- Господи, я даже не ожидал, что в провинции есть такие телки. За один рубль она научит мужика всему на свете. И еще сдачу даст. Под конец она так разошлась. Орала во все горло. Вон Рама все слышал, когда в соседней комнате сидел. Завелась на всю катушку, кричит так, что дом трясется; "Только в меня не кончай! Лешенька, только не кончай в меня!" Ясный хрен, залететь боится. Где тут аборт делать? А сделаешь, пожалуй, весь город узнает. На каждом углу станут пальцем показывать. Тут я вообще рассвирепел… Как услышал это: не кончай. Тоже завелся с пол-оборота: ну, лярва, держись за гланды. Просто зверь.
- Это точно, - поддакнул Рама. - Рычал ты, как подыхающий комар.
- О, господи, вот это женщина! - заорал Килла и, встав под лампочкой, потряс в воздухе колготками.
Крик был настолько громкий, что, кажется, его слышали на соседней улице. Кот, потерявший остатки терпения, подскочил со своей дерюги.
- Слушай, заткни свою хлеборезку. Все соседи решат, что здесь гомики поселились. Оргии среди ночи устраивают. Если так дальше пойдет, весь дом перетрахают.
- А чего такого? - вылупил глаза Килла. - У нас гомосексуализм законом не преследуется.
- Ничего такого. Орешь, как пидормон, которому засадили не член, а табуретку. От тебя все здешние станут шарахаться. В темное время ни один мужик с этим сексуальным террористом в подъезд не войдет. И хватит тут трясти колготками.
- Ладно, хрен с вам, - Килла сел на пол. - Кстати, мне Маринкин отец очень понравился, Семеныч. Тихий такой, без претензий мужик, сидит в своей комнате и даже не чирикает. Одно слово: глухой. То есть как пень. Инвалид производства, кузнецом на местном заводе работал, там и оглох. Слышит, если ему в самое ухо орать. Золотой человек. Вот он бы не стал меня затыкать.
- А что же Рама делал, пока ты в постели оттачивал мастерство? - спросил Димон.
- Натурально вел светские базары с Ленкой. Ему якобы трахаться в лом. Потом мы эту Ленку до дома довезли. Девчонка разочарована, скрыть этого не могла. Руки трясутся, на глазах слезы… Решила, что Раме нужно двойную порцию "виагры" вмазать. Иначе бесполезное дело. Его член на домкрате не поднимешь.
- Не бзди мхом, - сказал Рама. - У нее вообще месячные. Женское недомогание. Чего ей плакать-то? С какого горя?
Килла неожиданно сделался серьезным.
- Ладно, слышь, Кот, тут одна тема подсосалась, - сказал он. - Очень приличная. Для нас это выход.
- Да, Кот, эта самая Марина в фирме работает, которая компьютерами оптом торгует, - сказал Рама. - Она так набухалась еще там, в кафешке, что рассказала одну штуку. К концу недели у нее в конторе столько налика скапливается, ого. И всего один охранник, лох какой-то.
- И сколько денег там может быть? - Кот скорчил кислую рожу.
Очередная сумасшедшая идея Рамы ему сразу не понравилась.
- Ты сам подумай, контора компами торгует. К пятнице там сто пудов двадцатка мается.
- Да ладно тебе, замануха какая-то.
- Какая замануха? - не сдавался Рама. - Чего ты гонишь? Марина нажралась, как детектор лжи. У нее спрашиваешь любую херню, она в цвет отвечает. Короче, Кот, если делать, то сейчас. Завтра как раз пятница.
- У меня и маска есть.
Килла надел на голову женские колготки. Рама заржал. Кот, поднявшись с места, сорвал с Киллы колготки.
- Тебе бы только тир устроить, - сказал он.
- Да брось, Кот, - сказал Рама. - Кого там валить-то? Там одни лохи сидят. Мы их под плетки поставим. Они обосрутся, сами все отдадут.
- А чего вы так раздухарились? - Кот начал заводиться. - От какой-то шмары что-то услышали и совсем голову потеряли. А если вас примут, тогда что? Димон один здесь подыхать останется?
Рама поднялся на ноги, сделал пару шагов к Коту:
- Что значит "вас"? Я что-то не понял. Ты что же, соскакиваешь? - Рама криво усмехнулся. - А вот оно что… Теперь дошло. Ты своей даме звонил. У тебя там в Москве все в порядке. Тогда ясно.
Килла подумал, что сейчас ему самому до зарезу нужно кому-то позвонить. Задать несколько важных вопросов и получить правильные ответы. Но кому позвонить? Отчиму и матери? Они до позднего вечера пропадают на вещевом рынке, возят и продают тряпье. Да и что посоветует отчим, по жизни конченый сутяжник, смысл жизни которого в накопительстве. Мать слишком задергана бытом, повседневными заботами, чтобы думать собственной головой. От этих умного совета не жди. Вот если бы отцу на кордон тренькнуть. Но туда, в эту богом забытую глушь, не прозвонишься. Батя наверняка скажет: "Живи своим умом, сынок. Но если станет туго, возвращайся сюда. Я тебя всегда жду".
- Ты свое рыло в это не суй, - нахмурившись, крикнул Кот. - Кому я звонил, это мое личное. И вас это не касается. Понял?
- Ты меня на понял-понял не бери, - открытой ладонью Рама толкнул Кота в грудь. - Мы тебе конкретную тему предлагаем. Давай так: либо делаем, либо разбежимся.
Кот отвел руку Рамы, отступил на шаг и задумался. В этом мире столько дерьма, что рано или поздно, сколько ни старайся его обойти, все равно вляпаешься по самые уши. Если пацаны пойдут без него, пожалуй, дело кончится плохо.
- Заметь, не я это сказал: "разбегаемся", - ответил он. - Ты сказал. Ты.
- Ни хрена себе, ты меня подводишь, - взвился Рама, напирая грудью на Кота. - Да мне это говно вообще на хрен не нужно. Я сейчас в бумер прыгну и уеду. Доперло? Я тачку моментом сброшу.
Килла прыгал между Рамой и Киллой, боялся, как бы не завязалась драка. Вот вечно так: начинаешь с какой-нибудь хохмы, а потом дело доходит до мордобоя. И это кусалово на пустом месте возникло, когда и спорить было не о чем.
- Да ладно, пацаны, чего вы сцепились-то? - повторял Килла. - Ну, чего сцепились? Западло между своими такие базары вести.
Рама, решив, что спорить с Котом - только попусту время терять, отступил к двери, вопросительно посмотрел на Киллу.
- Ну, чего, ты со мной? Или с этими немощными остаешься?
- Эй, вы…
Все посмотрели на Димона, до сих пор хранившего молчание. Он вытянулся на диване. Спутанные засалившиеся волосы встали дыбом, ввалившиеся глаза горели тусклыми огоньками. Морда желтая, как старушечья пятка. Совсем доходной парень.
- Я смотрю, вы меня совсем со счетов скидываете, - Димон Ошпаренный, преодолевая боль, приподнялся на локте. - Я здесь не останусь. Я с вами пойду, по любому. С вами.
- Димон, ты останешься, - сказал Кот и встал лицом к Раме. - Короче так: делюгу делаем. И разбегаемся. Это мое слово.
Устроившись на кушетке, Ольшанский, прибавив звук, уставился в экран телевизора. За окном накрапывал дождь, вода скатывалась с крыши, попадала на жестяные желоба и стекала в пластиковую бочку, стоявшую на углу дома. Через стекло виднелись далекие огоньки города, расплывчатые, похожие на поминальные свечи. За окном одна тоска, по телеку крутят какую-то тягомотину: отгадай букву, назови слово. Развлечение для дебилов…
С кушетки хорошо просматривался коридор, освещенный яркой лампочкой. Справа и слева двери комнат, между ними на вытертом линолеуме лежит мужик лет пятидесяти в белой майке без рукавов, бумажных штанах и стоптанных черных ботинках с латками на носках. Майка порвана от горловины до пупа, лицо разбито так, будто по нему стучали не кулаками, а чугунным утюгом, а сам он барахтается в луже собственной крови, не понимая, что нужно делать. Не может врубиться, где находится.
В дальнем конце коридора у входной двери смолил сигарету Тик-Так. Он утомился, помыл руки и взял минутную передышку. Погасив об стену тлеющий кончик окурка, он подошел к человеку, лежавшему на полу. Наступил ногой на лицо, вдавил его затылком в красную лужу.
- Зубы у тебя свои? - спросил Тик-Так. Человек не ответил, кажется, он не слышал вопроса. - А бандаж для грыжи у тебя есть? Купи на всякий случай. Пригодится, когда кишки вылезут.
Человек замычал, стараясь руками оторвать ботинок от своего лица.
- Ну, чего ты выделываешься, как вошь на гребешке? - Тик-Так приподнял ногу и резко опустил ее, ударив мужчину каблуком в грудь. - Так больше нравится?
И снова стал давить на лицо, все сильнее, но подметка соскальзывала с мокрой кожи. Тик-Так не хотел услышать ответы, не хотел выудить из человека информацию, просто он маялся от безделья, не знал, как убить несколько свободных минут.
Ольшанский поднялся, вошел в спальню, ему наскучило наблюдать за Тик-Таком и его жалкой жертвой, не оказавшей сопротивления достойного мужчины. Здесь горел верхний свет и две лампы на тумбочках.
- Ну как у нас дела? - спросил Ольшанский Жору Шелеста, сидевшего на стуле у изголовья широкой кровати, накрытой пледом из искусственного меха. - Я смотрю, движется вяло.
- Ничего, сейчас Мариночка нам все расскажет до конца. Ну, продолжай, раз уж начала.
Жора протянул руку к девушке, сидевшей на кровати, погладил ее по гладкой коленке.
- Эти ребята, Килла и этот, как там его… Рама, они плохо себя вели, - сказал Шелест. - Натуральные жлобы. Даже не кинули девчонкам пару рваных. Но я-то другой человек, за хорошее поведение дам тебе пачку сигарет или презерватив. Он тебе обязательно пригодится. В следующий раз.
Шутка показалась удачной, Жора хохотнул. Марина плакала, ее лицо будто искусала стая оводов. Глаза запали, щеки распухли, сделались пунцовыми от слез и пощечин.
- Скажите этому длинному, чтобы он не трогал отца, - процедила она сквозь зубы. - Ведь до смерти забьет. У меня нет никого кроме отца. Он больной человек, инвалид.
- Этот инвалид здоровее нас вместе взятых.
Жора не заметил просьбы. Из коридора снова послышался крик Семеныча. Марина рванулась к двери, но Шелест усадил ее на место, влепив тяжелую пощечину.
- Так ты ему не поможешь. Рассказывай дальше…
Марина спрятала лицо в ладонях. Теперь Семеныч кричал тише.
- Ты ведь хорошая девочка, - Шелест вытащил сухой платок, вложил его в руку Марине. - Я никогда не угрожаю людям, просто рассказываю все, как есть. Если ты не захочешь нам помочь, мое доброе отношение кончится, деточка. Не уверен, что мне хочется делать тебе больно, но от моего желания ничего не зависит.
Жора Шелест вытащил опасную бритву, развернув ее, потрогал пальцем лезвие, покрытое ржавчиной крови.
- Упрямство - разновидность человеческой тупости. Будешь упрямой, я не смогу пообещать, что тебя похоронят такой же красивой, какая ты сейчас. С порезанной харей лежать в сосновом ящике… Это как-то… не фотогенично.
- Эти Рама и Килла расспрашивали, как все устроено в нашей фирме, - быстро заговорила Марина. - Я была немного датая. Поэтому сказала, что наличка собирается к пятнице. У нас небольшой сейф в кабинете заместителя директора. В нем все деньги. Клиенты забирают компьютеры на складе, оплачивают покупки в офисе. Килла сказал, что они подъедут к часу дня. За пять минут до этого я должна открыть дверь служебного входа.
- Ты ведь поняла, что они задумали, что затевают? - перебил Ольшанский. Он выглянул в коридор и крикнул: - Хватит там, осади!
- Поняла, - Марина убрала руки от лица. - Они хотят грабануть моего шефа Рамзана Галиева. И я буду очень рада, если у них все получится.
- Это почему же? - удивился Ольшанский. - Тебя в долю взяли? Два процента, не меньше?
- Ни копейки. Галиев два года назад приехал сюда с чемоданом грязного нала. Теперь у него сеть магазинов, асфальтовый завод, наша фирма и еще… Да не сосчитать, сколько он успел нахапать. И все мало. Если он встанет на свой бумажник, то увидит Московский Кремль. Вот сколько денег наворовал. А нам сует гроши, милостыню. Едва хватает на губную помаду. Знает, что в городе трудно найти работу. И еще грабли свои распускает. Черные любят блондинок, особенно бесплатных. Перевез сюда весь свой аул, весь выводок своих козлопасов. И они все прутся, прутся… Кажется, скоро шепотом, ночью, на кухне нельзя будет сказать, что ты русский. Это станет последним ругательством, самым грязным.
- Понимаю, - усмехнулся Ольшанский. - Логика, мягко говоря, женская. Ладно, что дальше?
- Ничего. Я должна открыть служебную дверь минут за десять до их появления. То есть в двенадцать пятьдесят. Вы убьете меня?
- Шутишь?
- А этих парней?
- Они крысы, последние подонки, - ответил Ольшанский. - Не забивай себе голову. Это как в суде: одна из сторон всегда проигрывает.
- Вы не убьете отца?
- Вот что, - Ольшанский шагнул вперед, взяв девушку за подбородок, приподнял ее голову, заглянул в голубые глаза. - Ты откроешь эту гребаную дверь на четверть часа раньше. В двенадцать тридцать пять. Чтобы ты ничего не забыла, мы заберем с собой Семеныча. Сделаешь все, как надо, он завтра вернется домой. Стукнешь ментам или будет другой проеб… Ну, тогда вряд ли найдешь отцову могилу. Жора, узнай у нее все детали, а мы пока посадим папочку в машину.
Через пять минут Тик-Так и Ольшанский вывели из дома Ивана Семеновича, держа его под руки. Мужик плохо ориентировался в пространстве, спотыкался и норовил ткнуться мордой в землю. У забора, где лежала пристреленная овчарка Грей, ноги у него совсем отказали. Его подтащили к джипу волоком и бросили на пол, между задними и передними сиденьями. Еще через полчаса вернулся Жора Шелест.
- Когда карта прет, не щелкай клювом. - Он надвинул козырек кепки-шестиклинки на глаза. - Завтра мы влегкую приберем этих парней. И отправимся домой. Лучшего места, чем эта сраная фирма, в городе не найдется. Тихая улица. Отдельно стоящий кирпичный дом. Все собираются в одно и то же время в одном и том же месте. Сказка.
- Ты всегда умел находить с лярвами общий язык, - сказал Тик-Так. - Ты ее случайно не…
- После того, как ее эти козлы конвертировали? - удивился Шелест. - От этой шлюхи получишь разве что мошоночную чесотку. В лучшем случае.
Глава шестая
Жора Шелест стоял под козырьком служебного входа фирмы "Аэлита", ожидая, когда щелкнет кодовый замок и можно будет войти в помещение. Двенадцать двадцать пять, еще десять минут в запасе. Шелест прикурил сигарету, глубоко затянулся.
Маленький дворик на задах двухэтажного кирпичного купеческого особняка, отгороженного от мира деревянным забором, был заставлен контейнерами с мусором, завален размокшими под дождем коробками из-под оргтехники. Пара сломанных скамеек, грязь пополам со снегом, черные лужи. Возле баков терся худой пес неопределенной масти. Потерявший надежду найти сытные объедки, он поглядывал на человека, ожидая подачки. Жора Шелест, переложив в левую руку шмотки, завернутые в газету, и покопавшись в карманах куртки, вытащил бутерброд, кусок сыра и ветчины между двумя ломтями хлеба.
- На, шелудивый, - сказал Жора. - Жри.
Развернув вощеную бумагу, он бросил угощение собаке, решив, что сегодня ему не судьба пообедать всухомятку. Через пару часов он завалится в лучший по здешним меркам кабак, закажет фирменное жаркое и холодное пиво. Пес ходил, как пришибленный, боком. Схватив бутерброд, он, поджав мокрый хвост, спрятался за помойными баками, словно боялся, что человек передумает, захочет отобрать еду.
За дверью, обитой листовым железом, послышались какие-то шорохи, человеческие голоса. Потом все звуки смолкли. Жора посмотрел на часы: ровно половина. Еще пять минут. И тут щелкнул замок. Жора услышал тихое цоканье женских каблучков. Это Марина, открыв служебную дверь, возвращалась на свое рабочее место. Жора потянул на себя ручку, обернулся назад, махнул рукой Тик-Таку, топтавшемуся у брошенного гаража на другой стороне двора. Подгребай, ждать больше нечего. Тик-Так пригладил ладонью волосы и пошел к офису, огибая глубокие лужи. Остановившись в шаге от Шелеста, Тик-Так вынул изо рта жевательную резинку и приклеил ее к стене.
- Не люблю мятную, - поморщился он.
- В зале у парадной двери один охранник и менеджер за конторкой, - сказал Жора. - С ними разберешься сразу.
Он открыл дверь, пропустив вперед Тик-Така, шагнул следом. Полутемный коридор с обшарпанными стенами оказался слишком узким, пришлось идти гуськом. Отсюда поднималась прямая лестница на второй этаж, по которой давно не ступала нога человека. Деревянные ступени покрыты слоем пыли. Посередине лестничного пролета оборудовали дверь, сваренную из арматурных прутьев и запертую на висячий замок. Спутники свернули за угол коридора. Слева - дверь в туалет, направо - бухгалтерия. Марина сказала, что в офисе "Аэлиты" всего девять сотрудников, включая охранника. Директор уехал на недельное совещание в Москву, иными словами, отдыхает с любовницей в Турции. Старший менеджер на больничном, кладовщица в отпуске по уходу за ребенком, уборщица приходит в контору лишь в начале восьмого вечера. Итак, на месте сейчас должно быть пять сотрудников.
Жора Шелест остановился перед дверью с табличкой "заместитель директора Рустам Искандеров". Тик-Так двинулся дальше, в торговый зал.
Жора костяшками пальцев деликатно постучал в дверь, не дожидаясь ответа, опустил ручку и переступил порог. Кабинет крошечный, меньше тюремной одиночки. За письменным столом, повесив пиджак на спинку кресла, сидел чернявый мужчина в белой сорочке и бордовом галстуке и листал порнографический журнал. Он поднял глаза на посетителя, стараясь понять, что нужно этому здоровенному мужику в их конторе. Ведь не компьютеры сюда пришел покупать этот мясник. Закрыв журнал, бросил на него тощую папку с бумагами.
- Вы ко мне? - тихо спросил Искандеров.
- Точно, - кивнул Шелест. - К вам меня направили.
- Кто именно направил? - насторожился Искандеров. - И по какому вопросу?
Жора Шелест положил сверток на стул у двери, сделал несколько шагов вперед, наклонился над столом, будто хотел сообщить заместителю директора деликатное известие, не предназначенное для посторонних ушей. Искандеров, не поднимаясь с кресла, выставил вперед левое ухо.
- Вот по такому вопросу, - ответил Шелест.
Именно в это левое ухо пришелся удар каменным кулаком сверху вниз, удар, который буквально вколотил Искандерова в кресло. В следующее мгновение Жора ударил наотмашь основанием кулака в лицо. В глазах Искандерова мир перевернулся с ног на голову, потолок поменялся местами с полом, и вся картина разлетелась в мелкие осколки. Показалось, он катится в утлой тележке по кривым изгибам американских горок. Тележка срывается с направляющих, Искандеров камнем летит вниз с высоты. Он мертвой хваткой вцепился в подлокотники кресла.
Жора еще ниже наклонился над столом, словно хотел поцеловать бизнесмена в лоб. Но вместо этого отвел назад согнутую руку. Локоть описал в воздухе полукруг и врезался в лицо хозяина кабинета. Искандеров перелетел через спинку кресла. Совершив немыслимый кульбит, перевернулся через голову, упав на пол, со всего маху врезался плечом в радиатор парового отопления. Кресло на колесиках откатилось в дальний угол.
Через пару минут Рустам с усилием разлепил веки, стараясь понять, жив он или уже того… Отошел. Искандеров выплюнул на рубашку пару собственных зубов, следом за ними зубной протез. Сквозь кровавую пелену, застилавшую глаза, он видел, что незнакомец бесцеремонно роется в ящиках его стола, что-то ищет, вываливая на пол бумаги.
Искандеров, не сдержавшись, застонал от боли. Шелест, бросив свое занятие, повернулся к бизнесмену.
- Где ключи от сейфа? - спросил он. - Ну же, тварь! На счет три я тебя кончаю. Раз…
- В кармане пиджака, - мертвеющими губами вымолвил Рустам. - Не убивайте меня.
- Было б надо, давно грохнул, - ответил Жора. - А так… Жопа об жопу - и разбежались.