– У вас же есть зонт! – удивился Принцев. – И мы не сахарные.
– Убедили. – Я улыбнулась в трубку. – Так и сделаем.
Действительно, ничего со мной не случится. Дождь тёплый, летний, и вряд ли я после такой прогулки заболею. Да и долго ли мы там простоим? Минут десять-пятнадцать, не больше. Официанту надо всего лишь взглянуть на снимок и немного подумать.
Потом ещё и в магазин зайду – дома никакой еды, только половина булки хлеба в мешочке и банка растворимого кофе. Вчера я поужинала испанским грибным супом из кубика, растворив его в кружке; а сегодня и того не осталось. Ничего, наберу пакетиков для быстрого приготовления – мне сейчас разносолы ни к чему, да и готовить некогда. От усталости даже в конце дня есть совершенно не хочется. Мечтаешь обычно только о ванне и чистой постели…
Я взглянула на висящий за окном термометр – двадцать два градуса. Дождь проливной, и получается что-то вроде парника. Ничего, наденем джинсовый сарафан с кожаным поясом, а сверху – прозрачный бирюзовый дождевик, купленный вчера у "челноков" на "Сходненской".
К Комковой поеду на своей "Ауди" – надо же потренироваться на скользкой дороге. Лихачить не надо, но и особенно трусить – тоже. Машину я забрала из гаража, и теперь она стоит во дворе под окнами. А до "Полежаевской" доберусь на метро – это третья остановка отсюда.
Быстренько освежившись под душем, я оделась, подкрасилась и принялась готовить кофе "Меланж", проклиная себя за лень. Не сделала вчера уборку после того, как привезли и собрали спальню, теперь придётся натыкаться на всякие коробки и ящики. Молока хватило лишь на одну порцию, и я заела "Меланж" куском хлеба.
Накинув дождевик, я закрыла квартиру, через две ступеньки сбежала по лестнице. Продуктами решила заняться на обратном пути, а пока выкинула из головы всё, кроме предстоящего свидания. Перешла улицу 1905 года и чуть не вприпрыжку побежала к круглому павильону метро.
Около ларьков волновалось людское море, мощно накатываясь на стеклянные стены метровокзала. Из киоска звукозаписи гремел нынешний хит "Мальчик хочет в Тамбов". Тут же тусовались юноши с пустыми глазами, в наушниках и американских кепи.
Мои "лодочки" неожиданно потекли; оказалось, что я стою в луже. Со всех сторон меня толкали торопливые граждане, которые ну никак не могли сделать хотя бы два шага в сторону. Оцарапав колено о тележку какой-то бабки, я вошла в павильон, достала магнитную карту и уже на лестнице отдышалась.
Перед большой фигурой человека, проходящего сквозь стену, я всегда испытывала трепет. Но сегодня моё внимание сразу же привлёк Принцев, прикрывающий лицо куполом зонта. Моё настроение заметно улучшилось. Значит, официант на встречу явился, и остаётся только грамотно провести беседу. Жалко, что на лавочках мокро, и сильно воняют машины – смог дождём прибило к земле.
Любящий таинственность официант оказался высоким худым парнем лет двадцати с розовым кукольным лицом и упрямым ёжиком светлых волос. Одет он был в "вафельную" рубашку и сильно потёртые, особенно на коленях, джинсы. Саша, похоже, не мыслил свидания без приятных запахов и поэтому сильно полился приторным одеколоном.
– Добрый день! – вежливо произнёс Принцев, и я заметила, как блестят его глаза в предвкушении интересного разговора.
– Спасибо. Что пришли, – ответила я, забираясь под его зонт. – А я свой сдала в ремонт. Долго вас не задержу.
– Давайте вон туда присядем, – кивнул на дальнюю лавочку официант, взяв инициативу в свои руки. – Вы в плаще, а я и так хорош. Не возражаете? – Принцев пытался скрыть неловкость.
Со стороны мы походили на чокнутых влюблённых, которые ради возможности побыть вместе согласны терпеть всевозможные лишения, идти на любые жертвы. Две согнутые фигуры под мужским синим зонтом, а вокруг – мокрые плиты сквера, возвышающаяся над нами каменная фигура, и бесконечный, неумолимый дождь.
– Я вас слушаю, Оксана Валерьевна, – холодно, но вежливо начал Принцев, изображая равнодушного занятого человека.
– Саша, ну давайте без отчеств! Мы ещё очень молоды.
Я тоже изо всех сил скрывала нервное напряжение. Мокрыми руками достала из-под плаща портмоне, а оттуда – фотографию Дины Агаповой размером девять на двенадцать, с надписью на обороте: "1996.12.31". Это был самый последний по времени снимок, отыскавшийся у Галины Емельяновой. Дина вручила сестре фотку в качестве новогоднего подарка, потому что все родственники в один голос твердили о невнимании к ним со стороны королевы полусвета. Дина вышла прекрасно – ухоженная, элегантная, в блузке цвета слоновой кости и голубоватым жемчугом в ушах. Широко расставленные её глаза смотрели на меня с лёгким презрением, будто я приставила ухо к замочной скважине.
– Согласен, – не стал возражать Принцев. – Спрашивайте. – И потянулся к снимку, умирая от любопытства.
– Тридцать первого мая этого года вы работали вечером?
– Да, это была моя смена. – Принцев склонился над снимком.
– Вы случайно не обратили внимания на эту женщину?
У меня пересохло во рту несмотря на то, что вода потоками лилась с зонта, и вокруг нас кипели пузырями лужи. Чуть поодаль, на газонах, курилась перегретая почва.
Саша некоторое время изучал Динины черты; потом приоткрыл рот, глубоко вздохнул.
В итоге произнёс:
– Да, она была в зале. Только волосы мне тогда показались рыжими. Может, это парик. Но лицо относится к разряду запоминающихся. Спутать её с кем-то невозможно. Что вас ещё интересует?
– Вы тогда её впервые увидели? По имени не знаете?
– Нет, имени не знаю, и видел впервые. Другое дело, что мне был знаком её спутник.
– Почему был? – Я от азарта прикусила нижнюю губу.
– Потому что вскоре его убили, – хмуро объяснил официант.
– Значит, тем вечером женщина была в ресторане не одна? Тогда расскажите об её спутнике, раз уж заговорили о нём.
– Это Александр Васильевич Агапов, майор милиции.
– Вы уверены, что это был именно он? И если да, скажите, откуда вы его знаете. Впрочем, на второй вопрос можно не отвечать.
– Уверен на сто процентов. А знаю его потому, что пришлось выручать брата из неприятной истории. Он баловался наркотиками, и когда накрыли притон, попался вместе со всеми. Я здесь живу у жены, а родители и брат – как раз у Южного порта. Так что Агапова я видел, как сейчас вас, и ошибиться не могу.
Я очень удивилась тому, что Принцев женат, и только сейчас увидела на его пальце узкое обручальное кольцо. Теперь стало понятно, почему он решил встретиться со мной в столь неподходящем месте, да ещё прячет лицо, – боится сцен ревности.
– Выручили брата?
– За определённую сумму можно выручить любого. Из "обезьянника" прямо и забрал. К отцу и матери в машине отвёз.
– Расплачивались с Агаповым? – уточнила я.
– Нет, конечно. А вдруг деньги меченые? Со специальным человеком дело имел. В его присутствии просто положил "бабки" в ящик стола. Оксана, разумеется, всё это между нами, хоть майору уже и всё равно. Надо сказать, что Агапов рано или поздно пролетел бы…
– Почему? – У меня затекла рука, и я пошевелилась под плащом.
– В ресторане говорили, что он связан с "братвой". Но попрошу официально на меня не ссылаться, – поспешно добавил официант. – С тех пор, как я хлопотал за Пашку, Агапов раза три бывал в "Гаване". Но с этой женщиной – впервые. Я удивился, потому что майор очень любил свою жену. А она – его. И умерли, говорят, в один день. Тогда же, тридцать первого мая, – закончил Саша тихим, скорбным голосом.
– Вы не помните, как парочка вела себя во время ужина? Обслуживали их лично или это делал кто-то другой?
– Обслуживал их я, но ничего особенного не заметил. Они практически не пили, ели очень мало, больше разговаривали. Просидели за столиком минут сорок. Может, чуть подольше. Потом Агапов расплатился, и они ушли. Разговор шёл в спокойных тонах. Они даже улыбались друг другу, но никаких домогательств со стороны майора я не заметил. Правда, не могу ручаться, что их не было вообще. А на следующее утро напарник позвонил и сказал, что Агапов найден в своей квартире убитым, а его жена скончалась от сердечного приступа. У неё и так порок был, а беременность спровоцировала ухудшение здоровья. Больше я, к сожалению, ничего не могу сказать. – Саша тщательно пригладил ёжик волос.
– Вы не заметили, в каком часу они ушли из ресторана?
– Примерно в восемь вечера, – после краткого раздумья сообщил Принцев. – Конечно, плюс-минус. Я же на часы специально не смотрел.
– Благодарю, вы нам очень помогли.
Я поднялась со скамейки, плотнее завернулась в плащ, засунув подальше в его складки портмоне с фотографией Дины. Принцев разочарованно вздохнул – не ожидал, что всё так быстро закончится. Я замешкалась, соображая, стоит ли платить ему за показания. И решила, что нет, иначе Буссов предупредил бы.
– Надеюсь, что больше мы вас беспокоить не станем. Те ответы, что вы дали, вас ни к чему не обязывают. И ссылаться на них мы не имеем права. Так что не беспокойтесь.
– Я и не беспокоюсь. – Официанту явно не хотелось уходить. – Рад был помочь. Если ещё что-то понадобится, обращайтесь.
– Наверное, больше ничего не понадобится. Спасибо вам…
– И вам тоже.
Принцев пожал протянутую руку и пошёл по Хорошевскому шоссе в сторону своего дома. А я при первой же возможности нырнула под землю, благо станция метро "Полежаевская" имела множество выходов. Впоследствии я не могла вспомнить, как садилась в вагон, как проехала две остановки, как ходила по магазинам, потому что думала, думала, думала. И в итоге у меня ужасно разболелась голова.
В универсаме я набрала целую корзину пакетиков и баночек, еле притащила всё это к себе домой. А там рухнула навзничь поперёк своей новой кровати и замерла, закрыв глаза, прижав ледяные ладони к горячему лбу.
Значит, в ресторане "Гавана" вечером тридцать первого мая были Александр Агапов и его бывшая жена. Это ещё ни о чём не говори т, но всё же, всё же… Я очень сомневаюсь в том, что Дина простила Агапова. Но почему-то улыбалась ему – и вот это, действительно, страшно.
* * *
Протекающие туфли я сменила на клемберовские босоножки, которые напоминали наши "мыльницы". Выруливая со двора, я пыталась всецело сосредоточиться на дороге – ездить и думать о своём я ещё не научилась.
Промокший народ шлёпал по лужам. Модницы в длинных индийских юбках и туниках поддерживали руками сырые подолы и очень из-за этого страдали. Но больше всех мучилась я сама, проклиная себя за то, что привезла "Ауди" из Турции, растаможила её за внушительную сумму. И теперь вместо уютного, милого, безопасного метро вынуждена пользоваться этим изысканным гробом на колёсах. То и дело подскакивая за рулём, обливаясь со страху потом, я ехала на встречу со вторым свидетелем – Дарьей Фёдоровной Комковой.
Я окончила курсы "Экстерн", получила права класса "Б" и теперь хотела доказать сама себе, что потратила время и деньги не зря. Но мне так и не удалось научиться философски воспринимать жизнь и смерть, потому что бледные застывшие личики братишек среди белых хризантем то и дело всплывали в моей памяти. Слова "автомобильная катастрофа" не были для меня чем-то отвлечённым и далёким. Я слишком хорошо знала, ЧТО они означают в реальности.
Страшная картина не давала мне чувствовать себя спокойно в джунглях столичных автодорог. В то же время я понимала, что должна научиться управлять "тачкой", иначе дёшево буду цениться как оперативник, и Озирский вернёт меня в приёмную. Кроме того, "Ауди" полагалась мне по брачному контракту после развода с мужем. Мы прожили вместе год, в особняке в Турции; и я очень любила этого человека. Сказочно богатый, суровый и очень добрый к нам с дочкой мужчина не смог перешагнуть через нелепые религиозные догмы, и мы расстались. А некоторое время спустя он погиб на чеченской войне.
Благополучно миновав наполненные опасностями улицы и перекрёстки, я свернула у ресторана "Таджикистан" с Ленинградского шоссе на улицу Космонавта Волкова. У меня создалось впечатление, что по мокрой дороге ездят исключительно и только пьяные водилы. Около каждого светофора по крайней мере двое из них вдавливали педаль газа в пол, резко бросали педаль сцепления, и улетали в плотный туман, визжа покрышками.
А я, по дорожной иерархии относящаяся к классу верхов, обязана была испытывать горечь и недоумение. При каждом удобном случае "средний класс", представленный "Волгами", "Жигулями" и непрезентабельными иномарками, пытался меня обогнать, подрезать, не уступить мне левый ряд. Они вели себя по-хамски, потому что за рулём роскошной "Ауди" сидела девушка. Больше всего я боялась, что под колёса бросится мальчишка. Я не сумею затормозить на мокром асфальте, и придётся платить хозяевам этого камикадзе.
Мой возраст и пол приводили дорожных завсегдатаев в негодование. Они, мужики под пятьдесят, не смогли за всю жизнь добиться того, что я играючи заимела в неполные двадцать два. И поэтому поставить зарвавшуюся соплячку на место они считали делом чести. С другой стороны, водилы сильно настрадались от глупых рисковых барышень, и меня считали одной из таких. Я прекрасно понимала измотанных бабскими автокапризами водителей, но платить по чужим счетам не собиралась.
На моих глазах одна мадам в "Шевроле" терроризировала грузовик, проскакивала на красный свет, и я причислила её к группе "крутых". Сама же я пока относилась если не к "лохам", то к "чайникам". Под конец я так озверела, что едва не въехала прямо в багажник "мерина" с дипломатическими номерами, а "рафик" из Тверской области чуть не накостылял мне самой.
Я чувствовала себя так же, как при работе в бандах, и в любой момент была готова доказать своё право быть полноценным членом самого уважаемого мужского общества. Неподалёку от дома Семёнова мне повстречался бензовоз с включённой "мигалкой", и я малодушно заехала в первый попавшийся двор.
Остановив машину и опустив голову на руль, я немного отдохнула. Итак, утро у небытия отвоёвано, а что будет потом – поглядим. По вине такого вот бензовоза в проклятом девяносто третьем погибла бабушка Веры Потягаевой, моей школьной подруги. Милая старушка, чьи пирожки мы часто жевали на праздниках, заживо сгорела в троллейбусе на Дмитровском шоссе. И с тех пор я цепенею при виде моторизованных чудовищ, помеченных надписью "Огнеопасно".
Да, я езжу на "Ауди", одной из самых престижных моделей, но веду себя несоответственно – слишком деликатно, соблюдая все или почти все правила дорожного движения. И понимаю, что долго так продолжаться не может. Я – москвичка, и москвичка крутая, а потому должна ездить, как положено в столице; иначе родной город меня отринет. Мне сегодня не встретился ни один спецтранспорт, что для Москвы редкость. Но я знала, что рано или поздно это произойдёт. Придётся торопливо давать вправо, а потом как можно скорее уезжать с этого места, потому что по злой иронии судьбы именно там парковка запрещена…
Увидев подъезд Семёнова, я ощутила первые признаки стресса – резкую боль в голове и позвоночнике, жуткое беспокойство и осознание тщетности своих отчаянных усилий. Я была раздражена и рассеянна, меня тошнило от запаха бензина и новенькой кожи, которой был отделан салон "Ауди". Но после, выкурив подряд две "Лолиты", поняла, что, в сущности, ничем не рискую. Здесь меня никто не знает, и поэтому не следует бояться ненужных встреч.
Я взяла из "бардачка" сотовый телефон Буссова, набрала номер Комковой, и тут же услышала скрипучий голос.
– Алё, слушаю! – Комкова, видимо, сидела рядом с аппаратом.
– Дарья Фёдоровна? – уточнила я на всякий случай.
– Она самая. А кто звонит? Из милиции девушка?
– Да, я. Хочу побеседовать с вами насчёт происшествия у Семёновых. Вы моему коллеге обещали дать показания. Я уже здесь, во дворе. Какой у вас код в двери?
– Ой, так разве я не сказала вашему товарищу? Двести сорок восемь. Если хотите, я вас встречу на лестнице.
– Не нужно встречать. – Я тщательно пудрила нос. – Минута, и я у вас.
Но всё-таки я отправилась к Комковой не сразу, а, заперев машину, прогулялась около дома. Пятиэтажное кирпичное здание ничем не отличалось от других таких же – балконы, кусты сирени под окнами, обложенные битым кирпичом клумбы, кодированные подъезды, песочницы и лавочки во дворе. Наблюдать за происходящим на асфальтированной дорожке лучше всего вон из того окошка – наверное, кухонного. Точно, именно там виднеется любопытная морщинистая физиономия. Комкова увидела меня, заулыбалась. Я помахала ей – мол, скоро приду.
Скорее всего, здесь и прогуливался Геннадий Николаевич с дамой. Только тогда было солнечно и тихо, а сегодня ливень припустил так, что мне пришлось бежать до подъезда вприпрыжку, пряча в кармашек сарафана ключи от машины. Перед этим я подёргала дверцы и поставила "Ауди" на сигнализацию.
– Идите сюда, открыто! – крикнула в форточку Комкова.
Скривившись от острого кошачьего запаха, я поднялась на один марш и увидела радостную хозяйку. Дарья Фёдоровна приоделась к моему приходу – выгладила ситцевое платье с розами, вымыла и завила волосы, обулась в новые клетчатые тапочки. В двухкомнатной квартире было светло и чисто, пахло клубничным вареньем и свежей выпечкой. Как только я переступила порог, на кухне засвистел чайник.
– Пожалуйста, проходите туда! – Комкова кивнула в сторону кухни. – В комнатах не прибрано. Да вам, наверное, неинтересно будет. Давайте скоренько за стол – вам пообсохнуть надо! – торопила меня Комкова – маленькая, сухонькая, подвижная, с лиловыми камешками в ушах. – Сейчас попьём чайку с баранками. Вот вареньице – своя клубника из-под Щапова. В прошлом году варила. Ещё есть леденцы, пирожки с мясом и халва. В уголочек садитесь, на табуреточку. А плащ сюда давайте, я его повешу в ванную…
Дарья Фёдоровна убежала в прихожую, а я помыла руки над раковиной, втиснулась между столом и буфетом, рассмотрела кухню. Опять появилась хозяйка с вазочкой разноцветных леденцов.
– Вот кружки, сейчас заварку достанем. Чай у меня индийский, со слоном…
Я не имела ничего против того, чтобы почаёвничать с говорливой старушкой, – мне надоело молчать. Кружки Комковой мне тоже понравились – большие, тяжелые, ярко-зелёные, в горошек лимонного цвета.
– Вы кушайте, кушайте, милая…
Хозяйка наконец-то успокоилась, села напротив меня, сложив руки на клеёнке. Смотрела любовно, как на родную, и я поняла, насколько старушке скучно. А тут приехала я, и можно развлечься.
– Про что узнать-то хотели? Как вас величать?
– Оксана.
Я положила себе на блюдечко варенья, взяла баранку. Всё-таки никакие званые обеды и импортные пакетики с продуктами быстрого приготовления никогда не заменят уютного чаепития под неспешную беседу.
– Дарья Фёдоровна, вы дали показания относительно несчастного случая в квартире Семёновых? Так? – Вкусная у неё клубника, подумала я, ничего не скажешь. – Про ваших соседей…
– Дала, дала про них показания! И здесь вот, в своей квартире, и в милиции. – Комкова налила горячий чай в блюдце и смачно отхлебнула. – Сказала про всё, что видела из этого вот окошка. Вона!
Дарья Фёдоровна немного отодвинула занавеску в кофейную клеточку, указала крючковатым пальцем на блестящую мокрую асфальтированную дорожку, наполовину скрывшуюся в огромной луже.