В корректорской Инга с Юлей сосредоточенно вчитывались в свежеотпечатанные полосы, деловито шевеля губами и поминутно заглядывая в словарь Ожегова.
- "Под ними чай другой мужчина пьет", - задумчиво пробормотала Юля, подняв голову на неожиданных гостей. - Это эпиграф из песни Визбора. Скажите, "чай" нужно выделять запятыми?
- Смотря какой чай! - ответил с умным лицом Берестов. - Если Рязанской чаеразвесочной фабрики, то его можно взять и в скобки, и даже в кавычки. Но лучше приготовить стаканы.
Девчонки переглянулись и пожали плечами. Когда же увидели внезапно вынырнувшую из пакета бутылку шампанского, понимающе заулыбались.
- По какому поводу пьем?
- А без всякого повода! За мир, за родину, за урожай!
Лилечка развернула шоколадку, корректорши достали из стола стаканы и печенье. Берестов откупорил коньяк и принялся откручивать пробку от шампанского.
- Коллектив звать? - спросила Лилечка.
- Сами придут, - ответил Берестов.
И точно, не успел он хлопнуть пробкой и разлить по стаканам шампанское, как в к орректорскую начали заглядывать коллеги с одним и тем же вопросом: "Что происходит?"
Берестов каждому терпеливо отвечал, что вчера всех предупреждал о предстоящей гулянке и намекал открытым текстом, чтобы каждый был не только готов морально, но и имел при себе что-нибудь существенное, лучше армянского разлива.
- Ах да! - били себя по лбу коллеги и, вздохнув, отправлялись за стаканами.
Лилечка изящно восседала на стуле нога на ногу, а Берестов напротив неё на столе, вальяжно облокотившись на книжную полку. Она потягивала шампанское, а он коньяк. Можно было наслаждаться и вкусом коньяка, и видом Лилечки, и той специфической легкостью, которая наступает после сваленного с плеч материала. Расслабуха!
Коллеги прибывали. Все входили, и никто не выходил. Берестов взял на себя обязанность Диониса: наливал вновь прибывшим коньяк и шампанское. Некоторым даже и то и другое в один стакан. Коллеги не замечали, озабоченные незаконченными заметками, а Лилечка едва сдерживала смех. Ее глазки блестели, губки горели, щечки все более розовели. К тому же запах, исходивший от нее, все более заполнял эту тесную корректорскую.
Гул по мере опустошения бутылок возрастал, привлекая внимание уже не только братьев репортеров, но и бухгалтеров с компьютерщиками.
- Тише! - прикладывала палец к губам Юля. - Топоров услышит. А нам ещё столько вычитывать. Боже мой! Куда вы пишете?
Коллеги на минуту переходили на полушепот, затем опять начинали галдеть. Было уютно и приятно находиться среди журналистской братии, слушать галиматью про их материалы и встречаться глазами с Лилечкой. "Сегодня она просто необыкновенна, - отмечал про себя Берестов. - Пантера чистой воды! Интересно, согласится она пойти в ресторан?"
Наконец в корректорскую заглянул Топоров. Все стаканы с бутылками молниеносно исчезли куда-то под столы.
- Что здесь происходит? - задал он тот же бессмысленный вопрос, что и все, не блеснув остротой мысли.
- Обсуждаем, что давать на первую полосу! - произнес Берестов, оглушенный внезапно наступившей тишиной.
- И при этом пьем вино?
- Почему вино? Коньяк! - улыбнулся журналист, поднимая свой стакан на высоту бокала пьющего за дам гусара. - Тебе налить?
Топоров отпрянул от двери. Отрицательно мотнул головой и исчез. Журналюги тут же вспомнили о своих недописанных материалах и стали расходиться по местам. Через пять минут в корректорской остались те, кто начинал: Берестов с Лилечкой и Юля с Ингой. Последние снова уткнулись в отпечатанные полосы, а Берестов с Лилечкой встретились глазами.
- Вы должны вынести из редакции бутылки, - сказала она.
- Через окно? - переспросил Берестов.
Юля с Ингой тревожно подняли головы и посмотре ли в окно. Внизу по Солянке несся поток машин и между ними сновали пешеходы.
- Лучше Авекяну под стол.
Лилечка стрельнула своими синими глазками и покинула корректорскую. Берестов сложил бутылки в полиэтиленовый пакет и отнес их в мусорку на второй этаж. Когда он поднялся в редакцию, Лилечки уже не было ни на лестнице, ни в отделе.
- Иванова ушла домой, - сказала секретарша Оля.
Берестов схватил сумку и кинулся на выход. Нагнав Лилечку в переходе, сказал, что пустые бутылки, по её желанию, поставил под стол редактору. Лилечка рассмеялась, и они пошли вместе.
Несмотря на девятый час, было несколько душновато, однако не смертельно. Парочка направилась в сторону Красной площади.
- Вы сдали что-нибудь сегодня? - спросила она.
- Суперматериал! Подозреваю, что он наделает большой переполох.
- Среди домохозяек?
- Нет. Он привлечет внимание совсем иных кругов. Более узких и менее болтливых. А ты сегодня чем порадовала Топорова? Новым прогнозом по ТВЦ?
- Разве это не интересно?
- Абсолютно! Вся это конкурсная возня среди телекомпаний затеяна для того, чтобы показать Лужкову его место в нынешнем раскладе. Власть Путина не может быть полноценной без абсолютной власти над Лужковым. Я даже подозреваю, что с этой целью Россию и поделили на семь частей. Ослабление влияния московского мэра того стоит. Поставить над известным политиком никому не известного полковника КГБ - до этого нужно додуматься.
- Для Лужкова это унизительно?
- При чем здесь унизительно? Я же тебе говорил, что идет новый передел собственности. В руках столичного мэра сосредоточено более четверти всей российской промышленности. Одна только Москва дает в российский бюджет сорок процентов налогов. Ты понимаешь, какая финансовая сила сосредоточена в руках Лужкова? А ты говоришь - унизительно. Цель кремлевских деятелей не унизить Лужкова, а перехватить финансовые потоки столицы! Только ради этого и поставили над московским мэром Полтавченко.
- А при чем здесь ТВЦ?
- Видимо, при том, что процесс передела проходит не столь блестяще, как ожидали в Кремле. Лужков ещё достаточно силен и может позволить себе взбрыкнуть.
- Вы имеете в виду инцидент с Куликовым?
- Хотя бы и с Куликовым. Заступиться за него вопреки воле президента, поверь мне, - это ход далеко не слабого человека. Так что за ТВЦ не переживай. Это игра. Попугают немного мэра, и все вернется на круги своя.
- Вы уверены?
- На сто пудов! Путину нет никакого резона уничтожать Лужкова. Ослабить влияние - другое дело, но уничтожить - упаси боже! Ведь, как юрист, ты должна знать, что восемьдесят процентов всех инвестиций, которые идут в Россию, даются под Лужкова. Для западного финансового мира - он единственный гарант.
Берестову было любопытно наблюдать за тем, как глазки Лилечки в процессе разговора становились серьезней, лицо умным, походка деловой. По всей видимости, этот аспект жизни её очень интересовал. Леонида всегда удивляло, когда красивых девушек интересовало что-то, кроме любви. Их предназначение - очаровывать, завораживать, разбивать сердца, вдохновлять на подвиги, так нет - лезут в какую-то низменную политику.
- Кстати, я заметил, Иванова, что тебя в политике интересует только мелкая закулисная возня. На кой черт она тебе сдалась? Все это преходяще.
- А что вы можете предложить из вечного? Инопланетян? - сверкнула глазками Лилечка.
В это время Берестов заметил неподалеку маленький ресторанчик "Тибет".
- Намек понят! - подмигнул он. - Хочу предложить тебе самую лучшую кухню Востока в Москве. Ты была в "Тибете"?
Не дожидаясь ответа, Берестов взял её под локоток и повернул лицом к ресторанчику. Она расширила глаза, но упираться не стала.
- Только недолго, - произнесла она перед входом и целомудренно потупила взор.
15
В ресторанчике было уютно и прохладно. После душной улицы он казался райским уголком. Ресторанчик был небольшим, но, благодаря особому освещению, за каждым столиком создавалась иллюзия интима. В нем всегда было немноголюдно, а в этот вечер за столиком у окна сидела ещё какая-то тихая пара, кажется немцы, а это - считай что никого.
К вновь вошедшим сразу же с любезной улыбкой бросилась индианка в розовом сари и с бордовой точкой на лбу. Она проводила в самый дальний угол, посадила за столик и зажгла благовоние.
- Так ты была здесь? - снова спросил Леонид. - Нет? Тогда я сам закажу. Они здесь очень классно готовят баклажаны. И ещё у них изумительная баранина под соусом. От свинины тоже не откажемся. На гарнир возьмем бобы. Салат из помидоров. Зелень - само собой! На десерт землянику. Можно ещё груши. Шоколад обязательно! Пить что будем?
- А что тут можно?
- Тут можно все!
- Тогда шампанское!
Играла тихая индийская музыка, и дымились благовония. Но даже эта приторная мерзость не перебивала милого запаха Лилечки. Полумрак и черная блузка подчеркивали белизну её плеч и грациозную линию шеи. А ниспадающий локон, в сочетании с тонкой кистью под её подбородком, был очень ей к лицу. Она маленькими глоточками потягивала шампанское, а он пил коньяк. Разговор протекал без всякого напряга.
- Приятное место, не правда ли? Тихо, прохладно. Мухи не кусают. Хочется думать о вечном. Да и сам сидел бы здесь вечно.
- Вы можете сидеть, а мне скоро домой, - произнесла Лилечка, посмотрев на часы.
- Тебя ждут родители?
- Нет.
- Муж?
- С мужем я разошлась.
- Так кто же тебя ждет?
- Никто. Просто нужно отоспаться.
- Отсыпаться будем на там свете. Кстати, почему ты разошлась с мужем?
- Я не могу жить в браке.
- А без брака?
- Пока жили без брака, все было нормально. Поженились - через три месяца я его выгнала.
- Так вот какая ты…
- Да, я такая.
- Ты вредная и склочная?
- К тому же и рыжая.
- Ах вот оно что, - сощурился Берестов. - Как я сразу не догадался. Я тебе на день рождения подарю новую метлу. Хотя нет! На ведьму ты не похожа. У ведьмы взгляд другой. У ведьмы взгляд пронизывает до самых позвонков. У тебя он обволакивает.
- Как у сирены?
- Ни в коем случае! Сирены приносят несчастье.
- Я и есть та сирена, которая приносит несчастье. Где бы я ни работала, там сразу все разваливалось и разорялось. Друзья мои спивались, мужей я выгоняла, сожители умирали…
- Боже, какой ужас!
В это время у Лилечки зазвонил сотовый.
- Да, - сказала она, поднеся телефон к ушку. - Узнала! Когда? Хорошо… Я? Почему я?.. Ну что ж, надо так надо. Где нахожусь?.. Ресторан "Тибет".
Она сложила телефон и сделалась пунцовой.
- Это кто? - поинтересовался Берестов.
- Неважно, - ответила она. - Я человек конченый. Обо мне говорить не стоит. А от вас сбегали жены?
- Но у меня не так уж много было жен, чтобы говорить о них во множественном числе. Можно сказать, что опыт многоженца у меня небогатый. Точнее… его нет совсем.
- Но хоть одна жена у вас есть?
- Одна, конечно, есть. Но она в Лондоне. Уж три года…
- Что она там делает?
- Пасет сына. Он учится в университете.
- И долго она будет его пасти?
- По английскому закону, имеет право ещё на два года.
- А почему вы не живете в Лондоне?
- Потому что люблю Москву!
Лилечка несколько окосела. Взгляд её сделался теплей, улыбка обворожительней.
- Значит, вы любите Москву? А Лондон, значит, не любите?
- Плевал я на Лондон!
- Это не гигиенично. А я в Лондоне никогда не была. Была в Варшаве, в Афинах и Стамбуле. А в Лондоне - нет! Скажите, зачем вы меня напоили? Как я поеду домой?
- Я вас провожу!
- Нет, провожать меня не надо. Я сама! Кажется, завтра я не встану!
Лилечка взглянула на часики и поднялась с места.
- Не спеши, Лиля. Мы ещё не выпили тибетского вина. Его пьют в самом конце. Выпиваешь чашку и становишься абсолютно трезвым. Я уже заказал.
Берестов поймал Лилечку за руку и усадил на место. Ее рука пылала. И сама она излучала такой волнующий жар, что у Берестова застучали зубы. Она подперла кулачком свое милое личико и уставилась Берестову прямо в глаза.
- Если я не отрезвею, пеняйте на себя! Мне завтра нужно встать со свежей головой. Завтра пятница - поиск текущей информации. Ненавижу пятницу!
- А мне завтра опять звонить Климентьевой.
- А кто она?
- Я раскручиваю одно темное дельце. У Климентьевой шесть лет назад был убит сын, но до сих пор не завели уголовного дела. Причем медэкспертиза дала заключение, что он умер от сердечной недостаточности. Впрочем, это долгая история. Я потом тебя расскажу. Уже несут тибетское вино.
Индианка в розовом балахоне с сияющей улыбкой поставила перед ними поднос с двумя чашками мутного пойла и лукаво подмигнула третьим глазом.
- Это хлебается ложкой! - пояснил Берестов.
- Я не буду! - коротко бросила Лилечка, брезгливо покосившись на чашку, и вдруг выскочила из-за стола.
- Подожди, ты куда? - удивился Берестов, пытаясь ухватить её за руку, но Лилечка не далась.
- Я дойду сама! - бросила она через плечо и выбежа ла из ресторана.
Пока Леонид рассчитывался, Лилечки и след простыл… Ее внезапная перемена настроения повергла Берестова в транс. Ведь он рассчитывал проводить её до дома. Может быть, даже побродить по ночным улочкам под звездами и мутными фонарями, слегка поддерживая её под тонкий локоток… Черт! Это кислое тибетское пойло испортило весь вечер. Куда же она так быстро могла испариться? На противоположной стороне стоял белый "опель" с темными стеклами. Немного погодя он тронулся. За рулем сидел стриженный под ежик парень в черных очках.
16
На следующий день Лилечка весь день просидела в отделе. До обеда обзванивала различные пресс-службы, после обеда не отрывала голову от компьютера. Курить не выходила ни разу. Берестов хотел отловить её во время обеда, но она ускользнула незамеченной. Он трижды заходил в Лилечкин отдел по различным поводам, но она не поднимала головы и ни разу не посмотрела в его сторону. Так бездарно прошла пятница. В страшной тоске прошли выходные, а в понедельник вышел номер.
Статья Берестова, занявшая всю шестую полосу с иллюстрациями обоих барельефов и фотографией Климентьевой производила нехилое впечатление. Удачным шрифтом был набран заголовок и очень выигрышно смотрелись иллюстрации. При подобном сочетании подачи и содержания статья не могла остаться незамеченной.
- Возможно, мне сегодня позвонят! - предупредил Берестов секретаршу Олю. - Будь начеку!
- Всегда начеку! - отсалютовала она и принялась за свой утренний кофе.
Прилетевший из командировки Авекян устроил на летучке очередной разнос. Единственное, что, по его словам, в номере "катило в кипеш" - это заметка Ивановой о собаках. "Это людям нравится, когда русские дворняги загрызают немецких бультерьеров. Все остальное - на хрен никуда не годится". Точно бульдозер прошелся он и по берестовским инопланетянам, назвав все это бредом сумасшедшего, а главную героиню - "сбрендившей без мужика".
- В общем, так, - стукнул он по столу. - Темы я буду смотреть лично. Кто не въезжает, какие должны быть темы в нашей газете, с теми будем расставаться.
На этих словах Берестов по привычке взглянул Лилечке в глаза, но она отвернулась. Сердце Леонида заныло. Если сегодня он не восстановит с ней прежних отношений, то завтра улетит в Лондон. Там он устроится на Би-би-си, прославится, разбогатеет, возглавит отдел "Экономическая политика в России" и… пригласит Лилечку корреспонденткой.
- Алеу! - позвонит он из Англии. - На досуге я вспомнил, что ты никогда не была в Лондоне. Что ж, я тебе предоставляю такую возможность. Мне нужен корреспондент, пишущий на экономические темы. Пять тысяч баксов для начала тебя устроят?
- Мне нужно подумать, - растерянно ответит Лилечка.
- Подумай, Иванова, - небрежно скажет Берестов. - Пятнадцать минут тебе хватит?..
После летучки Берестова ждал сюрприз.
- Вам звонили! - радостно сообщила секретарша Оля. - Просили перезвонить.
По телефонному номеру Леонид чутко определил, что это не тот звонок, которого он ждал. "Виктор Львович Петров, - прочел он на листочке и задумался. - Нет! Никогда не слышал". И позвонил. Ответил сиплый несолидный голос с рязанским говором.
- Леонид Берестов? Доброе утро! Я прочитал вашу статью "России дан знак на мировое господство". Вы написали все очень правильно, - похвалил неизвестный Виктор Львович. - Особенно точно вы определили связь между мощью государства и этими монстрами в световых коридорах. Так вот, эти монстры существуют не только на барельефах. Они реальны, уверяю вас. Я думал, что я единственный человек, который знает об этой тайне. Оказывается, нет. Ваша статья меня очень взволновала.
- Извините! А вы кто? - перебил Леонид.
- Ах да, - вспомнил Петров. - Ну, мою фамилию вы уже знаете. Работаю инженером на ТЭЦ. В начале восьмидесятых я имел счастье посещать лекции одного московского физика, фамилия которого вам ничего не скажет. Лекции были платными. Пять рублей за лекцию. Проходили они на разных квартирах. Можно сказать, лекции были подпольными. Благодаря им я и познакомился с эзотерическим толкованием мира. Потом все это я нашел в теософской литературе. Но есть такая информация, которую я слышал только от него. Он говорил, что если она уплывет на Запад, то Запад возьмет над нами верх.
- А как фамилия физика?
- Фамилия вряд ли вам чего скажет. Минаев его фамилия.
- Что? - подпрыгнул Берестов. - Николай Минаев? Вы ученик Николая Минаева?
- Да! - подтвердил голос. - Можно сказать, что ученик! Хотя нас было несколько человек. Из наиболее известных людей, вернее, из тех, которые стали потом известными, к нему ходили Юра Николаев, ныне профессор, автор книги "Лечение голоданием"; затем - Володя Черкасов, ныне писатель, ученик и последователь Порфирия Иванова; Игорек Хващевский - ныне кандидат технических наук, и так далее. Так вот, я - единственный, кто записывал его лекции на магнитофон. Мне часто звонят старые товарищи, ну из тех, кто слушал лекции, и просят дать переписать лекции Минаева, но я никому не даю.
- Боитесь, что уплывут на Запад?
- Да нет! - засмеялся Петров. - Боюсь, что записи могут испортить. Ведь я записывал на старый катушечный магнитофон "Романтика". Пленка на катушках сыплется. У меня все никак не доходят руки перенести эти лекции на дискеты. Но тут уже нужен хороший компьютерщик, специалист. Сами понимаете.
- Я понял, - нетерпеливо перебил Берестов. - Где и когда мы с вами встретимся? Минаев меня очень интересует. Я о нем много слышал. Кстати, он рассказывал вам о своих опытах по материализации тонких миров?
- Да, кое-что рассказывал, - произнес Виктор Львович задумчиво. - Что ж, я готов с вами встретиться…
- Давайте через час. На платформе "Измайловский парк". Я в светлых джинсах и темной бейсболке. В руках у меня будет диктофон.
Получив "добро", Берестов кинулся к столу, сгреб в сумку блокноты, ручки, вставил в диктофон свежие батарейки и помчался к выходу.
- Ты куда? - крикнул Топоров.
- На опохмел!