- Я вот по какому делу попросил вас подгрести на эту стрелку, - стал объяснять Монах, - хотя, возможно, это не мое дело и я не знаю всех тонкостей ваших отношений. - Тон говорящего был вежливым и обходительным, авторитет даже старался лишний раз не переходить на жаргон, пока в том не возникло необходимости.
Бугор внешне очень внимательно слушал Фомина, но про себя решил, что вопрос не стоит и выеденного яйца, зря подъезжали.
Между тем Монах продолжал:
- Так вот, прежде всего я хочу знать, кого вы представляете?
Алик с нескрываемым чувством превосходства посмотрел на собеседника и чуть ли не по слогам произнес:
- Мы представители заикинской группировки, - он сделал паузу, давая переварить сказанное, а затем продолжил: - Слышал, наверное?
- Нет, - честно ответил Фомин и пояснил: - Я очень долго отсутствовал и многого не слышал, но это ни в коем случае не умаляет ничьего достоинства, - вежливо закончил он.
Тогда Бугор задал встречный вопрос.
- А кого представляешь ты? - Он в упор посмотрел на авторитета, но, встретившись с парой колючих глаз, поспешно отвел взгляд в сторону.
- Я? - Фомин искренне удивился. - Я представляю самого себя.
- А ты кто? - встрял в разговор Дылда - один из спутников Буїринова.
- Ну понятно кто, - улыбаясь протянул Монах, - человек.
- Хэ! - хмыкнул Дылда и, поглядев на приятелей, закончил: - Так все мы люди. Я спрашиваю, кто ты "по понятиям": бизнесмен или бандит?
- А если я не тот и не другой? - поинтересовался Фомин. - Что, третьей категории не существует?
- Слышь, Бугор, - на этот раз Дылда искал поддержки у старшего, - может, этот мужик нам просто мозги крутит, а?
- Заткнись, - зло выпалил Бугринов.
В словах этого странного собеседника явно ощущался подвох, но какой, он не мог разобраться.
Не желая ударить в грязь лицом, Бугор повторил вопрос своего подручного:
- Ты, Валера, не крути, а ответь, кто ты "по понятиям"? Не будем же мы тереть о чем-то с фраером.
- Я уже сказал, что я человек, - повторил Фомин, - для нормальных людей, которые рубят в понятиях, этого достаточно, но если вам этого мало, тогда что ж… Я действительно не фраер, - я вор в законе, мое погоняло Монах. Если любопытно, наведите справки.
На лицах присутствующих отразилось крайнее смущение и неловкость.
Но больше всех удивился банкир. Ему и в голову не приходило, что его бывший одноклассник и друг детства Валерка Фомин настоящий вор в законе.
Преодолев волну изумления, Бугор с уважением и как можно тактичнее осведомился:
- А какое дело у тебя к нам?
- Да это и не дело вовсе, а так - просьбочка, - ответил Монах, как бы и не замечая никакой перемены в поведении собеседников. - Этот человек, - Фомин указал на сидящего за столом Гладышева, - мой давний школьный друг, я к нему очень привязан, и мне не хотелось бы, чтобы его оскорбляли или относились к нему как к голимому лоху.
Бугор, все поняв, зло уставился на банкира, который подставил его под разбор, как считал Алик, с крутым авторитетом. Про себя он решил при случае припомнить это Гладышеву, однако внешне пытался ничем не выдать своих эмоций.
Но перемена настроений Бугринова не укрылась от проницательного взгляда Монаха, и он предостерег:
- Если, не дай Бог, с ним произойдет какая-нибудь неприятность, я буду рассматривать это как личное оскорбление, - Фомин нисколько не заботился на этот раз о дипломатичности своего тона, - поэтому мне придется разбираться с вашим паханом.
- Да никто его не трогает, - вяло запротестовал Бугор.
- Это так, на будущее, - Монах сделал многозначительную паузу, после чего, желая расставить все точки над "і", продолжил: - Заметь, Алик, я не вмешиваюсь в ваши деловые отношения. Больше того, если банкир кроит от вас капусту, дайте ему немного по ушам, но только в этом случае, и ни в каком другом. Все. Надеюсь, мы поняли друг друга? - Вор в законе испытующе посмотрел на пацана. - Если возникнет необходимость встретиться со мной еще раз, вот мой телефон. - Авторитет написал на клочке бумаги несколько цифр и протянул его Бугринову.
Тот, пряча бумажку в карман брюк, понял, что разговор окончен, поднялся со стула и протянул руку Монаху:
- До свидания.
- Пока, - отозвался Фомин и добавил: - Удачи.
Когда за ушедшими закрылась дверь, Гладышев вопросительно посмотрел на старого приятеля:
- Думаешь, на них подействовало?
- Посмотрим, - неопределенно ответил авторитет, разминая в пальцах "беломорину", - во всяком случае, беспредельничать они больше не станут.
- Знаешь, - уныло протянул банкир, - я боюсь, как бы эта беседа не возымела обратного действия.
- Не бзди, Игорек, - заверил товарища пахан, - ничего они тебе не сделают. А если почувствуешь малейший прессинг со стороны этого бычьего кодла, сразу звони мне, не стесняйся.
- Лады, - ответил Гладышев, провожая уходящего Фомина.
Не успела фигура Монаха раствориться в дверном проеме, ведущем на лестничную клетку, в душу бизнесмена закралось смутное беспокойство, однако он отнес его на счет своей излишней мнительности и поспешил вернуться к своим обычным делам.
Бугринов, садясь в свой темно-вишневый "СААБ-9000", был по-настоящему зол. Обернувшись к спутникам, он задал общий для всех вопрос:
- Никто не знает, сколько закроил этот коммерсюга? - в то, что кто-то может честно платить положенную дань, он не верил, искренне считая всех бизнесменов исключительно жлобами и шкурами.
- По-моему, - неторопливо повел Кубик, на протяжении всего разговора не промолвивший ни слова, - банкир все честно платит. Мы на него наводили наших аудиторов, и они все подтвердили. Его не в чем упрекнуть.
- Гнида, - выругался Алик в сторону Гладышева, - ладно, надо будет что-нибудь придумать.
- А зачем? - удивился Кубик. - Мне кажется, мы действительно всех наших бизнесменов слишком гнобим.
- У тебя забыли спросить, - огрызнулся Бугор, - и вообще заткнись, не твоего ума дело.
В этот момент автоматически уменьшился звук магнитолы, и они услышали звонок мобильного телефона.
Сняв трубку, Бугринов зло бросил:
- Слушаю.
Из динамика раздался спокойный голос Вадима, спросившего:
- Ну что, на встрече все прошло нормально?
- Да, - поспешно ответил Алик, приняв более покладистый тон, - порядок.
- Помощь не нужна? - поинтересовался Стародубцев.
- Нет, - сказал Бугор, обгоняя идущий впереди "жигуленок" и чуть не врезаясь в двигающуюся по встречной полосе "вольво", - сам разберусь.
- Тогда о’кей, - удовлетворенно произнес Вадим и дал отбой.
Пристроив трубку сотового телефона к магнитному держателю, Бугринов вновь обратился к своим спутникам, глазевшим от нечего делать по сторонам и высматривающим смазливых девах.
- Смотрите не проболтайтесь никому о сегодняшней стрелке, - в голосе прозвучали угрожающие нотки, - а с этим козлом-коммерсантом я сам разберусь. Дылда, - обратился Алик к долговязому, - ты знаешь, где он живет?
- Знаю, - отозвался длинный, - на Кутузовском.
- А охрана с ним ездит? - продолжал выяснять подробности Бугор.
- Да, - ответил Дылда, - водитель и еще один. Я как-то договорился с ним встретиться у его дома, так видел, но они из машины не выходят. По крайней мере в тот раз не вышли. Гладышев один вошел в подъезд. Я еще пошутил: нельзя, мол, быть таким беспечным, на что банкир ответил - если кто захочет его убрать, так и охрана не поможет.
- Это он правильно заметил, козляра вонючий, - зло оскалился Бугринов и распорядился: - Высадим Кубика и поедем со мной, покажешь дом этого барыги.
- Ладно, - буркнул Дылда, внутренне гордясь, что ему выпала честь поучаствовать в настоящем деле вместе со старшим.
Долговязого приняли в бригаду недавно, и ему очень хотелось как-то себя зарекомендовать, он, можно сказать, рвался в бой.
Спустя несколько часов Бугор и Дылда уже поджидали Гладышева в подъезде его дома на Кутузовском проспекте.
Приблизительно около восьми часов вечера послышался звук мотора гладышевского "ягуара".
Спустя пару минут приоткрылась дверь, и в темноту подъезда, где долговязый по приказу старшего предусмотрительно отключил освещение, шагнул банкир.
Бугор вложил в удар всю ненависть к этому человеку. Тяжелая монтировка обрушилась на неприкрытую голову жертвы. Если бы в последний момент Игорь инстинктивно не подался чуть назад, металлическое орудие наверняка проломило бы ему висок, а так вся сила удара пришлась на подбородок и грудь. Раздался треск ломающейся кости, и тело грузно опустилось на цементный пол. Несчастный издал булькающий звук. Изо рта хлынула кровь, заливая ворот белоснежной рубашки и стекая на грязный пол.
Отбросив монтировку, Бугринов набросился на лежащего банкира, колотя его ногами, обутыми в массивные ботинки. Дылда не отставал от товарища.
Гладышев ощутил, как внутри его тела что-то разорвалось, удары уже не воспринимались столь болезненно, пока наконец не пришло спасительное забвение - он потерял сознание.
Фомин, сидя в материнской комнате, играл с Музыкантом и Буром в нарды на вылет. Из динамиков недавно приобретенного магнитофона струилась успокаивающая мелодия. Метнув нарды, Монах оторвал взгляд от доски и посмотрел на вошедшую в комнату мать.
Женщина, по-видимому, сильно волновалась. Не в силах оставаться на ногах, она присела на стоящий у входа стул и выпалила на одном дыхании:
- Валера, Игорька Гладышева избили в подъезде, - пытаясь совладать с подступившими слезами, старушка добавила: - Только что приезжала "скорая", его увезли без сознания. Врачи не уверены, выживет ли. - Она все же разрыдалась, уткнувшись лицом в носовой платок.
- Бур, Музыкант, - резко выкрикнул пахан, - в темпе собирайтесь, поедем к нему в больницу.
Натягивая на ходу тенниску, Монах обратился к матери:
- Мама, ты не знаешь, в какую больницу его повезли?
- Наверное, в нашу, районную, - ответила женщина, проглатывая слезы, обильно катившиеся по морщинистым щекам, - врач "скорой" сказал, что в другую его не довезут.
- Поехали, - повторил свой приказ Фомин, выбегая на лестничную клетку.
Подручные еле успевали за паханом, стремительно несущимся вниз, перескакивая сразу чуть ли не через весь пролет и рискуя свернуть себе шею.
Всю дорогу до больницы Монах угрюмо молчал и лишь однажды тихо прошептал:
- Моя вина, ну, я этим пидерам устрою пресс-хату, бля…
Приятели ни о чем не спрашивали, они знали о разговоре, происшедшем между Монахом и представителями заикинской группировки.
Исподволь Музыканту по своим каналам даже удалось навести справки, кто такой Заика и что он собой представляет, однако до поры до времени он придерживал эту информацию.
Буру с самого начала не понравилось, что пахан вмешивается в дела другой группировки, тем более та управлялась не уголовным авторитетом, как-то зарекомендовавшим себя в преступном мире, а бывшим спортсменом, каковым выдавал себя Заика, однако возразить вору в законе Рома не решался.
В приемном покое Фомина встретил самоуверенный тип в белом халате с наглой ухмылкой на заплывшем жиром лице. На вежливую просьбу сообщить вновь прибывшим какую-либо информацию о доставленном пациенте Гладышеве Игоре Ивановиче он ответил грубой фразой:
- Всяким проходимцам справок не выдаем, это вам не справочное бюро…
Однако Монах резко оборвал нахального толстяка, больно схватив того за жирную щеку своими сильными пальцами:
- Или ты, фуфломет, мне по делу три, или засунь свою блядскую метлу поглубже в свой вонючий пердильник, пока я сам этого не сделал, допер, петушара жирный? А теперь паси фишку, толстожопый, - пахан чуть ослабил хватку, давая возможность тому ответить, - оторви свою потную задницу от этого седалища и загляни в свои писульки, где лежит Гладышев Игорь Иванович, иначе твоим мурлом мои жиганы забьют парашу в вашей богадельне. Петришь, зяблик?
- Угу, - промычал тот, поняв из сказанного только то, что нужно найти в списках определенную фамилию, и тут его взгляд упал на недавно принесенный список с именами вновь поступивших пациентов, среди которых он прочел инициалы банкира в графе "реанимация". - О-он в-в реа-реа-ни…
- Да не трясись ты, как целка перед абортом, - грубо прервал его Монах, - говори толком.
- Он в реанимации, - наконец смог вымолвить толстяк и, глядя вслед удалявшимся посетителям, обессиленно плюхнулся на стул.
В реанимацию их не пускал вежливый, в отличие от сидящего внизу наглеца, доктор, одетый в темно-зеленый халат и такого же цвета шапочку, объяснив, что их друг находится в бессознательном состоянии и поговорить с ним все равно не удастся.
Тогда Бур, вежливо отстранив пахана, вплотную приблизился к врачу и протянул тому стодолларовую купюру со словами:
- Слушай, уважаемый, позволь ему, - он жестом указал на Монаха, - только посмотреть на Гладышева, и мы тут же растворимся, как тугой лопатник в базарной толпе.
Осторожно взяв протянутую купюру, доктор согласно кивнул, произнося:
- Только вам придется надеть халат и бахилы…
- Хоть скафандр космонавта, - прервал его авторитет, послушно следуя за врачом в ординаторскую, где ему подобрали подходящую спецодежду.
Войдя в палату реанимационного отделения, Монах при тусклом свете лампочки едва смог узнать перебинтованное лицо своего давнего друга.
К рукам лежащего на высокой койке банкира тянулись наполненные жидкостью прозрачные трубки капельниц. Нижняя часть лица раздулась до нереальных размеров, сквозь бинты сочилась кровь, веки нервно подрагивали, полуприкрывая глаза.
Когда Фомин в сопровождении все того же врача в темно-зеленом халате вышел в коридор, на его суровом лице гневно перекатывались желваки, глаза злобно сверкали.
- Долго он так пролежит? - спросил Монах у реаниматолога, имея в виду Гладышева.
- Трудно сказать, - неуверенно ответил тот, - все будет зависеть от силы организма. Хотя степень тяжести полученных травм очень высока. У него множественное раздробление нижней челюсти, два осколочных перелома ребер, отек правого легкого и тяжелая травма печени, которая скорее всего потребует оперативного вмешательства. Прибавьте к этому сильный ушиб почек. По всему видно, били его нещадно.
- Суки, - зло процедил Монах и вновь обратился к собеседнику: - Как вас зовут?
- Моя фамилия Озерский Валентин Тихонович, я заведующий отделением, - представился врач.
- Валера, - просто сказал Фомин, а затем проникновенным голосом произнес: - Валентин Тихонович, у меня к вам несколько просьб.
- Чем могу - помогу, - пообещал Озерский.
- Во-первых, прошу вас не сообщать о данном инциденте в милицию, - начал перечислять авторитет.
- Здесь, увы, я ничего не могу для вас сделать, - честно ответил завотделением, - протокол уже составлен час назад дежурным следователем по райотделу.
- Тогда во-вторых, - Монах обернулся к стоящим в стороне подручным, - Рома, сколько сейчас у тебя с собой "лавэ"?
Бур достал из кармана смятые купюры американских долларов и российских рублей. Пересчитав валюту, он принялся за рубли, однако авторитет прервал его вопросом:
- Сколько?
- Восемьсот баксов, - ответил тот.
- Деревянные оставь, а "зелень" давай сюда, - тоном, не терпящим возражений, сказал Фомин и, протягивая деньги врачу, закончил: - Это аванс. Если поставите Игоря на ноги, получите в два раза больше. Будет мало, позвоните. Саша, - позвал авторитет Музыку, - оставь номер своего мобильного телефона. И в-третьих, поместите его в отдельную палату, пусть круглосуточно рядом с ним находится медсестра, а через пару часов мы пришлем охрану, она будет впускать только вас и медсестер, которых вы лично представите охране. Договорились?
- Ну, я не знаю, - невнятно протянул Озерский, с удивлением разглядывая полученную сумму, а затем поспешно согласился: - Хорошо, пусть так и будет.
- И вот еще что, - подумав, добавил Фомин, - все необходимые лекарства мы оплатим отдельно, как и гонорар сиделкам, пусть это вас не тревожит. До свидания, - Монах протянул доктору руку.
Сидя в салоне комфортабельного "мерседеса", на бешеной скорости мчавшегося по направлению к Московской кольцевой автомобильной дороге, Фомин в очередной раз набирал номер телефона Дюка. Наконец с четвертой попытки в динамике раздались длинные гудки, сменившиеся недовольным голосом Зеленцова:
- Слушаю, - пробурчал он.
- Здорово, Дюк, - приветствовал приятеля Фомин, - это я, Монах. Срочно нужно увидеться, есть дельце.
- Какой базар, - голос стал значительно дружелюбнее. - Ты где?
- Я на выезде с Минского шоссе, сейчас проехал пост, - объяснил звонивший, глядя в окно машины на светящийся в ночи пикет ГАИ.
- Ты с Музыкантом? - вновь задал вопрос Зеленцов.
- Да, - коротко ответил авторитет.
- Передай ему трубку, - попросил Дюк, - я ему сейчас все подробно объясню.
- Держи, - повернулся Монах к сидящему за рулем Музыке и протянул ему сотовый телефон, - это Дюк, он тебе расскажет, как до него добраться.
Прошло не более двадцати минут, и машина с включенными фарами въехала на территорию дачи Зеленцова через предусмотрительно распахнутые охраной ворота.
Хозяин встречал гостей, стоя на веранде огромного особняка в спортивном костюме цвета морской волны.
В другое время и при других обстоятельствах Фомин наверняка не преминул бы внимательно осмотреть ярко освещенную загородную резиденцию Дюка, однако сейчас ему было не до этого.
Пройдя вслед за Зеленцовым в гостиную, Монах оказался в просторной комнате, в центре которой величественно расположился огромный круглый стол из красного дерева, обставленный стульями с высокими спинками, обитыми светлосерым бархатом. Напротив каминной стены выстроился ряд кожаных диванчиков, на них и расположились гости.
Опустив приветственную часть, Фомин сразу перешел к сути вопроса:
- Скажи, Леша, есть у тебя человек пять верных людей, которые могли бы подежурить с оружием у палаты моего товарища?
- Не вопрос, - отозвался Зеленцов, глядя на встревоженное лицо пахана, - а что случилось?
- Чуть позже объясню, - отмахнулся Монах, - это надо сделать срочно.
Дюк повернулся к вошедшей с подносом, уставленным различными яствами, стройной красавице:
- Светлана, - попросил он, - позови Пашу.
Та, одарив присутствующих лучезарной улыбкой, поспешила выполнить просьбу. Не успела за ней затвориться дверь, как на пороге возник помощник Дюка, здоровенный гигант с заспанным выражением лица.
Зеленцов обратился к нему:
- Мне срочно нужно человек пять-шесть с официальными "волынами", - распорядился он, - в крайнем случае возьми кого-нибудь из моей охраны и мигом сюда.
Паша проворно, насколько позволяла комплекция, бросился выполнять распоряжение шефа.
Тем временем Монах, сидя в окружении Бура и Музыканта, рассказывал хозяину особняка о событиях минувшего дня.
Когда рассказчик поведал, как он встречался с "крышей" банкира, Дюк его прервал:
- Говоришь - бригада Заики?