Зенькович тупо смотрел на мобильник и пытался убедить себя в том, что ничего не понимает. Но Академик всё отлично понял. И в яркий, солнечный, не по-осеннему тёплый день он окоченел. Ледяные руки его дрожали, аа окостеневшие пальцы с трудом удерживали мобильник.
Озирский ненавязчиво дал понять многое. Во-первых, Маргарита Кагирова ему знакома, причём очень хорошо. То ли сразу работала на него, то ли, что наиболее вероятно, сдала Зеньковича недавно. Она исполнила свою угрозу отомстить за унижение, за убитого против её воли ребёнка. И если его отцом действительно был Евгений, значит, уже двоих своих детей он погубил. Пролил родную кровь дважды…
А для чего? Теперь можно задать себе этот вопрос. ДЛЯ ЧЕГО? Чтобы жить спокойно, чтобы не создавать новые проблемы. И впервые Зенькович впервые подумал о том, что чувствовала Маргарита, когда у неё внезапно начались схватки. Она была на четвёртом месяце. Кричала Евгению, что хотела этого мальчика… О-о, блин, какой же он был дурак!.. Ещё думал - перебесится. Успокоится, простит. А он сам простил бы такое?!
Маргарита лелеяла мечту о мести целый год. И, наконец, нашла возможность её осуществить. Она знает достаточно для того, чтобы испортить бывшему любовнику настроение. Теперь в курсе этого всего сыщик Озирский. Наивно думать о том, что, замочив его по дороге в Белоостров, можно себя спасти. С детишками не выгорело, так неужели многократно стреляный волк подставился? Он имеет прочные связи в МВД. Конкретно, в криминальной милиции, в РУБОПе, в Центральном бюро Интерпола и прочих структурах, которые могут заинтересоваться Зеньковичем в любой момент.
От Алисы Яниной имени Академика Озирский узнать не мог. Значит, как говорится, "рак пошёл дальше". Маргарита уж размотает этот клубочек - будьте покойны! Только как она смогла выйти именно на Озирского? Узнать о том, что он имеет лучшие на данный момент шансы утопить Академика, было практически невозможно. Маргарита не имела понятия об истории с Чаркиным, о вожатой и мальчике, о том, что ребятишки искали спасения у Оксаны Бабенко. Все отношения с Ритой к началу августа были прерваны. Надо найти это звено. Причём самостоятельно, пока Озирский не поймал его вот в таком, растерянном и ошарашенном состоянии, как мокрую курицу…
Если сыщик знает всё, в курсе чего была Кагирова, то и этого вполне достаточно. Но он добавил туда же рассказ Яниной. Неизвестно, что девчонка предприняла до того дня, как у неё отшибло память. Могла записать свои показания, спрятать их где-нибудь, послать по почте. Допустим, Озирский их прочитал. Но ведь в этих показаниях речь может идти лишь о Чаркине и его ребятах. А их на сегодняшний день уже нет в живых…
И всё же, раз Озирский хочет поговорить тет-а-тет, у него нет прямых улик против Зеньковича. Иначе генеральный директор агентства не стал бы тратить своё драгоценное время и обратился напрямую к дружкам из РУБОПа. Завалились бы сюда амбалы в камуфляже и в масках, и никакая охрана не помогла. В любом случае, придётся вызывать одного из адвокатов, причём срочно. А что будет дальше, неизвестно. Запятнавший себя Академик вряд ли потребуется коллегам по сообществу. Могут его тихонечко убрать в следственном изоляторе, чтобы не сдал и не напоминал постоянно об их долге. Сотрут, как ластиком, как стирал людей он сам, и будут стопроцентно правы.
Евгений быстро шёл мимо недавно пересаженных карликовых сосен, глубоко дышал и никак не мог успокоиться. Пушистые сосенки обозначали границу его владений. И сейчас, разогретые солнцем, они приятно пахли смолкой. Академик резко повернулся и зашагал мимо яблонь, выстроившихся в шеренгу, как на параде. Приствольный круг каждой был любовно декорирован цветной мульчей. Райский уголок, но и здесь нет покоя…
Сейчас главное - узнать, чего именно хочет Озирский. Постараться сохранить в тайне не только их встречу, но и свои неприятности. Если сегодня удастся договориться, то можно продолжать жить по-прежнему. Нет, не совсем, потому что отныне Академик будет постоянно чувствовать себя под колпаком. И ещё неизвестно, как на его контакт с генеральным директором сыскного агентства посмотрят те уважаемые люди, с которыми волей-неволей приходится считаться. Могут понять неправильно, решить, что Академик за их спинами ведёт какую-то свою игру.
Что же касается Маргариты, то она, конечно, не станет дожидаться расплаты за своё предательство. Если она всё рассказала Озирскому, исправить ничего нельзя. Можно лишь отомстить. И восточная женщина, азербайджанка с персидской кровью, это отлично понимает. Конечно, Озирский поможет ей получить новые документы. Скорее всего, Кагирова уедет из России. В любом случае, искать её Зенькович не станет, потому что действительно виновен. И не только перед Маргаритой…
Он вернулся к коттеджу, изучил место будущей встречи. Решил, что говорить с Озирским будет в деревянной беседке, увитой плющом. В комнаты гость, скорее всего, не пойдёт. Есть и пить ничего не будет. Возможно, Озирский согласился бы побеседовать на открытой веранде, но это не устраивает уже самого хозяина. Чем меньше охранников и прислуги увидит его в обществе сыщика, тем лучше. Так что беседка подойдёт им обоим, а телохранители будут чётко видеть свои объекты, но практически ничего не услышат.
Зенькович бездумно крутил колёсико маленького радиоприёмника, загадав - всё закончится так, как сейчас скажут или споют.
Мой парень снова влип в дурные дела.
Подрался, наглотался какой-то мути…
пел задорный девичий голос.
Академик выключил приёмник и помрачнел ещё больше. Да, он действительно влип. Наглотался какой-то мути и подрался с теми, с кем ни в коем случае нельзя было драться. Но, может быть, ситуацию ещё можно исправить? Судя по всему, и Озирский хочет того же.
- Тоня, убери со стола! - крикнул Зенькович куда-то через плечо.
Он знал, что женщина, на попечении которой находился коттедж, бросится выполнять приказание. Так оно и вышло. Сухонькая, коротко стриженая Тоня, в габардиновых брюках и лёгком свитере-кольчужке, пулей вылетела на улицу.
- Прикажете подавать обед? - с заученной улыбкой спросила она.
- Нет, пока ничего не нужно. Обедать буду со Святославом.
Не дослушав Тониного ответа, Зенькович ушёл в беседку. Проверил, всё ли там в порядке, и остался доволен. Плетёная мебель, букет георгинов в изящной вазе, ящик с сигарами и пачками сигарет. Чтобы скоротать время, Зенькович взял свою любимую трубку, принялся набивать её. Но пальцы, всегда такие гибкие и сильные, не слушались, дрожали.
Академик прикуривал от длинной кедровой спички и сегодня извёл их целых три. А чего он, собственно, боится? Вована с Люлей убивал Чаркин. Упоминали его отчество? Это всё лирика. Все действующие лица памятной ночи на сегодня мертвы. Академик в последний момент решил не переправлять их за границу, а упрятать понадёжнее. Туда, откуда их никто и никогда не достанет. И он оказался прав - каждый из этих ребят мог стать ценным подарком для Озирского. Теперь же такой вариант исключён.
Даже если сыщик объединит усилия с РУБОПом, даже если вывернет наизнанку Маргариту Кагирову, то ничего существенного не добьётся. Её измышления можно представить как злобу брошенной женщины, к тому же вообразившей, что Зенькович устроил ей выкидыш. Но доказать, что это было действительно так, уже никто и никогда не сможет. И насчёт Лизы… Есть заключение врачей, не заподозривших никакого криминала. Маргарита была в курсе только банковских дел Академика. Возможно, припрятала какие-то документы. Но грамотный адвокат сумеет заговорить суду зубы, и Зеньковичу ещё выплатят компенсацию за клевету.
И эти покушения в Москве… Теперь, после пожара в сауне, никто не сможет подтвердить причастность Зеньковича к роковым выстрелам. Не сегодня-завтра выбранный Аристовым человек возьмёт на себя эти покушения. Сделает это для того, чтобы спасти свою жизнь, подтвердит, что посылал киллеров. У мужика как раз сложности с этим агентством, и признание никому не покажется странным. Только бы выяснить, что может предъявить та шантажистка, которая звонила Лизе и намеревалась информировать Киреева. С бабами-то он никогда особо откровенным не был. Больше всех знала Кагирова…
Мобильник опять заиграл мелодию Риты, и Академик вновь увидел кошечку. А в следующий момент понял - та женщина и есть Кагирова! Сначала она хотела действовать через Лизу, затем - через Киреева. И, наконец, нашла Озирского, который оказался шефом Леонида Глебовича. Свести их могли только сам Киреев или Оксана Бабенко.
Трубка закончила исполнять "Не оставляй меня, любимый!" и тут же выдала новый логотип. Евгений обомлел. Две точки, как два глаза, и внизу - улыбающийся рот. Этот логотип использовала только Лиза, и сопровождал его "Клич Тарзана" - Лизин позывной. Кагирова этого не могла знать, если не встречалась с Елизаветой. Но в курсе дела, несомненно, был Киреев. Значит, цепочка выстраивается такая: Кагирова-Киреев-Озирский. И все они показывают, что помнят о Лизе. Да, доказательств у них нет, а домыслы к делу не пришьёшь. Но сам-то Зенькович знает, как дело обстояло в реальности…
Едва замолк "Клич Тарзана", как мобильник опять запиликал. Зенькович, затягиваясь, слушал этот звук. Потом вспомнил, что нужно отвечать.
- Шеф, прибыл Андрей Озирский, и с ним три человека охраны, - доложил от ворот Роберт. - Прикажете пропустить?
- Да, конечно.
Евгений Романович сверился с часами. Действительно. Прошло ровно сорок минут. А когда? Как в вечность канули…
- Всех четверых? - уточнил Роберт, любящий ясность.
- Да. Охрану усадить так, чтобы просматривалась беседка. Пусть за шефа не боятся - я его не съем. Ну, и сами, конечно, присматривайте.
- Понял. - Роберт отключился.
Зенькович, положив мобильник на стол, пошёл навстречу гостю. Он не стал приводить себя в порядок, менять спортивный костюм на деловой. Они же на даче, и здесь уместен свободный стиль.
Озирский шёл впереди, а сзади следовали три его охранника в камуфляже. И сам гость был прикинут в стиле "милитари". Он надел шерстяной армейский свитер на "молнии" с удлинённым рукавом и прорезью для пальца. А к нему - камуфляжные брюки, шнурованные ботинки с коваными каблуками. Резко контрастировали с суровым обмундированием воздушные очки в тонкой золотой оправе.
Выглядел сорокапятилетний Андрей Озирский очень молодым и невероятно мудрым, весёлым и грустным, бесхитростным и загадочным. Зенькович отметил необыкновенную красоту его холёного породистого лица, лишь в одном месте, на правой щеке, немного попорченного шрамом от ожога. Каштановые волосы, расчёсанные на тонкий пробор, тронула лёгкая, как изморозь, седина. Сквозь овальные стёкла очков смотрели глаза цвета морской воды. Загорелая кожа, впалые щёки, нос с лёгкой горбинкой, обветренные, но рельефные губы. И угольно-чёрные брови, форме которых могла позавидовать любая красотка.
Зенькович на какое-то время отключился от реальности и завороженно смотрел на идущего к нему человека, как на сказочного героя или инопланетного посланца. Он много слышал о фантастической привлекательности Озирского, но увидеть это чудо природы довелось только сегодня.
- Ещё раз здравствуйте, Евгений Романович! - Андрей говорил приветливо, улыбался открыто.
Он протянул руку, и Зенькович пожал её. Всё верно, это Озирский - про шрамы на его ладонях Академик тоже слышал.
- Приветствую вас! Пожалуйста, пройдёмте в беседку. Нас там будет видно, но не слышно. Вашей охраной займутся мои ребята.
- Ну, разумеется! - Озирский без тени смущения осмотрел роскошный коттедж, сад, пруд, спуск к реке. - Великолепно! Я бы тоже мечтал здесь поселиться. С Белоостровом у меня связано много воспоминаний…
- Да? - вежливо удивился Зенькович. - Мои корни в Белоруссии, под Гомелем. Для меня все пригороды Питера одинаковы. Просто здесь подвернулся приличный коттедж, я и купил. В основном для внучки.
- В Белоострове я, считайте, второй раз родился. Тому скоро будет одиннадцать лет. - Озирский, закончив беглый осмотр владений Зеньковича, направился к беседке. - Говорят, у вас и зимний сад есть?
- Хотите взглянуть? - из приличия предложил Академик.
- Да нет. Спасибо. Всё это я уже много раз видел. Сад, гараж, бассейн, сауна… Я не за этим приехал к вам, Евгений Романович. Я просил часок, но, возможно, мы управимся быстрее. Всё будет зависеть только от вас, и ни от кого больше.
- Если от меня, то хватит, наверное, и пятнадцати минут. Мы ведь не станем выпивать и закусывать, а львиная доля времени уходит именно на это.
- Тем лучше. Я всегда считал, что продуктивность разговора находится в обратно зависимости от его продолжительности. - Озирский уселся в плетёное кресло. - А вот закурить не откажусь.
- Пожалуйста, выбирайте. Ассортимент перед вами. - Академик любезно указал на раскрытый ящик. - Думаю, вам понравится.
Андрей с любопытством изучал сигары и сигареты, трубки и табак. Выбрал сигару "Ромео и Джульетта", отрезал кончик специальным ножом и не спеша раскурил её от спички. Зенькович пользовался японской газовой зажигалкой, которую достал из того же ящика.
- Отличная штучка! - заметил Андрей. - Специальный боковой огонь. Трубочная… И трубочка у вас "Петерсон"! А я так и не сподобился перейти на трубку, хотя и собирался.
- У меня целая коллекция. - Зенькович выпустил изо рта облачко дыма. - Под Гомелем я начинал с махры и самокруток. Мы жили в деревне, и даже "Беломор" там считался роскошью. И ведь, представьте себе, до сих пор не могу мать сюда перевезти! Боится старушка цивилизации. Чего доброго, помрёт со страху, увидев этот коттедж! - Зенькович видел из беседки, как нянька ловит между клумбами Броню, чтобы увести её на тихий час. - Да, Андрей Георгиевич, какое у вас ко мне дело?
- В общем-то, пустяковое. Взгляните на эту фотографию. - Озирский достал из нагрудного кармана полароидный снимок. - Знаете эту даму?
Зенькович моментально вспотел, даже просыпал на руку горячий пепел из трубки. Такая же фотка хранилась у него в портмоне, в самом дальнем отделении. Маргарита Кагирова в пору их бурной любви снялась в наряде садо-мазо. Она сидела на золочёной, обитой бархатом банкетке, спиной к объективу, держа в левой руке бутылку дорогого шампанского. И смотрела через левое плечо так, что получался план на три четверти.
К её пышным чёрным волосам, горьким, как кофе, огромным глазам, коралловому ротику очень шли кожаный лифчик, такой же поясок и высокие блестящие сапоги. Строгая и подтянутая в банке, Рита становилась разнузданной самкой, едва только видела Зеньковича. Они были идеальной парой и полной противоположностью друг другу. Марго тонула в его голубых глазах, он сгорал в костре адской восточной страсти.
Они фотографировались в непристойных позах на фоне фешенебельных интерьеров, а этот снимок был ещё самым невинным. Но он возбуждал Евгения сильнее остальных, потому что демонстрировал фигуру и лицо, натуру и мимику Маргариты Кагировой. И на этом снимке она оставалась собой, не превращаясь в банальную проститутку из притона.
Слишком много воспоминаний было связано у Академика с этим снимком, потому он ответил Озирскому не сразу.
- Да, знаю. Это сотрудница одного из московских банков. Одно время мы жили вместе, но после порвали отношения.
- У вас есть точно такая же фотография. - Озирский не спрашивал, а утверждал. - Вы носите её в портмоне, в самом укромном отделении. Разумеется, я не вправе обыскивать вас. Может, снимка там сейчас уже и нет. Но он был, правда ведь? Дама сама говорила об этом и показывала мне целое ваше портфолио. - Озирский ухмыльнулся.
Зенькович вообразил, что увидел сыщик, и порозовел.
- Я пока не понимаю, о чём вы хотите говорить со мной. - Зенькович попыхтел трубкой. Не дождавшись ответа, продолжил: - Что бы вам ни говорила эта дама, вы должны знать - она одержима жаждой мести. После того, как я не оправдал самых смелых надежд Маргариты Расуловны Кагировой, она поклялась рассчитаться. Сами понимаете - горячая кровь, темперамент, месть, страсть. Ей ничего не стоит выдумать всякие небылицы. Преувеличить значение каких-то событий. Исказить факты. Вы даже не можете поставить мне в вину моральное разложение в быту. Я - вдовец, свободный человек, и потому имею право жить, как хочу. Маргарита не была школьницей, когда мы сошлись, и уже успела развестись. Ей недавно исполнилось тридцать, так что шантаж не прокатит. Она сама хотела этой связи, буквально тащила меня в ЗАГС. Банальная история, каких миллионы.
- "Ваша подруга Рита очень на вас сердита, шлёт вам в подарок ножик булатный…" - профессионально поставленным баритоном пропел Андрей. - Да что вы, Евгений Романович! Какой шантаж?! - Сыщик расхохотался, красиво махнув в воздухе зажжённой сигарой. - Просто дама считает, что вы не совсем в ладу с законом. Но у меня нет доказательств! И у неё нет! Конечно, можно проверить её показания. Дама сулит мне за это бешеные деньги. Пока удалось уговорить её немного подождать.
- Да что ей нужно, в конце концов? - Зенькович дёрнул углом рта.
- Разоблачить вас. Сперва она пыталась открыть глаза вашей дочери Елизавете. Та обещала поговорить с вами, поехала в Питер и не вернулась оттуда. То есть, конечно, вернулась, но… в виде урночки с прахом. Потом Маргарита вышла на вдовца вашей дочери Леонида Киреева. В ночь на двадцать седьмое августа этого года на кухню, где находился Леонид, случайно залетела граната. Ну, бывает. Мой сотрудник чудом остался в живых. После этого Маргарита Расуловна всерьёз испугалась за свою жизнь. Но говорит вместе с тем, что терять ей нечего, и хочет известить о том же самом вашего сына Святослава. Если и с ним что-то приключится, то придётся вмешиваться не только мне, но и правоохранительным органам. Но и это ещё не всё! Маргарита хочет поставить в известность руководство Академии наук, университетов, фондов, других учреждений о том, кем вы, по её мнению, на самом деле являетесь. А вдруг где-нибудь, получив такое послание, обратят на него внимание и захотят проверить факты? Особенно трепетно к моральному облику граждан относятся за границей. Я решил посоветоваться с вами. Сразу же предупреждаю, что у госпожи Кагировой уже другие документы. Она находится за границей, и в отношении неё действует программа защиты свидетелей. Так что лучше вам её не искать и отношения не выяснять. Я могу договориться с Маргаритой совершенно спокойно. Если она откажется от своих намерений, шум уляжется. Святославу Евгеньевичу не придётся краснеть за отца. Вас такой вариант устраивает? Вы будете избавлены от необходимости жертвовать временем, средствами и репутацией. Кстати, ваш сын хочет баллотироваться на выборах в парламент. Пойдёт ли ему на пользу подобное разбирательство? Склоки вокруг вашего имени? Для политтехнологов, специализирующихся на "чёрном пиаре", это - просто царский подарок. Да и ваши друзья за рубежом не придут в восторг от всесторонних обсуждений данного вопроса…
- Чего вы от меня хотите? - устало спросил Зенькович.
Он понимал правоту Озирского. Знал, что тот может - или сам, или с помощью друзей-рубоповцев - доказать пусть не все, но хоть какие-то эпизоды, в которых фигурировал Академик. Пойдут публикации в прессе. Начнутся пересуды в светских кругах. На заграничных лекциях можно будет смело поставить жирный крест. Но, самое главное, узнает Святослав! В том числе и о Елизавете, с которой они, несмотря ни на что, были очень дружны. Заподозрит, что сестру убил отец.