Сразу после побега Артиста, зная о его "большой и чистой любви" к господину Папанову, Семён уговорил начальство прицепить к Папе "наружку", чтобы следовала за ним по пятам, куда бы тот ни отправился. Но известный вор был вовсе не дурак, тоже смотрел новости и выходить в ближайшее время никуда не собирался, что облегчало задачу наружного наблюдения. Пару раз к Папе приезжали братки из его личной "гвардии", привозили продукты, газеты, задерживались в квартире не более пяти-семи минут и так же быстро покидали своего босса. Видимо, в собственном жилище Виктор Васильевич чувствовал себя в полной безопасности. Тем не менее, это не помешало злоумышленнику проникнуть внутрь и, по всей видимости, совершить своё чёрное дело.
Самым странным в этом деле было то, что ребята, фиксирующие каждого, кто входил в папановский подъезд и выходил из него, а также тех, кто по той или иной причине подозрительно долго ошивался во дворе дома, не заметили ничего подозрительного. Тем более что у подъезда постоянно сидели старушки, старожилы этого двора, которые знали здесь каждую собаку. Из всех, кто заходил в подъезд за время наблюдения, старушки не здоровались только с "гвардейцами" Папанова, но это было более чем понятно. Очевидно, дотошные бабушки знали досье Виктора Васильевича Папанова лучше всех сотрудников милиции и прокуратуры, вместе взятых. Другой вопрос, что кроме правды, в этом "досье" была и пара-тройка "томов" досужих сплетен, но это уже действительно другой вопрос.
К слову сказать, милицию тоже вызвала одна из бабулек.
"Кончают, сердешного. Прям пулями пуляют по окнам, совсем, боюсь, ухайдакают! - радостно сообщила она дежурному по городу и, как бы в оправдание, добавила: - Спать не дают!"
Как выяснилось чуть позже, бдительные соседки Папанова и не думали спать - картину происшедшего удалось восстановить почти поминутно.
Часов в десять вечера в квартире Виктора Васильевича был посетитель или посетители, причём вели они себя довольно шумно, что-то роняли, всё время гремела музыка. Продолжалось это часов примерно до двенадцати ночи, затем стало тихо. До трёх часов никто не тревожил страдающих бессонницей и излишним любопытством престарелых свидетельниц. Но в начале четвёртого в квартире соседа стали твориться странности. Сначала громко хлопнула дверь папановской квартиры. Затем страшный голос долго и монотонно тянул на одной ноте "Я иду! Я иду!", а потом зачем-то переспрашивал: "Вы слышите?" И совсем уж не по себе стало, когда голос так же громко сказал: "Здравствуйте! Я иду!" Все эти голоса звучали под монотонные медленные удары, как будто кто-то шёл, но очень тяжело и медленно.
"Не иначе как Сатана за ним приходил! - крестились свидетельницы. - Время-то самое бесовское!"
Ещё через пару минут Сатана крикнул "Ловите! Я не смотрю!" и всё стихло на довольно продолжительное время. Самое страшное в этой истории, по мнению старух, было то, что антихрист обращался к их соседу исключительно на "Вы", а тот ему и не думал отвечать. Около пяти утра примчались "как оглашенные" "Витькины бандюки".
- Видать, опасались чего, - степенно говорила Евдокия Александровна, одна из главных свидетельниц происшедшего. - А могёт, и точно знали. Потому как примчались, словно чёрт за ними гонится, и ну в дверь евонную названивать. Позвонили они, значить, а им из-за двери кто-то: "Бу-бу-бу!" А один ка-ак жахнет кулачищем по двери, как заорёт благим матом: "Хто там?! Куда Папу дели?!" Это они Витьку промеж собой Папой называли, Папанов он, потому что, - доверительно сообщила Евдокия Александровна оперативникам. - Затем ещё громче заорал, что убили, мол, Папу нашего, но кто-то вроде в квартире есть и надо, чтоб они, значится, через балкон не спрыгнули. "Бежимте, - кричит, - братья, на улицу, ловить негодников будем!" И - бух-бух-бух! - по лестнице сапожищами, будто белый день на улице, а не ночь глубокая! Зоя Анатольевна говорит, что в глазок видала, как они автоматы на бегу доставали! - заговорщицки понизив голос, закончила она.
Другая пожилая свидетельница, Елена Сергеевна, оказалась полезной следствию тем, что её окна выходили как раз на ту сторону дома, где продолжилась ночная драма. Ну и ещё тем, что "по счастливой случайности" тоже не спала.
- Я, знаете ли, очень рано встаю, - жеманно говорила она сыщикам. - Это очень полезно для организма.
Семён подумал, что это действительно довольно рано - вставать в полпятого утра.
- А тут слышу - в подъезде какой-то шум, топот. Да ещё и Евдокия Александровна по телефону позвонила и сказала, что Витьку Папанова вроде убили, а сейчас под мои окна целая шайка побежала. Ну я и не удержалась - взглянула одним глазком…
Одним глазком Елене Сергеевне удалось увидеть больше, чем смогли бы высмотреть в этой серой предутренней мгле пара опытных корабельных вперёдсмотрящих.
- Сначала выбежали четверо, ну, из тех, кто чаще всего к Витьке шлялись. У двоих фонарики были, китайские такие, оранжевые, их ещё в автомобилях возят…
Семён опять подумал насчёт "взглянула одним глазком". "Китайские такие, оранжевые"! Ещё бы цену назвала, для полного комплекта. Воистину, никогда не знаешь, где найдёшь, а где потеряешь: столько свидетелей в пять утра! И каких! Ещё бы ерунды поменьше болтали…
- …И сразу же давай ими по окнам светить, представляете? Это ночью-то! Потом один как гаркнет: "Вон он, вон он!" и ещё: "Правее свети!" Тут они все вроде как кого-то увидели, головы вверх задрали, засуетились. А этот, горластый, опять орёт "Вон он, ногой машет!", а другой восхищённо так: "Во, - говорит, - артист!" Тут я тоже не удержалась и выглянула вбок - куда они светили, а там, - голос Елены Сергеевны задрожал от немного театрального волнения, - мужик висит на балконе - руками за Витькину лоджию держится, а ногами в воздухе болтает, прямо над сивцовским балконом. Сивцовы - это его соседи снизу, - пояснила она. - В смысле, его - это Витьки, а не мужика…
- Понятно, - устало перебил её Семён. - Мужика этого описать сумеете?
- Какого? - недоумённо захлопала глазами старушка. - Их там много было.
- Который ногами болтал, - терпеливо подтолкнул её к нужной мысли капитан.
- А, артист-то? - беззаботно переспросила свидетельница. - Да ничего особенного вроде, мужик как мужик - в костюме хорошем и в тапочках.
- В та… - Семён поперхнулся. - В чём?!
- Так я ж и говорю - в костюме и тапочках, - она самодовольно улыбнулась. - А когда он одного ихнего убивать стал, они с него и слетели!
"Опа, опа, голуби летели, одному дали по башке - тапочки слетели! - вспомнилась не к делу дурацкая частушка. - Стоп! - сказал сам себе Семён. - Без паники! Давай по порядку".
- Елена Сергеевна, давайте по порядку. Вы говорите, что человек на балконе кого-то убил? У него было оружие? Если можно, с этого места поподробнее, пожалуйста.
- Пожалуйста, пожалуйста! - упрашивать соседку не было необходимости, её так и распирала необычная информация. - Оружия у него никакого не было, да он и не виноват! Эти, что внизу, дружки Витькины, первыми стрелять в него затеяли. Бац! Бац! Я прям оглохла вся! Ну, думаю, всё - в милицию звонить пора, а то порешат тут всех, недоумки! Но сначала решила взглянуть: попали или нет?
"Ну конечно, - подумал Семён отрешённо, - как же не взглянуть!"
Свидетельница молчала, выдерживая МХАТовскую паузу, и смотрела на капитана умоляющими глазами: "Ну же, ну, спросите меня!"
- Ну и как? Попали? - устало спросил Семён, прекрасно зная ответ.
- Нет! - торжественно провозгласила Елена Сергеевна. - Не попали! И тогда он, ну этот, висящий, извернулся и ловко так - раз! - ногой по сосульке!
Старушка так неожиданно крикнула "Раз!" и пнула в воздухе ногой воображаемую сосульку, что капитан Попович вздрогнул и чуть было не дёрнулся за табельным оружием.
"Тьфу ты, дура старая! - подумал он в сердцах. - Встала в четыре, бодрая, весёлая, ещё и ногами дрыгает, блин!"
- И что? - спросил он, стараясь быть как можно вежливей.
- Сосулька - бац! - и пополам! - свидетельница раскраснелась, ей явно нравилось вспоминать произошедшее. - И обе половинки - вниз! А этот внизу, видимо задумался, а тут ему - раз! - и по голове!
- А с чего вы взяли, что он убит? - разозлился Семён.
- Как с чего? - удивилась Елена Сергеевна. - Тот бандюк, что рядом с убитым был, так и сказал: повалили, мол, нашего Калгана! Полбашки, кричит, снесли незнамо чем! Да только я-то видела чем - сосулькой! - и она, страшно гордая собой, замолчала.
"Да, - подумал Семён, - если это окажется правдой, значит это просто супермен какой-то! Самого Калгана, который курировал у Папанова что-то типа контрразведки, завалить! Причём находясь в подвешенном состоянии, да ещё и под пулями! Конечно, вряд ли это было проделано при помощи сосульки, скорей всего бабка просто сопоставила по времени сломанную сосульку и крик об убийстве, а на самом деле - обычный пистолет с глушителем".
- И что же было дальше? - вежливо поинтересовался он у свидетельницы.
- Так что ж дальше? Дальше подхватились они: сейчас, говорят, здесь - пардон! - мусора будут, тикать надо! Взяли побитого своего, дотащили до машины и уехали. А тут уж и милиция следом едет - даже полминуты не прошло, во как быстро! Наверное, позвонил кто-то, когда они ещё в подъезде буянили.
- А мужик? - спросил Семён.
- А чего мужик? - удивилась Елена Сергеевна. - Мужик перелез кое-как через перила, видать устал уж больно, да и к Витьке зашёл. Да тут уже ваших целая армия стояла, неужто они не видели? - она кивнула в сторону двора, забитого милицейскими машинами.
Закончив быстрый опрос свидетелей, капитан Попович поделился с Витей Синельниковым своими соображениями, что преступник, похоже, в квартире, вооружён и способен на всё, так как только что совершил ещё одно убийство.
- Да, - сказал Синельников, - ребята под окнами нашли четыре гильзы и кровь, а также углубление в снегу в форме тела и следы волочения. Также имеются отпечатки протекторов. Объявили "Перехват".
- Ты давай ребят пока убери из-под окон, пусть огородят всё лентой и сами особо не высовываются - вдруг шмалять из окон начнёт. А сам иди СОБРовцев встреть, они уже выехали. Я думаю, просто так он не сдастся. Можно было бы, конечно, и своими силами попробовать, но мы не знаем, один он там или нет.
- Да и дверь больно уж капитальная, - поддержал его Синельников. - Нам такую самим не вынести. А у СОБРовцев "спецуха" направленного взрыва есть и всякие там пиротехнические прибамбасы…
СОБР прибыл быстро, но тут начались звонки от начальства всех уровней с указанием "блокировать и ничего не предпринимать" до их приезда. Всем хотелось поруководить задержанием особо опасного преступника, а может даже и получить за это какую-нибудь медаль. Попович плюнул с досады и пошёл в "УАЗик" пить горячий чай из термоса, который захватил с собой запасливый Синельников…
Первое, что сделало начальство - это организовало "штаб операции". Штаб разместили в стареньком японском микроавтобусе, рассчитанном на одиннадцать человек. А так как желающих приобщиться к штабной работе было, мягко говоря, больше, то скоро около машины образовался "альтернативный штаб", стоявший обособленным кружком. "Альтернативщики" топали ногами на морозе, потирали руки и носы. И, хотя почти у каждого из них была тёплая машина с водителем, они предпочитали мёрзнуть, но "быть причастными" к руководству операцией. К тому же, как подозревал Семён, "штабные" подогревали себя коньяком из маленьких никелированных фляжек. Он брезгливо поморщился и пошёл искать майора Сомова, командира СОБРа, который по сути и являлся сейчас руководителем операции. Сомов был давним другом Семёна Поповича, отличным командиром, которого любили подчинённые, и просто хорошим, настоящим мужиком.
- Здорово, Сомыч!
- Приветище, Сеня! - рука Поповича утонула в широкой, как лопата, лапе майора. - Твои подопечные? - Сомов кивнул в сторону дома, оцепленного милицией.
- Мои, - улыбнулся Семён. - А может, мой. Уж лучше б он там был один, как думаешь?
- Конечно, - майор был серьёзен. - И моим парням легче, и живым больше шансов взять. Ты ведь об этом хотел попросить?
- Да нет, что ты, - смешался Попович. - То есть да, конечно, нам бы лучше не трупы, но ты не рискуй из-за этого понапрасну, лучше не надо…
- Сеня, ну что ты, как маленький? - Сомов посмотрел на окна квартиры Папанова. - Сделаю для тебя, что смогу, я же понимаю. К тому же, по моим сведениям, он всё-таки там один.
- Откуда дровишки? - живо вскинулся Семён.
- А у меня снайпер вон на той крыше лежит, Тимохин Саня, - Сомов показал на крышу противоположного дома. - Очень грамотный парень. Так вот, он уже полчаса в прицел наблюдает: все шторы задёрнуты и сквозь них иногда мелькает силуэт. В разных окнах, но силуэт явно принадлежит одному и тому же человеку. Других не видно - либо очень хитрые, либо нет никого. Я тоже в бинокль смотрел, долго. Похоже, действительно один. Просто уйти не успел. Кстати, он у вас что - хромой?
- П-почему х-хромой? - поразился Попович такому неожиданному переходу.
- Не знаю, у тебя хотел спросить. Ходит, как будто у него обе ноги прострелены. И всё время таскает что-то.
- Что таскает? - Семён не успевал усваивать новые порции информации о своём "подопечном".
- Да хрен его знает. Ненормальный какой-то. Хотел бы пошутить, сказал бы - баррикады строит, - майор закурил. - А так не знаю. Как инопланетянин какой, ей-богу! - он выплюнул только что зажжённую сигарету под ноги и с чувством её раздавил. - Хочешь взглянуть?
Семён взял протянутый бинокль и навёл его на окна седьмого этажа. С Сомычем было что-то не так, и это чувствовалось. Майор в своей жизни не боялся ни бога, ни чёрта, ни афганских моджахедов, ни чеченских боевиков, а вот поди ж ты… Когда Попович заметил силуэт за шторами, у него невольно отвисла челюсть - такой нереальной была открывшаяся взору картина: у человеческого силуэта было, во-первых, две головы (одна над другой), а во-вторых, его походку не смогло бы повторить ни одно живое существо на земле - какая-то немыслимая смесь лёгких полуприседаний, нелепых ужимок и едва заметных подпрыгиваний, во время которых одна из голов качалась сильнее, а другая - меньше.
- Сомыч, - пробормотал Семён мгновенно пересохшими губами, - почему у него две головы, а?
- Не знаю. Это не голова, это, похоже, предмет какой-то, - Сомов закурил новую сигарету. - Я ж говорю, он что-то там таскает, из одной комнаты в другую. А через десять минут - обратно. И так уже сорок минут.
- А обратно-то он зачем носит? - удивился Попович. - Я понимаю ещё в одно место что-то таскать, но туда и обратно? Бред какой-то!
- Ты меня знаешь, Сеня, - майор заметно нервничал, это было необычно и потому удивительно. - Меня мало чем испугать можно. Я много тварей, считающих, что им всё в этом мире позволено, упаковал. Вот этими вот руками. И на ножи ходил, и на стволы, и повоевать успел, ну да ты сам знаешь, тоже разок в госпитале повалялся. И всегда боялся только одного - неизвестности. Когда не знаешь, какой противник против тебя воюет, чем вооружён, на что он способен и с какой стороны ждать нападения - это страшно. Так вот, Семён. Этого, - он кивнул в сторону окон, - я боюсь. Я не понимаю, что он там делает. Это какие же нервы надо иметь - столько времени ходить перед снайпером и делать вид, что занимаешься какими-то домашними делами, а ещё через час пойдёшь на работу? И ещё я боюсь, чтобы Саня, - кивок в сторону крыши, где залёг снайпер, - не начал стрелять без команды. Потому что он тоже на пределе. От этой его… походки.
На груди Сомова раздражённо затрещала рация.
- Вас понял, - ответил майор. - Разрешите выполнять?
Рация удовлетворённо хрюкнула.
- Ну вот, - сказал Сомов. - Штаб выдал свой гениальный план.
- Какой ещё план? - удивился Попович.
- Штурм - в восемь ноль-ноль! - бодро отрапортовал ему Сомов и, отдав честь, дурашливо повернулся через левое плечо и, строевым шагом подойдя к СОБРовскому автобусу, скрылся внутри. Через секунду из автобуса грохнул мощный раскат хохота - командир донёс до своих подчинённых приказ штаба.
Семён автоматически бросил взгляд на часы. Было без двенадцати минут восемь.
Всё пошло не так ещё в самом начале штурма.
Сомов решил атаковать квартиру через окна и двери одновременно, чтобы не оставить противнику никаких шансов. Всё было готово: по периметру металлической двери был наклеен специальный термический шнур, прожигающий метал в доли секунды, а также небольшие направленные заряды, которые с силой бросят выжженный кусок металла вовнутрь. В образовавшееся отверстие должны хлынуть его бойцы, мгновенно растекаясь по квартире. Одновременно в окна квартиры на альпинистских тросах влетят ещё трое бойцов, отвлекая и рассеивая внимание противника при помощи светошумовых гранат.
Вроде бы всё было правильно, верно, отработано сотнями тренировок и десятками реальных операций, но что-то тянуло майора изнутри, он чувствовал, что чего-то не учёл в диспозиции. Чего-то очень важного, того, что он сам видел своими собственными глазами, отметил сей факт, но не придал ему особого значения. Нет, не вспомнить. Поздно. Штурм!
Шипение термошнура, какой-то вопль внутри, - взрыв! - и дверь, как ему показалось, медленно начинает влетать в проём. Ребята слаженно, как на тренировке, выставив вперёд стволы автоматов, делают первый шаг вслед за ней и… В следующий миг та самая дверь, которая только что, казалось бы, летела внутрь квартиры, брошенная туда мощным взрывом, с такой же скоростью вылетает обратно и, увлекая своим немалым весом двух СОБРовцев, припечатывает их со страшным металлическим звуком к шахте лифта.
"Слава богу, заставил всех надеть "сферы" и "броники" перед боем!" - вихрем пронеслось в голове майора, но затем место в его голове вновь заняла пустота.
Потому что в дверном проёме, из которого только что вынесло тяжёлую металлическую дверь, стоял и сам виновник такого экстравагантного её поведения.
В дверях стоял огромный антикварный бильярдный стол орехового дерева.
Весь верх стола был заставлен не то ящиками, не то сундуками, а пространство под столом занимали какие-то тряпки, подушки, одежда и тому подобное. Не было видно ни одной щели - ни сверху, ни снизу стола. Первым пришёл в себя Сомов:
- Семёнов, Дягилев - займитесь ранеными, - он кивнул на дверь, образовавшую с лицевой частью шахты лифта этакий интимный шалашик. Из шалашика неслись сдавленные матерки. - Остальные, все вместе - взяли! - и он первым навалился на край бильярда, пытаясь втолкнуть его в квартиру.
Навалились и остальные. Пыхтел майор с бойцами около трёх-четырёх секунд, после чего стало ясно - стол сделан крепко. И так же крепко (если не крепче) закреплён в проходе. Самым страшным в данной ситуации было то, что ребята, атакующие квартиру через окна, уже должны были оказаться внутри. Сейчас в квартире, возможно, происходит короткая, но от этого не менее опасная схватка с оголтелым убийцей, которому нечего терять. А он - их командир, друг, да и просто не лишняя в данной ситуации боевая единица, бестолково топчется у забаррикадированной двери.