- Пацану не повезло с папой, - возразил Мазай. - Не надо было иметь папу-бизнесмена. Тогда бы никто не стал его красть вместе с мамкой. Или надо было иметь более сговорчивого папу. Который бы сразу принес нам деньги. Он же рыпнулся, хотел к ментам пойти. Хорошо, мы его телефон на прослушку поставили. Он только один раз звякнул, спросил, куда ему обратиться... А уж утром у него в почтовом ящике конверт с ушками сына. Больше не рыпался. Продал все, что можно было. Собрал денежки и притащил, куда было велено... Сделал бы так сразу - никаких бы проблем не было.
- Ну да! Вы же его чуть не пристрелили там в лесу.
- Это не я, - автоматически открестился Мазай. - Это Кудрявый. Это его была идея - получить деньги и всех убрать, чтобы свидетелей не осталось. Если в ты не возник... Хотя для меня и Кудрявого тоже разницы никакой, - хмуро заключил Мазай.
- В каком смысле? - не понял я. - Почему для вас уже никакой разницы?
- А ты не знаешь? - исподлобья взглянул Мазай. - Ты не знаешь, в чем дело?
- Понятия не имею.
- Ты не знаешь, отчего Сашка загнулся? - недоверчиво уставился на меня Мазай.
- Откуда?
- Ох, блин, - вздохнул Мазай. - А я тебя тут уродую... Так ты не знал. Ну да, у этого Коли же крыша поехала. Он, наверное, сам все сработал, гад...
- Что он сработал? - Я едва не схватил Мазая за плечи, чтобы заставить его говорить быстрее.
- Радиация, - буднично сказал Мазай. - Просто радиация. И этого достаточно.
- В каком смысле?
- Денежки. Денежки он нам отдал. Только денежки были не простые. Облученные. Врубился?
Я молча смотрел на обрюзгшее лицо Мазая. Он по-прежнему не брил подбородок, но редкие короткие волоски, неравномерно проросшие, не имели ничего общего с прежней солидной бородой и производили скорее отталкивающее впечатление.
- Что ты такие глаза делаешь? - недовольно пробурчал Мазай. - Сам знаю, что хреново выгляжу. Мы же те бабки с Кудрявым пополам поделили. Пацанам кинули какую-то мелочь...
Месяца три, наверное, прошло, и Сашка болеть начал. Там много бабок было, и он все время пачку во внутреннем кармане пиджака носил. Говорил, что сердце они ему греют. Вот, согрели... Это уже потом, когда он больной был, кто-то додумался, что у него дома источник радиации. Ну и нашли... Там всего-то с тысячу долларов оставалось из тех денег, но счетчик трещал как бешеный. Вот так.
- Все мы смертны, - сказал я. Особой жалости к покойному Кудрявому и доживающему последние месяцы Мазаю у меня не было.
- Конечно, - задумчиво произнес Мазай. - Сашке всего двадцать девять было...
- Хорошую он память после себя оставил, - сказал я. Мазай согласно кивнул. Он не понял.
- Привет, орлы, - жизнерадостно произнес появившийся рядом с нами Гиви Хромой. Гиви Иванович неуклонно шел в гору. Он уже не носил кожаных курток и килограммовых золотых цепей на шее. По слухам, он раз в месяц посылал человека в Москву, в бутик "Хьюго Босс", где скупалась вся мужская одежда, подходящая Гиви по размеру. Гиви теперь был легальным финансистом и водил дружбу с мэром.
Поприветствовав нас с Мазаем, он двинулся дальше к могиле, одновременно болтая по мобильному телефону. Трое телохранителей следовали за ним.
- Цветет и пахнет, - сказал Мазай, и в его голосе сконцентрировалась вся зависть мира. - Вот так и на моих похоронах будет улыбаться... Я, кстати, все сомневался, что ты с Гиви в корешах.
- Никогда не надо во мне сомневаться, - сказал я и быстро пошел по дорожке к выходу с кладбища. Я не собирался ждать, пока Мазай захочет пожать мне руку на прощание.