Частный сыщик из Лос-Анджелеса светловолосый Шелл Скотт попадает в ситуации, от одного упоминания которых кровь стынет в жилах. Но прошедший суровую школу морской пехоты, влюбленный в жизнь и в свою опасную профессию, он всегда идет только вперед. И подего напором отступают самые крутые мужчины и уступают самые неприступные женщины.
Содержание:
-
Глава 1 1
-
Глава 2 2
-
Глава 3 3
-
Глава 4 5
-
Глава 5 7
-
Глава 6 8
-
Глава 7 9
-
Глава 8 11
-
Глава 9 13
-
Глава 10 14
-
Глава 11 16
-
Глава 12 18
-
Глава 13 20
-
Глава 14 21
-
Глава 15 23
-
Глава 16 25
-
Глава 17 25
-
Глава 18 28
-
Глава 19 28
-
Глава 20 30
-
Глава 21 32
-
Глава 22 35
-
Примечания 36
Ричард С. Пратер
Джокер в колоде
Глава 1
Как гласит пословица, чем больше происходит в жизни изменений, тем меньше она меняется. Для наглядности возьмем, к примеру, секс.
Вот он я - стою возле бассейна, зажав в руке бокал виски с содовой и льдом, а по ту сторону, рядом с закусочной - Адам и Ева.
Ева даже близорукому виделась длинноногой, пышногрудой, хипповой секс-бомбой, Адамовой бомбой, а ее мужественным мужчиной был натурально Адам. Адам Престон. И это, уточняю, двадцатый век. Адам выглядел так, будто скрежетал зубами при виде фиговых листков, и восемь из пяти - она угощала его тем яблочным пюре из Эдемского сада, устоять перед которым выше нормальных человеческих сил. По тому, как они любезничали друг с другом, становилось ясно, что у первых грешников и без лукавой подсказки со стороны имелось четкое понятие о сексе. Так мне представляется.
В любом случае я бы сказал именно так; я - Шелл Скотт.
Профессия - частный детектив, но разнообразия ради сегодня я не пытался ничего выслеживать, разве что наблюдал за флиртом прародителей у закусочной, а от подобного развлечения не мог бы отказаться даже слепец, не имеющий отношения к сыскной работе.
Субботним вечером пятнадцатого июня я находился в шестидесяти милях от моего офиса "Шелдон Скотт. Расследования", что в центре Лос-Анджелеса, - вовсю развлекаясь в Лагуна-Бич, на новейшем и самом оживленном участке прославленного южного побережья Калифорнии. Еще бы: полторы тысячи акров простирались от моря до пологих возвышенностей Лагуны, благоустроенные мощеными дорогами, подземными коммунальными сооружениями, площадками для игр в гольф с восемнадцатью лунками, огромными участками земли, продаваемыми с аукциона, двумя дюжинами образцовых домов, готовых и ждущих всех, кто насчитает в кошельке достаточно денег.
Все это, выставленное на торги, явилось воплощением совместного проекта и усилий вышеупомянутого Адама Престона и моего давнишнего друга, собутыльника и веселого собеседника Джима Парадиза. Поскольку Джим, пригласивший меня на сегодняшний вечер, был инициатором идеи и основным инвестором проекта, местечко, соответственно, получило название Лагуна-Парадиз.
Мы с Джимом стояли в числе других пятидесяти человек на цементном бортике светящегося голубизной бассейна перед одним из роскошных образцовых домов, а три или четыре сотни других горожан сгрудились поблизости. В двухстах ярдах к западу открывался океан, а на полпути между грохочущим прибоем и тем местом, где стояли мы с Джимом, расположился главный аукционный зал Лагуна-Парадиз.
В зале имелась пластиковая карта всей территории с подсветкой изнутри, и если продавался дом или лот, на карте ярко загорался соответствующий сектор и одновременно главный продавец Уолви Вест радостно кричал в радиорубку, сообщая всем, что "лот под номером шестнадцать только что продан ДАНИЭЛЮ ГРЕЙМОНТУ, широко известному кинопродюсеру", или называл любого, кто сделал покупку, повторяя множество раз имя этого человека, в основном чтобы доставить удовольствие счастливчику; последний порой приходил в такой восторг, что возвращался и покупал еще один лот.
Как до, так и после волнующих комментариев оркестрик из пяти человек начинал играть все подряд - от диксиленда до твиста и его преемника грамма: какофонии из глухих ударов, трескотни и почти мелодичного воя. Внизу, на Прибрежном бульваре, небо чертили дугообразные огни, сообщая каждому на мили вокруг о некоем завлекательном мероприятии в Лагуне.
В придачу ко всей суматохе Джим Парадиз и Адам Престон пригласили, как я смекнул, с полдюжины моделей из самого престижного женского салона-магазина в Голливуде "Александрия". Шестерка - в нее входила и высокая грудастая Ева Энджерс, - должным образом проинструктированная и облаченная в соответствующее обмундирование, была способна ответить на вопросы потенциальных покупателей. Поскольку их наряд состоял из туфель на высоких каблуках, чулок-сеточек, плотно облегающих шорт и в тон им - пушистых белых свитеров, то многие охотно подходили к ним с вопросами, а два нагловатых парня даже получили по затрещине.
Минуту назад Джим пошел добывать для нас еще порцию бурбона с содовой. Теперь он возвращался из бара, кивая налево и направо, размахивая руками и ослепляя людей своей улыбкой. Джим Парадиз был так наполнен энергией, мужскими гормонами и жизненными соками, что, казалось, он светится в темноте - высокий красивый мужчина, напоминающий пирата и одновременно - Аполлона. Многие с интересом наблюдали за ним и когда он шел обратно, и когда мы с Джимом стояли вместе. Возможно, люди глазели на нас, потому что мы оба приличные здоровяки, а может, их привлекал разительный контраст.
Во мне шесть футов два дюйма росту, и после трех выпитых порций виски с содовой - что я уже сделал - я вешу двести шесть фунтов, а Джим легче меня на двадцать фунтов и на дюйм выше. У меня коротко остриженные белые волосы и такие же белесые брови - взлетая вверх и резко загибаясь вниз, они торчат над моими серыми глазами; в то время как волосы Джима чернее угля, а сине-зеленые глаза близки к цвету морской волны.
Мы оба изрядно загорели - смуглый Джим почти почернел. Он был похож на высокого цивилизованного демона, сгоревшего дотла в пламени преисподней. И вообще в его чертах было что-то сатанинское: темные, смелые глаза, нос прямой и слегка заостренный, а рот женщины определили бы как "дерзкий", не говоря уже об улыбке типа "пошел к черту".
Он протянул мне виски, отпил глоток из своего бокала и бодро сказал:
- Шелл, черт возьми, похоже, все идет успешно. Что обычно делает парень с миллионом долларов?
- Ну, он его откладывает, - ответил я. - Что же еще? Он нахмурился.
- В кубышку, что ли?
- Ты же не станешь швыряться деньгами направо и налево?
- Не стану?
- Тратить деньги на вино, женщин, бега и другие подобные глупости? - Мою сдержанность можно понять: я не стригу купоны, я зарабатываю, часто с риском для жизни. - В конечном счете сэкономить миллион - это значит заработать миллион.
Джим решительно тряхнул головой.
- Что ж, мой рассудительный друг. Клянусь Богом, ты прав. Я его придержу.
- И будешь вести нормальную, уравновешенную жизнь.
- Уравновешенная жизнь, - задумчиво произнес он. - Пожалуй, я за это выпью. - Он сделал основательный глоток виски и уныло продолжил:
- За рассудительность, благочестие, целомудрие, безумие, одержимость…
Я не стал выслушивать до конца перечень всего того, за что он пил. Я вообще лишился слуха. Я смотрел на что-то, способное излечить даже от диплопии, а может, и косоглазия, - на женщину, что возникла на вершине лестницы, ведущей сюда из живописного дворика; это видение направлялось к нам с Джимом. На ней было одеяние от "Александрии". Очевидно, это одна из моделей, и явно из числа тех, кого я еще не видел. Но я должен был с ней встретиться, даже если бы мне пришлось босиком пройти по щелкающим зубами крокодилам.
- Джим, - взмолился я, - кто она? Друг называется… Почему ты мне не говорил? Кто…
Не обращая внимания на мой лепет, он грустно произнес:
- Итак, выпьем за целомудрие. Да, мы вновь введем "пояс целомудрия", узаконим кокаин…
- К черту твою болтовню! Ты что, пьян? Джим, черт бы тебя побрал, кто она?
При виде таких плавных изгибов плоти, что скрывать, рождаются грубые мысли, кровь ударяет в голову, внутри вспыхивает пожар. Ее рост примерно пять футов пять дюймов, обалденные пропорции 37–22–36, копна белых волос, хитрые ярко-красные губы, искрящиеся глаза - пик эволюции, и совсем не важно, с какого конца смотреть.
- Полагаю, ты имеешь в виду Лори, - очнулся наконец Джим.
- Лори? Ах…
У нее было лицо доброго и мудрого ангела плюс тело - венец совершенства женской чувственности, и такое сочетание превращало безразличные взгляды в слегка заинтересованные, а слегка заинтересованные - в пожирающие.
- Лори Ли, - продолжал бубнить Джим. - Думаю, ты обратил внимание на то, что она не мегера. Мне кажется, ты хочешь с ней познакомиться? - Не дожидаясь моего ответа, он позвал:
- Лори!
Она остановилась, повернула голову, улыбнулась и сделала шаг в нашу сторону.
- Сегодня грандиозный вечер, правда? Вблизи она была еще красивее. Она глянула на меня своими медовыми глазами, потом перевела взгляд на Джима, но ее мимолетно брошенный взор вошел в меня как нож в масло. Такое лицо способно заставить сердце замереть, а тело - побудить вегетарианца лопать мясные фрикадельки.
- Привет! - поздоровался я. - Привет! Как дела? Я рад…
- Я вас еще не познакомил, - перебил строгий блюститель этикета Джим. Он слегка поклонился и сказал:
- Лори, эту обезьяну зовут Шелдон Скотт. Шелл, Лори Ли. Он - частный детектив, и тебе следует держаться настороже…
- Что ты имеешь в виду, говоря "обезьяна"? - возмутился я. - Ты, эгоист проклятый!
- Привет, Шелдон, - поздоровалась Лори и улыбнулась. Голос был мягкий и теплый, а взгляд, которым она одарила меня, мог бы поджарить бутерброд.
- Хот-дог! - воскликнул я. - Я хотел сказать не то, что я имел в виду. Мой рассудок - ух! - зовите меня Шелл, пожалуйста. Никто не называет меня Шелдоном. Даже мои враги.
- Я могу поспорить, - сказала она непринужденно, - что ваши враги - типы жестокие.
- Как в воду глядела. - Джим снова встрял в разговор. - Посмотри, что случилось с его лицом. Сломанный нос, красивый шрам едва ли не через глаз, левое ухо укорочено не в салоне красоты - такие у него враги. А теперь, когда ты насмотрелась на результаты разрушительного действия дубинок, медных кастетов, пуль и ревнивых мужей, поверни свою прелестную головку.
Но Лори шагнула мне навстречу и, будто мы были сто лет знакомы, спросила:
- А что, у тебя действительно нет кусочка уха? - В ее голосе прозвучало наивное любопытство.
- Если это сделает тебя в какой-то степени счастливее, я готов оторвать оставшийся огрызок своего уха, как Гоген…
- Ван-Гог, - поправил Джим.
- Как тот чудак, - согласился я. Она стояла совсем близко и смотрела на меня, а я чувствовал на своей щеке ее теплое дыхание.
- Как это случилось? - спросила она, но вдруг опомнилась. - Извини, я суюсь не в свое дело, так ведь?
- Почему же, вполне в свое, - поддакнул я как можно дружелюбнее. - Любой вопрос, все, что угодно.
- Тогда как тебя угораздило?
- Да так… Один симпатичный стрелок выстрелил в меня и промахнулся, точнее, почти промахнулся. Он остриг мне верхушку уха.
Она весело засмеялась.
- Ох ты хитрец! Ты хуже, чем Джим!
Вообще-то я вовсе не хитрец, не гордец и тем более не хвастун, но она ведь могла подумать, что мое ухо застряло в каком-нибудь рабочем механизме на захолустной бензоколонке. Вся хохма состоит в том, что тот шизик, объяснил я, действительно остриг мне верхушку уха. Но это был последний трофей в его жизни.
И тут произошла странная вещь. По крайней мере, странным было то, что я заметил одного парня, когда думал и говорил о ружьях и о стрелках. Я специально повернул голову - если хотите знать, я сделал это ради того, чтобы Лори могла увидеть мое знаменитое ухо, - и насторожился: мне на глаза попалось знакомое лицо.
Это было худое лицо маленького, под мухой, парня; он возник как раз там, где прежде находилась Ева. Он стоял опершись на крышку буфета и разговаривал с Адамом Престоном, запихивая в рот маленький сандвич. Я не мог припомнить, когда это было, но знал, что видел его раньше.
И привыкшие к опасностям нервы просигналили: неприятности.
Глава 2
Так или иначе, вид этого парня не внушал доверия. Темно-синий костюм, дорогой, но радикально отличающийся от того, что считалось модным, - слегка расширенный в плечах и прилегающий в талии. Черные туфли с заостренными носками начищены до блеска. На голове черная шляпа с модными полями. Он повернулся и посмотрел в нашу сторону, и я увидел тонкие черты и холодные, как бы прицеливающиеся глаза. Неприятности; наверняка его появление сулит какие-то неприятности. Но я не мог понять какие, и потому это меня беспокоило.
Лори что-то говорила. Я повернулся к ней.
- Мне нужно бежать, - сказала она. - Если я буду продолжать валять дурака, босс меня уволит.
- Черта с два, - усомнился Джим.
Она повернулась, чтобы уйти, и тогда я сказал:
- Лори, раз ты освобождаешься в десять, может, мы смогли бы продолжить разговор? Я расскажу тебе о том лихом времечке, когда мафия укатала меня в цемент и швырнула в океан.
- Такое на самом деле приключилось с тобой?
- Нет, но это замечательная история.
- Ну…
Джим поддержал меня:
- Почему бы и нет? Может, мы соберемся вчетвером? - Похоже, Лори понравилась идея, а Джим продолжал:
- Может, в Голливуде? Ведь вы, девушки, все там обитаете.
Лори кивнула и уточнила, что живет в "Клейморе" - это всего в квартале от "Александрии".
- А там живут и другие девушки? - спросил Джим.
- Только Юдифь. Ох, и Ева тоже. Она начала работать в агентстве за день или два до того, как нас прислали сюда, и спросила, есть ли у меня на примете какое-нибудь хорошее местечко, где можно остановиться. Я рассказала ей о "Клейморе", и она тоже поселилась там. Остальные три девушки, - с улыбкой добавила она, - живут со своими мужьями.
Джим поморщился и сказал, что видел, как несколько минут назад Ева Энджерс вошла вслед за нами в модельный дом. Он исчез и вскоре вернулся в компании Евы. Похоже, он в чем-то пылко убеждал ее, а она, по всей видимости, оставалась непреклонной.
- Звучит замечательно, - говорила Ева, - но, увы, не могу. На самом деле. Мне нужно… - Она замолчала, задумалась на несколько секунд, потом сказала:
- Можно я отвечу вам окончательно через полчаса? Я должна кое-что сделать, ладно? Подождете?
Я подумал, что, вероятно, у нее на очереди еще двое или трое воздыхателей, которые назначили ей свидание. Предложили провести вечер в Лос-Анджелесе. Или уик-энд на Бермудских островах. Или мало ли что еще.
Лори, как я заметил, была пяти футов пяти дюймов ростом и удивительно сложена, но она казалась почти крохой рядом с Евой - высокой амазонкой пяти футов девяти дюймов, или что-то около того, крупной женщиной с нежными, плавными изгибами, красивыми длинными ногами и умопомрачительным пышным бюстом, который распирал пушистый свитер.
Лори - загорелая, живая, энергичная, в то время как кожа Евы - гладкая и бледная; двигалась она грациозно, осторожно, завлекающе. У Евы были бледно-зеленые глаза бирманской кошки, раскосые, опасные глаза восточного типа, а волосы - густые, слегка волнистые, черные и блестящие. Пышная челочка оттеняла белый лоб. Эта челка смотрелась нелепо, потому что в Еве уже не осталось ничего от маленькой девочки. Ее глаза и брови были густо накрашены, а оранжевая губная помада подчеркивала широкий хищный рот. Оранжево-розовый лак блестел на длинных ногтях. Если бы не черные волосы, эта женщина состояла бы из одних теплых пастельных тонов: и глаза, и рот, и ногти, и гладкая белая кожа…
Джим сказал Еве, что все прекрасно, умоляюще попросил сообщить нам о своем согласии как можно скорее, поскольку неопределенность его просто убивает. Она кивнула, улыбнулась и пошла крадучись. Мы смотрели, как двигаются длинные красивые ноги, над ними соблазнительно покачивались бедра - возбуждающее зрелище. Лори сказала, что присоединится к нам позже, и ушла следом за Евой; наблюдать за ней было еще приятней.
Я повернулся к Джиму.
- Что это за трепло болтает с Адамом? Он глянул и в недоумении покачал головой.
- Никогда раньше его не видел. А что?
- Просто любопытно. Я где-то с ним встречался. Джим продефилировал к бару за очередной порцией виски. Я подошел к буфету и нагрузил в картонную тарелку сандвичей, толстых кусков сыра, индейки и омаров.
Мне показалось, что маленький человечек лепечет что-то насчет "Бри", а потом он сказал:
- Тебе лучше изменить планы, приятель. Все дело в том, что это произойдет сегодня ночью.
Адам засмеялся. Казалось, разговор доставлял ему огромное удовольствие.
- Ты меня больно ударил по яйцам, дружище. Больше нечего обсуждать.
- Ну, ну, без дерзостей! Ты имеешь дело не со старушками из Пасадины. А для моих людей это очень важный вопрос.
- К черту твоих людей! - Голос Адама изменился, он утратил свое добродушие, сделался грубее и жестче. - И ты проваливай ко всем чертям. Им известны мои условия. Они могут согласиться или отклонить их.
Странный тип заговорил было вновь, потом заткнулся. Спустя несколько секунд кто-то хлопнул меня по плечу. Я обернулся и увидел рядом с собой эту мразь.
Он воткнул в меня свой жесткий палец и спросил:
- Я тебя знаю, приятель?
- Надеюсь, что нет.
- Послушай. - Он снова бесцеремонно ткнул в меня пальцем.
- Я его сломаю, - любезно сказал я.
- А? Что сделаешь?
- Палец. Ткни в меня своим пальцем еще раз, и я оторву его.
Он не улыбнулся, но и не стал продолжать разговор, лишь добавил:
- В другой раз. В другой раз, приятель. - Потом повернулся и сказал Адаму:
- Значит, все, да?
- Все, - ответил Адам. Неприятный сморчок удалился.
- Что все это значит? - спросил я Адама.
Он пожал своими широкими, грузными плечами.
- Нет ни одной вещи, с которой я бы не сумел справиться. Успокойся, это не важно.
По его тону я понял, что тема разговора исчерпана, поэтому не стал ему докучать, взял тарелку с едой и последовал за неприятным типом.
Он направился к голубому "форду-галакси", припаркованному на улице перед пустой автостоянкой, уселся в машину и укатил. Я видел, как он свернул направо, на Прибрежный бульвар, и поехал в северном направлении. Может быть, ничего и не произойдет, но мои встревоженные нервы чувствовали себя неуютно.