* * *
Через десять дней, когда Антон покидал больницу, его ждал милый сюрприз. В виде пятизначного счета за пребывание в коммерческой палате. Ульянов внёс только предоплату, все остальное ложилось на ослабшие плечи пациента. Пациент, конечно бы рассчитался, если бы не был потерпевшим. Теперь же из ценного имущества дома остался только компьютер. И в перспективе, – оставшаяся часть гонорара от новой книги. Администрация больницы пригрозила вызвать милицию. Опять приехал бы Колядко. Антон предложил написать расписку, что через месяц он все вернёт. Администрация нехотя согласилась, попросив в залог паспорт. Пришлось оставить.
Вечером того же дня, когда Антон приводил в порядок своё разорённое гнездо и убивался по поводу исчезновения сейфа-носка, позвонил взволнованный Илья Данилец, компаньон Ульянова. Предложил срочно встретиться. Антон пригласил его к себе, тащиться куда-то с незалеченными рёбрами и головой ему совершенно не хотелось. Данилец пообещал, что будет через час. Причины такой спешки он не объяснил.
Илья приехал даже на десять минут раньше. Насчёт волнения в голосе Антон не ошибся, выглядел редактор так, будто на его загородный дом упал фугас. Обычно прилизанная бородка на сей раз напоминала дикобраза, посаженного на электрический стул. Данилец разулся, не снимая пуховика прошёл в комнату, и плюхнулся на диван.
– Антон, давай начистоту, – жёстко начал он, – это Лева попросил тебя убить Шершня?
– Ну, да, – несколько растерянно ответил Антон, – просил. Но я не убивал… А что случилось?
– Как не убивал? – явное недоверие читалось на суровом лице Данильца, – я ж прошу начистоту. У меня другие данные.
– Точно не убивал! Можете сами убедиться. Пожалуйста.
Антон запустил компьютер, открыл файл с третьим романом и отыскал последнюю сцену. Данилец подсел к монитору, внимательно, словно от этого зависело его благополучие, прочитал текст.
– Это окончательный вариант? – уточнил он.
– Клянусь. Но что случилось?
– Есть проблемы… Если не трудно, повтори ваш разговор с Левой. Зачем он просил убить Шершня?
Антон честно пересказал. Ульянов не требовал держать их беседу в тайне.
– Чутьё, у него, значит, – кисло усмехнулся Данилец, выслушав Антона, – жила иссякла, образ себя исчерпал… Умеет мозги заплести.
Он отлепил висящего на мониторе шершня и зло швырнул его на пол. Потом достал из-за пазухи несколько свёрнутых листов и протянул Антону.
– Я только что из типографии… Вот копия макета последней главы. Ознакомься с собственным творчеством.
Антон разгладил на колене листы. Зрение подсело ещё на пол-единицы, и хотя шрифт был довольно крупный, пришлось дополнительно включить торшер.
Прочитав первые строки, он сразу понял, что текст не его. Он лихорадочно, прыгая через строку, пробежал главу до конца и тупо уставился на Данильца.
– Ну, как, нравится?
– Не очень.
Шершень погиб. Красиво, как и подобает народному герою и дёшево, как требует жанр. Уносясь с поля битвы на машине, на полном ходу выскочил на горный мост, но вдруг заметил мальчика, выбежавшего на проезжую часть за мячиком. Почему мальчик играл с мячиком именно на мосту, да ещё под проливным дождём, нигде не объяснялось. Мальчик глупый, где хочет, там и резвится. Шершень, как человек благородный, не мог сделать ромштекс из невинного ребёнка, резко крутанул руль, машину занесло на скользкой дороге, она пробила лёгкое ограждение моста и полетела в бездонную пропасть… Огненный столб, гулкое эхо… Прекрасная смерть, любой позавидует. Женщины будут отжимать сопливые платочки, мужчины сравнивать себя с мужественным героем.
Стиль не отличался изысками. Как, впрочем, и стиль всего романа, чего уж греха таить. Поэтому переделать концовку особого труда не составляло.
– Я не писал этого… Честное слово.
– Да я уже понял… Ну, Лева, – Илья гневно сжал кулаки.
– Но я ж отказался… Разве так можно, без моего разрешения?
– Можно… На обложке не твоё имя… Знаешь, за каким лешим все это надо? Ни чутьё, ни иссякшая жила, ни прочая пурга здесь не причём.
Данилец достал пачку сигарет и, не спросив разрешения, закурил. Антон свернул из последней главы кулёк – вместо пепельницы.
– Последнее время у нас с Левой возникали разногласия. По разным причинам. Здесь и подход к бизнесу и все остальное… Наверно, устали друг от друга. Такое бывает, если слишком долго находиться рядом. Но для тебя это не столь важно… Где-то с месяц назад наши отношения окончательно зашли в тупик, и я решил уйти из "Ариадны". Работать отдельно. Лева не возражал…
Илья сделал две глубоких затяжки.
– Но тут появилась одна проблема. Когда мы только начинали книжный бизнес, все учредительские документы оформляли на меня. Так было удобней. То есть формально хозяин "Ариадны" – я. Если помнишь, твой договор подписан тоже мной. Но я, естественно, не собирался тупо бортонуть Леву. Единственное, что я хотел забрать – это несколько мелких проектов и Бекетову. Лева поупирался, но, в конце концов, согласился, тем более идея с Антониной принадлежала мне. Мы подписали все бумаги, я получил право на торговую марку "Антонина Бекетова" и небольшую часть капитала. Леве досталось все остальное… Жарковато у тебя.
Вообще-то, котельную пока не восстановили, батареи оставались холодными. Но Илье было действительно жарко. Он снял пуховик, вытер платком вспотевший лоб и продолжил:
– А Лева вон что устроил. Конечно – на хрена ему конкурент? Он ведь знал, что я собираюсь продолжать серию с Шершнем. Причём, раскручивать её в регионах и в Москве с Питером. Не сомневаюсь, она пошла бы отлично. Плюс экранизация – дополнительная реклама.
– Экранизация?
– Да, у меня есть выходы на московского продюсера. Но теперь это не имеет смысла, его интересуют только долгоиграющие проекты. А Лева Шершня в обрыв. Да так, что не оживишь! С концами! Молодец. У меня и в мыслях не было, что он, гад, такое удумает.
– А если забрать рукопись?
– Поздно, книга уже в типографии. Я бы мог пустить тираж под нож, хотя сто тысяч это не стакан семечек, но по нашему договору, прибыль от "Капкана" получает Лева…
– Но кто переписал концовку?
– Да какая разница?! Может, и сам переписал. Или негра какого-нибудь поднапряг… Здесь Достоевским быть не надо. Тьфу, ты!
Данилец выругался, как матёрый сапожник.
– И чего теперь? – по инерции спросил Антон.
– Ситуация не смертельная, но и не радужная. Неизвестно, простят ли Бекетовой смерть любимца, и будут ли читать её другие вещи. Это был чисто серийный продукт. Многие ориентируются в книгах исключительно по персонажам. Смени автора, и не заметят. Да, Бекетова тоже бренд, но Шершень, если можно так сказать – брендовей. Раскручивать новую серию мне пока не по силам. Конечно, я не пропаду, выкручусь на пособиях по народной медицине, но от Левы такого подарка я не ожидал. Его б самого с моста в обрыв за такие проделки.
Раскрасневшийся Илья полез за второй сигаретой.
"Его б самого с обрыва… А если?.."
Теперь жарко стало и Антону. За окном заскулила бродячая собачка…
"А если?.. Нет, нет, со мной ничего не случится, роман не будет мстить мне, ведь я не писал эту концовку. А кому? Бекетовой? Вряд ли, она здесь вообще не причём. Значит… Тот, кто отправил Шершня в пропасть, полетит туда следом…"
– Ты чего побледнел?.. Хотя понимаю – меня самого колотит от этого козла ушлого.
Илья вновь превратился в сапожника высшего разряда, обсуждая Ульянова. Антон слушал плохо. "Кто, кто убил Шершня? Его надо предупредить…"
– Он ведь даже не сказал, что тебя ограбили, что ты в больнице…
"Предупредить? Ага, хорошая получится сцена". "Имей в виду, паренёк, что ты улетишь с обрыва, потому что… Просто полетишь". Но, главное кого предупреждать? Это может сказать только Ульянов. А он не скажет, как не пытай".
– Ничего, мы ещё носяру ему утрём, отыграемся… Ты, главное, не раскисай, пиши дальше. Я на тебя очень рассчитываю…
"Не буду я больше ничего писать. Хватит приключений на задницу… Ребра только срослись".
Вслух Антон, разумеется, Данильцу ничего не сказал. Тот пометал икру ещё немного, вновь пообещал, что они отыграются и, пожав руку, покинул писательскую обитель. Закрыв за ним дверь, хозяин выбросил пепельницу вместе с окурками в мусорную корзину и сел перед телефоном. "Сейчас я скажу господину издателю, что думаю по этому поводу".
На третьей цифре рука замерла. "Черт, он же мне пока не заплатил… И рубани сейчас правду-матку, обидится и хрен заплатит. Вернее, заплатит, то, что по договору… Сто рублей, семь копеек. И в суд на него не подашь. Условия выполнены… А больничный должок висит… Вот, ведь…"
Антон положил трубку на рычаг. Идиотская ситуация. Не знаешь, как теперь себя и вести. "Дорогой Лев Романович, вы хоть и подлец, но человек, в целом хороший, обиды я на вас не держу, но больше так не делайте".
Промолчать? Сделать вид, что не знал о переписанной главе, а сатисфакции потребовать после получения денег? А пока улыбаться и обмениваться любезностями при встрече?
Но не звонить тоже нельзя. Пускай, все эти совпадения случайны, игры моего полоумного воображения, и ничего страшного ни с кем не произойдёт, но… Вдруг произойдёт? А я даже не предпринял попытку предотвратить.
Антон взглянул на монитор. Отражения по-прежнему не было.
Надо звонить!
Он снова поднял трубку. Набрал номер мобильного телефона Ульянова. Аппарат был отключён. Антон взглянул на часы. Девять вечера. Время не позднее, странно. Он перезвонил в "Ариадну". Дежурный на вахте сообщил, что Лев Романович уехал и его уже не будет.
"Он на машине уехал?" – Антон задал вопрос, который со стороны воспринимался, наверно, нелепо. "Вообще-то, на вертолёте. У него парочка в гараже".
Домашнего телефона Ульянова вахтенный не дал по причине строгой секретности, словно издатель в свободное от книгопечатания время подрабатывал резидентом вражеской разведки.
И что теперь делать? Можно перезвонить Данильцу, но тот не оставил номера своего мобильника. У кого ещё?.. Во, как же я забыл! Матвей наверняка знает. Или подскажет, у кого выяснить.
Антон перевернул страницу блокнота, набрал домашний номер Тараконова. Никто не снимал трубку. "Бухает опять, наверное, в Стране баксов". Перезвонил на мобильный.
– Да… Алло, – сильные помехи заглушали голос.
– Матвей? Это Антон. Привет.
– Это не Матвей.
Теперь Антон расслышал, что бас не принадлежал Тараконову.
– Ой, я, наверное, ошибся.
– Нет, нет… Я старший инспектор ГИБДД Тихонов. Кем вам приходится Матвей?
– Знакомый… Вместе учились в школе. А что такое? Где он?
– Разбился, – после небольшой паузы, негромко ответил инспектор Тихонов, – на машине.
– Не понял… Как? Как разбился?..
– Насмерть… Гнал под сотку, похоже, под мухой. На мосту занесло, гололёд. Обнял столб. Машина всмятку.
– Когда?
– Полчаса назад… Извините, мы составляем протокол…
Инспектор отключился. Антон выронил трубку и стеклянными, словно у восковой фигуры, глазами уставился на валяющегося под ногами маленького шершня на липучке.
Глава 11
Роман "Капкан для Шершня" вышел в намеченный срок стотысячным тиражом и за неделю был распродан. Вдогонку Ульянов выпустил подарочную трилогию в новом красочном оформлении, которая также успешно исчезла с прилавков. Смерть героя, как и предполагал Лев Романович, не слишком отразилась на объёмах продаж, хотя несколько гневных писем от верных поклонников с требованием оживить любимца в "Ариадну" пришло.
Антон позвонил Ульянову и открыто заявил, что после таких подмен никаких дел с ним желать не имеет. Лев Романович попытался свести разговор к шутке, но вышло плохо. Деньги за книгу пообещал перевести на сберкнижку. Что и сделал. Согласно официальному договору. Выяснять у него, кто переделал последнюю главу, Антон не стал.
Чтобы рассчитаться с больницей, он продал компьютер и немного занял у родителей.
На похоронах Матвея узнал подробности аварии. Тараконов гулял в "Чёрной метке" с какой-то фактурной блондинкой. Со слов Еремеева, обмывал гонорар. Чего-то они с подругой не поделили, та с истерикой выскочила из заведения, поймала машину и умчалась. Матвей прыгнул в свою "девятку" и припустил следом. На мосту пошёл на обгон иномарки, выскочил на встречную и едва успел вывернуть руль, чтобы не столкнуться с хлебовозом. Но "девятка" потеряла управление на скользкой дороге и протаранила фонарный столб. Матвей погиб на месте… Несчастный случай. Что это была за блондинка, так никто и не узнал…
В городе открылся филиал "Книжного рая". Невыглаз, как и обещал, взял Антона на место заведующего отделом художественной литературы. Однообразность работы компенсировалась неплохой зарплатой, и Антон не жаловался. Через месяц он полностью освоил тонкости книготорговли, и особых производственных проблем не возникало.
Данилец усиленно домогался автора трилогии о Шершне, склоняя его к дальнейшему творчеству, сулил золотые горы и бунгало в Южной Африке, показывал восторженные письма читателей, но тот категорически отказывался работать по заказу. Будет потребность, может, и напишу что-нибудь. Для души. А пока потребности нет. "Но люди же ждут! Надеются! Верят!" "Передайте людям, что у меня кризис. Муза к другому убежала".
Первый роман, который Антон принёс в "Ариадну", так и не увидел свет… Но автор уже и не очень-то хотел его публиковать.
Однажды в магазин заглянула Бекетова. Остановилась возле стеллажа с любовной литературой и стала рассматривать новинки. Когда Антон подошёл к ней, она с какой-то тёплой грустью в глазах листала "Любовь взаймы-2" Григория Раскатова.
– Здравствуйте, Настя… Вы меня не помните?
– Простите…
– Антон. Нас Невыглаз познакомил на презентации. Вы мне свою книгу подписали.
– Ах, да, да… Вы, кажется, бананами торгуете.
– Торговал. Теперь, вот здесь. На книги перешёл. Завотделом… Раскатовым интересуетесь? Неплохо пишет.
– Правда? – обрадованно спросила Настя.
– Мне понравилось… Необычно. Главное, концовки счастливые. Этого сейчас не хватает. А у вас, если не секрет, что-нибудь новенькое скоро выйдет? Народ спрашивает.
Настя виновато, словно наказанная школьница, захлопала ресницами.
– Боюсь, не скоро… Я решила передохнуть… Собираюсь в школу вернуться.
– Серьёзно? Не боитесь?
– Чего?
– Что забудут. Сейчас даже известным авторам нельзя пропадать из виду. Тут же место займут. Это я как спец говорю.
– Известным или хорошим?
– И тем, и другим.
Настя вернула книгу на стеллаж и посмотрела на Антона.
– Так не бывает… Но даже если меня забудут, постараюсь пережить. Это не смертельно.
– Могу заверить, Настя, – улыбнулся Антон, приложив правую ладонь к сердцу, – что я вас не забуду точно. И по этому поводу хочу предложить чашечку кофе. Не возражаете?
– Не возражаю…
* * *
Три месяца спустя Антона окликнули на улице.
– Эй, писатель!
За спиной улыбался Димон, парень сидевший с ним в милицейской камере. Он заметно похудел, но Антон почти сразу узнал его.
– Здорово, братуха! – Дима крепко пожал руку бывшему сокамернику.
– Тебя уже выпустили?
– Ага! И большого счастья пожелали… Я следом за тобой ушёл! Вместо того – дембеля. Клифт его нацепил, шапчонку. Меня офицер армейский и забрал в часть.
– Как забрал? Он же солдата в лицо знает.
– Может, и знает. Когда трезвый. Ха-ха… Закуривай, – Дима протянул Антону пачку сигарет.
– Спасибо, не курю.
– Я в тачиле ихней военной дверцу сковырнул и от конвойных тю-тю… До сих пор гуляю в самоволке… У подруги одной живу, подхалтуриваю, где можно.
– Тебя ж ловят.
– Да кому я нужен… Не Березовский же. Но если честно, гаситься надоело. Шугаешься от каждой фуражки… Хоть сдавайся, блин, иди. Ты-то как, много книжек написал?
– Не очень. Муза хлопнула дверью.
– Слушай, давай я про свою житуху расскажу! А ты роман сбацаешь. Или повесть! Хоть память останется, ежели что. Житуха у меня шабутная, но, блин, интересная. Ну, приврёшь маленько, как полагается. Для красоты.
– Я, вообще-то, биографиями не занимаюсь.
– Да кто ж тебя просит биографию писать. Для этого справка о судимости есть. Ты житуху опиши, а не биографию. Пойдём, вон, на лавочку упадём… Выслушай, а потом решишь. Не получится, так не получится.
– Ну, хорошо… Правда, я тороплюсь.
– Ничего, опоздаешь часика на три-четыре… Думаю, как раз уложимся.
* * *
Поздним вечером Антон уселся за стол, раскрыв перед собой новую школьную тетрадку и взяв ручку. Минут пять обдумывал первую фразу, глядя на фото в рамке, где он стоял в обнимку с Настей на фоне рекламного плаката книги "Укус Шершня".
Улыбнувшись, он, наконец, опустил перо на бумагу и вывел:
"Как же здесь чудесно убивают! Прелесть!.."
Примечания
1
Покет – книга небольшого формата, как правило, в мягкой обложке.
2
Допы – дополнительный тираж.
3
Клифт (жарг.) – пиджак.