- Маленькое мексиканское кафе. Называется "Эль Кучильо". На Бернард-стрит.
- В семь я бы мог уже чем-нибудь заняться, скажите.
- Нет, пока не надо. Подождите до вечера.
- О'кей. Договорились. Заеду в семь.
Посетительница ушла. Я стоял у окна и смотрел, как она переходила улицу, как села в "кадиллак" и уехала, так и не подняв верха. Автомобиль ее растаял в начинающем накрапывать дожде и исчез, как забытый сон.
Итак, я снова взял дело. Деньги приличные, девчонка что надо. И понятия не имел - что, зачем и почему? Ну держись, Скотт, на тебя, кажется, начинают клевать.
Я бы, конечно, проследил за ней до самого дома и приказал сидеть и не высовываться, но кто же знал, что жить ей осталось меньше чем до утра?
Глава 3
Еще один тупой звук входящего в дерево кинжала разорвал воцарившуюся в "Эль Кучильо" тишину и заставил меня отвлечься от созерцания профиля Джорджии. Тощий тип с ножами зашевелился быстрее. Ножи вылетали из его руки с такой скоростью и частотой, что проследить траекторию было невозможно, - глаз замечал лишь короткий быстрый блеск. Они смачно вонзались в деревянную стенку, к которой прильнула скульптурная фигурка Лины. Несколько секунд - и все кончилось. Кинжал за кинжалом впивался в дерево и замирал, мелко подрагивая, сначала у локтя, потом у груди, затем на высоте талии, потом еще ниже - рядом с бедром, еще вниз, между слегка расставленными ногами, и точно так же по другую сторону тела, но только в обратном порядке, пока наконец последний не застыл у девушки над головой. Я сидел и не дышал.
Когда стало ясно, что этот акт представления завершен, мексиканец повернулся к публике. Однако в правой руке у него, лезвием в ладони, оставался еще один длинный нож.
Он поднес эту руку к лицу таким образом, что рукоятка коснулась лба, в следующую секунду развел обе руки в стороны и отвесил присутствующим низкий поклон. Получилось очень театрально. Все закричали "ура" и захлопали.
Улыбаясь, мексиканец выпрямился, после чего совершенно неожиданно встал боком и выпустил последний кинжал через голову прямо в Лину. Девушка пронзительно завизжала, отскочила в сторону, едва вывернувшись из обрамлявшего ее частокола, и блестящее острие с жутким свистом воткнулось как раз там, где мгновение назад оно бы вспороло бархатистую кожу.
Сам не знаю, что вытолкнуло меня из стула и бросило к тощему мерзавцу, но тут заиграл оркестр, а Лина и он принялись раскланиваться и принимать аплодисменты.
Я остановился как вкопанный посреди помоста. Дурак! Еще этот проклятый прожектор. Купили, как школьника.
Что касается Лины, то она уставилась на меня своими огромными глазищами и мелодично рассмеялась. Но мексиканец, каков гаденыш! Он завопил что-то типа "ай-я-я", грубо заржал и, тыча пальцем в мою сторону, то и дело хлопал себя по ляжкам. Сукин сын, убил бы на месте! Как они хохотали, все до единого, - это надо было видеть! Благородный Шелл Скотт на посмешище толпы в роли Дон-Кихота. Сунь мне тогда кто-нибудь парочку ножей, я бы знал, что с ними делать. Я вернулся к столику и сел. Проклятье! Теперь-то уж точно не уйду, подумал я.
- А ведь он готов был испугаться, - напомнила о себе Джорджия.
- Благодарю. Похоже, что так.
Принесли еду. Я налил в "такое" острого соуса и сказал:
- Послушай, Джорджия, я вообще-то человек резкий. И обычно если берусь за дело, то знаю, где чем пахнет. Но сейчас я словно в вакууме. И все время кажется, что что-то должно произойти.
- Не надо оправдываться. Я понимаю.
- А я и не оправдываюсь. Просто надеюсь что-нибудь из тебя все-таки выудить.
- Шелл, но я и вправду сама мало что знаю, честно. Мне кажется, что кому-то здесь может стать не по себе, если обнаружится, что я наняла частного детектива. Что ты на меня работаешь, ищешь мою сестру. А я намереваюсь нынче дать это им почувствовать до того, как мы отсюда уйдем.
- Хочешь показать, что кое-что значишь?
- Примерно так.
- Но почему здесь? И кому должно стать не по себе?
- Не знаю. Клянусь, не знаю.
Я больше не настаивал. Немного информации получил, и достаточно. Оказывается, кого-то надо напугать. Ничего себе заварушка.
От "такос" и "чили" язык свернулся в трубочку и высох, как ломтик жареного бекона, пришлось заказывать еще выпивки, но к тому времени, когда я приканчивал бобы, я узнал, что мексиканца с ножами зовут Мигель Меркадо, а его пышногрудую напарницу - Лина Руайяль и что она наполовину испанка, наполовину француженка. Узнал также и то, что заправляет этим заведением слоноподобная мегера по имени Маргарет Риморс, которую все зовут просто Мэгги.
…В "Эль Кучильо" мог запросто зайти любой. Обстановка изяществом не отличалась. С балок под потолком где надо и не надо свисали раскрашенные сушеные тыквы, стены украшали широкополые соломенные шляпы и пестрые серапе, а на каждом столике стояла огромная свеча, и оплавленный разноцветный воск стекал по ней со всех сторон на обычное чайное блюдце. Внутри зала полно людей - головы, спины, руки, а снаружи - неперестающий дождь. Воздух в кафе спертый и тяжелый. Помещение выходило прямо на тротуар, оно отделялось от него лишь тонкой стеной с узким дверным проемом, и я, не вставая с места, мог видеть, как мокрый асфальт освещался неровно горящей неоновой вывеской.
Вдоль правой стены располагался бар. В этот час ни одного свободного места там не было. В баре подавали все: от пива до дешевого шампанского, но пили здесь в основном текилу. У другой стены, в глубине, тесно уселись шестеро музыкантов. Все в наброшенных на плечи серапе и больших соломенных шляпах, и играли они всевозможные румбы, самбы, танго и им подобные штучки, где неизменно звучали маракасы и великое множество разных барабанов и барабанчиков. Справа от оркестра виднелась дверь. Она вела вглубь, вероятно, в апартаменты хозяйки.
Я как раз смотрел в том направлении, когда дверь открылась и оттуда вышла Лина. Оркестр грянул очередную самбу. Сквозь поднявшийся сразу свист и гвалт девушка направилась прямо к нашему столику. Голову даю на отсечение, что от ее походки у половины присутствующих подскочило давление.
Да, походочка у нее класс. Смотрели все, мужики по крайней мере. И она это чувствовала. Подойдя к нам, Лина остановилась. Я поднялся ей навстречу.
На Джорджию Лина даже не взглянула. Только на меня. И, как сейчас помню, спросила:
- Могу я к тебе присесть, querido?
Язык у меня прилип к глотке, будто приклеился. Я просто стоял и смотрел.
Только не подумайте, что я какой-нибудь сосунок и тихоня и что у меня отпадает челюсть всякий раз, когда я вижу перед собой красивую девчонку. Я никогда не подсчитывал, сколько у меня было женщин. Я не Казанова, конечно, с ума по мне не сходят. Но и не шарахаются, если к кому начну клеиться…
Но Лина… В ней было что-то такое… что-то дикое. А походка - так та вообще откровенно вызывающая. Как будто везде, где можно, на ней написано: "Что, парень, слабо?" и "Пошли вы все к дьяволу".
Попробую описать ее. Набросать хотя бы портрет. Она этого стоит. После представления с ножами Лина переоделась в простую черную юбку и одну из тех белых открытых крестьянских блуз, что оголяют не только плечи, но и многое другое. Волосы и глаза почернели от этого еще больше, а тонкие выразительные брови казались такими же опасными, как концы испанского кнута. У Лины прекрасные белые зубы. Зубы, которые без труда управятся с любым бифштексом и в то же время могут нежно кусать тебя за ухо. Хотелось не мешкая и мясо заказать, и ухо подставить.
Кожа на лице и на плечах необыкновенно нежная, а загар - самого лучшего золотистого оттенка. А грудь она носит так, как генерал медали: высоко, ровно, четко по линии и прямо тебе в нос - не хочешь, да уставишься. Что все и делали.
Разговор выдавал скорее испанку, чем француженку, а "querido" в ее устах прозвучало все равно что у другой "поцелуй меня в губы". Вот такой была Лина в тот вечер.
- Querido, могу я к тебе присесть?
- Конечно, пожалуйста. - Я отлепил наконец язык от неба и выдвинул ей стул.
- Я - Лина Руайяль.
Она вопросительно посмотрела на Джорджию. А это, мол, еще кто такая?
- Мисс Руайяль - мисс Мартин. Мисс Мартин - мисс Руайяль. - Я выпалил это на одном дыхании, сел и отхлебнул из стакана.
Обе женщины развели губы в улыбке, а затем быстро их сомкнули. Так, мне кажется, иногда проверяют, хорошо ли ходит нож гильотины.
Лина опять повернулась ко мне и улыбнулась. Ее рука легла поверх моей, держащей стакан с виски. Она наклонилась и либо забыла, либо просто не обратила внимания, что просторная блуза сползла еще ниже, чем была.
- Я подошла, чтобы попросить прощения.
- Прощения? За что?
- За свой смех. Мне не следовало смеяться, когда ты хотел мне помочь. Я умею ценить отношение людей к себе. Шесть недель уже мы на сцене, каждый вечер по три выхода, но никто до тебя из-за этого и штанов от стула не оторвал. - Лина откинулась назад и негромко рассмеялась. Как будто что-то зажурчало у нее в горле. - Но ты был такой смешной. Я не могла сдержаться и теперь жалею. Спасибо.
- Да ну, не за что.
Но, если честно, мне было чертовски приятно.
- А все-таки, кто ты такой? Как зовут?
Джорджия встряла как раз вовремя:
- Это - Шелл Скотт, дорогая. Частный детектив. Вытаскивает из беды женщин. А в данный момент работает на меня. - По тому, с какой интонацией Джорджия произнесла последнее слово, было ясно, что никаких других дополнительных объяснений не последует.
Лина в ответ еще раз проверила свою гильотину:
- Так вот почему, оказывается, ты хотел мне помочь? Хм, ты что здесь, на посту?
Черт, лучше бы она не наклонялась. Деваться мне было некуда.
- Само собой получилось. Профессиональная привычка. Глупо, конечно.
- Хорошенькие же у тебя привычки. Ты сыщик, значит? - Лина поджала губы и нахмурилась.
Не знаю, о чем бы мы говорили дальше, но в этот момент нас прервал Мигель Меркадо - мексиканец, кидавший кинжалы. Он подошел, взял стул и сел безо всякого приглашения.
- Сыщик? Кто здесь сыщик?
Тогда я наклонился вперед:
- Кто тебя звал, приятель?
Пока он моргал, думая, что ответить, я успел его рассмотреть. Лет тридцати пяти и тощий, как один из его ножей. Черные волосы смазаны какой-то гадостью и пахнут, словно он две недели провалялся на мусорной куче. Нос тонкий и острый. Зубы очень белые и ровные. На нем был черный, весь из складок, похожий на театральный занавес костюм.
Вмешалась Лина. Она представила Мигеля, он сказал "добрый вечер" Джорджии, а на мое молчание ответил молчанием. Повернувшись к Лине, Мигель затараторил по-испански.
Лина извинилась передо мной и в свою очередь тоже перешла на испанский. Мигель не унимался и кивал на дверь в глубине зала. Похоже, он хотел, чтобы она ушла, но Лина только поставила руки на бедра и, надменно вскинув голову, говорила едва ли не больше его. В конце концов Мигель уступил. Снова взглянул на меня. У него почти совсем не было акцента.
- Ну что, Мак, сегодня ты немного облажался, а? Может быть, придешь завтра, Мак?
Этот вонючий таракан начинал действовать мне на нервы, но я старался держать себя в руках:
- Послушай, приятель, меня зовут Скотт. Мистер Скотт. И пожалуйста, не называй меня Мак.
- О'кей, Мак.
Мне показалось, что стакан в моей руке треснул. Но я промолчал. Дай я себе волю тогда, и на этого сопляка хватило бы одной левой. Уж если на то пошло, Мигеля мог вырубить любой рослый школьник.
Лина очаровательно улыбнулась:
- Дай ему. Дай ему по носу. За меня.
- Заткнись, киска, - огрызнулся я, - спрячь зубки и поди надень лифчик.
Обычно, конечно, я так не грублю, но Мигель действительно завел меня.
А Лина вроде как ничего и не заметила. Ухмыльнулась, словно так и надо.
- Вот и не надену. Бюстгальтеры не люблю. Да ты, наверное, шутишь?
Мигель снова затараторил. Оглядел меня с ног до головы и, очевидно, выдал Лине по-испански все, что обо мне думает.
- О чем он треплется?
- Говорит, что ты трус и тупоголовая свинья. Что все твои предки и их родственники тоже были свиньями. Что…
Но я уже не слушал. Решил, что достаточно. Я медленно поднялся, втянул носом воздух и, обойдя стол, взял Мигеля за шиворот, причем захватил сразу и костюм и рубашку, выдернул его вверх и повернул к себе лицом.
- Приятель, слушай внимательно, повторять не буду. Исчезни сейчас же. Сегодня же. Иначе никакого завтра для тебя не будет. И будь паинькой, не заставляй меня…
Закончить предложение я не успел. Кто-то сзади рявкнул мне в ухо так, что я чуть не оглох:
- Что здесь происходит?!
Я отпустил Мигеля, он шлепнулся обратно на стул, вскрикнул: "Madre de Dios!" и смолк. Парень растерялся.
- Ничего, просто поболтать решили.
- Поболтать? Какого черта? Я - Мэгги, хозяйка этого заведения, и я тебя спрашиваю, что здесь происходит?
О Боже, как она рычала, какая женщина! На ней была темно-синяя юбка с ситцевой кофтой, обшитой чем-то, напоминавшим увядшие цветы. Жуть, что за баба!
Полных шести футов роста и с необъемной талией. Весила килограммов сто двадцать, не меньше, а на лице такое выражение, будто все эти ее килограммы ей до смерти надоели. В шутку мадам Риморс называли месивом, хотя месиво она из себя представляла отнюдь не шуточное. Изо рта у нее воняло. Вот оно - дыхание загробного мира. Помады на губах не было и в помине. Угрожающие контуры неряшливого жирного тела возвышались над полом, как нечто восставшее оттуда, откуда не возвращаются. Призрак Смерти. Она не смотрелась в зеркало лет, наверное, тридцать, а напомнить об этом ей никто не решался. Но хватит о Мэгги, иначе меня стошнит.
- Вы владелица этого заведения?
- Да-а-а! Я - м-мыссыс Риморс-с! Какого-о?..
Мне показалось, что со всего квартала уже сбегаются хряки. Но тут заговорила Джорджия. Обогнув стол, она встала перед Мэгги лицом к лицу:
- Может быть, я смогу внести ясность. Меня зовут Джорджия Мартин. Моя сестра Трэйси не пришла вчера вечером домой, она пропала. А это - мистер Скотт, частный детектив. Помогает мне ее разыскивать. Я занимаюсь религией, исповедую Учение и предложила ему начать поиски отсюда. Но мистер Скотт и мистер Меркадо что-то не очень ладят.
Джорджия произнесла это одной длинной фразой, обошла стол в обратном направлении и - шлеп - села на место. Ну а я, вы спросите? А я бы с таким же успехом мог находиться на луне. Совсем ничего не понял. Лина и Мигель стояли поодаль, как посторонние. Мэгги скорчила еще одну жирную гримасу.
Черта с два, пташка! Клетка захлопнулась! Кактусового сочку насосалась?!
Джорджия молчала. Тогда мадам Риморс повернулась ко мне:
- Послушай, Мак…
Я невольно вздрогнул.
- Послушай, Мак. Мне нравится, когда в моем кафе все занимаются своим делом, то есть отдыхают. Мордобоев я не терплю, ясно? По крайней мере, не здесь. Бизнес страдает. А кроме того, этот мой парень кидает ножи, и я не допущу, чтобы с ним что-то случилось. А не то он, не ровен час, проколет нашей кошечке брюшко. А кошечке этого совсем не хочется, правда? - Мэгги угрожающе наклонилась к Лине.
- Нет-нет, кошечка этого не хочет.
- Миссис Риморс, - я осмелился прервать ее, - может быть, я и доставляю вам неудобства, но, ей-богу, этот уголовник сам напросился. Свезите-ка его подальше и сбросьте в канализацию. Избавьтесь от него, и проблем не будет.
Жирные щеки разошлись в улыбке.
- Ха-ра-шо, Мак. О'к-кей! Пшел вон! - цыкнули в сторону Мигеля толстые губы.
Мексиканец пошел вон, а мадам, переваливаясь, потопала к себе, словно беременная слониха.
Когда она уже почти дошла до двери в глубине помещения, от другой стены ей кивнул невысокий, очень смуглый брюнет. Миссис Риморс сменила курс на девяносто градусов и двинулась к нему. Рядом с ней он казался карликом. Несколько секунд они говорили, после чего дружно посмотрели на наш столик. Непонятно, то ли на меня, то ли на Джорджию, то ли на Лину. А может, у них привычка такая - головой вертеть, не знаю. Только сразу вслед за этим и он и она скрылись за той самой дверью.
Я наконец сел на место:
- Итак, знакомство с боссом состоялось. Она тут заправляет, сразу чувствуется.
- Да ну ее, месиво, - брезгливо обронила Лина, - большая жирная корова. И несет от нее, как…
- А кто тот парень, с кем она говорила?
- Дружок какой-то. Знаю только, что зовут Хуан. Хуан Порфирьо, а что?
- Да ничего, просто любопытно. Он тут работает?
- Нет, приходит иногда. Впрочем, я его видела всего раз. Приставал, потому и запомнила. По-моему, он из Мексики. - Лина поднялась из-за стола. - Надо идти готовиться к следующему выходу. Ты останешься?
Я взглянул на Джорджию. Та покачала головой.
- Пожалуй, нет. Потом как-нибудь.
Лина улыбнулась:
- Но ты вернешься, querido. - Это был уже не вопрос.
Проводив девушку глазами, я повернулся к Джорджии:
- Что это такое ты сейчас разыгрывала? Я хоть и не лучший в мире сыщик, но уже достаточно понял и вижу, что все это несерьезно.
Моя спутница покачала головой:
- Все очень серьезно. И все идет прекрасно. Так, как задумано.
- Но неужели, милая, ты и впрямь думаешь, что от подобных дешевых трюков кому-то может стать, как ты выразилась, не по себе?
- Да, Шелл, я действительно думаю, что кто-то здесь меня испугался.
- Ты спятила. Кто, например? Я лично испуганных физиономий не заметил.
- Не знаю кто, но испугался. Готова спорить на что угодно.
- К черту! Ты самая разничегонезнающая женщина из всех, кого я встречал. Ну да ладно, Джорджия, это твоя игра. Здесь, похоже, больше ловить нечего, куда дальше?
- Да, нам пора. Идем.
На улице похолодало. К противно моросящему дождю добавился резкий северный ветер. Я помог Джорджии забраться в ее новенький "кадиллак" и сел за руль. Свою старушку я оставил у ее дома. Верх "кадиллака" на сей раз был поднят.
- Обратно, в сторону Голливуда, - сказала она.
Я включил стеклоочистители. Мы выехали на Чавез-Равин-роуд и помчались в направлении Элизиан-Парк-авеню и бульвара Сансет. Квартала через четыре, где-то в районе военно-учебного центра резерва ВМФ, в зеркале заднего вида я заметил огни приближающегося автомобиля. Он вылетел из темноты, как летучая мышь. Сбросив газ, я принял вправо, чтобы дать пространство для обгона, и снова сосредоточился на дороге.
Порывистый ветер подхватывал мелкие дождевые капли и швырял на лобовое стекло быстрее, чем щетки успевали их смахивать. "Какой идиот вздумал гнать в такую ночь?" - подумал я.