Росс Макдональд
Бородатая леди
Я постучал в дверь, и она подалась, ибо не была заперта. Я вошел и огляделся. Студия своим высоким потолком и приглушенным светом напоминала сарай. Высокое окно выходило на север и было завешено плотной материей, из которой шьют монашеские сутаны. Поэтому утренний свет не мог проникнуть в комнату. Я нашел рядом с дверью выключатель и включил свет. Несколько люминесцентных ламп, висящих на стропилах, заморгали и загорелись сине-белым огнем.
Этот безжалостный свет осветил странную женщину. Всего лишь набросок, нарисованный углем на мольберте, но мне стало не по себе. Она сидела на стуле в свободной позе. Обнаженное тело, стройное, округлое, на него было приятно смотреть. Лицо же оказалось ужасным, ибо то был мужчина. Пушистые брови почти скрывали глаза. Отвисшие, как у моржа, усы обрамляли рот, а густая борода прикрывала грудь.
Дверь скрипнула. В дверях появилась медсестра в белой накрахмаленной форме. Лицо ее, казалось, тоже было немного подкрахмалено, хотя не настолько, чтобы окончательно испортить его прелестные черты. Черные волосы гладко зачесаны назад.
- Можно спросить, что вы здесь делаете?
- Можно. Мне нужен мистер Вестерн.
- Что вы говорите? А вы не искали его за картинами?
- Он проводит здесь много времени?
- Нет. И вот еще что. Он не принимает в студии посетителей, когда сам отсутствует.
- Извините. Дверь была открыта, и я вошел.
- А теперь можете выйти.
- Подождите минуточку. А Хью не болен?
Она посмотрела на свою белую форму и отрицательно покачала головой.
- Вы его друг? - спросил я.
- Стараюсь им быть, - сказала она, слабо улыбаясь. - Но это не так-то просто. Я его сестра.
- Та сестра, о которой он все время рассказывает?
- У него всего одна сестра.
Я стал рыться в своих военных воспоминаниях.
- Мэри. Ее звали Мэри.
- Меня все еще зовут Мэри. А вы его друг?
- Думаю, что да. Во всяком случае, я был его другом.
- Когда? - Вопрос был задан резко. Я понял, что она не одобряет друзей Хью, вернее, некоторых из них.
- На Филиппинах. Он был в моей группе военным художником. Кстати, моя фамилия Арчер. Лью Арчер.
- А, понятно.
Ее неодобрение ко мне не относилось. Пока. Она протянула мне руку. Рука была прохладной и твердой, что соответствовало ее прямому и спокойному взгляду. Я сказал:
- По рассказам Хью у меня сложилось другое представление о вас. Я думал, что вы еще школьница.
- Это было четыре года назад, не забывайте. За четыре года человек может вырасти, ведь так?
Для своего возраста она была слишком серьезной девушкой. Я сменил тему.
- В газетах Лос-Анджелеса была реклама о его выставке. Я сейчас еду в Сан-Франциско и решил по пути остановиться здесь, чтобы с ним повидаться.
- Он будет рад вас видеть, я в этом уверена. Пойду разбужу его. Он долго сидит вечерами и поздно встает. Садитесь, мистер Арчер.
Все это время я стоял, закрывая спиной бородатую голую девицу на холсте. Когда я отошел в сторону, девушка увидела набросок, но и бровью не повела.
- Ну и что же будет дальше? - только и сказала она. Но я задумался, что же произошло с чувством юмора моего друга. Стал оглядывать комнату, чтобы найти объяснение этому ужасному наброску.
Это была типичная рабочая студия художника. Столы и скамейки завалены разными принадлежностями, необходимыми для художника: палитры и измазанные краской кусочки стекла, картонки для эскизов и дощечки для снятия лишней краски, многочисленные разноцветные тюбики. Картины разнообразных размеров, только начатые или почти законченные, висели или стояли на полу у стен, обтянутых мешковиной. Некоторые из них казались мне странными и непонятными, но все же не до такой степени, как эскиз на мольберте.
Кроме картин, в комнате была еще одна странная вещь - на деревянном косяке двери, на уровне глаз, были глубокие круглые углубления. Они выглядели так, будто какой-то сверхчеловек ударил несколько раз своим огромным кулаком. Таких выбоин было четыре.
- Хью нет в его комнате, - сказала девушка, появившись в дверях. Голос ее был до странности невыразительным.
- Возможно, он рано проснулся...
- Его кровать не тронута. Он не ночевал дома...
- Не стоит волноваться. Ведь он взрослый человек.
- Это верно. Но он не всегда ведет себя, как подобает взрослому, - говорила она спокойно, но чувствовалось: ее что-то волнует. Я не мог понять, страх это или гнев. - Он на двенадцать лет старше меня, но все еще ребенок, стареющий ребенок.
- Понимаю, что вы имеете в виду. Я был какое-то время его неофициальным наставником. Он гений или почти гений, но кто-то должен за ним следить, чтобы он не промок под дождем или что-то в этом роде.
- Спасибо, что вы сказали мне это. А то я не знала раньше.
- Не злитесь на меня.
- Извините. Просто я немного расстроена.
- Он доставляет вам много неприятностей?
- Да нет. Не очень. Во всяком случае, в последнее время. Он немного пришел в себя с тех пор, как обручился с Элис. Но у него все же остались очень странные друзья. Он с закрытыми глазами может сказать, подлинный это Ван Гог или нет. Но в людях не разбирается.
- Надеюсь, эти ваши высказывания ко мне не относятся? Или же я должен представить вам рекомендательные письма?
- Нет. - Она снова улыбнулась. Мне нравилась ее улыбка. - Я, наверно, выглядела ужасно странно, когда вошла сюда в студию и увидела вас. К нему приходят довольно подозрительные типы.
- Какие, в частности? - спросил я как бы ненароком. Над ее головой зияли эти выбоины на дверной коробке, напоминающие следы от удара гигантским кулаком.
Она не успела ответить. Послышался гудок сирены. Она прислушалась.
- Десять против одного, что меня сейчас вызовут в больницу.
- Полиция?
- Нет, "скорая помощь". Полицейская сирена звучит иначе. Я работаю в больнице, в рентгеновском кабинете. Поэтому знаю, как звучит сирена "скорой помощи". Сегодня утром я дежурю.
Я прошел за ней в холл.
- Выставка Хью открывается сегодня вечером. Поэтому он обязательно должен появиться.
Она повернулась к двери напротив, лицо ее прояснилось.
- Знаете, возможно, он ночью работал в галерее. Он всегда очень беспокоится, как развесят его картины.
- Может быть, мне позвонить в галерею?
- Там в офисе до девяти никого не бывает. - Она посмотрела на свои ручные часы мужской формы. - А сейчас без двадцати.
- Когда вы его видели в последний раз?
- Вчера во время обеда. Обедаем мы рано. После обеда он поехал в галерею. Но сказал, что поработает там не более двух часов.
- А вы оставались здесь?
- Примерно до восьми часов. А потом меня вызвали в больницу. Домой я вернулась довольно поздно и решила, что он уже спит. - Она неуверенно посмотрела на меня. Морщинка сомнения прорезала ее переносицу. - Вы меня допрашиваете?
- Извините. Это профессиональная болезнь.
- А чем вы занимаетесь? Я имею в виду, в нормальной жизни.
- Что вы понимаете под нормальной жизнью?
- Просто имела в виду, что сейчас вы уже не служите в армии. Вы юрист?
- Частный детектив.
- Понимаю. - Морщинка у нее над переносицей углубилась. Интересно, о чем она подумала?
- Но сейчас я на отдыхе. - Я надеялся, что это именно так.
Где-то в доме зазвонил телефон. Она вышла, поговорила и вернулась уже в пальто.
- Это действительно за мной. Кто-то упал с дерева и сломал ногу. Извините меня, мистер Арчер.
- Подождите минутку. Если бы вы мне сказали, где находится галерея, я бы мог узнать, Хью там или нет.
- Конечно, вы же не знаете, где это.
Она подвела меня к стеклянным дверям в глубине холла. Я увидел стоянку, в конце которой стояло большое оштукатуренное здание в форме приплюснутого куба. За дверьми находился балкон, откуда по цементной лестнице можно было спуститься на стоянку. Мэри вышла на балкон и показала рукой на здание.
- Это галерея. Ее нетрудно найти, ведь так? Вы можете пройти отсюда. Здесь ближе.
Высокий молодой парень в облегающем фигуру черном комбинезоне протирал на стоянке красную машину с открывающимся верхом. Он сделал стойку и махнул ей рукой.
- Бонжур, Мари, - приветствовал он ее по-французски.
- Хелло, лжефранцузик. - В ее шутке чувствовалось некоторое презрение. - Ты не видел сегодня утром Хью?
- Нет. Блудный сын опять исчез?
- Я не сказала бы, что он исчез...
- Слушай, а где же тогда твоя машина? В гараже ее нет. - Его голос был излишне музыкальным.
- Кто этот парень? - тихо спросил я.
- Это Хилари Тодд. У него магазин художественных изделий на первом этаже. Но если нашей машины нет, значит, Хью не может быть в галерее. Мне придется взять такси, чтобы добраться до больницы.
- Я вас отвезу.
- И не думайте. Стоянка такси напротив. - Направляясь туда, она бросила мне через плечо: - Если найдете Хью, позвоните мне в больницу.
Я спустился по лестнице на стоянку. Хилари Тодд все еще надраивал свою машину, хотя она блестела как зеркало. У него были широкие плечи и мускулистое тело. Некоторые мальчики из балета бывают сильными, а иногда и опасными. Хотя он вовсе не был мальчиком - в волосах, как серебряный доллар, сверкала небольшая лысина.
- Бонжур, - сказал я его спине по-французски.
- Да?
Мой французский, вероятно, резал его слух. Он повернулся ко мне и выпрямился. И я увидел, какой он высокий, достаточно высокий, чтобы я почувствовал себя довольно приземистым, хотя во мне было больше шести футов. Чтобы как-то компенсировать свою лысину, он отрастил баки. В комбинации с водянистыми глазами они делали его похожим на человека из страны, где говорят на одном из романских языков, и в то же время - на поросенка.
- Вы хорошо знаете Хью Вестерна?
- А вам какое до этого дело?
- Представьте, мне есть до этого дело.
- С какой это стати?
- Сынок, я задал тебе вопрос. Отвечай.
Он покраснел и опустил глаза, полагая, будто я могу читать его мысли. Он начал немного заикаться.
- Я... Я живу этажом ниже вот уже около двух лет. Продал несколько его картин. А почему вас это интересует?
- Я подумал, что вы можете знать, где он сейчас находится. Сестра его не знает.
- Как я могу знать, где он находится? Вы полицейский?
- Не совсем.
- Вы хотели сказать, что вовсе нет? - Уверенность вернулась к нему. - Тогда вы не имеете права так себя вести. Я ничего не знаю о Хью. И кроме того, очень занят.
Он отвернулся от меня и стал надраивать машину. Его великолепные, но никчемные мускулы перекатывались под обтягивавшим тело комбинезоном.
Я прошел по узкой тропинке в сторону улицы. Слева, в тени кипариса, заметил несколько столиков под зонтиками, напоминавшими гигантские грибы, растущие во дворе ресторана. Справа от меня тянулась стена галереи - ровная, белая, с одним зарешеченным окном на уровне моих глаз.
Фронтон галереи был выдержан в греческом стиле - с верандой и высокими колоннами. На верху лестницы с широкими цементными ступенями стояла девушка, опершись на одну из колонн.
Она повернулась ко мне, и солнце осветило ее непокрытую голову. Это была красивая, яркая девушка. Волосы - пшеничного цвета, глаза - светло-карие, кожа - смуглая. Строгой формы костюм плотно облегал фигуру.
- Доброе утро, - сказал я.
Она сделала вид, что не слышит, ногой нетерпеливо постукивая по ступеньке. Я прошел через веранду к тяжелой бронзовой двери и толкнул ее, чтобы открыть. Дверь не поддалась.
- Там пока никого нет, - сказала девушка. - Галерея открывается для посетителей в десять.
- Что же вы тогда здесь делаете?
- Я здесь работаю.
- Так откройте дверь.
- У меня нет ключа, - объяснила она. И строго добавила: - Все равно до десяти посетителей мы не впускаем.
- Я не турист. Во всяком случае, на данный момент. Я пришел повидаться с мистером Вестерном.
- С Хью? - Она впервые посмотрела мне в глаза. - Его здесь нет. Он живет за углом, на Рубио-стрит.
- Я как раз оттуда.
- Но его здесь нет. - Она произнесла эти слова с удивительной твердостью. - Здесь никого нет. Только я. Да и то скоро уйду, если не придет доктор Силлимен.
- Силлимен?
- Доктор Силлимен, наш куратор. - Она сказала это так, как будто бы он был хозяином галереи. Через некоторое время добавила более мягким тоном: - А зачем вы ищете Хью? У вас к нему дело?
- Вестерн - мой старый друг.
- Да?
Она сразу потеряла интерес к разговору. Несколько минут мы стояли молча. Она снова начала нетерпеливо постукивать ногой. А я смотрел на людей, шедших по улице в это субботнее утро: женщины в брюках, женщины в шортах, несколько мужчин в шляпах и беретах. У многих были испанские или индейские лица. Почти половина машин на дорогах - с номерами из других штатов. Сан-Маркос был единственным в своем роде западным пограничным городом на океанском побережье - эдакая помесь курорта с пристанищем множества художников.
Маленький человек в малиновом вельветовом пиджаке отделился от толпы и стал подниматься по лестнице. Он двигался быстро, как обезьяна. Его морщинистое лицо как раз чем-то напоминало обезьянье. Торчащие кудрявые седые волосы увеличивали его рост дюйма на три.
- Простите, Элис, что заставил вас ждать.
Она отмахнулась:
- Все в порядке. Этот джентльмен - друг Хью.
Он повернулся в мою сторону. На лице появилась улыбка и тут же исчезла.
- Доброе утро, сэр. Как, вы сказали, вас зовут?
Я сказал ему. Он пожал мне руку. Его пальцы напоминали тонкие железные крючки.
- Вестерн должен быть здесь с минуты на минуту. А вы были у него дома?
- Да. Его сестра полагает, что он мог провести в галерее ночь.
- Но это невозможно. Вы хотите сказать, что он не ночевал дома?
- Возможно, не ночевал.
- Вы не сказали мне этого, - вмешалась в разговор блондинка.
- Не думал, что вам это интересно.
- Элис имеет право интересоваться, где ночует Хью, - заметил Силлимен, и глаза его охотно блеснули. - Они собираются с Хью пожениться, кажется, в следующем месяце, ведь так, Элис? Кстати, вы знакомы с мисс Тернер, мистер Арчер?
- Хелло, мистер Арчер. - Голос ее звучал совсем недружелюбно. Вероятно, Силлимен разозлил ее.
- Я уверен, он сейчас явится, - Силлимен старался ее успокоить. - Мы должны были с ним еще поработать над экспозицией. Может быть, вы зайдете и подождете его?
Я ответил, что зайду.
Он вынул тяжелую связку ключей из кармана пиджака и отпер бронзовую дверь, и когда мы вошли, снова запер ее. Элис дотронулась до выключателя. Яркий свет залил просторный вестибюль с греческими статуями, стоявшими словно застывшие часовые. Среди них было несколько мраморных нимф и Венера, но меня больше интересовала Элис. У нее было все, что было у мраморных Венер, но плюс к тому она была живая женщина. Ко всему прочему, у нее был еще Хью Вестерн. И это меня удивило. Он был довольно староват для нее и несколько потрепан. Элис не была похожа на тех девушек, которым могли нравиться старые холостяки. Но у Хью Вестерна был талант.
Она вынула из почтового ящика пачку писем и понесла в офис, дверь которого выходила в вестибюль. Силлимен повернулся ко мне и скорчил рожу:
- Шикарная девушка, не правда ли? Хью такой: самая хорошенькая девушка в городе - его девушка. И она из очень хорошей семьи, прекрасной семьи. Ее отец, адмирал, - один из наших попечителей. Элис унаследовала его любовь к искусству. Теперь, конечно, у нее более личный интерес. Вы знали, что они обручены?
- Я не видел Хью несколько лет, с войны.
- Значит, я должен был молчать. Он сам бы вам все рассказал.
Беседуя, мы обошли вкруговую всю центральную часть галереи, которая проходила через все здание. Слева и справа от нее находилось множество зальчиков с невысокими потолками, в половину высоты галереи, над этими выставочными залами возвышались антресоли, куда можно было подняться по железной лестнице.
Подымаясь на антресоли, Силлимен продолжал:
- Если вы не виделись с Хью с войны, вам будет интересно познакомиться с его последними работами.
Мне действительно это было интересно, но не как ценителю искусства. Стены антресолей были увешаны картинами. Их оказалось больше двадцати: ландшафты, портреты, полу абстрактные фигуры и более абстрактные натюрморты. Я узнал некоторые вещи, которые он набрасывал, будучи на Филиппинах, в джунглях. Теперь это были картины, написанные маслом. В центре висел портрет бородатого мужчины, которого я вряд ли узнал бы, если бы не надпись под ним: "Автопортрет".
Хью очень изменился. Обрюзг, постарел, лоб прорезали поперечные морщины. В волосах и бороде появилась седина, светлые глаза сардонически улыбались. При взгляде же сбоку глаза с автопортрета глядели мрачно и лицо изменило выражение и будто опухло от пьянки.
Я повернулся к куратору, который вертелся рядом.
- Когда это он отрастил бороду?
- Года два назад. Вскоре после того, как постоянно поселился среди нас.
- Он что, помешался на бородах?
- Не совсем хорошо вас понимаю...
- Я тоже. Сегодня утром увидел странную вещь в его студии. Эскиз женщины. Голой женщины. С длинной черной бородой. Вам это о чем-нибудь говорит?
Пожилой человек улыбнулся:
- Я уже давно перестал пытаться понять Хью. Думаю, у него своя эстетическая логика. Но нужно посмотреть этот эскиз, прежде чем делать заключение. Возможно, он просто занимался мазней.
- Сомневаюсь. Эскиз больших размеров и сделан очень аккуратно. - И я задал ему вопрос, который все время волновал меня: - С ним ничего не произошло? Я имею в виду психику. Он случайно не рехнулся?
- Конечно, нет, - ответил куратор решительно. - Он просто весь в работе. Очень импульсивен. Никогда не приходит вовремя. - Он посмотрел на часы. - Вчера вечером мы договорились с ним встретиться здесь в девять, а сейчас уже половина десятого.
- А где вы виделись с ним вчера вечером?
- Я оставил ему ключи от галереи, когда пошел домой обедать. Он хотел перевесить некоторые свои картины. Около восьми или немного позже он пришел ко мне домой и вернул ключи. У нас всего одни ключи, потому что нет денег платить сторожу.
- А он не говорил, куда собирается идти?
- У него было свидание. Он не сказал, с кем. Кажется, это было важное свидание. Он торопился. Не согласился даже что-нибудь выпить. Вот так, - он опять посмотрел на часы. - Но нужно начинать работать независимо от того, явился Вестерн или нет.
Элис ждала нас внизу у лестницы, обеими руками держась за чугунные перила.
- Доктор Силлимен, пропал Шарден!
Она сказала это почти шепотом, но акустика галереи перевела шепот в крик.
Он остановился так внезапно, что я чуть не сбил его с ног.
- Это невозможно.
- Я знаю. Но картины нет. Она исчезла вместе с рамой.