Глава 5
Роман "Визит Шершня" вышел в срок стотысячным тиражом. И в течение двух недель был распродан, причём большая часть тиража разлетелась по просторам родины. Ульянов разорился на постановочный рекламный ролик, который крутился по местному каналу по пять раз в сутки. Летящий шершень, сев на земной шар, превращался в прекрасного юношу, отгоняющего от планеты всякую нечисть с помощью стрелкового оружия всемирно известного конструктора.
Личико Антонины замелькало на тусовках, на полосах газет и телеэкране. Её приглашали в ток-шоу и развлекательные программы, за ней принялись шпионить папарацци, жёлтая пресса распускать сплетни про личную жизнь. Скорей всего, с подачи самих господ издателей.
Вдохновлённый успехом первого проекта, Лев Романович Ульянов запустил новый. Женский любовный роман глазами мужчины. Плакаты с анонсами будущего бестселлера уже атаковали город. Их разве что не сбрасывали с самолёта, словно листовки. "Григорий Раскатов. Любовь взаймы".
Антона успех второй книги, разумеется, не огорчил. Он обоснованно опасался если и не провала, то разочарования публики. Во-первых, продолжение, как правило, хуже первенца, а во-вторых, он так и не свёл в романе концы с концами, кое-как и наспех закруглив интригу. Однако то ли по инерции, то ли благодаря усилиям по раскрутке, книга моментально попала в лидеры по продажам. Ульянов отозвался о новом романе не менее лестно, чем о первом, если, конечно, был искренен. Вручая щедрый гонорар, он предложил не останавливаться на достигнутом, а тут же приступить к третьему тому. "Нельзя снижать темп! Ни в коем случае! Тем более, народ жаждет. Создадим задел, а затем будем спокойно выпускать по две книги в год. Месяца тебе хватит?". Антон согласно кивнул, но, покинув кабинет издателя, призадумался. Он, можно сказать, на последнем издыхании закончил "Визит Шершня", и тут же с нуля, не поднакопив сил, надо садиться за продолжение. Он же не автомат по производству бестселлеров. Есть, конечно, умельцы, вроде Стивена Кинга, наделённые природной фантазией и талантом, но Антон себя к таковым не относил. Основой первой книги все же были его собственные эмоции и накопившиеся мысли. И сюжет без особых усилий выплывал из этих эмоций и мыслей, сам находя в запутанном лабиринте нужный ход. Во второй раз пришлось указывать сюжету путь. Причём, не всегда верный. И с большим усилием. А что будет сейчас? Когда источник иссяк, и цветочек засох. Сидя в четырех стенах перед монитором, как сыч в дупле, особых эмоций не получишь. Тупо работать по схеме? Можно, конечно, только любая схема мертва. Её все равно надо оживлять, иначе получится пресный фаст-фуд. А оживить нечем. Цветочек без источника не расцветёт, а окончательно засохнет и превратится в труху. Но чтобы наполнить источник, нужно время. Которого нет.
С другой стороны, кто такой писатель? Продавец слов. Не хочешь ноги протянуть с голодухи, садись за письменный стол и вкалывай. Не дожидаясь вдохновения. Его до могилы можно ждать и не дождаться. Все гораздо проще – больше напишешь, больше получишь. Да, хватит ныть. Назвался писателем – полезай за стол. Вон, старик Хемингуэй, каждый день по три часа за столом, как штык. Отработает норму и в кабак. А Хемингуэй не последний писатель был. Все – за работу.
С этой праведной мыслью сегодня утром Антон приступил к делу. Налил кофе и уставился в белый экран монитора. В течение часа на нем не появилось ни одной буквы. Что и не удивительно. Никаких эмоций экран вызвать не мог, кроме чувства досады. Принцип – оглянись вокруг, и идеи появятся, почему-то срабатывал плохо, особенно, когда смотреть приходится исключительно из запылённого окна комнаты.
Антон вспомнил своего приятеля Никиту Фролова, коллегу по писательскому цеху, частенько заходившего в их библиотеку. Он сочинял фантастические рассказы для научных журналов. Вынужденное пребывание в четырех стенах он разбавлял интересным способом. Каждое утро, в самый час пик Никита покидал квартиру, садился в автобус, делал круг, возвращался домой и заходил в соседнюю комнату, служившую рабочим кабинетом. Вечером, закончив труды, он снова выползал из дома, и снова делал круг на автобусе. Если по пути встречал знакомого, то на вопрос: "Куда едешь?" с чистым сердцем отвечал: "На работу". Антон, когда услышал это, покрутил пальцем у виска. Но теперь прекрасно понимал приятеля. Даже сорок минут в переполненном автобусе могут преподнести больше впечатлений, чем неделя у монитора. Хоть на людей посмотришь, хоть парой добрых слов перекинешься… А если ещё ноги отдавят, да пуговицу оторвут, глядишь, и вдохновение придёт.
Черт, какой-то творческий запор! В башку, ничего, кроме дешёвых запылённых сюжетов не лезет. Хоть, иди покупай, благо визитка продавца есть. Неужели финиш? Это все, на что я оказался способен? Какое применить слабительное, чтобы прорвало? Взять, тоже на автобусе прокатиться? Или потрепаться с кем-нибудь, водки выпить? Книжку, наконец, почитать! Ещё один месяц заточения и в голове произойдёт короткое замыкание. Как Стивен Кинг умудряется строчить по триста шестьдесят три дня в году, позволяя себе лишь два выходных?.. Черти мерещиться начнут. Хотя, он про чертовщину и сочиняет, ему проще.
Антон выключил компьютер, встал из-за стола, подошёл к окну. Ну-ка, дворик, подкинь вдохновения и побольше. Утренний пейзаж. Словно унылая заставка на мониторе. Одна и та же. Слякоть, островки грязного снега на газонах, серый фасад дома напротив с горчичными потёками. Нарисованная на стене стрелка с пояснительной надписью "Пиво от Жириновского". Предвыборные симптомы. Пьяный подросток лет двенадцати. Старая хоккейная коробка, огороженная колючей проволокой и превращённая в стоянку для иномарок, помойка, с очередью живописных бездомных. Рядом элитный дом, зажиточная публика может выкинуть вместе с мусором ценные вещички или что-нибудь вкусненькое, поэтому установлена очередь на потрошение дорогих отходов. Не дай Бог, полезешь просто так. В помойке и похоронят… Одним словом, эмоции бьют через край. Пиши – не хочу.
А, может, не ломать особо башку? Замесить крутую чуму вроде "Детства Вменяемого". Это, в принципе, не особо сложно. Два притопа, три прихлопа. Имя уже есть, книгу в любом случае раскупят…
Нет, нет, нельзя… Имя, бесспорно, греет, но… На вершину забраться легче, чем удержаться. Будешь халтурить, слетишь в один миг. Сдует ветерком в пропасть, и забудут про тебя на другой же день. Поэтому надо соответствовать…
Двор пересёк сосед Борька. Слегка покачиваясь. Видно, уже загрузился с утра. Долг он пока не вернул, при встрече клялся, что вот-вот, якобы, получит какую-то старую зарплату и все отдаст. Брательника откачали, он пока дома лежит, на работу выйти не может. Антон, в очередной раз столкнувшись в подъезде с поддатым Борькой, намекнул, что на выпивку деньги находятся, а на долг почему-то нет. Так не бывает. Лосев, пробормотал что-то нечленораздельное и поспешил скрыться за дверью. "Гляди, братву пришлю", – пригрозил тогда Антон. В шутку, разумеется, пригрозил, ибо с братвой на жизненном пути он не сталкивался и знакомых среди этой публики не имел.
Угрозу Борис, скорей всего, не воспринял и денег пока не принёс. "Надо с ним серьёзно потолковать. И расписку взять. Мне деньги не из принтера выскакивают".
Так, однако, таймер тикает, работа стоит, мысли в гости не приходят. Необходимо срочно развеяться. Обязательно. Во, сгоняю в библиотеку, Марию навещу, а то обижается, что не захожу. Заодно новую книгу подарю.
Старый книжный шкаф давно вышел на почётную пенсию. Если б не подпорка, уже бы развалился. "Пора купить новый, тем более, деньги завелись, – подумал Антон, доставая из него глянцевый "Визит Шершня". Да и вообще, ремонт сделать и мебель поменять. Не солидно популярному писателю работать в таких непрезентабельных: условиях. Может, оттого и идей нет".
Через сорок минут Антон был в родной библиотеке. По дороге купил тортик. На стене, рядом с дверью заметил объявление.
"Издательству требуются авторы для написания романов на заданный сюжет. Гарантируется высокая оплата".
Телефон Антону был незнаком, по крайней мере, он не принадлежал "Ариадне". Интересно, Тургенев издательству подошёл бы?
Мария очень обрадовалась его приезду, сказала, что скучает и надеется на его возвращение. Желающих занять вакантную должность пока не объявлялось. Даже с биржи труда. Они прошли в кабинет, Мария поставила чайник. Антон извлёк из пакета "Визит Шершня".
– Я знаю, вам первая книга понравилась, вот, купил продолжение. Подарок.
– Спасибо, Антоша… У нас, правда, уже есть… Представляешь, к нам на прошлой неделе она сама заходила.
– Кто – она?
– Антонина. Бекетова… Искала материалы по обрядам древних инков. В интернете не смогла найти, а у нас есть кое-что. Для новой книги… Мы пообщались немного, она нам свой новый роман и подарила. С автографом. Очень приятная девушка. Честно говоря, я даже не ожидала.
– Почему?
– В газетах о ней всякую чепуху пишут, мол, высокомерная, с гонором, звёздная болезнь. Ничего подобного, абсолютно нормальный, скромный человек.
– А книга? Вам понравилась?
– Если откровенно, первая была сильнее. Здесь же чувствуется спешка. Возможно, это связано с временными обязательствами. Да, стиль стал более чётким, более отточенным, неплохие метафоры, образы, но вот что-то другое потерялось. Но это чисто моё мнение, возможно, я ошибаюсь. А ты прочитал?
– Только начал. Пока сюда ехал.
– Так и оставь себе.
Чайник закипел, Антон нарезал торт.
"Для новой книги, надо же… Древние инки. Роль отрабатывает на совесть. Не поленилась в библиотеку прийти. Молодчинка".
Антон при встрече поинтересовался у Ульянова, что это за Настя – Антонина с русой косой? И зачем, вообще, понадобилась эта комедия? "Это не комедия, – серьёзно ответил Лев Романович, – это грамотный подход к делу. Та же Курникова, например, не выиграла ни одного турнира, однако про неё знает весь мир. Понимаешь? Будет эпатаж – будет и тираж. А насчёт Насти не волнуйся. Биография соответствует легенде. Все продумано до мелочей". "Она знает, кто за неё пишет?" "Нет. Лишняя информация – лишние проблемы".
"Да, это уж точно. Насчёт мелочей. Мозоль на пальце, визиты в библиотеку, творческие вечера. Папарацци объектива не подточат".
– О чем задумался? – прервала его размышления Мария.
– Да вот, о том, что там потерялось, – Антон кивнул на "Визит Шершня", – вы сказали, чего-то не хватает.
Мария уселась в кресло, разлила чай.
– Как тебе сказать. Она какая-то холодная. Тёплой искорки нет. К финалу мне стало безразлично, что произойдёт с героем.
Мария поплотнее закуталась в пуховый платок и прижала пальцы к горячей кружке. В библиотеке ещё не включили отопление, маленький рефлектор погоды не делал.
– Да, не исключено, что ей действительно не хватило времени, – предположил Антон.
– Возможно, я скажу абсолютную банальность. Если не вкладывать в свой труд даже маленькую часть своей души, лучше вообще не браться за работу. И ещё – если тебе нечего сказать, лучше молчать.
Антон молча кивнул.
– В Италии в конце семнадцатого века, – продолжила Мария, – случилась любопытная история. В семье неких Санчесов родился мальчик. К несчастью родителей, с врождённым уродством. Он был карликом. Несмотря на маленький рост, в семнадцать лет его забрали в армию и отправили на войну. Бедняге и там не повезло, ядром ему оторвало ноги, осколком обезобразило лицо. Таким его и привезли родителям. Местный лекарь на свой страх и риск поставил ему два деревянных протеза и прилепил такой же деревянный нос на верёвочке. Церковь тут же отвернулась от паренька. Мол, только Господь имеет право создавать человека, а деревянные ноги – это явный вызов. А раз церковь отвернулась, значит и все остальные. Время такое. Даже родители уже не так, как раньше, стали относиться к сыну. Паренёк совсем приуныл и даже собирался наложить на себя руки. Единственным, кто не отвернулся от несчастного, был малоизвестный писатель, живший в доме напротив. Чтоб хоть как-то поддержать инвалида, он написал для него книжку. Про деревянного человечка. С деревянным носом. Книжка принесла писателю всемирную славу, а Санчесу – сумасшедшую популярность. Посмотреть на него приезжали со всего света. В итоге, он устроился в цирк, женился и пережил самого писателя. Санчеса звали Пиноккио, писателя – Коллоди…
– Надо же, не знал.
– Самое интересное, ничего более достойного Коллоди написать уже не смог. Возможно, потому, что вся душа была вложена в эту сказку. Но лучше написать одну такую книгу, чем сотню иных.
Мария кивнула на творение Антона.
– Возможно, – уныло буркнул он.
– А с твоим-то романом как дела? Опубликуют?
– Что? – растерялся Антон, – да, обещали… На будущий год. Правда, говорят, он некоммерческий.
– Глупости. Хорошая книга всегда коммерческая.
Если честно, Антон, в этой бешеной гонке как-то забыл про свою рукопись.
Да, Ульянов обещал издать книгу, но больше про неё не заикался. А если издаст, то под каким именем? Антонина Бекетова?… Но там нет никаких Шершней, никаких погонь и перестрелок, читающая публика сразу заметит подмену. А издаст ли он её теперь вообще?… И что ж, теперь до конца дней ставить на обложку женское имя?
– Не забудь занести экземпляр с автографом, – улыбнулась Мария, – это будет самая ценная книга в нашей библиотеке…
* * *
На обратном пути Антон заскочил в мебельный салон, заказал мебель. Шкаф, рабочее кресло с кожаной обивкой, модный раскладной диван и пару стильный стульев. Старую завтра же решил выставить на бесплатный аукцион возле помойки, кое-что отдать родителям на дачу. В перспективе неплохо бы обновить и аппаратуру. Его телевизор социалистической марки выдавал всего два цвета – красный и зелёный.
Возле дома Антон столкнулся с Тараконовым. Тот счищал снег со своей "девятки". Матвей, подметив, что Антон выглядит, словно жертва инквизиции после пытки, предложил где-нибудь посидеть. Тот не отказался. Необходимо поднять настроение, которое после встречи с заведующей библиотекой окончательно испортилось. Развеяться немного.
– А поехали к Ереме, – Матвей водрузил на крышу машины знакомый фонарик с шашечками, – он тут недалеко в рыбном кабаке кухарит. "Чёрная метка". Навестим, свежей рыбкой угостимся.
Костя Еремеев учился в параллельном классе, после школы закончил кулинарный лицей и сейчас кормил народ в дорогом кабачке, устроенном в помещении бывшего музея истории края.
По пути, обходя по встречной настоящее такси, Тараконов протянул руку в бардачок, вытащил книгу в строгой, матовой обложке и протянул Антону.
– Вот, издали.
"Харука Мараками. Раннее".
Перевод М. Тараконова.
– А почему Мараками? Да ещё Харука. Он же Харуки Мураками.
– Художник напутал, чурбан сельский, – скорчил недовольную мину Матвей, – стоило один раз не проконтролировать, и на тебе… Хорошо, народ не замечает, книга неплохо продаётся. Пурга, на самом деле полная, но пиплы тащатся. Мода. Я её в тачке вожу, гаишникам дарить, когда затормозят.
– Думаешь, их заинтересует Мураками?
– А я туда сотню вложил.
Антон развернул книгу. Текст был набран огромными кеглями. Подобным манером достигался нужный объём.
– Ого! Они б ещё по букве на страницу печатали.
– Все нормально. Забота о зрении читателя.
* * *
Гостей в кабачке "Чёрная метка" сидело немного, что и понятно – разгар рабочего дня. Вывеска гласила, что сегодня в заведении праздник японской морской кухни. Судя по слою пыли на вывеске, праздник продолжался с прошлого года. Приятели заняли столик возле большого аквариума, Матвей попросил меню. Антон осмотрелся. Симпатично. Словно на пиратской шхуне. Окна-иллюминаторы, штурвалы на обитых грубыми досками стенах, мачты с обрывками парусины, черепа-подсвечники на столиках. Аквариумы с пёстрыми рыбами, попугай в клетке. Весёлый Роджер над стойкой, бильярд в отдельной каюте. Для полного антуража не хватает парочки смердящих висельников под потолком. За одним из столиков группа японцев или китайцев поглощает суши.
– Интересно, Ерема сегодня здесь? – Матвей закурил тонкую сигарету, – он бы нас по спецзаказу обслужил.
– Так можно спросить.
– Верно.
Официант, наряжённый корсаром, положил на деревянный стол-бочку два меню и карту вин.
– Слушай, капитан Блад, Константин работает? Повар.
– Да, он на кухне.
– Будь другом, позови.
Когда корсар, бряцая алюминиевой саблей, скрылся в подсобке, Матвей принялся изучать предлагаемые угощения.
– Блин, чего он нам притащил? Оно ж на японском языке.
– Все верно, сегодня ж праздник японской кухни.
– Но мы-то не узкоглазые. У тебя тоже иероглифы? – Матвей скосил глаз на меню Антона.
– Тоже. Так в чем проблемы? Ты Мураками переводишь, а уж это… Давай, покажи класс.
Тараконов тупо уставился в меню, затем пару раз крутанул его по часовой стрелке, наконец, положил перед собой.
– Блин, темновато здесь. И иероглифы у них какие-то неправильные. Хрен разберёшь. Вот это вроде рыба… Где там Ерема?
– Это не может быть рыбой. Скорей всего салаты. Видишь картинку, – Антон ткнул пальцем в маленький рисунок тарелки с зеленью.
– Да у этих японцев все не как у людей.
– Тебе видней. Мураками под майонезом.
Из подсобки выкатился круглый, как колобок, Константин, облачённый в тельняшку, чёрный фартук и фетровую треуголку. Для полной достоверности не хватало повязки на глазу, деревянного протеза и крюка вместо руки.
– Привет голодающим Поволжья! – увидев одноклассников, Еремеев радостно развёл руки в стороны.
– Здорово, пиратская морда! Ну и разнесло тебя на японской кухне! Растёшь на глазах!
Пожав гостям руки, Константин присел за столик.
– Что это у тебя за прикид чумовой? – Тараконов ткнул в треуголку, – ты ж, вроде, за сценой.
– Администратор велел. Гости иногда повара в зал требуют, приходится наряжаться.
– Тебе идёт. Хоть сейчас на рею вешай… Слушай, а что нам тут принесли? – Матвей положил ладонь на меню, – на русском, что ли, нет?
– Да Санек перепутал просто. Сейчас заменит… Хотя ничего интересного там не найдёте. Я вам лучше сам что-нибудь предложу.
– Так мы ж тебя за этим и позвали!
– Вот аквариум за спиной. Выбирайте… Через полчаса приготовлю в лучшем виде. Японский морской окунь. Эту рыбку надо поглощать только свежей. Супервкус гарантирую. Нигде в городе вы такого не попробуете.
Антон повернул голову. В аквариуме лениво двигали плавниками шесть здоровых рыбин.
– Прямые поставки из Джапан.
– В копеечку влетит, однако, – скептически усмехнулся предусмотрительный Тараконов.
– Не боись. Для своих у нас скидка. Организую. Выбирайте.
– А, ладно. В следующей жизни экономить будем.
Антон ткнул в самого маленького окуня. Большого ему просто не осилить. Матвей выбрал рыбину приличных габаритов. Еремеев окликнул официанта, тот подошёл к аквариуму, ловко выловил рыбин сачком, пересадил в садок и унёс на кухню.
– Еремей, а крыша у вашего заведения есть? – ни к селу, ни к городу спросил Тараконов, – не Джон Сильвер, случайно?
– А что? Хочешь свою предложить?
– Нет, просто в меню не написано. Обычно пишут.