Снилось ему родное имение, июньский сенокос… Потом, все вместе, и мужики, и бабы бежали к пруду и весело плескались в теплой воде, смывая пот и пыль… И хоть русалок в тех краях не видали исстари, дед Харитон внимательно вглядывался в глубь плеса с берега. На склоне лет он мог избу перед носом не разглядеть, зато человека узнавал в лицо за три версты.
Барчуки купались отдельно от остальных, в специальной запруде. Ее соорудили на мелководье для карликов, но те не слишком жаловали водоемы, предпочитая умываться в ручье. Объясняя это тем, что бегущая вода, в отличие от стоялой, никогда не навредит. Поэтому запрудой в основном пользовались младшие сестрички Родиона. Там они и плескались под его приглядом. Повизгивая от удовольствия… И вдруг – пропали. Обе одновременно! Родион бросился к пруду, но девочек, несмотря на то, что воды было по колени, не увидел. И, вдруг, заметил глядящие из-под воды глаза. Умоляющие… А потом и голос услышал: "Помоги мне… человек… помоги…"
Родион рывком вскочил на ноги и, прогоняя наваждение, затряс головой. Надо ж такому ужасу присниться. Точно перегрелся…
Но тот же самый детский голос снова раздался в его сознании:
– Помоги!
Родион вздрогнул от реальности ощущения. Он даже мог бы поклясться, что заметил место, откуда донесся зов. Вон там, метрах в семи от берега, рядом с тремя, покрытыми водорослями, валунами.
– Бред… Окунусь и в тень…
Родион подошел к воде, сполоснул лицо.
– Нет, достаточно приключений. Надо перебираться в соседнюю губернию, пока здешняя полиция меня не хватилась. Снять номер в гостинице, девочку пригласить… Расслабиться и… как следует выспаться. А то зеленых чертиков можно дождаться.
И все же что-то не позволяло ему просто развернуться и уйти. Не принято среди военных и тем более, гвардейцев, оставлять без внимания призыв о помощи. От кого бы он ни происходил. Даже, если он только чудится.
Родион чертыхнулся, быстро окунулся, окончательно смывая сонливость, и побрел в намеченном направлении, внимательно вглядываясь в толщу воды. К счастью, тут была небольшая отмель, и глубина держалась примерно на уровне живота. А море – достаточно прозрачно.
Каково же было его изумление, когда именно возле трех валунов, Зеленин разглядел на дне странный, продолговатый сверток. Немного расплывчатый из-за оплетающих его водорослей, но размерами и формой наводящий на определенные выводы. Весьма неутешительные и попахивающие криминалом. Родион даже задумался, стоит ли ему влезать в чужие дела и прибавлять себе хлопот, в роли свидетеля связываясь с уголовным департаментом. Утопленнику все равно уже ничем не помочь… И вполне возможно, прислушался бы к доводам разума, если бы в этот миг сверток не пошевелился и не открыл глаза…
* * *
Кто-нибудь другой, вполне возможно, ринулся бы прочь, оглашая пустынный берег заполошными воплями, но будущих офицеров, прежде чем научить думать и приказывать, сперва приучали действовать не рассуждая. Поскольку в реальном бою враг очень редко предоставляет время на размышление, и каждое потерянное мгновение может стать смертельным.
Родион быстро нагнулся, ухватил странный сверток поближе к тому месту, где обнаружились глаза, приподнял повыше над водой и побрел к берегу. Теперь, когда находку не прятало море, стало окончательно ясно, что у него в руках рыболовецкая сеть, закрученная вокруг человека!
Как бедняга до сих пор не захлебнулся, оставалось загадкой, но факт оставался фактом. Взгляд у несостоявшегося утопленника был вполне осмысленный. Вот только глаза какие-то странные… На выкате.
Впрочем, в курсантскую бытность, Родиону приходилось видеть, как глаза краснеют и лезут на лоб, если из последних сил задерживать дыхание. Так что он не стал приглядываться, а тактично отвел взгляд. Да и куда спешить? Сначала первая помощь, а уж потом смотрины и расспросы.
На берег выбрался быстро, а вот дальше пошло хуже. Сеть запуталась так, что не поддавалась никаким усилиям.
– Извини, братишка, но придется тебя ненадолго оставить. Сбегаю к машине за ножом… – в запарке Родион чуть не брякнул: "Ты только не уходи никуда…". Но вовремя спохватился и только промямлил невнятно: – Живой?
Спасенный едва слышно что-то пробормотал. Но это особенного значения не имело. Сам факт попытки общения, был красноречивее любых слов. Покойники – народ молчаливый.
По уже проторенной тропинке Родион быстро поднялся наверх. Взял из бардачка нож, флягу с водой, пакет с НЗ, аптечку и еще быстрее спустился вниз.
Теперь дело пошло споро. Боевой армейский нож кромсал капроновую нить, как бумазейную. Приходилось осторожничать, чтобы не поранить в спешке спасенного. Так что, сосредоточившись на вспарывании сети, Родион даже не приглядывался к тому, кого освобождает. И только когда разрезал последние сантиметры плетения на ногах и вместо ботинок или босых ступней увидел ласты, наконец сообразил: что вытащил из воды!
– Однако… – пробормотал, чтобы скрыть растерянность. – Такого улова у меня еще не было… Тебя как угораздило-то в сети влезть, парень? Ведь места рыбной ловли согласовываются заранее. И ни один сейнер не выйдет в море без присмотра ваших инспекторов.
– Браконьеры… – ответ был предельно лаконичен, но даже этого хватило, чтобы понять – голос, хоть и странноват, но точно не мужской. А когда взгляд Родиона скользнул по ногам вверх, то любые сомнения, если какие и были, рассеялись окончательно. Костюм из акульей кожи, выделанный особым способом до полной прозрачности, не скрывал анатомических подробностей тела сирены.
Родион даже покраснел слегка, из-за совершенно не вовремя всплывшего в памяти старого анекдота о карликах, поймавших русалку. Заканчивающегося крылатой фразой: "А как?"
– Спасибо, человек… Ты назовешь свое имя?
– О, прошу прощения, сударыня. Это от неожиданности. Согласитесь, что не каждый день, доводится вот так… – Родион сообразил, что брякнул бестактность. Прокашлялся и представился, как полагается. – Зеленин. Родион Евлампиевич. Отставной поручик гвардии… и коммивояжер. К вашим услугам… фэа.
– Я не стану утомлять тебя перечнем моих достопочтимых предков, Родион. Хотя их достаточно даже для сирены. Но вы, люди, не чтите никого кроме непосредственных родителей. Поэтому ты можешь обращаться ко мне просто фэа Лаэда. Я у тебя в долгу…
– Да чего там, – отмахнулся Родион, с трудом отводя взгляд от приятных глазу выпуклостей и переводя его на лицо обитательницы вод. – Ты же все равно не могла утонуть…
– Утонуть не могла, – согласилась та. Русалка разговаривала, не раскрывая рта, из-за чего ее голос, телепатически транслируемый, у него в голове звучал совершенно монотонно. В одной тональности и без эмоциональной окраски.
"Как из склепа звуки доносятся…" – подумалось Родиону.
– Зато могла умереть с голоду… – так же размеренно продолжала вещать фэа. – Я третий прилив уже лежу здесь. Далеко от дома. Тут меня не стали бы искать…
– Так ты есть хочешь? – спохватился Родион. – Правда, у меня ничего особенного нет. Пара лепешек… Бастурма… О, любишь сладкое?
– Да… – ответ прозвучал с некоторой заминкой, как будто фэа Лаэда стеснялась признаться в этом. – Зефир.
– Понятное дело, – согласился Родион. – Его же из водорослей делают. Ну, извините, фэа… Зефира у меня нет. Зато имеется целая плитка молочного шоколада. Держите…
Рука у русалки была женственно тонкая, хоть и с непривычными взгляду перепонками между пальцев. Но, если их не растопыривать, то и не слишком заметно. Зато глазища – в пол лица. Огромные, бездонные. Как омуты… Не зря во всех былинах добра молодца предупреждают, чтобы не вздумал смотреть в глаза русалке, иначе пропадет буйна головушка, ни за понюшку табака.
Сделав над собой усилие, Родион посмотрел на полные, слегка вытянутые трубочкой губы русалки. Чертовски неудобная ситуация. Отворачиваться или глядеть в рот не вежливо, опускать взгляд ниже – чревато…
– Кстати, а как вы оказались так далеко от ваших поселений?
Фэа промолчала. Сперва сделала вид, что не расслышала вопроса, а потом спросила, одновременно обсасывая пальцы. Выглядело это, несмотря на детскую наивность жеста, весьма соблазнительно.
– Как тебя отблагодарить, человек?
– Ой, да бросьте вы, фэа… – отмахнулся тот, тщательно запихивая поглубже слишком уж фривольные мысли. А то, кто их знает? Может, они не только мысленно говорят, но и слышат. – Было бы о чем говорить…
– Здесь есть о чем говорить… – голос аквитки по-прежнему не приобрел окраски, зато ее взгляд разительно изменился. Стал властным и высокомерным. И чуточку насмешливым. – Я не какая-нибудь белуга! И за мое спасение полагается награда! Ты же не стал бы отказываться от благодарности, оказав подобную услугу особе императорской крови? Разве только, приличия ради. Поэтому, будем считать, что оно соблюдено.
Русалка попыталась подняться, но явно была еще слишком слаба.
– Проводи меня в воду… – попросила она, протягивая Родиону руку.
Именно этот царственный жест и "проводи", а не "помоги добраться" – убедило отставного поручика, что он действительно имеет дело с высокопоставленной особой. Привыкшей повелевать, а не просить.
– Пожалуйте…
Родион дал сирене опереться на свою руку и осторожно повел к морю.
– Так я жду твоего ответа? – русалка вошла в воду по грудь и с едва скрываемым нетерпением смотрела на человека. – Не стесняйся. Проси все, что хочешь… И не продешеви. Второго случая может не быть.
– Вот еще, – проворчал Родион. И тут ему пришла в голову увлекательная мысль. – А можно мне на подводный мир поглядеть?… Хоть немножко?
Фэа Лаэда ответила не сразу. В обществе акватов проведение экскурсии для наземных туристов не поощрялось. Но, обещание прозвучало, а забирать данное слово не только в высшем свете считается зазорным. Так что размышляла русалка достаточно долго, но, в конце концов, кивнула. И так же монотонно произнесла:
– Хорошо… Будь по-твоему. Жди. Я скоро…
После чего нырнула и исчезла бесследно. Да и какой след в воде?
"Вот осел, – подумал Родион, глядя на опустевшие волны. – Нет, чтобы горсть-другую жемчуга попросить, а то и вовсе договор на его поставку заключить… на постоянной основе. Сразу бы все вопросы закрыл. И с испытательным сроком, и с деньгами для семьи. Романтики захотелось. Мальчишка… Ну, да чего уж теперь. Слово не воробей".
Родион вернулся на берег, собрал одежду и побрел к небольшому гроту, обнаруженному им неподалеку. Одеваться перед погружением не было смысла, а сидеть на солнцепеке, дожидаясь возвращения сирены, чревато солнечным ударом и ожогами. Куда приятнее скоротать выдавшийся свободный часок в тени, предаваясь дреме и неге.
Но если бы отставной поручик гвардии, несостоявшийся коммивояжер и лжешулер мог знать, чем закончится его невинное любопытство, – то, не медля ни секунды, рванул бы со всех ног к "Вольге" и, не жалея пара, помчался бы прочь. Подальше от моря и от русалок…
ИНТЕРМЕЦЦО
Июнь 2002 года. Где-то на Белгород-Днестровской дороге
– Тридцать два градуса в тени! Великолепно! Просто замечательно! Особенно, если учесть, что единственная тень на всем обозримом пространстве – та, которую отбрасываю я сам! О, прошу прощения, сударыня. Я совершенно позабыл о вас. Где мои манеры…
Стриженный под ежик, среднего роста и такого же возраста мужчина ожесточенно пнул носком легкой замшевой туфли переднее колесо новенькой "Волги".
– Ржавое корыто!
При этом случайно задел тыльной стороной ладони открытый капот и резко отдернул руку, обжегшись о раскаленный металл.
– Еще и огрызается, зараза! Скажите пожалуйста. Обидчивая какая выискалась… А мне что делать, когда до ближайшего сервиса не меньше сотни километров? Еще и эта, сволочь, умолкла. Последний писк электроники. Чтоб тебе…
Мужчина с ненавистью уставился на черный дисплей мобильного телефона. Замахнулся было, чтобы в сердцах шмякнуть им о землю, но в последний миг остановился. Все же игрушка далеко не из дешевых. Хоть и на гарантии.
– Тридцать два градуса… – повторил он полученное с голосовой почтой последние сообщение сервисной службы и, от греха подальше, чтобы не искушал, забросил мобильник в салон автомобиля на заднее сидение.
Дурное расположения духа Дмитрия Базилюка имело вполне понятные и обоснованные причины. Сегодня сам "Шеф" лично прилетал на испытание "изделия" в Белгород-Днестровск, – а он, главный инженер предприятия и творец, битый час нарезал круги вокруг ни с того, ни с сего заглохшей посреди дороги машины и даже предупредить о задержке не мог. Поскольку, совершенно новый мобильный телефон "умер" вместе с автомобилем. Вернее, ровно на одну минуту позже. Приятным женским голосом успев сообщить, что в Москве сейчас одиннадцать сорок шесть утра, а температура воздуха на Черноморском побережье плюс тридцать два градуса по шкале Цельсия… в тени. Такая в нем была вшита примочка… После чего тоже отключился.
Незадачливый водитель в который раз подергал провода на аккумуляторе, но клеммы даже не шелохнулись. Напрочь отвергая любые обвинения по поводу отсутствия контакта.
– Черт… – Дмитрий с тоской поглядел на дорогу, соединяющую запад и восток. Но в обоих направления, аж до самого горизонта не было видно ни одной машины.
На бескрайнюю степь, разлегшуюся с севера, даже смотреть не стоило. Где-то там, в национальном заповеднике если и имелось какое-то транспортное средство, то в лучшем случае, гужевое. И толку от него было не больше, чем от сухогруза неспешно идущего морем к ближайшему порту.
– Вот угораздило… Прям, каменный век, какой-то. Словно и не третье тысячелетие на календаре, а пара сотен лет обратно.
Базилюк еще раз вздохнул и отошел в сторону. Вынул из кармана белых летних брюк клетчатый носовой платок и вытер потное лицо. От разогретого металла веяло жаром, как от печки. Да и вообще, жарко. И это еще далеко не полдень. А что будет, когда солнце зависнет в зените?
– Искупаться, что ли? Все равно я уже везде опоздал… Так что вполне могу позволить себе отгул… за свой счет.
Море ласково плескалось внизу в каких-то двадцати шагах от обочины. И манило к себе тем больше, чем невыносимее становился июльский зной.
Выставив на всякий случай поперек дороги все что нашлось в багажнике, начиная от аварийного знака, запаски, канистры, кипы старых газет и заканчивая походной подушкой-дремкой, Дмитрий разделся и, внимательно глядя под ноги, чтобы не наступить босыми ступнями на колючку бодяка или острый камешек, побрел к воде.
Дикий берег, в отличии от окультуренного пляжа, помимо ряда неудобств, имеет одно неоспоримое преимущество, – в тихую погоду здесь есть возможность окунуться в чистую воду, а не в муть из придонного ила и песка, взболтанных до однородной взвеси ногами сотен отдыхающих.
Зайдя в море по щиколотки Базилюк с удовольствием убедился, что ему хоть в чем-то повезло. В воде совершенно не было медуз. Как перед штормом. Потом он еще разок оглянулся на дорогу, но так далеко везение не распространялось – горизонт по-прежнему оставался пустынен. Мужчина, вздохнул, сложил руки над головой и нырнул…
Увы, сегодня точно был не его день. В отличие от мелководья вода на глубине показалась обжигающе ледяной. Особенно после раскаленного зноем воздуха. Аж дыхание в груди сперло. Сердце болезненно сжалось, а перед глазами замельтешили разноцветные круги. И на какой-то миг утратилось ощущение пространства. Словно не в едва шевелящуюся, ленивую зябь прыгнул, а в крутую волну. И она завертела ныряльщиком, закружила, утаскивая прочь от берега…
Мужчина заполошно замолотил руками и ногами, стараясь поскорее подняться к поверхности. И тут его ожидал очередной сюрприз…
За те несколько десятков секунд, пока он был под водой, пейзаж изменился до неузнаваемости.
Все небо затянулось черными, свинцовыми тучами. Море укрылось стремительно бегущими к берегу седыми волнами. Еще не очень большими, зато растущими прямо на глазах, и каждая следующая – выше и пенистее. Но не внезапно налетевший шторм потряс пловца, на море по-всякому бывает, – а неузнаваемо изменившийся берег.
Полоска пляжа, пусть узкая, но полого сбегавшая к воде, исчезла напрочь, уступив место совершенно зловещей, даже на взгляд, каменистой круче. Спуститься к воде по такому обрыву не всякий альпинист рискнул бы… без страховки.
Дмитрий мотнул головой, протер глаза, но ничего не изменилось. Шторм крепчал, а берег оставался таким же чужим и негостеприимным. Вот только выбирать не приходилось. Хочешь не хочешь, а из воды надо вылезать. И чем быстрее, тем лучше. Если вид этих скалы уже сейчас тоску нагоняет, то что будет когда море разбушуется всерьез?
– Корм крабам… – пробормотал Базилюк и в размашку поплыл к берегу.
И тут, расшалившаяся судьба, в очередной раз, сменила гнев на милость. Ветер, сорвав пенные шапки с волн, неожиданно стих. А вместе с ним успокоилось море… Вот только радоваться было особенно нечему. Такое затишье, как правило, сменяется еще большей бурей.
Базилюк заработал руками энергичнее и продолжал грести, пока не почувствовал ногами дно. Мгновенно вскочил и в три прыжка оказался на суше. Без раздумий ныряя в ближайший грот. Ветер и дождь – неприятное ощущение, но не они страшны. А хлещущие по берегу молнии. А мокрый человек, стоящий на влажной земле… потенциальная кучка пепла.
Вовремя… Притихший на минуту шторм недовольно заворчал, заворочался. Хлестнул море пучком молний, разразился оглушительным раскатом и обрушился таким ливнем, словно в небесах опрокинулось вверх дном еще одно море.
– Офигеть! Любите сюрпризы…
Нырнувший под защиту каменного свода, мужчина присел от неожиданности, когда гром шарахнул, словно одновременно рванул целый вагон китайских шутих, а потом прибавил еще пару слов, общеизвестного, но непечатного толка.
При этом, последнее выражение касалось не капризов природы.
В гроте он был не одни. У дальней стенки пещеры, еще кто-то то ли полулежал, то ли сидел, привалившись бочком… Мерцание молний достаточно четко высвечивало только странного вида шляпу. Проще говоря – котелок. Как у Чарли Чаплина.
– Эй, дружище… – Дмитрий сделал шаг вперед. – Ты живой? Чего притаился? Обзовись. Я не кусаюсь.
Ответа не последовало.
Базилюк сделал еще один осторожный шаг вглубь грота.
– Живой, говорю? Не шали…
Молния сверкнула неподалеку, как по заказу, всего лишь на мгновение залив пещеру призрачным сиянием. Но и его хватило, чтобы Дмитрий облегченно рассмеялся. То, что он принял за человека, было всего лишь сложенной на камне стопкой одежды. Которую венчал тот самый котелок.
Неглубокий грот плохо защищал от превратностей погоды, и Базилюк, зябко поеживаясь, присел рядом с одеждой. Здесь был полный комплект. Вот только странного, вернее – старинного фасона. Словно костюм остался здесь после съемок очередного мыла о "золотом" ХІХ веке. Времени, когда никто еще не помышлял о мировых войнах, революциях и прочих потрясениях, низвергнувших целые государства в пучину хаоса и кровопролития.
– Забавно… – Дмитрий без раздумий набросил на плечи сюртук. – Никогда не снимался в кино. Даже в массовке… Значит, самое время начать.
Сюртук оказался впору, что навело мужчину на вполне определенные мысли.