тебя какой-то чудной голос. Непохожий.
- Прозто потому, что это Зильвия.
Я окаменел:
- Зиль… Сильвия? Какая Сильвия?
- Сильвия Ардент.
Я услышал ее веселый смех:
- Зелл?
- Сильвия?
- Нет, это Зина. Хочешь поговорить з Зильвией?
- Послушай, у меня нет настроения для… для… Что это все значит?
- Ну… ты значала разбудил Зильвию, потом разбудил меня. И теперь мы обе зовзем уже прознулизь.
- Это я, кажется, уже понял. Но Сильвия была на "Индейском ранчо", когда я ее разбудил. Как же оказалось…
- Она мне звонила, но у меня были заткнуты уши, и я не злышала. А когда ты разбудил меня, я позвонила ей. Мы обо взем поговорили, и она приехала зюда.
- О чем это обо всем вы поговорили? - Она не ответила, и я тупо переспросил: - Приехала туда, да?
Я услышал приглушенный голос Зины, как будто она повернула голову в сторону: "Зильвия, он хочет знать, ты и правда здезь? Как его убедить?" И тут они обе стали кричать и болтать одновременно:
- Зелл, Шелл, мы обе здесь, Зина и я.
- Разве ты не убедилзя? Ты злышишь? Зильвия говорит вмезте зо мной?
- Да. И что же? - Я немного подумал. - Ага, понятно, - продолжал я. - Я разбудил Сильвию, потом тебя. И вы, хитрюги, встретились и решили мне отомстить. Тоже разбудить меня. Но я, ха-ха, даже еще не ложился.
Наверное, они слушали обе, приложив два прелестных ушка к трубке, потому что сначала заговорила одна, потом другая:
- Шелл, мы и правда решили тебе отомстить. По-своему. Ты ужасный тип, знаешь? Ты…
- …зекзуальный маньяк, Зелл. Вот ты кто…
- …бабник, развратник…
- …тебе должно быть зтыдно…
- Мы провели голосование, Шелл. И решили…
- Голосование? - ухитрился я вставить слово. - На какой предмет?
- Стоит ли Зине и мне тебя простить…
- Значала мы решили, что не зтоит, но потом выпили джина з тоником, позмотрели на возход золнца…
- Джина с тоником? - удалось переспросить мне. Поверьте, это нелегко, когда говоришь сразу с двумя обольстительницами. Особенно если они навеселе… слегка с приветом… такие очаровательные, стройные, пылкие…
Я отвлекся, а диалог в трубке продолжался:
- В первом голозовании ты проиграл. Два голоза были против.
- Потом мы проголосовали еще раз. Один - за, один - против. А последний раз - два голоса против.
- Только наоборот, не так, как первый раз. Ты выиграл выборы, Зелл.
- Выиграл? Наверное, вы хлебнули слишком крепкого тоника. Какие такие выборы я выиграл?
- Не хочу говорить по телефону. Не взе можно зказать по телефону.
- Мы тебе все объясним, когда ты приедешь, Шелл.
- Так ты приедешь? Зкажи, Зелл.
- Приехать туда? Где вы обе?
- Конечно.
- А почему бы и нет?
- А-а, понимаю. Вы посовещались и решили меня убить.
- Что ты, Зелл! Мы не зобираемзя этого делать.
- Шелл, ты боишься к нам приехать?
- Изпугалзя, да? Зелл Зкотт - труз? Зтреляет, деретзя з мужчинами, а з женщинами трузит…
- Неправда!
- Тогда приезжай. И поскорее.
- Даже если бы я согласился сделать такую глупость, мне еще надо одеться. Я собирался ложиться спать. На мне только мой… мой несколько необычный халат.
- Приезжай, в чем езть, одетый, неодетый. Какая разница?
- Но… но вдруг меня арестуют? У меня и так хватает проблем с копами. Они и в самом деле могут меня сцапать. Я этого просто не переживу.
- Папочка, даем тебе десять секунд на размышление. Иначе прощай навеки.
- Лучше зоглашайзя, дорогой. Она не шутит. И я тоже!
- Десять… девять… восемь…
- Вы что, смеетесь! - крикнул я. - Да вы ж меня на Луну запулите. Или убьете. Засаду устроите…
- Земь… шезть… пять…
Они даже считали по очереди.
- Послушайте, не могу же я выскочить, размахивая фалдами своего китайского халата. Появиться на улице в таком виде - это десять лет заработать. Да особенно на улицах Голливуда. О господи!..
- Четыре…
- Но…
- Три…
- Но…
- Два…
- Ну…
- Один!
- Не кладите трубку! Я выезжаю!
- Поторопись, Шелл.
- Да, дорогой, поторопизь.
Это были последние слова, которые я услышал. Я положил трубку, схватил ключи от машины и выскочил за дверь.
Может, они свихнулись. Может, свихнулся я. Может, они собрались зло и жестоко подшутить надо мной. Запрут, например, дверь и будут смотреть в окно и хохотать как безумные.
Или, может…
Я вскочил в машину, включил зажигание и вылетел из гаража на аллею, а потом на улицу. "Что бы ни случилось, - думал я, - это - жизнь, дружище, и если хочешь жить, время от времени приходится рисковать".
А если речь идет о такой прелестнице, как Зина Табур, которая в одну-единственную ночь способна доставить удовольствия всей "Тысячи и одной ночи", или о такой соблазнительной красотке, как Сильвия, которая, родись она эскимоской, растопила бы на Аляске все иглу? В общем, рисковать.
Свернув на дорогу, ведущую к Зине… и Сильвии, я взглянул на утреннее небо и был поражен его красотой. В рассветной сероватой дымке оно сияло всеми оттенками алого, розового, багряного и фиолетового.
Такие великолепные восходы - одна из достопримечательностей Южной Калифорнии.
Примечания
1
Кастер - американский генерал, убитый индейцами во время войны в 1876 году.
2
Сильвия имеет в виду инцест, или кровосмешение.
3
Mamma (лат.) - молочная железа.
4
До скорого! (фр.)
5
Намек на главного героя романа Р. Л. Стивенсона "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда" - человека двойственной природы.