Она решила, что смотреть больше не на что, и пошла спать. Телефон, звонивший в квартире Даны, разбудил ее около часа ночи. Спустя приблизительно пять минут она услышала, как открылась и закрылась дверь у Даны. Она предполагает, что убийца позвонил Дане и сделал так, чтобы она пришла на дюны, и убил ее. Так она рассказала полиции.
- Странно, - задумчиво протянул я. - Если Дана покинула свою квартиру в час, она не могла добраться до дюн ранее часа сорока пяти, а полиция говорит, она была убита около двенадцати тридцати.
- Так тебе говорит Брендон, - произнес Бенни. - Он такой лгун! Возможно, он сказал тебе неверное время, чтобы поддерживать форму.
- Сомневаюсь, - покачал головой я, - но я проверю у Миффлина. Мне он скажет.
- Ну, по крайней мере, мы узнали что-то новенькое, - произнес Керман.
- Да, но я не знаю, приведет ли это нас куда-либо, - нахмурясь, заметил я. - Лишь одно кажется теперь почти определенным: Анита преуспела во взяткодательстве Дане, чтобы та рассказала, почему она следила за ней.
Бенни пододвинулся вперед.
- Так-так, подожди минуточку! - горячо воскликнул он. - То, что ты сказал, прозвучало довольно паршиво, а?
- Я знаю, но мы должны взглянуть в лицо фактам, Эд. Анита предложила мне тысячу долларов за информацию. Я не согласился. Спустя полчаса ее и Дану замечают вместе на квартире Даны, а на следующее утро ожерелье стоимостью в двадцать тысяч находят под матрасом Даны. Возможно, я слишком подозрительный, но для меня это указывает на взятку.
- Выглядит именно так, - неохотно согласился Керман. - Должно быть, она была очень убедительна, если Анита предложила ей такое ожерелье.
- К черту эту идею! - вмешался Бенни. - Не так давно ты говорил, что подбросить ожерелье Дане могла Натали Серф. Ты никогда не пытался придерживаться одной версии?
- Но я не знал тогда, что Анита была на квартире Даны. Эта миссис Селби не видела и не слышала, чтобы кто-то приходил к Дане после того, как ушла Анита, не так ли?
- Да, но она спала, помнишь? Она могла не услышать, если кто-нибудь прокрался туда.
- Я знаю, что ты чувствуешь, Эд. Нам всем нравилась Дана, но прежде всего она была всего лишь ребенком. Это ожерелье было большим соблазном.
Бенни состроил гримасу:
- Ну, возможно, но я не склонен думать…
- Я тоже, но все выглядит так. Эта идея стоит того, чтобы подумать о ней. Мы должны найти Аниту. Два наиболее вероятных места, где она может прятаться, - это "Л'Этуаль" или дом Барклея. Если она, конечно, не покинула город. Я пойду и встречусь с Барклеем сегодня. Ты, Эд, возвращайся на квартиру Даны и попытайся узнать у миссис Селби, не заметила ли она, уходила Анита в ожерелье или без него. Затем оттуда отправляйся на то место, где была обнаружена Дана, и проверь каждый ярд ее пути. Возможно, кто-то мог видеть ее. Это слабая надежда, так как в этом месте в такое время бывает немного народу, но это палка о двух концах: если ее кто-нибудь видел, то уж точно запомнил.
- Отлично, - сказал Бенни.
- А ты, Джек, поохоться за "паккардом", первым делом поищи в "Л'Этуаль".
Тут вмешалась мисс Болас:
- Я бы могла это сделать. Я член клуба.
- Тебе этого хочется? - спросил я, изумленный.
- Ну, я все равно иду туда поплавать. Мне не трудно будет осмотреться вокруг.
- Могу поспорить, ты великолепно выглядишь в купальном костюме, - восхищенно произнес Бенни.
- Без него я выгляжу лучше, - парировала она, посмотрев на него расчетливым взглядом, от которого он жадно сглотнул.
Она отодвинула назад стул.
- Дай мне описание автомобиля, и я посмотрю, что можно сделать.
Керман записал регистрационный номер и описание "паккарда" на обороте своей визитки.
- Если тебе когда-нибудь будет скучно, - сказал он, - ты найдешь номер моего телефона на обратной стороне.
- Разве я выгляжу так, словно мне когда-либо бывает скучно? - спросила она, потом перевела свои большие глаза на меня и поинтересовалась: - Где я встречусь с тобой?
Я рассказал ей, где живу.
Она ответила мне легким безразличным кивком, посмотрела на двух моих парней так, словно они предметы интерьера, и ушла, двигаясь так плавно и непринужденно, как будто ее везли на колесиках. Она прошла через вращающуюся дверь, такая же отчужденная и непоколебимая, как пик Эверест.
- О-го-го! Ого! - произнес Бенни, энергично потирая руки. - Мои сны сегодня будут цветными. Где ты ее нашел, Вик?
- И что это за большая идея? - спросил Керман.
- Я пока не знаю, - ответил я. - Это была ее идея, не моя. Она когда-то встречалась с Цезарем Миллсом. Крюгер познакомил нас. Я хотел узнать, как Миллс раздобыл деньги, чтобы купить себе дом в Феирвью. Она не знает, но думает, что может выяснить. Ты знаешь, как это бывает: цепляется одно за другое. Она - себе на уме, но может вытащить информацию из глухонемого. Все дело в том, что она хочет встретиться с Цезарем Миллсом - теперь нас двое. У меня такое чувство, что она будет нам полезна.
Бенни и Керман переглянулись.
- В этой маленькой речи ты сделал вывод об одной замечательной вещи, - произнес Бенни, - это высказывание о том, что одно цепляется за другое. Встречаясь с такой девушкой, можешь поспорить на свою сладкую жизнь, что одно точно цепляется за другое!
3
Когда я шел по стоянке, чтобы забрать свой автомобиль, до меня дошло то, что я слишком много думал о Цезаре Миллсе и слишком мало об убийце Даны. Я напомнил себе, что мои взъяренные чувства к Миллсу были личными и конфиденциальными, и нечего даже думать о нем, пока я не найду убийцу Даны. Но я не мог не думать о том, как это было бы прекрасно, если бы мне удалось вставить Миллса в дело об убийстве так, чтобы я мог сконцентрироваться на нем со спокойной совестью.
Хотя я осознавал то, что моим непосредственным делом было пойти на Вилтшир-авеню и взглянуть на Джорджа Барклея, было еще одно маленькое дело, связанное с Миллсом, которое также требовало заботы и внимания. После борьбы со своей совестью я решил, что это, возможно, не будет такой уж тратой времени, если я сначала займусь Миллсом.
Я сел в автомобиль, подъехал к ближайшей аптеке, остановился, вошел внутрь и проконсультировался со справочной книгой. Небольшая волна удовольствия нахлынула на меня, когда мой палец, пробегая по колонке, остановился у строчки, которая гласила: "Миллс Цезарь, 235, Бичвуд-авеню, Феирвью, 34257".
Я положил книгу обратно на полку, зажег сигарету и нежно помассировал пострадавшую шею. Я постоял несколько мгновений, затем торопливо вышел, сел в автомобиль и подъехал к Каунти-Билдинг на углу Фелдман и Сентр-авеню.
Архив регистраций земельных продаж располагался на третьем этаже. За него был ответственен довольно сварливый, печально выглядевший пожилой служащий в черной куртке из шерсти альпака. После небольшого убеждения он выдал мне нужную запись: дом номер 235 по Бичвуд-авеню был куплен Натали Серф год назад, а вот упоминания о принятии какого-либо участия в сделке гражданина Миллса там не было и в помине.
Я вернул книгу, высказал замечание о погоде, чтобы показать, какие у меня хорошие манеры, и, медленно спустившись по каменным ступеням, вышел на полуденное солнце.
Некоторое время я сидел в машине, напрягая свой ум. Чем больше я думал о своей находке, тем счастливее становился. Явно что-то всплывает; кремово-голубой "роллс-ройс" принадлежал Серфам, дом номер 235 по Бичвуд-авеню принадлежал Натали Серф - и все это использовалось охранником, нанятым Серфом только для того, чтобы прохлаждаться у главного входа и выкидывать непрошеных посетителей взашей. А в свое свободное время этот охранник гулял вокруг, выглядя на миллион долларов, сигареты держал в золотом портсигаре с зажигалкой, которые наверняка обошлись ему в его двухмесячную зарплату.
Возможно, все это не имело абсолютно ничего общего с убийством Даны, но версия заинтересовала меня. Крюгер сказал, что Миллс был на мели, когда впервые приехал в Орчид-Сити. Что ж, с тех пор его состояние заметно поправилось. Шантаж - короткий путь к богатству, и именно он, казалось, предлагал одно из наиболее удовлетворительных объяснений внезапно свалившихся на него денег. Возможно, он шантажировал всю семью Серфов. Он вполне мог узнать, что Анита - клептоманка. Зачем он пользовался домом Натали, если ничего не имел на нее?
"Придерживайся этого, Маллой, - сказал я сам себе, - у тебя хорошо получается. Сделай еще один шаг вперед. Ты решился ввязать Миллса во всю эту кашу, так что действуй".
Поэтому я начал рассуждать следующим образом: если Миллс - шантажист, не мог ли он быть тем, кто застрелил Дану? Это было предположением, но того рода предположением, что удовлетворяло моему настоящему настроению. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем наблюдать за тем, как этот светловолосый мальчик прогуляется до газовой камеры.
Затем я решил, что достаточно времени потратил на гражданина Миллса и что мой визит во владения Джорджа Барклея будет чем-то типа небольшой разрядки. Я подъехал на Вилтшир-авеню, милую, тихую, фешенебельную дорогу, с обеих сторон закрытую высокими изгородями, которые прятали дома, приютившиеся за ними. Дом Барклея стоял в дальнем конце тупика.
Я остановился около дубовых ворот, обитых железом, вышел из машины, поглядел направо и налево, чтобы убедиться в том, что за мной никто не следит. Вокруг не было ни души. Дорога была такой же тихой и безлюдной, как и могила нищего, но намного более симпатичной.
Щеколда дубовых ворот поддалась натиску, и ворота распахнулись. Я заглянул в огромный ухоженный сад. Примерно в пятидесяти ярдах передо мной, выходя на газон, выглядевший как бильярдный стол, стоял дом. Это было двухэтажное, исполненное в швейцарском стиле - из кирпича и дерева - строение, довольно милое, если вы любите имитации образчиков швейцарской архитектуры. Пролет деревянной лестницы поднимался по стене дома к веранде, а на крыше на выступе сидели четыре жирных белых голубя, приветствуя меня склоненными набок головами так, словно они ожидали услышать от меня, как я пою йодлем.
Полуденное солнце было жарким, сквозь заросли цветущих тунговых деревьев во двор не проникало ни ветерка. Я немножко взмок. Ничто не шевелилось: даже голуби выглядели так, словно они затаили дыхание.
Поднявшись по ступенькам к парадной двери, я надавил большим пальцем на кнопку звонка и подождал. Ничего не произошло, я позвонил еще раз. Но в этот полдень, к сожалению, никого не было дома.
Проникнуть в дом было не особенно сложно. Мне было ужасно интересно, сколько у меня времени до возвращения Барклея. В конце концов я решил, что небольшой осмотр вполне может принести плоды, но не с моим автомобилем у ворот, рекламирующим, что проныра Маллой внутри и не замышляет ничего хорошего.
Неохотно я спустился по ступенькам, продефилировал вдоль по садовой дорожке и вышел через ворота к своему автомобилю. Доехав до конца улицы, поставил автомобиль под буковым деревом, снял регистрационный номер с рулевой стойки и вернулся к дому Барклея.
Голуби все еще были на месте, они внимательно наблюдали за тем, как я поднимаюсь к парадной двери. Я позвонил еще раз, но дома по-прежнему никого не было. Тогда я нашел окно, которое не было заперто. Чтобы открыть его с помощью ножа, еще раз оглядеться вокруг, подмигнуть голубям, которые не отреагировали на мое проявление дружелюбия, и проскользнуть через подоконник в прелестную, тихую атмосферу зеленых штор и теней, у меня ушло примерно полминуты.
Оказалось, что внизу была только одна комната. В дальнем ее конце располагалась широкая лестница, которая вела на балкон и в комнаты наверху. Никто не кричал, никакие тела не выпадали из комодов, никто не стрелял мне в спину. Так что я немного расслабился и с интересом стал разглядывать окружающие меня предметы.
Комната была чрезмерно мужественной. На стенах изобиловали старые мечи, боевые топоры и другое старинное оружие. Резное украшение над камином венчали пара фехтовальных рапир и маска. Там было по крайней мере полдюжины подставок под трубки, масса самих курительных трубок, на столике рядом с бутылкой виски марки "Блэк энд Уайт", содовой "Уайт Рок" и стаканами стоял бочонок для табака.
Судя по оружию, клюшкам для гольфа, трубкам, чучелам птиц, охотничьим гравюрам и прочему дешевому хламу, загромождавшему комнату, не нужно было быть Шерлоком Холмсом, чтобы прийти к выводу, что Барклей принадлежит к породе суровых, густо поросших волосами мужчин, любящих бывать вне дома.
Я не думал, что найду здесь что-нибудь представляющее для меня интерес. Она была слишком открытой и бесхитростной, так что я на цыпочках поднялся наверх и замер на балконе, чтобы послушать.
Мне пришло в голову, что, возможно, Бар клей спит после обеда в одной из комнат наверху. И эта мысль меня сильно обеспокоила. Мои нервы еще окончательно не восстановились после встречи с Миллсом, так что у меня не было никакого желания столкнуться с парнем, коллекционирующим боевые топоры, который может выстрелить в упор из арбалета или стукнуть меня по голове булавой, обитой железом. Поэтому я насторожился и слушал. Было абсолютно тихо. Собравшись с духом, я открыл ближайшую дверь и заглянул внутрь.
Моему взору открылась очень мужская ванная комната: душ, ванная, механический снаряд для упражнений по гребле и парилка, но никаких солей, никакой пудры, никаких бутылочек с духами, а полотенца, висевшие на батарее, выглядели так, словно они были сделаны из острой колючей проволоки.
Я пошел к следующей комнате, помялся с ноги на ногу около двери, затем решил, что это, скорее всего, место, где Барклей ночует.
Так оно и оказалось; там стояла большая двуспальная кровать, туалетный столик и зеркало, в гардероб встроен зажим для брюк, а над кроватью висела гравюра, изображающая пожилого мужчину с усами, державшего старинное охотничье ружье и выглядевшего так, словно у него был насморк.
Я оставил дверь приотворенной, подкрался к туалетному столику и открыл один из ящиков. Меня поприветствовала большая глянцевая фотокарточка в рамке из сафьяновой кожи, лежащая лицом вверх. Это была интимная фотография, вносившая ложную нотку в эту атмосферу широких открытых пространств и чистого мужественного веселья. Это была фотография Аниты Серф в полный рост со светом, сфокусированным на ней, и затемненным задним планом. На ней не было ничего, кроме пары темных, подбитых мехом рукавиц, которые она использовала так же, как и танцовщица использует свои веера, но с намного большим результатом. Это была дешевая фотография, которая могла бы продаваться большими партиями членам "Атлетик-клуба" по пять долларов за пачку. Внизу каракулями белыми чернилами было написано: "Дорогому Джорджу с любовью от Аниты".
Мне очень хотелось взять фотокарточку с собой, но она была слишком большой, чтобы поместиться в моем кармане. Я вытащил ее из ящика, вынул из рамки и перевернул. На обороте стоял штамп: "Луис, театральный фотограф, Сан-Франциско".
Я внимательно изучил фотокарточку. Она, скорее всего, была сделана несколько лет назад. Анита выглядела моложе, чем тогда, когда я видел ее в последний раз, и наглого выражения на ее личике еще не наблюдалось. Я с сожалением подумал о моей потерянной возможности. "Были времена, - сказал я себе, - когда слишком честными с женщинами были только дураки. Если бы я увидел эту фотокарточку до того, как меня посетил оригинал, мне не нужно было бы второе приглашение, чтобы прилечь с этой дамой на моей кушетке для раздумий".
Я вставил фотографию обратно в рамку и вернул на место в ящик. В остальных ящиках не было ничего представлявшего интерес, и я переключил свое внимание на гардероб.
Дана сказала, что Барклей одевается как кинозвезда. Она была почти права. Я смотрел на бесконечные ряды костюмов, на длинную полку со шляпами и на несколько дюжин пар обуви на полу гардероба. Я подумал, что там для меня ничего нет, но решил убедиться в этом окончательно и отодвинул в сторону один из костюмов, так чтобы увидеть заднюю часть шкафа.
Я стоял, глядя на синий пиджак и юбку, аккуратно висевшие на вешалке. Я оставался неподвижен несколько секунд, затем почувствовал, как по моей спине пробежал холодок. Я потянулся, снял вещи с крюка и поднес их к окну. Я видел их достаточно часто. Они принадлежали Дане. Я помнил, Бенни сказал, что из ее гардероба пропал этот костюм и что, вероятнее всего, именно в нем она была в ночь убийства. Что ж, он оказался здесь, спрятанный в глубине гардероба Барклея, и вместо перста, указывающего на Миллса, появился перст, указывающий на Барклея.
У меня не было времени подумать и решить, что сделать с моей находкой, потому что внезапно в комнате подо мной я услышал безошибочный звук шагов, который заставил меня вскочить на ноги. Мои нервы затрепетали, а по спине поползли мурашки.
Я поспешно свернул пиджак и юбку в узел и быстро подошел к двери. Определенно в комнате подо мной кто-то есть. Я услышал, как скрипнула половица, затем звук открывающегося ящика и шуршание бумаг. Я пробрался на балкон и осторожно выглянул, перегнувшись через перила и стараясь держаться вне поля видимости с нижнего этажа.
Перед письменным столом в дальнем углу комнаты стоял Цезарь Миллс, с его тонких губ свисала сигарета, на лице застыло скучающе-беззаботное выражение. На нем был легкий голубой костюм от Купенхеймера и шляпа с широкими полями и с яркой лентой. Как и сказал Крюгер, он выглядел на миллион долларов.
Я тихо вернулся обратно в комнату, открыл ящик туалетного столика, схватил фотокарточку, поспешно сунул ее в узел с пиджаком и юбкой Даны, открыл окно в спальне и прокрался на веранду.
У меня было подозрение, что светловолосый мальчик ищет фотографию Аниты, и я собирался приложить максимум усилий, чтобы она ему не досталась.
4
Пока я ехал вдоль дороги по пляжу, я заметил оранжево-красный "форд", принадлежащий Бенни, на стоянке напротив ряда ларьков, где продавалось все, от прохладительных напитков до морепродуктов, и где шла оживленная торговля по ночам - сюда заглядывали повесы и девушки перед тем, как предаться развлечениям в песках.
Я заехал на стоянку, взял парковочный талон у старой развалины, чьи руки были так разбиты параличом, что мне пришлось попросить его оставить сдачу себе, и направился к ларькам, где полагал найти Бенни.
Я нашел его.
Он был полностью поглощен беседой со стройной брюнеткой с большими, злобными глазами и со смехом, подобным хлопанью ржавых ворот. Она находилась по одну сторону стойки молочного бара, а Бенни по другую, но это не ограждало ее от опасности. На ней было белое платье, облегающее ее тело словно вторая кожа, и она наклонилась вперед над стойкой так, что Бенни мог заглянуть в вырез. Он явно наслаждался видом, поэтому я тоже взглянул.
Брюнетка окатила меня ледяным взглядом, выпрямилась, встряхнула головой и отошла. Поэтому Бенни пришлось переключиться на меня, что отнюдь не привело его в хорошее расположение духа.
- Я должен был это предвидеть, - с горечью произнес он. - Всегда в неподходящий момент. Братец, тебе никто не говорил, что нельзя подходить, топая как слонопотам, к мужчине и девушке, когда они вздыхают друг над другом?