На туалетном столике лежала горсточка мелких денег. Я оделся и сунул их в карман. Потом я перешел через дорогу на ту сторону, к бару, сопровождаемый взглядом большого пурпурного неонового попугая.
Бар ресторана был маленьким, но будучи одетым в белую кожу и разделенный на уютные ниши, он производил впечатление дорогого. Массивный бармен показался мне в какой-то степени знакомым.
Я выбросил на стойку серебряный доллар.
– Белого бакарди, двойную!
Он обслужил меня без всяких комментариев. В два глотка бокал мой опустел. Я придвинул его к нему по деревянной стойке.
– Повторить...
С этими словами я полез в карман, чтобы выудить оттуда очередную монету, но бармен покачал головой.
– Не беспокойтесь из-за этой мелочи. Видимо, вы ни о чем не помните, не так ли, матрос? В том числе и обо мне?
– Не помню, – сознался я. – Вас не помню.
– Я довел вас до постели, – объяснил он мне, – после того, как вы стали проявлять слишком большой интерес к мисс Мейсон.
Он налил мне двойную порцию и оставил бутылку рядом со мной.
– Давайте! Можете наливаться до чертиков! Ваш кредит в полном порядке. В сейфе лежит достаточная сумма, хватит даже на похороны.
Я спросил, что он имел в виду под этим?
Он уперся обеими ладонями на стойку.
– Не знаю, помните вы или нет, но у вас сегодня утром было при себе что-то около пятнадцати тысяч долларов и вели вы себя, как осел. Точнее говоря, при вас было четырнадцать тысяч восемьсот семьдесят пять долларов. И мисс Мейсон заперла ваши деньги в сейф. Чтобы вас не обобрали.
Такого поворота дела я не ожидал и почувствовал, что у меня краснеют уши.
– Мисс Мейсон – это Корлисс?
Полный бармен кивнул и, в связи с тем что в баре были и другие посетители, понизил голос:
– Точно, она отыскала вас вчера в одном из игорных притонов. Увидела, что вы катитесь по наклонной плоскости и в ближайшем будущем станете банкротом. Вот она и попыталась спасти ваши деньги. А как вы отблагодарили ее за это? Только оскорбили – и больше ничего. – Его полное брюхо затряслось от возмущения. – Был бы я на ее месте, то оставил бы вас просто лежать на пляже, а денежки бы забрал себе. Но мисс Мейсон – настоящая леди, и когда она вернется из Сан-Диего, она отдаст вам ваши деньги, с вычетом за расходы: за заказы и за заказы в баре.
Я почувствовал себя еще глупее.
– Мисс Мейсон живет здесь?
– Живет, вы сказали? – развеселился бармен. – Весь этот мотель принадлежит ей со всеми потрохами.
Я посмотрел из окна на разбитые вокруг коттеджей зеленые газоны. Всего в мотеле насчитывалось двадцать бунгало и частный пляж. С баром и рестораном такой мотель стоил, видимо, тысяч двести.
Моя шея покраснела так же, как и мои уши. Значит, я на Корлисс жаловаться, не мог. Зато у нее дело обстояло иначе. Она вытащила меня из игрового притона, спасла мои деньги. Она была дамой, а не потаскушкой. А я в благодарность хотел ее изнасиловать.
Я поднял глаза, когда в бар вошли два парня. Их профессия угадывалась сразу же – по телосложению, походке и запаху. Они скользнули взглядами по бару, потом расположились по обе стороны моего табурета.
– Что означает ваша игра? – поинтересовался я.
Старший из них сказал:
– Меня зовут Купер, сынок, – представился он. – Шериф Купер. А вы, судя по всему, именно тот человек, которого мы разыскиваем целый день. Соответствует и цвет волос, рост и вес. Матрос скандинавского происхождения. Как вас зовут, дружок?
– Нельсон, – ответил я.
– Профессия?
– Моряк.
– Чин?
– Матрос.
Для копа это был неплохой парень.
– Это вы избили человека прошлой ночью? – спросил он.
– Это случилось в драке, – уточнил я. – Если я правильно все помню, меня хотел ограбить какой-то сутенер.
Обрюзгшее лицо бармена побледнело.
– Прошу вас, шериф, – сказал он с упреком. – У нас здесь респектабельный мотель. Может быть, вы продолжите беседу с Нельсоном за его пределами? У нас здесь сидят дамы и дети.
Из ниш, в которых сидели туристы, послышался одобрительный гул. Купер бросил на меня взгляд. Я соскользнул с табурета.
– Конечно. Почему бы и нет, – согласился я и пошел к двери впереди них. – Я и так доставил мисс Мейсон достаточно неприятностей. Да, я побил одного парня. Помню, он первый набросился на меня с дубинкой.
Ночной ветерок был свежим и полным соленой влаги и шума волн. На подъездной дороге перед баром я остановился и спросил:
– Ну, так как же прозвучит ваше обвинение?
Тот, что помоложе, сказал со злобой:
– Непреднамеренное убийство в том случае, если этот человек умрет.
– Неужели я так сильно разделался с ним?
– Да.
– А кто подал жалобу?
– Его подружка, – ответил помощник шерифа.
Я смутно помнил эту женщину. Какая-то брюнетка в выцветших зеленых лохмотьях. С резким голосом. Она тоже тогда советовала своему Тони прикончить меня.
Я сунул в рот сигарету и зажег спичку о голую стену.
– Ну, что скажете? – спросил меня шериф Купер.
– Что теперь будет?
– Сперва нужно поговорить с судьей, – ответил он.
3
Судью звали Фаррелл. Купер вынужден был оторвать его от игры в покер в задней комнате "Элк-клуба". Он провел предварительное следствие в бюро шерифа, находящемся в тюрьме Палм-Гроув.
– В чем будут выражаться ваши оправдания, моряк? – поинтересовался он.
– Вынужден был обороняться, – ответил я. – Он бросился на меня с дубинкой. Вот и пришлось принять соответствующие меры.
– Это произошло во время игры?
– Да.
Фаррелл выстрелил табачным соком в окно, целясь в ствол пальмы.
– А как у вас обстоит дело со свидетелями, моряк? Кто-нибудь видел, как он вытащил дубинку?
– Два фермера из Авокадо и несколько инженеров-строителей, которые как раз вернулись из Гуама, – сказал я. – Возможно, также и бармен, хотя он с нами и не играл.
– Вы знаете имена или можете сообщить, где шериф Купер может их найти?
Я покачал головой.
– Нет, бармена звали Джерри. Но об остальных я не имею ни малейшего представления. Просто случайно встретил их в баре.
Судья посмотрел на шерифа.
– Нельсон выкидывал какие-нибудь штучки? – спросил он у него.
– Нет, он вел себя совершенно нормально.
Фаррелл снова посмотрел на меня.
– Мне очень жаль, Нельсон, что все так получилось, – сказал он, и голос его был таким, словно он действительно сожалел о случившемся. – У нас были неприятности с Тони и раньше. Но закон не дает мне другого выбора. До слушания дела я могу отпустить вас только под залог. Этот залог равняется пятистам долларов.
Я спросил у шерифа Купера, могу ли я позвонить в "Пурпурный попугай". Он ответил утвердительно. На другом конце провода трубку снял обрюзгший бармен.
– "Пурпурный попугай". Мотель-бар. У аппарата Уэлли.
Я спросил его, вернулась ли из Сан-Диего мисс Мейсон.
– Нет, пока еще нет, – прохрипел он.
Я сказал:
– Послушайте, когда она вернется...
– Да?
– Передайте ей, что я очень сожалею о случившемся прошлой ночью, и попросите ее сделать мне последнее одолжение...
– Какое именно? – невозмутимо спросил бармен.
– Попросите ее, после расчета за услуги, прислать мне мои деньги в тюрьму Палм Гроув. Меня могут освободить отсюда только под залог в пятьсот долларов.
– По какому поводу?
– За то, что я слишком сильно приложил свою руку к одному парню.
– Я передам ей ваши слова, – буркнул он и повесил трубку.
Помощника шерифа звали Харрис. Он провел меня в одну из каморок и оставил наедине с двумя пустыми ящиками из-под кока-колы, конфискованным игральным автоматом и всякой другой мелочью.
По непонятным причинам я был антипатичен Харрису. Он ухмыльнулся, глядя на меня из-за решетки.
– Надеюсь, что вы не задержитесь у нас, Нельсон. Пробудете, скажем, не более двух-трех месяцев. А Тони к этому времени придет в себя.
– Чего это вы так взъелись на меня? Участвуете в обороте? Или он связан с вашей женой какими-нибудь узами?
Он покраснел и хотел было снова открыть дверь, но потом передумал и удалился по коридору.
Шерстяное одеяло на нарах показалось мне слишком неприглядным. Я поставил один из ящиков стоймя и уселся на него спиной к стене. Головная боль прошла, и я чувствовал себя прекрасно. Не исключалось, что Корлисс сама привезет деньги в тюрьму. Во всяком случае, я надеялся на это. Я хотел за все ее поблагодарить и извиниться за свое поведение.
Но хватит этой комедии! Разумеется, я бы извинился перед ней и поблагодарил за все то, что она для меня сделала. Но прежде всего я хотел вновь увидеть ее. Насколько я ее понял, это была не женщина, а настоящее волшебство.
Правда, если учесть, как я вел себя, она скорее пошлет в тюрьму кого-нибудь из своих служащих.
В этой каморке я уже не мог чувствовать запах моря. До меня доносились только запахи пыли, дезинфекционных веществ и сигары, которую курил шериф Купер.
Я, как говорится, снова попал в родную стихию – тюремную камеру. И в каких только камерах я не побывал! В Мексике, в Индии, в Китае. И везде – за нарушение общественного порядка, за истории с женщинами, за пьянство. Пришло время остепениться, где-нибудь осесть и пересмотреть свои взгляды на жизнь. Это я уже решил твердо. Когда я выберусь из этой истории, я прямо отправлюсь домой, в Хиббинг, не позволив себе выпить ни рюмки. Куплю ферму, отличную ферму. Женюсь на местной красотке и заведу семью.
Я закурил сигарету и задумался. Мне уже исполнилось тридцать три. Зеленым юнцом назвать меня уже было нельзя. Пробовал участвовать в различных авантюрах, но ничего не добился. В Африке охотился за бриллиантами и чуть не угодил под автоматную очередь. Я мог быть капитаном судна любого тоннажа, а кто я на самом деле? И куда это все меня привело? В тюремную камеру провинциального городка. Хорошо еще, что у меня были деньги. А таких девчонок, как эта маленькая блондинка, найдется всего одна на тысячу. Без нее я бы наверняка очутился в канаве и без денег.
Среди мелочи в кармане я нашел две монеты по четверти долларов. Я сунул одну из них в щель игрального автомата и потянул за рычаг. Появились две сливы и лимон. Не везет тебе, матрос!
Я откинулся на своем ящике и начал думать о Корлисс.
"Мне хотелось бы быть такой, за какую ты меня принимаешь", – сказала она тогда, сказала со слезами на глазах. "Но без любви я не могу этого сделать".
Любовь? Я достаточно много познал любви. И тем не менее я был уверен, что я не был ей безразличен. Совсем не был. При этом воспоминании меня даже бросило в жар. Я хотел обладать этой женщиной. Хорошо, она владелица мотеля, ну и что из этого?
Я встал и зашагал по комнате. Два шага туда, два обратно. А мысли мои были далеко от этой камеры.
"Без любви я не могу..." Чтобы окончательно не потерять рассудок, я опустил в щель автомата вторую монетку и со всей силой дернул за рычаг. Касса автомата защелкала. Вскоре на световом табло зажглась сумма выигрыша, и автомат выплюнул словно серебряным дождем кучу пятидесятицентовиков. Приблизительно долларов на сорок – пятьдесят.
Из кабинета донесся смех Купера.
– Это типично для моряка!
Харрис прошипел:
– Черт бы его побрал!
В коридоре послышались его шаги. Прижав лицо к решетке, он хмуро посмотрел на меня.
– Эй вы, послушайте! Этого делать не разрешается.
– Так же, как и нарушать супружескую верность? – ответил я. – Тогда тоже получается нечто подобное этому.
Я все еще подбирал с пола монетки, когда на довольно большой скорости к тюрьме подъехала машина и остановилась перед входом. Мгновением позже по бетону зацокали туфли на высоких каблучках. Я уже понял, кто это был, еще до того, как она успела раскрыть рот.
– Прошу прощения, – обратилась она к шерифу Куперу, – но нельзя ли поговорить с мистером Нельсоном? Я привезла деньги под залог, которые с него требуют.
Я сунул Харрису пригоршню монет, которые успел собрать с пола.
– За ваши труды, малыш.
Он выдавил из себя какое-то проклятие. Нас все еще разделяла решетка.
Каблучки Корлисс застучали по коридору. В действительности она оказалась еще прекраснее, чем сохранилась в моих воспоминаниях. Теперь на ней был желтый спортивный костюм. На голых ногах – желтые сандалии, гармонирующие с костюмом, волосы украшала белая гардения, а на лице – улыбка, предназначенная для меня.
– Хэлло! – приветствовала она меня.
– Хэлло! – ответил я. – Кажется, что, как только я исчезаю с вашего поля зрения, так сразу попадаю в неприятности.
– Судя по всему, так, – рассмеялась она. – Я сразу примчалась сюда, как только Уэлли сообщил мне о вашей просьбе.
Она протянула мне руки через решетку, которые я крепко сжал в своих. Купер тем временем открывал дверь камеры. Потом мы все вместе вернулись в бюро, чтобы подписать соответствующие бумаги, связанные с приемом залога. Моя рука лишь слегка касалась ее локтя. Корлисс не нужно было ничего рассказывать мне. Она также радовалась нашей встрече, как и я. Временами такое бывает. Она была также влюблена в меня, как и я в нее. Даже несмотря на то что я был грубый и неотесанный швед и пьяница, который доставил ей много хлопот. Кто знает, может быть, она и была той женщиной, о которой я мечтал всю жизнь?
Когда мы покончили с формальностями, шериф подвел нас до машины, светло-зеленого "кадиллака" с опущенным верхом. Корлисс дала мне ключи.
– Прошу вас, садитесь за руль.
Я помог ей сесть в машину. Потом обошел кругом и сел за руль с другой стороны.
Купер прислонился к дверце машины, на губах его играла все таже при-:, ветливая улыбка.
– И не делайте больше глупостей, сынок, – посоветовал он мне. – Хотя бы до судебного процесса.
Я пообещал ему вести себя хорошо.
Он ухмыльнулся.
– Как уже говорил Фаррелл, Тони доставил нам довольно много неприятностей, и даже если он умрет, то вы получите только условный срок. А я тем временем попытаюсь отыскать двух фермеров, которые, как вы говорите, были свидетелями вашей драки.
Корлисс перегнулась через меня, чтобы поговорить с шерифом. Ее груди при этом прижались к моей руке.
– Прошу вас, сделайте это, шериф.
Харрис бросил на меня хмурый взгляд. Я развернул машину и поехал на 101 шоссе, держа курс на север.
– Почему я удостоен такой чести? – спросил я.
– Какой чести?
– Ну, что вы сами приехали вызволять меня?
Она искоса посмотрела на меня.
– Может быть, мне этого хотелось... – Ее пальцы скользнули вниз по моей руке.
– Или вы считаете, что я должна была послать Уэлли?
– Нет, – признался я. – Конечно, нет. И потом – из-за этой ночи... Вернее, то, что произошло утром... Поверьте мне, я очень сожалею об этом...
– Да?
– Да. И прошу прощения.
Корлисс опять рассмеялась своим серебристым смехом.
– И как часто вы говорили такие слова в жизни, Свен?
– Не часто, – сознался я.
Она погладила меня по руке.
– Я не то имела в виду. Но не будем больше об этом. Прошу вас. Частично в этом была виновата и я. Мне не надо было надевать неглиже. Я это сделала не подумав. Я не знала, что...
– Что?
– Что вы и так уже достаточно возбуждены и что три года провели на море. Куда вы вообще собирались ехать, Свен, до того как попали в этот игорный притон?
– В Хиббинг. Штат Миннесота.
– Зачем?
– Чтобы купить ферму.
– Вы родом из тех мест?
– Да. Но я давно там не был.
Примерно с милю мы проехали в полном молчании.
– Почему вы молчите? – спросил я.
Корлисс наморщила носик и посмотрела на меня.
– Я просто задумалась.
– О чем?
– Я подумала, как было бы мило жить на ферме.
Я взглянул на нее, чтобы выяснить, не смеется ли она надо мной. Судя по всему, она не смеялась. Тогда я решился спросить:
– Кто выгладил мою форму и выстирал рубашку?
– Я, – ответила она. – А что?
– Потому что такое со мной случается впервые. На такое способна только женщина, для которой мужчина что-то значит.
Голос ее прозвучал едва слышно:
– Может быть, вы мне нравитесь.
– И сильно?
– Сильно.
– Так я понравился вам с первого взгляда, пьяный в стельку и грубый? И обращался я с вами, как с первой встречной?
– Бывает, что и за парами рома видишь человека.
Я судорожно схватился за руль, чтобы не съехать с дороги и не вести себя как ребенок.
Корлисс почувствовала мое смущение.
– Давайте сразу не поедем в мотель, Свен. Сверните на какую-нибудь дорогу и давайте поговорим. Если я не ошибаюсь, нам надо о многом поговорить.
Я начал присматривать ответвление от шоссе.
Ее пальцы взяли снова мою руку.
– Только ты должен обещать мне одно.
– Все, что захочешь, – сказал я словно клятву, и говорил я вполне серьезно.
– Не хотелось бы мне в тебе разочаровываться, Свен. Поэтому не веди себя так, как ты вел себя сегодня утром. Ведь между нами все может быть так прекрасно! Я ужасно не люблю, когда меня к чему-нибудь стараются принудить, – объяснила она. – И если я уж лягу с тобой в постель, то это будет навсегда. На этот раз – навсегда.
Я искоса взглянул на нее.
– На этот раз?
Корлисс встретила мой взгляд.
– Я же не утверждаю, что ты у меня первый. Такие слова бы выглядели смешными из уст молодой вдовы.
4
Выигрыш в игральном автомате был чем-то вроде предзнаменования к победе. Я хрипло рассмеялся.
– Мне кажется, будет лучше, если я сейчас организую где-нибудь бутылку рома. На всякий случай. Потом ты можешь ею распоряжаться как хочешь.
Ее смех был слишком глубоким для женщины. Когда она действительно смеялась. Он возникал где-то глубоко в ее милом упругом животе, и груди ее при этом поднимались и опускались.
– В этом нет необходимости, – сказала она. – Я обо всем подумала. – Она открыла ящичек водителя и достала оттуда полбутылки рома. Умная чертовка. – Ну, как насчет выпить, матрос?
Я остановился на обочине и сделал большой глоток прямо из бутылки. Она тоже выпила, улыбаясь мне при этом. Она почти не замочила губ. Потом мы медленно поехали дальше. Бутылка лежала между нами на сиденье. Сердце мое учащенно билось в груди, и я все время высматривал, куда бы мне свернуть.
Проехав с четверть мили, я наконец нашел такую дорогу и проехал по ней, пока мы не достигли края утеса, который возвышался над морем. Впридачу ко всему, мы получили еще и серебристый свет луны.
Внизу под нами, на глубине ярдов восемьдесят, у скалистого подножия прибой бился о скалы. Ветер был свежим и пропитанным солью. Корлисс провела себе по обнаженным рукам и издала какой-то недовольный звук. Я спросил, не накинуть ли ей на плечи мою куртку.
– Нет, спасибо, Свен.
Она нажала на одну из кнопок и верх машины автоматически закрылся. Еще одно нажатие на кнопку и закрылись окна машины. Шум моря, правда, был все еще слышен, но соленые ароматы ветра сменились ароматами, исходившими от нее. Эти ароматы мне понравились.
Она сунула в рот сигарету.