- Случайно! - повторил Владимир Александрович. Собеседник никак не отреагировал на запущенное им в последней фразе словечко "ваш" - или не расслышал, или не захотел расслышать. - Я же теперь в главке что-то вроде референта по связям с общественностью… А всего семь мест на Россию выделили! Из Москвы, конечно, четверо. Два места на Питер и одно - парню из Пскова, потому что пограничный город.
- Менты?
- Всякой твари… - пожал плечами майор. Лично он в данный момент представлял российскую милицию, а за остальных ручаться не следовало.
- Загружен? Работы много?
- Не-ет! Готовлю шефу разные справки для круглых столов, кое-какую статистику… Доклад, который я ему набросал, вроде нормально восприняли, теперь пытаюсь организовать еще парочку интервью.
- Ну-ка, давай - за встречу!
- Будь здоров, Вася!
Под коньячок Виноградов поведал собеседнику краткую каноническую версию последних лет своей жизни: про случайный арест, про медали и увольнение, про квартирку в уютном Стокгольме и возвращение домой… Рассказал, как вынужден был заниматься коммерческим шпионажем и частным сыском. Как восстановился опять в рядах доблестных органов внутренних дел и что из этого вышло.
Рассказал в красках, но придерживаясь принципа разумной достаточности.
- А ты-то как? Ни слуху, ни духу… - кое-что о Френкеле Владимир Александрович, конечно, слышал, но в данной ситуации предпочтительнее было изобразить полную неинформированность. - Расскажи!
Зачастую по тому, о чем врет или просто умалчивает собеседник, намного проще докопаться до реального положения вещей.
Человек напротив со вкусом, не торопясь, отломил себе кусок черного горького шоколада. Поднял рюмку, поморщился:
- Странное дело. Если бы не тот твой приезд… Может, я бы до сих пор был при погонах. Карьеру бы делал!
- Тебя что… ты уволился? - натурально изобразил неведение Виноградов.
- Уволили.
- Из-за этой истории?
- Нет! Позже… - Френкель опрокинул в рот коньяк и секунду посидел с закрытыми глазами. Потом продолжил: - Понимаешь, я ведь такой был правильный мент… А тут, помогая тебе, все законы нарушил. Стал, понимаешь, пособником иностранной спецслужбы… Но в то же время что это за законы дерьмовые! - Он усмехнулся. - Не очень оригинально, да? Проблема выбора - или закон, или справедливость… А я ведь еще пытался какое-то время так работать, чтобы и то, и другое! "Глухари" поднимал, докопался до самых верхов, даже на нашего президента материалы полезли. И в итоге? С начальством только переругался да врагов нажил кучу. Пока шеф не умер, боялись тронуть. А потом он прямо в кабинете, от инфаркта…
- Это я слышал. Земля ему пухом! - Виноградов представил себе легендарного начальника республиканской транспортной "уголовки", так до самой смерти принципиально и не надевшего нововведенную форму со львами и серебряными погончиками. Его, говорят, и похоронили в милицейском полковничьем кителе при советских еще орденах…
Выпили. Собеседник продолжил:
- Тут ведь еще какое дело? Понравилось мне! Понравилось, что козлы из больших кабинетов остались дерьмо хлебать. Ты Линдера этого увез у них из-под носа, а они остались…
- С твоей помощью!
- Вот именно… Значит, подумал я, все эти крысы канцелярские, все бездельники и хапуги только считают себя хозяевами жизни? А если надо, то все будет так, как решаем мы!
- Тогда ты решил вести свою сольную партию? - в голосе Виноградова не было ни иронии, ни издевки.
И человек напротив это почувствовал:
- При погонах я многое мог! Мог и делал - не для денег, а из элементарного чувства обиды. Жаль, недолго… Они меня очень скоро выгнали.
- И куда ты подался?
- Да всякое было…
Собеседник выдержал паузу, и Владимир Александрович понял, что ответа не последует. Во всяком случае, не сейчас.
- А теперь чем занимаешься?
- Коньяк с тобой пью, Саныч.
Это граничило с хамством, но Виноградов даже не успел подготовить достойный ответ - Василий отставил рюмку и придвинувшись близко-близко спросил:
- Ты счастлив?
- В каком смысле?
- У тебя завидное положение? Друзья? Жена, дети?
- Ты еще про зарплату спроси. И про машину с дачей! - Владимир Александрович даже не знал, как отреагировать.
- Хорошо… Считай, что спросил.
Виноградов почему-то не обиделся:
- Ну мне уже под сорок… Было время понять, что счастье не в том, чтобы иметь все. А в том, чтобы хватало того, что имеешь.
- Это не ново. Нечто подобное я уже слышал.
- Пожалуй! В русском языке всего несколько букв и довольно ограниченный запас слов… Многие до меня переставляли их, как хотели, и запас неиспользованных комбинаций со временем истощился.
- Не злись. Я понял. Знаешь, поколение наше - это поколение системы. Мы все жили в ней: офицеры, пионеры, члены Союза писателей… Кто бы ты ни был - ты в первую очередь всего лишь составная часть чего-то целого и огромного.
- Ну сейчас другое время. Нет?
- Ерунда! Все осталось по-прежнему. Государство, организованная преступность, церковь… Все это, в сущности, однородные системы, отличия только в деталях.
- Это ты, пожалуй, загнул! - Беседа уходила куда-то в область высоких материй, а тут Владимир Александрович не был силен. - Тем более что все равно - раз уж так сложилось…
- Система слаба, - неожиданно твердо отчеканил Френкель. - Любая система слаба… и уязвима. Ее очень легко вывести из равновесия.
- И ты именно этим теперь занимаешься… - стремясь перевести все в шутку подмигнул майор.
- Не я - мы!
- Вы? - Честно говоря, словоблудие утомило. Тем более что в логике собеседника зиял приметный провал. - Если больше одного элемента, это ведь тоже система?
- Нет. Мы - не система… Мы - просто сообщество, вольное сообщество одиночек. Как у Киплинга, знаешь?
- Закон стаи… - внимательно посмотрев в глаза человеку напротив, он вдруг сообразил, что если у них там все такие, как Френкель, то это более чем серьезно.
Один сибиряк написал про волков, что - да, они опасны. Храбрые, сильные, злые… Но в генах каждого серого хищника таится древний, родовой страх перед человеком - странно пахнущим существом с непонятными обитателю леса повадками и множеством грохочущих смертоносных приспособлений.
А вот собаки! Не те, конечно, что верно служат за миску похлебки и теплую конуру, а другие, сорвавшиеся с цепи - то ли от голода, то ли от сытости, то ли от вечной тоски по свободе… Волки их ненавидят и рвут, раздирают в кровавые клочья.
Однако случается, отступник выживает в стае, если только клыки его остры и когти не знают пощады. И тогда рано или поздно он становится вожаком… Гончие, натасканные на природную дичь, дипломированные сторожевые псы, эти "друзья человека" великолепно знают повадки своих бывших повелителей, все их слабости и недостатки.
Собаки понимают, чего следует опасаться, и привычной оградой из красных флажков их не испугаешь… Знания, полученные от недавнего хозяина, обращаются теперь против него.
- Каждый сам выбирает свой путь…
- За некоторых это делают другие люди, - пожал плечами собеседник.
Владимир Александрович пожал плечами:
- Или обстоятельства.
- Да… Осуждаешь?
- По какому праву? Нет… Но и в ладошки хлопать тоже не стану.
- Почему?
- Я и в далеком детстве не верил в добрых разбойников. Так не бывает! Или-или…
Виноградов вытер губы крахмальной салфеткой. Бутылка уже опустела, но опьянение так и не пришло, вместо него томило душу ни разу еще не обманувшее предчувствие надвигающейся беды.
Причем, страха не было… За последние годы вокруг Владимира Александровича погибло столько друзей и недругов, что собственная смерть уже воспринималась им не как пугающая абстракция, а в качестве вполне естественного и неизбежного завершения земного пути. В конце концов, для того чтобы считать себя мужчиной, вовсе не достаточно только ходить в туалет с соответствующей буковкой на двери.
Есть и другие критерии…
- Заказать еще?
- Нет, спасибо. Я сколько-то должен? - Виноградов показал на стол и на внутренний карман куртки, где обычно хранят бумажник.
- Обижаешь… - Собеседник положил несколько купюр на поданный официантом счет. Подождал, пока спина в традиционном сюртуке удалится на достаточное расстояние. - А ведь ты - такой же, как мы.
- А я разве говорю, что лучше?
- Не в том дело! Лучше, хуже… Просто ты - такой же.
Очевидно, это стоило расценивать, как переход к деловой части беседы. Взаимное обнюхивание закончилось.
- Слушай, Вася! Я очень рад был тебя видеть. Но если ты предложишь сейчас вместе ограбить Национальный банк или подстрелить хозяина публичного дома…
- Неужели я произвожу такое удручающее впечатление? - хмыкнул Френкель. - Досадно выглядеть в глазах собеседника идиотом!
- Шучу. Извини…
Человек напротив подождал, пока уберут посуду. Придержал только чашечку с недопитым кофе:
- Был такой знаменитый француз - Клод Леви-Страусс. Антрополог, исследователь самых диких и нехоженных уголков планеты… Человек, который почти не бывал дома.
- Ну слышал. В честь него даже джинсы, кажется, назвали?
- Не важно! Но первая фраза его книги звучит так: "Я ненавижу путешествия…" - Френкель устало потер переносицу. - Ты ему веришь?
Виноградов ответил не сразу. Подумал и неожиданно для самого себя сказал правду:
- Да! Абсолютно.
- Вот именно. Он тоже был такой же, как мы - как ты, как я!
- Вася, извини, но… - Владимир Александрович отогнул край манжеты на левой руке. - Время! Сегодня еще вечерний прием в российском культурном центре, мне придется присутствовать.
Френкель тоже посмотрел на часы:
- Да, конечно, понимаю - служба!
- Так что давай о деле? Если хочешь.
- Не хочу… но - надо! - густо выдохнул собеседник. Все-таки коньяк не минеральная водичка, и бутылка на двоих потихонечку брала свое. - Скажи, как по-твоему: два миллиона долларов - это много?
- Много, - честно признал Виноградов. Есть величины относительные, а есть абсолютные… В его представлении такая сумма при любом раскладе относилась ко второй категории.
- Верно! Хотя, в сущности, это всего-на всего средних размеров "дипломат", кожаный такой, черный. И замочки у него блестящие… - Френкель мечтательно прикрыл глаза.
- Смотря какими купюрами, - уточнил, чтобы что-то сказать, Владимир Александрович.
- Пра-авильно. Какими купюрами? Разумеется, только сотенными, и самого что ни на есть нового образца. Аккуратные такие банковские упаковочки…
- Прямо как в кино! - Виноградов всегда довольно спокойно относился к чужому богатству, зная по опыту, что большие деньги - это всегда большие проблемы.
- Тяжело, правда, - пожаловался собеседник. - Бумага - она всегда очень тяжелая… Почти двадцать кило.
- Не надорвался? А то давай, я помогу. Потаскаю!
- Потаскаешь еще.
Это прозвучало неожиданно твердо и без намека на пьяный бред.
- Вася, я с детства не любил физический труд.
- Даже хорошо - очень хорошо! - оплачиваемый?
- В мое время физическим трудом неплохо зарабатывали только валютные проститутки. Улавливаешь намек?
Собеседник отставил кофейную чашку:
- Ладно! Выслушать можешь?
- Могу. Но ты уверен, что надо? Я человек слабый, немолодой. И свои-то секреты хранить не умею, а что уж тут про чужие! Особенно, если меня начнут по-серьезному спрашивать. Уверен?
- На то и рассчитано…
Ответ прозвучал несколько двусмысленно и слишком уж многообещающе.
- Излагай, - пожал плечами Виноградов.
Больше ему ничего не оставалось. Можно
было, конечно, встать и уйти, но этим уже ничего не решишь. Как-то, перечитывая повести знакомого еще по ОМОНу питерского детективщика, Владимир Александрович заметил: многоточие в конце фразы таит в себе куда больше неприятных неожиданностей, чем все другие знаки препинания.
- Ты же понимаешь - тот чемоданчик, о котором я тебе сейчас рассказал, существует на самом деле.
- И вы хотите его заполучить?
- Нет! Он уже у меня.
- Поздравляю. Выиграл в "Поле чудес"? Или на обедах сэкономил?
- Не угадал, Саныч… Мы его украли. Точнее, отняли, с боем и кровью! - Посмотрев на Виноградова, собеседник отрицательно помотал головой: - Нет, не вспоминай. В ориентировках этого ничего не было. Никаких нападений на банки, никаких инкассаторов.
- Тряханули кого-то из "теневиков"? - При ограблениях дельцов криминальной экономики пострадавшие практически не обращаются с заявлениями в органы внутренних дел. Предпочитают разбираться сами.
Красивым научным языком это обзывается латентной преступностью. Вообще, выдумана масса слов для описания государственного бессилия.
- Почти угадал. Более того… По законам военного времени нам бы в героях России ходить!
- Не понял.
- Ну видишь ли… Древние говорили: "враг моего врага - мой друг". Верно?
В изложении собеседника ситуация выглядела следующим образом. Некоторое время назад люди, с которыми сотрудничает Френкель, через свои каналы получили весьма интересную информацию. Согласно ей, человек, которого российские средства массовой информации именуют не иначе, как "мятежным генералом", "предателем" и "главарем незаконных вооруженных формирований", получил из-за рубежа некоторую, весьма приличную, сумму в иностранной валюте.
Почему? Потому что в глазах значительной части исламских фундаменталистов он является, как раз наоборот, борцом за веру, законно избранным президентом, знаменем и символом борьбы за независимость народов Кавказа.
Кроме того, в горах много нефти…
Доллары предназначались на покупку оружия, взятки московским чиновникам и хоть какую-то, символическую, гуманитарную помощь для многих сотен и тысяч голодающих беженцев.
Но получилось иначе. На пустынной горной тропе кожаный чемоданчик-"дипломат" перекочевал от доверенного племянника генерала к людям, которых в данный момент представлял виноградовский собеседник. Сработали профессионально - охрана даже не успела понять, что происходит. Никакой стрельбы, никаких тебе взрывов… Сопровождающие вместе с ценным грузом просто-напросто испарились, исчезли, да так, что у службы внутренней безопасности сепаратистов не осталось ничего, кроме твердой уверенности в их измене.
- Но, наверное, не без этого же? - уточнил Владимир Александрович. - Такие вещи без наводки не делают.
- Разумеется. Тот, кто нам помог, свое дело сделал. И должен был вернуться обратно к генералу, но… Покойников - его и второго парня-водителя - обнаружили российские солдаты. Обнаружили на российском же блокпосту, незадолго перед этим подвергшемся нападению.
- Не понял…
- Я тоже. На обоих трупах следы пыток. Но это не местные, мы бы знали… И не федеральная армия - мы бы тоже получили информацию. Я закурю, не возражаешь?
- Пожалуйста! Свидетелей никаких?
- Нет. Ваши взяли одного из тех, кто устроил резню на посту: русский, лет тридцати. Матерый, говорят! Профессионал. И без одного уха.
- Наемник? - удивился Виноградов.
- Неизвестно. Попробовали его на месте допросить, подручными средствами - молчал. Потребовал встречи с начальником в чине не ниже генерала! Ну повезли в разведотдел бригады… А по пути он смылся. Сиганул на скорости из кузова - с моста, в речку!
- Как это? Хоть связан был?
- Прямо в наручниках.
- Силе-ен! - Владимир Александрович прекрасно представлял себе: небо, горы, каменная кладка перил и где-то далеко внизу желтоватая пена, шумом своим перекрывающая натужный, по причине разряженной атмосферы, вой автомобильных двигателей. - Выжил?
- Тело не нашли.
- Всякое бывает… Но, собственно, вам-то что? Вы свое получили.
Собеседник нахмурился. Щелкнул зажигалкой, прикуривая вторую сигарету:
- Брак в работе. Мы обычно не оставляем следов. А тут - неизвестно что и кому успел рассказать наш… помощник перед смертью.
- Вряд ли он много знал о вас… верно?
- Верно. Сепаратистам бы его информация ничего не дала. Но есть и другие… Которые умеют сопоставлять, анализировать. И делать выводы!
- Ты имеешь в виду ребят в погонах?
- Не только.
- Мафия? Думаешь - они?
- У российского криминала имеются самые разные возможности… - ушел от ответа Френкель. И продолжил: - Некоторое время спустя люди из организованной преступности сделали нам очень интересное предложение. Интересное - и своевременное… Даже слишком своевременное!
- Что ты имеешь в виду? - По идее, такие, как Френкель, представляют для организованных криминальных структур не меньшую опасность, чем для государства. Собаки, переставшие служить воспринятым от человека заповедям, не любят подчиняться и законам волчьей стаи… Поэтому в обоюдную добрую волю верилось с трудом.
Человек напротив был с ним согласен:
- Ты же читаешь газеты. И не только… После того, как в Москве и в Питере эти деятели поубивали и сдали ментам нескольких наших, пришлось реагировать. Помнишь?
- Помню.
Тогда по стране прокатилась ответная волна профессиональных ликвидации "авторитетов" и "воров в законе". Уязвимыми были все, невзирая на место в преступной иерархии, и ни одно из убийств так и не попало в число раскрытых.
- Так вот… Мы некоторым образом поссорились. И тут вдруг с их стороны - шаг на встречу! Выгодное предложение. Как раз примерно на два с половиной миллиона зелени. Занятно?
Виноградов в очередной раз за беседу пожал плечами. Вопрос был риторический: захочет собеседник, значит расскажет, в чем суть. Если уж начал… Так и получилось:
- Кстати, мы могли и раньше с тобой встретиться! Ты, говорят, на каком-то речном теплоходе отличился? Что-то там с террористами…
- Ну не совсем так… - Слава, вышедшая за пределы родины, грела. Но вызывала и вполне естественное беспокойство. - Какие уж террористы! Так, банда обкуренных подонков похулиганила, а мы успокаивали.
- А как пароход назывался?
- "Писатель Чернышевский".
- Ах, да… Я как раз в то утро на "Байкале" плыл.
- Шел, - механически поправил бывший моряк Виноградов. Вентиляция в заведении была приличная, но от табачного дыма начинали слезиться глаза. - На судах не плывут, а ходят.
- Из-звини! - не стал спорить Френкель.
На "Байкале", трехпалубном круизном теплоходе немецкой постройки, состоялась встреча обладателей изъятой у сепаратистов валюты с серьезными представителями российского криминалитета. Лайнер делал очередной туристический рейс на Валаам, и среди многочисленных пассажиров не слишком бросались в глаза напряженные физиономии головорезов из протокольного эскорта обеих "высоких договаривающихся сторон". Сами переговоры заняли пару часов, не более, - остальное время участники встречи коротали, за ужином и преферансом. Тихо, мирно… И во время стоянки на острове затосковавшие от трезвого безделья братки из бандитской охраны были отпущены к приятелям, случайно встреченным на борту стоявшего рядом "Чернышевского"…
Чем это закончилось - известно.