(Командор Лонгитано - Пиппо)
- Командор Лонгитано! Какая приятная встреча! Вы чудесно выглядите! А я вас перед Рождеством искал, думал со Святым праздником поздравить, только мне сказали, что вы в отъезде ив Вигату не раньше начала января вернетесь.
- Я был в Монтелузе, все праздники у брата гостил, которого ваш дружок Саса Ла Ферлита на две тысячи лир нагрел.
- Хочу удобным случаем воспользоваться, чтоб вас об одолжении попросить.
- К вашим услугам, Дженуарди. Готов помочь, чем смогу.
- Перво-наперво спасибо за то, что вы уже сделали для меня. Благодаря вам адвокат Орацио Русотто принял живое участие в решении моего вопроса. Кабы не он, в Почтово-телеграфном округе тянули бы канитель…
- Значит, Орацио не подвел?
- Вот именно! Я получил письмо от начальника округа синьора Кальтабьяно, Кстати, он вам кланяться просил.
- Спасибо. Передайте ему привет. Вы правильно сделали, что сказали мне про Орацио Русотто: я в долгу не останусь, отблагодарю его при первой возможности.
- Это я в долгу, дон Лолло.
- Перед Русотто?! Орацио Русотто вы ничего не должны! Не надо путать! В долгу перед Русотто я, а вы мой должник. Согласны?
- Согласен.
- И о чем вы хотели попросить?
- Да тут одна оказия вышла, из-за которой задержка с телефоном получиться может. Знаете, наверно, что меня по ошибке карабинеры арестовали.
- Слышал. И весьма этому огорчился.
- Не сомневаюсь. А чтобы разрешение выправить на этот чертов телефон, нужны сведения от карабинеров и от общественной безопасности, от полиции то есть, и там про меня ни единого худого слова быть не должно.
- Насчет карабинеров мы можем быть спокойны.
- Зачем вы так говорите? Смеетесь надо мной?
- Смеюсь? Боже упаси! Я думал, карабинеры, чтоб вину перед вами загладить…
- Как бы не так! Наоборот, они написали начальнику Почтово-телеграфного округа Кальтабьяно, что собирают обо мне информацию, и покуда ведется дознание, ни о каком телефоне речи быть не может.
- Что я слышу! Безумие какое-то! В голове не укладывается! Карабинеры позволяют себе подобные фокусы в отношении такого кристально чистого человека, как вы!
- Командор…
- Перестаньте. Какой я для вас командор?
- Командор, мне страшно, вы меня путаете…
- Я вас пугаю? С чего вы взяли?
- Не знаю. Наверно, послышалась в вашем голосе подковырка, издевка…
- Да как вы могли подумать! Во-первых, у меня простуда, насморк, поэтому голос такой. А во-вторых, я никогда не смеюсь над чужим несчастьем. Ближе к делу, синьор Дженуарди! Как говорится, расстегнул портки - поливай из кишки. Выкладывайте, чего от меня хотите?
- Виноват. Через одного друга синьор Кальтабьяно передал мне, что благодаря его старанию справка, в которой карабинеры на меня всех собак повесили, пока еще не зарегистрирована.
- Гм.
- А раз не зарегистрирована, он, Кальтабьяно то есть, может ее уничтожить и делать вид, будто ничего такого не получал.
- Гм.
- И руководиться только справкой из Управления общественной безопасности, у которого ничего супротив меня нет.
- Гм.
- И тогда дело пойдет как по маслу.
- Гм.
- Правда, синьор Кальтабьяно намекнул, что у него через это могут быть большие неприятности.
- Гм.
- А потому он, Кальтабьяно то есть, хочет на всякий случай иметь железную поддержку. Он так выразился.
- Гм.
- А кроме "гм" вы мне ничего не скажете?
- А что я тебе скажу? Постой, вроде я запамятовал, говорил тебе "ты" или "вы"?
- Говорите мне "ты"! Вы для меня все равно как отец родной!
- Поддержка дело непростое.
- Я понимаю.
- Вот и хорошо. У Орацио Русотто аккурат широченная спина, за нее не то что Кальтабьяно, половина Палермо спрятаться может. Только ведь штука в другом.
- В чем?
- В том, что мой долг Орацио Русотто при таком повороте растет, а значит, растет и твой должок мне. Свой долг Орацио Русотто я в любую минуту вернуть могу не только до гроша, но даже, если угодно, с процентами. И тут возникает простой вопрос: а ты в состоянии расплатиться со мной? У тебя-то имеется такая возможность? Отвечай, только сперва подумай.
- Я расплачусь. За мной не пропадет.
- Не пропадет, говоришь? А с какой стати я должен тебе верить? Мне не кажется, что до сих пор ты…
- В чем вы можете меня укорить?
- Ну хотя бы в нечестности, в том, что ты недостаточно серьезно отнесся к одной моей просьбе.
- С чего вы взяли?! Да разве я могу?! Никакой моей вины перед вами нет! Клянусь! Да я бы никогда в жизни не позволил себе огорчить такого уважаемого человека, как вы! Скажите, что я сделал плохого?
- Ладно, скажу, только смотри не обдристайся. Я все больше убеждаюсь, что два хитрожопых, ты и Саса Ла Ферлита, сговорились и водят меня занос.
- Пресвятая Дева! Я сейчас умру! Господи, мне дурно! Дурно мне! В голове шумит!
- А вот театр устраивать ни к чему. Зря стараешься.
- Какой театр! Ошибаться изволите, неправда это! Пощадите! От таких ваших слов у меня сердце кровью обливается. Я сговорился с Сасой! Без ножа зарезали! Извините, я сяду, ноги не держат - как ватные сделались, боюсь, упаду. Это ж надо такое придумать! Это ж надо! Я сговорился с Сасой! Да я же вам два раза адрес этого рогоносца давал! Разве нет?
- И оба раза по этому твоему адресу его не нашли! Был, да сплыл, съехать успел! Оба раза! Странное совпадение!
- Господи, а мне-то какая от этого польза?
- Хрен тебя знает!
- Неужто вы думаете, что одной рукой я вам адрес его даю, а другой предупреждаю, чтоб он квартиру поменял? Я правильно понял?
- Правильно.
- Матерь Божья! Дышать нечем! Рыба на песке - вот я кто!
- Ладно, попробую тебе помочь. Сделаем так: ты добываешь для меня новый адрес твоего друга Сасы, а я по этому адресу посылаю в Палермо своего человека. Если мой человек не находит твоего дружка и ему говорят, что дружок твой только-только собрал вещички и тю-тю, на другую квартиру переехал, можешь заказывать гроб.
- Новый адрес Сасы у меня в кармане. Но если дозволите, сейчас я его вам не дам.
- Шкура твоя, сын мой: хочешь - спасай, не хочешь - не надо.
- Я вам его не даю, потому как сперва думаю сам проверить. А насчет того, что я и Саса сговорились, тут вы не правы. Дикая, извините, мысль, напраслину на меня взводите. Адресом я вас снабжу, только прежде убедиться дозвольте, что правильный адресок-то.
- Тогда готов признать свою ошибку. И в доказательство знаешь, что я сделаю? Немедленно с Орацио Русотто снесусь. Так сказать, дам тебе кредит.
- Я слышал, адвокат Русотто сейчас в тюрьме палермской сидит. В "Уччардоне".
- Ну и что из этого? Сегодня сел, завтра вышел. И потом, Орацио Русотто личность всеместная.
- Не понял.
- Это значит, что ему ничего не стоит одновременно в разных местах находиться. Кто-нибудь, допустим, говорит, что вечером такого-то дня Орацио был в Мессине. И тут же обнаруживаются сто человек, побожиться готовых, что тем же вечером он в Трапани был. Я понятно объяснил?
Б
(Танинэ - дон Пирротта)
- Ты давно не исповедовалась, Танинэ?
- С тех пор как замуж вышла, дон Пирротта.
- Столько времени? Почему?
- Правду сказать, сама не знаю. Видать, семейная жизнь отвлекает.
- Погоди. Брак есть таинство. Как же одно таинство может мешать другому?
- Правильно говорите. Тогда потому, может, что муж не одобряет.
- Он что, в церковь ходить тебя отговаривает?
- Нет, он про это молчит. Только один раз, когда я в церковь собиралась, смеяться стал. "Иди, говорит, сюда, я лучше знаю, какое тебе таинство надобно". И в спальню меня потащил. Тем дело и кончилось.
- Богохульник! Нечестивец! Твой муж Пиппо будет гореть в адском огне. Верно люди про него говорят.
- А что они говорят, падре Пирротта?
- Что он с социалистами снюхался! С самыми страшными безбожниками на свете!
- Злоязычат люди, не верьте им, падре!
- Ладно, не буду. Но то, что ты мне рассказываешь!..
- Так ведь это он шутил, падре Пирротта.
- Вы исполняете супружеский долг?
- Ну… не знаю… О чем это вы, падре?
- Вы делаете то, что делают муж и жена?
- А как же!
- Часто?
- Разика три-четыре.
- В неделю?
- Шутите? В день, падре.
- Да он осатанел! В него дьявол вселился! Бедная!
- Почему "бедная"? Мне нравится.
- Что ты сказала?
- Что мне нравится.
- Танинэ! Подумай о душе! Тебе не должно нравиться.
- Но что я могу сделать, если нравится?
- А ты сделай так, чтоб не нравилось! Порядочная женщина не должна испытывать удовольствие! Ты должна заниматься этим с мужем для того только, чтоб детей рожать. У вас есть детки?
- Нет, падре, не выходит пока, но мы хотим.
- Послушай, когда ты занимаешься этим с мужем, повторяй про себя: "Я делаю это не ради удовольствия, а чтоб Господу ребеночка подарить". Ты согласна? Женщине, жене не подобает испытывать удовольствие, иначе отношения с законным мужем превращаются в смертный грех. Помни об этом. Женщина не должна получать наслаждение, она должна плодиться.
- Я не могу повторять то, что вы говорите.
- Но почему?
- Потому как это будет неправда, потому как я не могу врать перед Господом Богом. Разве только когда Пиппо сзади прилаживается…
- Нельзя! Грех это! Церковь грехом полагает, если этим спиной к мужчине занимаются, хотя дети могут все равно родиться.
- Что вы мне рассказываете, падре? Быть такого не может! Ежели вставлять, куда он вставляет, дети не родятся.
- Матерь Божья! Ты хочешь сказать, что он это делает в другой сосуд?
- Ну!
- Социалист! Как бог свят, социалист!
- К чему мешать социализм с тем, что вы сосудом называете?
- К тому, что делать это в другой сосуд противоестественно. То же и к социализму относится: противоестественное явление!
В
(Пиппо - командор Лонгитано - Калоджерино)
- Командор, ради бога, простите, что дома вас беспокою, но я не смог удержаться.
- Что-то случилось?
- Вот именно! Утром пришло письмо от синьора Кальтабьяно, он пишет, что в ближайшее время посылает из Палермо геодезиста для съемки местности.
- Выходит, Орацио Русотто не подвел - сдвинул дело с мертвой точки. Так что теперь я в еще большем долгу перед ним.
- А я перед вами и пришел отблагодарить вас. У меня есть правильный адрес Сасы Ла Ферлиты.
- Откуда вы знаете, что теперь он правильный? Я тебе "ты" говорил или "вы"?
- "Ты", дон Лолло, "ты". Адрес мне прислал наш общий друг - мой, стало быть, и Сасы. Сам Саса ничего про это не знает. Вот письмецо, гляньте. Прочитали? Хорошо. Для проверки я съездил позавчера в Монтелузу, там в префектуре брат Сасы работает. Я ему сказал, что имею желание помириться с Сасой, он поверил и дал мне его адрес. Получается, два человека не сговаривались, а адресок сошелся.
- Правильный, выходит?
- Виа делле Крочи, номер пять, квартира семьи Панарелло. Как видите, я в долгу не остался. Теперь мы с вами квиты.
- Не спеши, Пиппо.
- Разве мы не квиты?
- Квиты на словах. А на деле будем квиты, когда я найду этого сукина сына.
- В этот раз вы его поймаете, убей меня бог! Кстати, что вы ему сделаете, если сцапаете?
- Интересно знать, почему это почти сразу после слова "убей" ты сказал "кстати"? О чем ты подумал?
- Виноват, дон Лолло. Ни о чем не подумал. Но поскольку Саса все-таки мой друг…
- Не будем кривить душой, Пиппо. Дружка своего ты мне продал, а я его у тебя купил. Правильно я говорю?
- Правильно, дон Лолло.
- А ежели я что купил, это теперь мое, и я могу делать с этим, чего хочу. Правильно?
- Правильно, дон Лолло.
- Вот и подумай, Пиппо. Прощай.
- Целую руки, дон Лолло.
- Калоджерино! Поди сюда!
- Вот он я, дон Лолло.
- Ты все слышал?
- Все как есть. Виа делле Крочи, нумер пять, квартира семьи Панарелло. Прям сейчас еду в Палермо.
- Нет.
- Не ехать?
- Нет. Откуда мы знаем, что нас опять не обштопывают? У меня такое подозрение, что в эту самую минуту Пиппо Дженуарди телеграмму своему дружку Ла Ферлите строчит. Упреждает его, чтоб опять переехать успел. Ты вот как сделай, выжди десяток дней, пусть все позабудется, и тогда уже двигай на эту самую виа делле Крочи. Если там Сасы не окажется, заглянешь на проспект Тюкери, а коли и здесь его не найдешь, ступай на площадь Данте. В общем, все квартиры обойди, где он жил.
- Ну и головастый же вы человек, дон Лолло! А чего ему сделать, когда его найду?
- Исполосуй ему морду. Этого достаточно.
- Но ежели он мне уже попадется…
- Нет, Калоджерино. Ты Пиппо Дженуарди недооцениваешь. Если Пиппо узнает, что его дружка Ла Ферлиту убили, он, чего доброго, угрызаться начнет. И неизвестно, что он в таком разе выкинет.
Г
(Квестор - начальник Управления ОБ)
- Спасибо за исчерпывающий доклад о положении в порту Вигаты. Все, что я узнал от вас, будет принято мной во внимание. Если вам нечего добавить, вы свободны. Я вижу, вы в нерешительности. Хотите еще что-то сказать?
- Господин квестор, вы можете усмотреть в моих словах проявление излишней осторожности, но в городе бают…
- Что делают?
- Говорят. Разговоры в городе пошли, и хотя не в моих правилах придавать значение слухам, если эта история дойдет до ушей лейтенанта Ланца-Туро, лейтенант - с него станется! - распишет ее на двадцати страницах, рапорт пришлет вашему превосходительству, и опять начнется сказка про белого бычка.
- Вы имеете в виду историю с Дженуарди?
- Именно, господин квестор. Хотите послушать?
- Что ж, послушаем.
- Синьоре Дженуарди падре Пирротта не дал отпущения. Это наделало много шума в городе.
- Постойте, этот ваш падре рассказывает, что не дал…
- Нет, господин квестор. Сам падре Пирротта ничего никому не рассказывал. Но он человек горячий и, когда из себя выходит, кричать начинает. В тот раз своей очереди исповедоваться ждала вдова Риццопинна, известная смутчица…
- Известная - кто?
- Сплетница. Сует нос в чужие дела, а потом язык чешет. Она близко стояла и весь разговор слышала между падре Пирроттой и синьорой Дженуарди, ну и теперь про тот разговор весь город знает.
- Что же натворила синьора Дженуарди?
- Похоже, Дженуарди Филиппо всякий раз перед выполнением супружеского долга красит член красной краской, чтоб на дьявола походить. Мало того, жену он берет противоестественным образом, да еще и кричит при этом: да здравствует социализм!
- А синьора тут при чем?
- Кажется, ей это нравится.
- Перестаньте! Будем говорить серьезно. Неужели вы верите в этот бред?
- Я-то не верю. А вот люди верят. И знаете, что я вам скажу, господин квестор? Ежели на Дженуарди не только карабинеры, но и Церковь ополчилась, тогда он, извините за выражение, по уши в говне.
Д