– Говорили умные люди: "Не знаешь броду, не лезь в воду", – пробормотал Родион, с завистью поглядывая как князь с видимым удовольствием плещется в озере и не торопится вылезать. Потом вернулся и недоуменно потрогал воду ногой. Ощущения не врали, озеро явно наполнялось родниками с большой глубины.
– Не, ну нафиг с экстремизмом. Только ангины мне не хватало, для полноты ощущений. Мудрый довольствуется малым…
Родион встал на колени, наклонился и поплескал в лицо. А потом позвал князя.
– Александр Даниилович, не увлекайтесь. Не забывайте, у нас с вами важная миссия.
– Спасибо за заботу, – князь не стал спорить и поплыл к берегу. – Но я с детства зимой в проруби купаюсь. Отец приучил. Очень способствует общему укреплению организма. Рекомендую…
– Непременно попробую, – Родион протянул руку, помогая Александру выбраться на берег. – Если доживем до зимы.
– Ну, ну… Полноте, – князь запрыгал на одной ноге, вытряхивая воду из ушей. – Что за меланхолия? Все не так плохо…
– Угу, – помотал головой Родион. – Древний мудрец говорил: "Мужайтесь, худшее впереди". Кстати, вы не объяснили, что не так с виларами? Я не слишком давно в вашем мире, но за новостями слежу. И ни разу не слышал, чтоб они причинили людям вред.
– Да…
Князь мечтательно поглядел на воду, но тем не менее, стал одеваться. Родион подождал немного, но поскольку продолжения не последовало, переспросил сам.
– Что вы имеете в виду?
– Только то, что вы сами сказали… Никто не слышал…
Родион наморщил лоб, соображая.
– Ваше сиятельство… А можно, как с Шоном? Я же не здешний.
– О, прошу прощения. Я все время упускаю это из виду. Так вот… В нашем мире кроме людей живет еще три вида гуманоидов. Карлики, аквиты и вилары. Карлики – примитивны, трудолюбивы и дружелюбны. Их гораздо меньше чем людей, но вполне достаточно, чтобы взвалить на себя всю черную и тяжелую работу. Убить человека они могут только по приказу другого человека. Как пес…
Князь, затянул пояс и секунду помолчал, словно отделял одну порцию информации от следующей.
– Аквиты – это наши непримиримые враги. Если смогут убить – убьют без раздумий. Особенно, если можно спрятать концы в воду… – князь хмыкнул. – Прошу прощения за каламбур. Но, поскольку, они обитатели соленых вод и на сушу не претендуют, а человеку в морях и океанах, по большому счету, ничего особенно не надо… И конечно же весьма важную роль сыграло посредничество Ордена… В общем – это позволяет сохранять статус-кво в наших отношениях, но спиною к ним я бы не повернулся. Как к акуле… Пусть и сытой.
Александр притопнул сапогами, проверяя хорошо ли сидят.
– Пойдемте. Пора подкрепиться. Не уверен, что в Доме нас примут с распростертыми объятиями. Ах да, вилары… Умны, талантливы, красивы… Настолько, что все остальные им кажутся глупцами, бездарями и уродами.
– Нарциссизм?
– Простите?
– В моем мире так называется одно из психических заболеваний. Расстройство личности, характеризующееся убеждённостью в собственной уникальности и превосходстве над остальными. Завышенным мнением о своих талантах и достижениях. Поиском восхищения окружающих для подтверждения своей уникальности и значимости. Идеями о том, что окружающие им завидуют.
Князь внимательно выслушал и кивнул.
– Очень похоже. Только у нас этим, ммм… нарциссизмом болен целый вид. К счастью, весьма немногочисленный и предпочитающий изолированный стиль жизни. Виларов, если это не артисты или иные знаменитости, редко встретишь за пределами Дома. Но отсюда и обратная сторона медали – завесы на входах в их шатры весьма неохотно распахиваются перед чужаками. И я не удивлюсь, если нас с вами даже на порог не пустят. Не говоря уже о помощи или снабжении…
– Ну, хоть не прибьют…
Александр обвел широким жестом пустынную степь вокруг оазиса и произнес многозначительным шепотом:
– Вы считаете, что об этом кто-то услышит?
Родион остановился. Князь немножко переигрывал, но вряд ли шутил. Скорее всего, Александр и в самом деле не отбрасывал такую возможность. Как человек входящий в клетку с дрессированными хищниками. По идее, не должны, но…
– Ваше сиятельство! – наперерез им из-за кустов выскочил Шон. – К вам гости… Много. Шон не пускать. Они смеяться и не слушать…
Мог и не предупреждать. Сколько того терновника. Пары шагов хватило, чтобы выйти на открытую местность и увидеть с десяток молодых парней в яркой, свободной одежде, громко переговаривающихся и поглядывающих на аэростат. При этом один из незваных гостей взбирался по штормтрапу, а еще двое вертели в руках карабин князя и берданку Родиона.
Заметив воздухоплавателей, вилары дружно повернулись им навстречу, беря в полукольцо. А один, мужчина постарше, подпоясанный семицветным кушаком шагнул навстречу и громко произнес:
– Стойте! Ни шагу дальше! Назовитесь! И объясните, с чем пожаловали в Дом Андам?
Глава десятая
Утро 16-го июля. Измаильский уезд. Место нападения на рейсовый дилижанс.
При первом знакомстве ротмистр Никитин особого впечатления не производил.
Несмотря на дворянское происхождение, Яков Игнатьевич не унаследовал благородных черт. Лицом был простоват, пухлощек, из-за чего казался гораздо моложе своих лет. Ростом невысок. К тому же, как и у большинства мужчин выросших в седле, ноги кавалерийского офицера имели некоторую дугообразность, в свою очередь вызывающую характерную, шаркающую походку. Что никоим образом не придавало ему лоска и шарма.
Тонкие, росшие в ниточку, как у азиатов, усы Якова Игнатьевича свисали вниз, придавая лицу ротмистра выражение вселенской скорби и печали. Словно он только что навек распростился с дорогим человеком и совершенно не представляет, чем дальше занять образовавшуюся пустоту.
В крайнем случае, те, у кого не столь пылкое воображение – решили бы, что у Якова Игнатьевича постоянно болят зубы.
Зато, отчасти благодаря этим изъянам, ротмистр Никитин легко сходился с людьми и был принимаем в любом обществе.
Мужчины не видели в недоросле соперника. Девицы, постреливающие глазками за блистательными гвардейцами и кавалергардами – поклонника. А матроны, – взвалившие на свои плечи соблюдение приличий ветреными красотками, по крайней мере до замужества, – несмотря на богатый жизненный опыт, не чувствовали в "рыцаре печального образа" угрозы для подопечных. Даже, наоборот, весьма привечали Якова Игнатьевича и без опаски оставляли девушек с ним наедине. Не подозревая, что у него спрятано в каждом рукаве по козырному тузу.
Первый, – предназначенный для атаки, – великолепный баритональный тенор. Который, в сочетании с доверительным тоном, мог заворожить любую красотку. Если та неосмотрительно позволяла ротмистру хоть на несколько минут завладеть ее вниманием и слухом… И второй, – для защиты, – виртуозное владение саблей.
Поэтому, когда оказывалось, что под личиной подранка скрывается хищник не менее жестокий чем великосветские орлы и ястребы, зато более ловкий, способный нанести мгновенный удар – прятаться или защищаться было поздно. Как от разящей без промаха легендарной "черной молнии" – сокола-сапсана.
Так что, куда бы не забросила ротмистра Никитина армейская служба, все заканчивалось примерно одинаково…
Обидчика, вздумавшего оскорбить неуклюжего провинциала, ждала последняя в его жизни дуэль. А где-то в купеческом или мещанском доме горько рыдала на плече недоглядевшей за ней тетушки, забывшаяся на минутку девица… Ощипывая герань, комкая кружевные занавески и вспоминая прощальные поцелуи сладкоголосого гусара.
Ясное дело, что до бесконечности такие похождения не могли продолжаться безнаказанно и, несмотря на безупречный послужной список, раньше или позже коса непременно нашла бы свой камень. Если бы полицейский рапорт о шалостях бравого ротмистра случайно не попался на глаза Николаю Христиановичу фон Боку.
Имея богатейший опыт в подборе кадров, статский советник почувствовал, что если энергию амбициозного молодца, пока не поздно, перенаправить в нужное русло, то от такой прыти может случиться большая польза царю и Отечеству. О чем и доложил Столбину лично.
Ротмистр Никитин был вызван из Екатеринбурга в Санкт-Петербург для собеседования. Результатом которого стало годовое обучение на спецкурсах и зачисление в штат Шестой (Особой) экспедиции Третьего отделения Собственной Е.И.В. канцелярии…
С тех пор прошло более пяти лет, но глядя на печальное лицо Якова Игнатьевича, никому и в голову не могло прийти, что в его жизни случились хоть какие-то изменения к лучшему.
Впрочем, чему прикажете радоваться?
Одно дело война, и совсем иное когда башибузуки безнаказанно вырезают пассажиров рейсового паробуса. В том числе троих детей младше семи лет и двоих стариков. Хотя, при чем тут возраст? Разве остальным мужчинам и женщинам, едущим по делам в Кишинев меньше хотелось жить? Или, может, их не ждут дома такие же старики и дети? В одночасье потерявшие и любимых, и кормильцев…
Едва лишь забрезжил рассвет, Никитин принялся по кругу обходить место резни, высматривая что-то известное только ему. С каждым кругом расширяя территорию и все больше недоумевая по поводу бессмысленной жестокости, произошедшей здесь трагедии.
Ограбить – это понятно. Хотя, какой там навар с людей путешествующих эконом-классом? Девушек забрать – тоже имеет смысл. Но для убийства всех подряд – разумного объяснения нет. Ну, не списывать же все на врожденную кровожадность басурман. Тогда на пограничье война бы ни на один день не затихала. Нет, должно быть еще что-то… неочевидное, но очень важное. Какая-то деталь, пока ускользающая от понимания…
Сотник Буревой, возвышаясь над ротмистром на целую голову, чтобы не заглядывать начальству через плечо, намеренно держался на несколько шагов сбоку. Ворча под нос, что казаки здесь уже каждую пядь облазили, и пытаться найти что-то после них, только время зря терять. Лучше б басурман ловили.
Вроде больше для себя бормотал, даже рта не раскрывая, а ротмистр услышал. Или, просто, догадался?
– Успеется, Степан Кузьмич… Ты же не хуже моего знаешь, что басурмане только до обеда прыткие. Тем более, всю ночь шли. Найдут укромное местечко и залягут до вечера. Там мы их и возьмем. А пока, гляди в оба.
– Да что тут…
И, по иронии судьбы, заметил след от якоря…
Вернее, что именно он увидел, сотник понял не сразу, но то что никакая живая тварь в природе подобных следов не оставляет, сообразил сразу. А вслед за этим догадался, о какой мысли давеча говорил Никитин.
– Яков Игнатьевич, – окликнул ротмистра. – Вы не это ищите?
Никитин подошел, присел рядом. И удовлетворенно кивнул.
– Теперь понимаешь, как здесь инженер появился?
– Аэростат?
Вместо ответа ротмистр только еще раз указал на четкий след.
– А почему вы удивляетесь? Разве на допросе инженер не говорил, что прилетел сюда? Это мне странно, что его слова не проверили.
Сотник только хмыкнул.
– Не торопитесь с выводами, Яков Игнатьевич. Вы человек не здешний и не знаете, что Копытин – юродивый. Точнее, после тяжелой контузии признан не вполне дееспособным. Работает сторожем на фабричной свалке вместе с семьей карликов Шоном и Ою. Кстати, тоже, не самых умных. И вот такой персонаж пригоняет на станцию паробус полный мертвецов и заявляет, что обнаружил его, когда летел с сыном губернатора Бессарабии князем Катакази в Кишинев на собственноручно собранном аэростате. И не просто так вояжировал, а следовал к губернатору на смотр, по личному приглашению его высоко превосходительства.
Буревой перевел дыхание и, словно не веря собственным глазам, потрогал рукой борозду от якоря.
– Скажите без обиняков, вот что бы вы сделали на месте уездного исправника, если бы знали о Копытине все то, что известно здешним жителям? Послали запрос губернатору: ждет ли он в гости юродивого инженера?
Никитин пожал плечами.
– По крайней мере попытался бы связаться с упомянутым Катакази-младшим. Да и местность осмотрел тщательнее…
У сотника нашлось бы что возразить. В том числе, напомнить ротмистру о наступивших сумерках, но он не стал пререкаться с начальством. Корона от лишнего замечания с головы не упадет, а терять время еще и на пререкания, уж совершенная бессмыслица. Да тот уже и сам понял, что неправ и сменил тон на более дружественный.
– Посылай вестового, Степан Кузьмич. Пусть Долгопятов попытается найти сына губернатора и расспросит поподробнее. А заодно, надо связаться со всеми полицейскими участками вашего и соседних уездов, на предмет, пролетавшего вчера аэростата. Если был таков, то в котором часу и куда улетел? Да и Копытина еще разок допросить не помешает. И карлицу… Ты говорил их двое – Шон и Ою. А в рапорте только Ою упоминается. Нет… Что не говори, а картинка пока не состыковывается. Особенно, если вспомнить о непонятных трупах на именинах исправника и пропашем Орденском брате. Ладно. Не все сразу…
Ротмистр повел головой, разминая затекшую шею.
– Ну, вот. Теперь можно и за басурманами. Глядишь, аккурат в полдень и нагоним…
Глава одиннадцатая
16-е июля. Полдень. Херсонская губерния. Крутой Яр.
В прошлой жизни, когда он еще отзывался на Дмитрия, Родиону однажды довелось побывать на деревенской свадьбе. Летом. Абсолютно трезвым… Впечатлений хватило надолго. Видимо, потому что они сводились к двум ощущениям: вселенская суматоха и запредельная скука.
Роща занятая виларами, точь-в-точь напоминала тот безрадостный случай.
Во-первых, – жаркий июльский день и трезвый рассудок. А во-вторых, – здесь тоже гуляли свадьбу.
По всюду разбиты разноцветные шатры. От небольших, размером со стандартную армейскую палатку М-10, до целых комплексов… Площадью не уступающих зданию железнодорожной станции в уездном городе европейской части России.
Под одним куполом – что-то меланхолическое стонет струнный квартет; в другом шатре – нечто среднее между лезгинкой и канканом наяривает рояль с аккордеоном. В третьем – под гитарный перебор, в цыганском стиле потрясает роскошным бюстом голосистая певица. Весьма голо-систая…
Там танцуют, здесь поют… Под каждой более-менее приличной тенью накрыт стол. К ним периодически подходят или подбегают парочки, компании либо отдельные гости. Кто освежиться глотком сельтерской, кто поднять градус бокалом вина или рюмкой водки, а кто и просто подкрепиться. Повсюду смех, громкие разговоры…
На празднике всего сотни полторы виларов, но из-за суматохи кажется, что их как минимум целая тысяча, и гости продолжают прибывать…
Несколько враждебная встреча, оказанная виларами воздухоплавателям, имела простое объяснение. Их приняли за газетчиков, каким-то образом пронюхавших о свадьбе и желавших заснять ее для светской хроники, используя аэростат. А поскольку вилары очень не любят, когда кто-то вторгается в их частную жизнь, то и прием оказали соответствующий.
Но, после того как князь официально представился, а в корзине не обнаружилось снимающей и записывающей аппаратуры, отношение к случайным гостям мгновенно изменилось. И, в виде извинений и компенсации, князь Катакази, а так же господин Зеленин, как спутник его сиятельства, получили приглашение на свадьбу. Что происходило чрезвычайно редко и в самых исключительных случаях.
К примеру, если мимо Дома проезжал член царской фамилии, или надо было загладить оскорбление невольно нанесенное сыну губернатора…
– Вашему сиятельству стоит возблагодарить Создателя за попутный ветер, что доставил ваш корабль к оазису, который наш Дом по счастливой случайности арендовал для проведения свадебного обряда…
Высокий, отлично сложенный вилар, с серебристой сединой в длинных волосах и аккуратной шкиперской бородкой, изобразил церемониальный поклон, не выходя из-за стола. Из-за чего поклон получился не "в пояс", а с толикой небрежности.
– Вы совершенно правы, санн Макаере. Люди, когда хотят сказать о случившейся с ними приятной неожиданности, говорят: "Попал с дирижабля на бал", – Александр улыбнулся. – И я могу только засвидетельствовать изумительную точность формулировки.
Вилары в свою очередь вежливо улыбнулись, но без особого энтузиазма. Видимо, многим из них пришла в голову другая поговорка: "Свалился, как гондола на голову", а то и вовсе о нежданном госте и халифатце.
– Я знаю, что по вашим традициям, никто не может увидеть жениха и невесту до окончания свадебного обряда. Поэтому, прошу вас, санн, как главу Дома Андам, принять наш скромный подарок для молодоженов. Конечно же, эта безделица не может передать всей глубины и искренности поздравлений, но… кто же мог знать, что судьба приготовит нам такой изумительный сюрприз?
Александр подошел к столу и протянул барону небольшое серебряное колечко. Вместо бархатки подстелив под него сорванный с дерева листок. По-дорожному не притязательно, но и без вульгарности.
Даже не зная подлинной стоимости подарка, как истинные эстеты, вилары не могли не оценить изящность жеста.
– О, какая прелесть… – санн Макаере аккуратно снял кольцо с ладони князя. – Похоже, люди тоже научились кое-чему…
Князь улыбался и ждал. Заинтригованный таким поведением гостя, вилар не отложил перстень в сторону, как намеревался, а пригляделся внимательнее.
– Что?! – глава Дома не удержался от восхищенного восклицания. – Это… Это же… Но откуда?!
– Примерно триста лет тому, один из князей Катакази получил его от императора Александра І за… – слегка понизил голос, тем самым подчеркивая, что его слова предназначены не для всех. – Впрочем, санн Макаере, вы наверняка лучше людей знаете обстоятельства того дела. Ведь его сплел на именины Императрицы мастер Намсаал… С тех пор перстень наследуется в нашей семье от отца к сыну. Но, я уверен, что никто из моих предков не стал бы возражать против возвращения Завитка Света в Дом виларов. А ваш сын достоин любой награды.
Всю надменность и высокомерие словно ластиком стерло с лица патриарха виларов. Вышел из-за стола, подошел к князю и с чувством, крепко пожал Александру руку. Те, кто веселился за другими столами и ничего не слышали, замерли в недоумении. Как и Родион, знающий, что рукопожатие – жест очень редко использующийся виларами. И только в общении с равными себе.
– Князь, вы сделали Дому Андам… воистину неоценимый подарок. Я принимаю его и… весь мой род в неоплатном долгу перед семьей Катакази… Откровенно говоря, большинство наших искусствоведов полагали, что история Завитка Света работы мастера Намсаала не более чем красивая легенда. И вот я держу его в руке… Невероятное ощущение.
Вилар нежно провел кончиками пальцев по ажурному плетению и опять поглядел на Александра.
– Князь, если позволите… еще одна просьба… чтоб не чувствовать себя несостоятельными должниками, позвольте сделать для вас хоть что-то. Прямо сейчас.
Александр вполне серьезно кивнул.
– Конечно, санн… Я сам ненавижу ходить в должниках. Поэтому все понимаю и с удовольствием воспользуюсь вашей любезностью. Тем более, у нас с господином Зелениным имеется некоторая нужда в топливе для аэростата. Да и вообще припасы в дорогу пополнить не помешает.
Санн Макаере развел руками, широким жестом очерчивая всю рощу.