Первой фразой, услышанной Бугриновым, когда он пришел в себя на полу у вонючей параши, стало произнесенное гундосым голосом предложение:
- Оклемалась, Аллочка? Привет сестричка, меня зовут Танечка, будем спать под одной шконкой.
Алика вырвало густой белой массой.
* * *
В заранее обусловленном доме отдыха на Клязьминском водохранилище Вадим встретил Заику.
Пройдя в снятый номер, обставленный в духе посткоммунизма, они расположились в видавших виды креслах с проваленными сиденьями.
Ступнин нервно раскурил сигарету, время от времени косясь в распахнутое окно. Перехватив его взгляд, Стародубцев успокаивающе произнес:
- Да не волнуйся ты, Саша, никто меня не видел, кроме сержанта.
- Какого сержанта? - встрепенулся Заика.
- Это я так, - улыбнулся Вадим, - шучу.
- Ну и время ты выбрал для шуток, - рассердился Ступнин, затягиваясь в очередной раз.
Стародубцев поднялся с неудобного кресла, прошелся по комнате и остановился у окна, залюбовавшись открывшимся видом.
Из задумчивости его вывел высокий, почти истерический голос Заики:
- …ты меня совсем не слушал? Я спрашиваю, что нам дальше делать?
- С кем? - переспросил Вадим.
- Да хотя бы с этим Монахом. По-моему, он стал влезать не в свои дела. Знаю я эту урлу - дай им палец, они руку по локоть откусят, - вещал Ступнин.
- Что ты предлагаешь?
- Надо его кончать, - вынес вердикт Заика, - займись этим.
- Нет, - за долгие годы совместной деятельности Вадим впервые возразил шефу.
- Что значит - нет? - искренне удивился Заика, уставившись на собеседника.
- А то и значит, что нет, - повторил Стародубцев. - Монаха нам упрекнуть не в чем. Он прав. Это наши мудаки обосрались перед ним, а мне лично он симпатичен.
- Значит, он тебе нравится, а я нет? - с обидой в голосе спросил Заика.
- Слушай, Саша, - спокойно проговорил Вадим, - не уподобляйся истеричной бабе. Я ведь тебе не жена, чтобы ты мог мне концерты закатывать. Если бы ты мне не подходил как деловой партнер, - он сделал ударение на последних двух словах, - мы давно разошлись бы как в море корабли.
- Ладно, - миролюбиво заключил Заика, - замяли.
- Лучше подумай, как пацанов из ментовки вытаскивать, - задумчиво произнес Стародубцев.
- Дюк обещал помочь, - уверенно ответил Ступнин.
- Насколько я знаю Дюка, он за спасибо ничего не делает. Сколько он запросил?
- У нас с ним свой расчет, - ответил Заика и тут же сообразил, что сболтнул лишнего.
- Какой? - не понял Стародубцев, вопросительно уставившись на шефа.
- Да так, - замялся тот, не зная, как вывернуться.
- Не хочешь - не говори, - пришел ему на помощь Вадим, - ты передо мной не отчитываешься.
Заика, обрадовавшись, что ему не пришлось ничего выдумывать, мысленно еще раз похвалил себя за удачный выбор помощника, не пытавшегося захватить власть и довольствующегося тем, что ему дают. Окажись он на месте Вадима, непременно воспользовался бы любым стечением обстоятельств, позволившим ему, Заике, прибрать все к своим рукам.
Собираясь уезжать, он спросил у помощника:
- Тебе что-нибудь надо?
- Нет, спасибо, - поблагодарил Стародубцев. - Я брату позвонил, он знает это место и обещал скоро быть.
- А-а, - понимающе протянул Ступнин, - тогда пока.
- Пока, - отозвался Вадим, глядя, как за ушедшим закрылась дверь.
И действительно, примерно через тридцать минут во двор дома отдыха въехала желтая авто-машина такси. Из нее вышел Сергей Стародубцев и распахнул заднюю дверцу перед миниатюрной брюнеткой.
Кому больше обрадовался Вадим: своему выросшему за эти годы брату, превратившемуся из мальчика с комплексами в стройного юношу с широкими плечами и самоуверенной походкой, или же этой невысокого роста девушке с ужимками школьницы и умом умудренной опытом женщины, Вадим не знал. Иногда ему казалось, что Алена так же прочно входит в его жизнь, как и Сергей.
Прислонившись к дверному косяку своего временного жилища, он с широкой улыбкой встречал гостей.
Младший Стародубцев сдержанно поприветствовал брата, не задавая вопросов, по-деловому распаковывал вещи из привезенной спортивной сумки.
Алена же, напевая какую-то модную мелодию, суетилась около старого гостиничного стола, расставляя на нем захваченную с собой закуску.
Наблюдая эту сцену, Вадим впервые за долгие годы почувствовал себя счастливым.
Покинув дом отдыха, Заика по телефону связался с человеком, которого никак не называл. Ни имени, ни фамилии, ни даже прозвища - просто "ты".
- Через сорок минут я хочу видеть тебя на новом месте, - под конец непродолжительного разговора сказал Ступнин, - я сейчас на другой тачке и один, поэтому подсядешь ко мне.
- Понял, - ответил голос из телефонной трубки.
Точно в назначенное время Заика подрулил к стоянке у здания цирка на Ленинских горах. Едва он заглушил двигатель, как распахнулась задняя дверца и на кожаную обивку сиденья опустился худощавый молодой человек в джинсовом костюме, с густой шевелюрой черных, как смоль, волос, в огромных солнцезащитных очках.
Ступнин от неожиданности вздрогнул, а молодой человек назидательно произнес:
- Сколько раз можно говорить, двери изнутри нужно закрывать.
- Я отвык ездить один, - пояснил Заика, - вот и забываю.
- А где твои ангелы-хранители?
- В мусоровку замели, - ответил владелец автомобиля и сразу перешел на другую тему: - Мне от тебя нужна услуга.
- Понимаю, - улыбнулся подсевший, - ты просто так со мной не встречаешься. Кто на этот раз?
- Вор в законе, - ответил Ступнин и, не дождавшись реакции собеседника, продолжил: - Адрес и фотографию получишь, как всегда, в телефонной будке сегодня, через… - Кинув взгляд на часы, встроенные в приборную панель, прикидывая, сколько времени ему понадобится для осуществления задуманного, закончил: - Через три с половиной часа. Держи аванс, - Заика протянул молодому человеку обычный полиэтиленовый пакет с изображенным на нем букетом роз, - здесь десять тысяч.
Оставив без внимания протянутую сумку, молодой человек спросил:
- Сколько человек охраны? На чем ездят?
- Насколько я знаю, - ответил неуверенно Ступнин, - охрана два человека, да и те не профессионалы, а бывшие уголовники, хотя пушки у них наверняка есть. А ездят они на трехсотом "мерсе"-купе черного цвета, номера сообщу через три часа, как условились.
- Хорошо, - ответил сидящий сзади и тут же выскочил из машины, прихватив с собой пакет.
* * *
Вечером того же дня Фомин во второй раз побывал в больнице у Гладышева, который до сих пор не приходил в сознание. Все указания Монаха исполнялись в точности.
Сейчас, в машине Музыканта, его одолевали грустные мысли. Совсем по-иному представлялось возвращение на свободу. Прошла лишь неполная неделя с тех пор, как он сошел на перрон Павелецкого вокзала, а уже столько всего навалилось.
Что же будет дальше? Сперва этот дурацкий наезд по поводу коммуналки, затем разговор с Аликом, избиение Игоря, да еще и "контора" приняла. Непонятный статус законника Дюка, с которым тоже придется разобраться, хотя вроде бы он правильно себя ведет, не беспредельничает, но кто знает? Ведь Дюк связался с наркотой, правда, по закону никто не может запретить другим зарабатывать свою копейку по своему усмотрению. Если наркотики не нравятся лично ему, Монаху, это еще ничего не значит.
Во всю эту серую безнадегу какое-то светлое разнообразие вносили близняшки. Вспомнив о них, Фомин ощутил незнакомое, какое-то трепетное чувство. Никогда прежде он не испытывал ничего подобного. И в то же время все сплелось в какой-то сложный клубок.
Он рассматривал сестер как одну целую личность и испытывал к ним больше, чем плотское желание.
В школьном возрасте ему безумно нравилась одна девочка. Она была отличница из примерной семьи, а он, что называется, дворовая шпана. Уже тогда он понял, его карта шестерка, притом не козырная. Свои чувства он мог проявлять лишь в подергивании ее за белокурые косички с вплетенными в них бантиками да в угрозе хорошей взбучки всем, кто осмелится ее обидеть.
Сейчас хотя ему и хотелось как можно чаще находиться рядом с сестрами, его одолевали сомнения. Во-первых, он никогда не сможет на них жениться, и даже не в силу того, что вор не имеет права иметь семью, просто жениться на двоих сразу физически невозможно, во-вторых, играла немаловажную роль огромная разница в возрасте, а в-третьих, он совершенно ничего не знал об их чувствах к нему.
Неожиданно для себя Монах набрал номер телефона сестер-близнецов. Спустя несколько секунд послышался веселый переливчатый голос одной из них:
- Да, слушаю вас внимательно, - сказала она.
- Привет, это Валера, - поздоровался Монах, жалея о своем порыве.
- А я тебя узнала, - весело отозвалась девушка. - Честно говоря, мы не думали, что ты позвонишь, - сказала она и поспешно добавила: - А теперь я очень рада, раз мы ошиблись. Ты догадался, кто из нас с тобой говорит?
- Нет, - улыбнулся Фомин, - но попробую с двух раз, идет?
На том конце провода раздался жизнерадостный смех и характерный щелчок, когда снимают трубку параллельного аппарата.
- Теперь можешь не угадывать, - прощебетала девушка, - Машка тоже к нам присоединилась.
- Привет, Маша, - поздоровался со второй сестрой Монах, - какие планы?
- Никаких, - почти в унисон отозвались близняшки.
- Может, тогда мы за вами заедем? - осторожно поинтересовался звонивший.
- Мы - это кто? - спросила более вдумчивая Маша.
- Как всегда, - ответил Фомин и перечислил: - Я, Саша и Рома.
- А они одни или тоже, как всегда, с путанками? - рассмеялась Даша.
- Одни-одни, - заверил девушек Монах, - хотя, если надо, подцепят эскорт.
- Нам все равно, - серьезно ответила одна из сестер, - приезжайте.
- Через часик будем, - пообещал Фомин и повесил трубку.
Когда авторитет сообщил своим спутникам дальнейшее направление их путешествия, Музыка, послушно кивнув головой, начал перестраиваться в левый ряд для разворота, а Бур с сарказмом в голосе заметил:
- Верно ты, пахан, стареешь. Не думал я, что ты способен дважды войти в одну и ту же гавань.
- Так если там не штормит, - в том же духе ответил Монах, - почему бы и нет.
- Никак барули старику по сердцу пришлись? - вставил свое слово Музыкант, обращаясь как бы к одному Буру и не принимая во внимание Фомина. - Смотри, Рома, не пришлось бы тебе потесниться там на заднем сиденье, уступая место для двух жучек.
- А что, - продолжал куражиться Бур, - я не против. У нас для своих места всегда хватало.
- Ша, братва, - притворно разозлился авторитет, - метлы на привязь. Чего зря порожняк гонять?
Все дружно рассмеялись. А Музыкант не унимался:
- Не, в натуре, пахан, правильные подружки. Только ты прикинь, как тебе придется вдвойне надрываться: "кишки" там, цветочки.
- А мы их к делу приспособим, - подал голос Рома, - запустим на толкучку стриптиз показывать, а тем временем у фраеров лопатники подергаем, пока они свои офонаревшие хлеборезки пораскрывают. Ну в крайнем случае к хипису приспособим.
- Я тебе приспособлю, - незло прервал говорящего Фомин, - так приспособлю, что балагас будешь через терку берлять.
- С тебя станется, - засмеялся Бур, и добавил для ясности: - Шутка, пахан.
Они еще раз громко заржали.
Проезжая мимо станции метро "Фили", Музыка резко затормозил.
- Ты чего встал? - не понял Монах.
- Сейчас, - отозвался Музыкант, вылезая из машины и откидывая свое сиденье, - Бур, пойдем со мной.
Роман послушно последовал за приятелем. Вернулись они через несколько минут, держа в руках по огромному букету темно-бордовых роз.
Залезая обратно в салон, приятели сунули цветы пахану. Тот, слегка опешив, с благодарностью произнес:
- Ну, вы даете. Спасибо, я бы сам не догадался. Осталось только клифт с бабочкой нацепить да лакированные колеса - и хоть под венец.
- Слушай, Валера, - начал Бур серьезным голосом, - мы тут посовещались. Может, снимем небольшую дачку за городом? У нас есть одна на примете. Недалеко от Дюка, да и денег не много просят, а домик приличный. Хозяйка-старушка живет за забором и готова приходить помогать по хозяйству, конечно, за дополнительную плату. Мы там все посмотрели. Два этажа, комнат шесть и кухня. Есть вода, газ, телефон, ну, в общем, ничем не хуже квартиры.
- Плюс к этому озеро чистое, - вставил Музыкант, - банька.
- Прямо райский уголок, - улыбнулся Монах, - замануха сильная, конечно. А мамка как же?
- И тетю Валю перевезем, - сказал Бур, пытаясь убедить пахана.
- А не в падлу мне, вору, - нерешительно возразил Фомин, которого, по правде сказать, прельщала данная перспектива, - тратить на это общаковые деньги?
- Еще чего, - искренне удивился Музыкант, - ты же не купить это собрался. А потом посмотри, как сейчас зажировали многие блатные. Хотя бы тот же Дюк.
- Дюк мне не указ, - резко бросил Монах.
- Я думаю, Артамон поддержал бы тебя, - вставил свое слово Бур, - да вот, кстати, вчера звонил Шило, обещал приехать с малявой от Артамона, тогда и узнаешь его отношение. А пока мы можем и на свою капусту раскрутиться.
- Ладно, придержи свои кровные, - Фомин решил принять предложение. - Я не против.
- Ништяк, - удовлетворенно высказался довольный Музыкант. - Сейчас за сестричками, а потом рванем сразу туда. Чего зря муму волынить?
Спустя несколько минут они, усадив в машину девушек, мчались по Рублевскому шоссе. Дорога не отняла много времени, и "мерс" въехал в распахнутые хозяйкой, которую Бур предупредил по телефону о своем приезде, ворота дачи.
Все оказалось именно так, как и рассказывали приятели Фомину. Аккуратно ухоженный чистый дворик, светлый деревянный дом с покатыми крышами, относительно новая мебель, не претендующая на роскошь, и маленького росточка, полная хозяйка лет под шестьдесят.
Монаху здесь очень понравилось. Его смутила только неосторожно брошенная хозяйкой фраза, относящаяся к сестрам:
- Я думаю, - обратилась она к Фомину, - вы останетесь довольны. Вот и дочкам вашим тут понравилось.
Авторитет, обернувшись к сестрам, тихо промолвил:
- Вот так вот.
Те, уловив в брошенной фразе грустные нотки, обернулись к бестактной пожилой женщине. Даша задиристо произнесла:
- Нам, конечно, понравилось. Только мы не дочки, а любовницы, - во всем ее облике сквозил неприкрытый вызов.
Опешившая старушка, часто моргая, уставилась на говорящую, а затем, справившись с внезапным потрясением, поспешила поправиться:
- Ну я и говорю… А какое мое стариковское дело? Извините, - она смущенно потупилась.
- Ничего, - пришел ей на помощь Монах, - девочки шутят.
Покончив с формальностями, Фомин с сестрами уселись на широкой веранде за небольшим столом. Бур с Музыкантом отправились в город за продуктами. Мать авторитета решили перевезти на следующий день.
Когда стих звук удаляющейся машины, Монах нежно уставился на близнят и тихо вымолвил:
- Откуда вы взялись на мою голову?
Даша, уткнувшись улыбающимся лицом в пахучий букет, смешно скосила на мужчину голубые глазки:
- Оттуда же, откуда берутся все девушки в жизни мужчин, - философски произнесла она.
Сестры догадывались, что Монаха гложут какие-то непонятные им сомнения. Решив внести ясность, в разговор вступила Маша:
- Валера, мы понимаем, ты человек серьезный, не какой-то малолетка. Если тебя беспокоит случившееся недавней ночью, то знай - мы уже достаточно взрослые, вполне отвечаем за свои поступки и пошли на все сознательно. Ты нам сразу понравился, - она сделала многозначительную паузу, давая возможность собеседнику осознать услышанное, - и представляем, в каком ты состоянии.
- Действительно, - пришла на помощь сестре Даша, - у нас так с детства. Мальчишки никогда не могли сделать выбор между нами. Вроде мы для всех одинаковые. А на самом деле это не так. Мы разные. Даже часто ссорились между собой из-за этого. Но теперь договорились: если будем с кем-нибудь знакомиться, то обязательно врозь. Просто тогда так получилось, - Даша имела в виду их знакомство.
Монах слушал это щебетание не перебивая. Ему было все равно, о чем они говорят, лишь бы не умолкали. Высокие грудные голоса сестер струились, подобно красивой музыке, проникая в самое сердце. Он невольно залюбовался их прелестными лицами, переводя взгляд то на одну, то на другую.
Между тем Даша продолжала:
- Можешь нам честно сказать, с кем из нас ты хотел бы встречаться. Мы не обидимся.
Перехватив устремленный на него вопросительный взгляд, Монах слегка замялся. Он предполагал, что такой вопрос может возникнуть, но не ожидал его так скоро. Собравшись с духом, он произнес:
- Честно говоря, я ни разу в жизни не объяснялся в любви, - казалось, что это говорит кто-то другой, настолько сказанное отличалось от привычных для него фраз, - но попробую… Короче, - отмахнулся он от незнакомых для него слов, перейдя на свою обычную манеру вести диалог, - я вам предлагаю жить вместе со мной, здесь и с этого дня. Если не хотите, я не обижусь, только скажите сразу и честно.
- Нам двоим? - переспросила изумленная Маша, как и ее сестра, не ожидавшая подобного предложения.
- Да, именно двоим, - Фомин честно посмотрел в глаза девушке, - а не кому-то в отдельности. Каждая из вас для меня лишь половинка, только вместе вы одно целое.
На лицах сестер застыло удивление. Не поняв их реакции, он продолжил:
- Я ни в чем не буду вас зажимать. Если встретите какого-нибудь мужчину, скажете честно. Я не мальчик, чтобы размазывать сопли по щекам. Прежде чем ответить, подумайте. Я вас не тороплю.
Сестры обменялись многозначительными взглядами. Даша, отложив в сторону букет, подошла к Монаху и обвила его шею руками, крепко прижавшись улыбающимся лицом к его перечеркнутой глубоким шрамом щеке.
- Как же ты думаешь нас мирить между собой? - дурашливо спросила она. - Ведь передеремся? Султан ты мой.
- Наш, - поправила сестру Маша, обнимая его с другой стороны и нежно прикасаясь горячими губами к его щетинистой коже.
Влекомый девушками, Фомин прошел в спальню. Сестры на ходу стаскивали с него одежду, в беспорядке разбрасывая ее по полу. Упав на широкую кровать, он привлек к себе сестер, ослепленный белизной их стройных тел.
Подобно тому, как сидящий на двух стульях сетовал на нехватку задниц, так и Монах ощущал в данный момент ничтожно малое количество рук. Впервые в жизни он понял, что такое объять необъятное. От этого страсть еще сильнее разгоралась в нем.
Фомин вдруг почувствовал себя спортсменом, который борется на выносливость с двумя соперницами. Его обуяла нестерпимая жажда победы. И тут в его голове отчетливо всплыла фраза из "Севильского цирюльника", которую он, обливаясь потом, пропел:
- Фигаро здесь, Фигаро там.
Сестры весело рассмеялись.
Наконец все трое удовлетворенно замерли. В этот момент послышался шум возвращающейся машины с приятелями.
Маша, с трудом приоткрыв глаза, довольно констатировала:
- Успели.
Монах, в свою очередь, заметил: