- Кто такая Оксана Валерьевна? - машинально спросила Алиса.
- Мама моей подруги. Они в Москве живут. У Октябрины тоже папы нет, но Оксана Валерьевна сказала, что отчима ей никогда не приведёт.
- Всё, Дениска, пойдём спать. Утро вечера мудренее.
Алиса поднесла к фонарику руку с часами. Планёрка уже началась. На ней предполагалось обсудить свежую ситуация с "комнатой смеха", в которой девчонку из старших защекотали до потери сознания. Таня Ларина еле её откачала.
- Давай так решим. До приезда мамы тебе всё равно придётся жить здесь. Будем делать вид, что ничего не произошло. К Чаркину ты дольше не пойдёшь. Скажу, что ты занят в отряде. Короче, придумаю что-нибудь. На несколько дней от него отвяжешься, а после этого тебя заберут. Но сейчас не стоит обострять отношения. И голодовку объявлять ни к чему…
Внезапно совсем рядом раздался пронзительный женский вопль и тут же умолк, как будто кричащей заткнули рот. Голос показался Алисе знакомым, но опознать его сразу не получилось. Алиса оглянулась и сжала руку Дениса.
- Тише! Слышишь? Интересно, кто здесь?
Алиса едва шевелила губами, но Денис слышал её и реагировал. Он хотел ответить, но тут затрещали ломаемые ветки, потом раздалась грязная ругань. В лесу находилась одна женщина, и с ней несколько мужчин. Почти всех их Алиса знала по голосам, но от волнения никак не могла сообразить, кто же оказался на полянке вместе с ними.
Почему-то захотелось убежать - сработал самый древний человеческий инстинкт. Алиса схватила Дениса за руку и потащила его в кусты.
- Молчи, не шевелись! Замри, понял?
- Понял!
Денис совершенно не испугался. Он воспринимал происходящее как увлекательную игру, а вот Алису била крупная дрожь.
Почему женщина кричала? И кто она? Это не местные, не какая-то чужая компания. Все свои, из "Чайки". Пьяная орава болтается по лесу, возможно, с комаровскими забулдонами, как уже не раз бывало. И с ними Люция Бражникова, как водится. Надавала авансов, а платить не желает…
На полянку вышел высокий плечистый мужчина в тёмном спортивном костюме, и Алиса тотчас же узнала физрука Чаркина. Компанию Сергею Николаевичу составили Вован Азибаев, Боря Артемьев и двое незнакомых, коротко стриженых молодых людей в кожаных куртках и мешковатых брюках.
Увидев самых настоящих "братков", Алиса окончательно потеряла дар речи и застыла. Ей казалось, что кровь леденеет в жилах, а глаза превращаются в стекляшки. Денис сжимал её ладонь, будто хотел успокоить и подбодрить.
Ещё один бандит вытащил на полянку Люцию Бражникову и грубо швырнул её под берёзу. Даже в темноте Алиса увидела, что "Санта Лючия" вся в поту, синяках и крови. Боди на ней было разорвано, брюки из кисеи до половины спущены. Всегда чистые, красиво уложенные волосы безобразными сосульками свисали на лоб. Видимо, серьёзный разговор происходил в другом месте, а продолжить его почему-то решили здесь, на пропахшей черничным листом полянке.
Люция, тихо скуля, лежала на том самом месте, где только что сидели Алиса с Денисом.
- Ты бы проверил, нет ли здесь кого, - тихо сказал физрук Борису.
- Кому здесь быть-то? Дети спят давно. А потрахаться и в вожатской можно.
Боря всё-таки обошёл полянку по периметру, но в кусты не полез. Вован стоял над Люцией и тяжело, со свистом, дышал.
- Ну, чего уставился, лось сохатый? Трахай! - приказал Чаркин.
- Нет… Не могу. Не хочу! Я люблю её, Серый. Я всё понял, и она поняла. Мы искупим, отпашем. Она сгоряча ботала, век воли не видать! Не надо нам ничего. Я был против, ты знаешь. Я знал, что Романычу не понравится такой базар…
- Да, вам уже действительно ничего не будет надо, - прошипел Чаркин. - Законник грёбаный, Атосик сраный, давно ли в зоне парился? Кому обязан всем, что имеешь? Не Романычу ли? На кого вздумал хвост поднимать? Урод паршивый…
Чаркин говорил спокойно, даже весело, но Алиса цепенела от его голоса. Ладно, что Денис почти ничего не понимал, смотрел во все глаза, как на экран, где показывали интересное кино. Привыкший к подобным сценам в фильмах, мальчик не запаниковал и не стал задавать вопросы.
- Вован, ты ведь знаешь, что я гнилые зубы с корнем рву. Сколько раз уже… Чтобы другие, здоровые, не заражались. И потому пощады ни ей, ни тебе не будет. Хозяин не может более вам верить. Значит, не хочешь поиметь её напоследок? Может, ребят угостишь? Что такой сучке трах на круг? Только кайф словит перед смертью…
- Серый, она же баба! Дура! Захотела лишнего! Это же фуфло, не заложит она - самой же чалиться придётся. Люля в говне по уши! И семья у неё, дети. Двойникам по три года. Мы хозяину можем ещё послужить. Литерить будем даром. Всех загасишь, Серый, где новых верняков возьмёшь? Думаешь, мы ссучились, а они чесняками останутся? У меня на товар претензий не будет. Мне моей доли не надо. Всё бери, реализуй. "Тачку" прихвати мою - в Выборге стоит, только что растаможил. Ты же знаешь - я в законе. Я за тебя на перо пошёл…
- Знаю, было. Я-то я долг тебе отдал. Романычу представил, о шлюхе твоей позаботился. Но теперь вы с ней за грехи пострадать должны. Я не подписывался на всю жизнь тебе жопу лизать, - спокойно возразил физрук. - И так слишком много расходов через вас. Грязно работаешь, Вован, а подтирать нам приходится. И прокурору дай, и "следаку", и ментам. Мне надоело терпеть убытки и слушать угрозы. Я так и так стану твоим наследником. Как мы с тобой договаривались? Ты много наобещал, а выполнил мало. А твои услуги мне уже не требуются. Таких, как ты, я много найду. А как она - тем более! - Чаркин пнул Люцию в бок. - Только, зная о вашей участи, они будут послушными. Ладно, хватит базарить. Мне на планёрку пора. - Чаркин кивнул Боре Артемьеву.
Тот наклонился над Люцией и, схватив её своими лапищами за горло, принялся душить. Алиса из кустов видела, что Борис натянул кожаные перчатки и только потом взялся за дело. Силы были неравными, и вскоре Алиса с Денисом услышали хруст сломанных позвонков. Тут же во мраке, ещё более сгустившемся над поляной, закаркали вороны.
Алиса хотела рукой закрыть глаза Денису, чтобы он не видел происходящее, но боялась даже пошевелиться. То, что её знакомую, коллегу, с которой они ещё за ужином мило болтали о пустяках, убили, да ещё у них на глазах, да ещё по приговору милейшего преподавателя физкультуры, заставило Алису поседеть. И усугублялся кошмар тем обстоятельством, что палачом стал добродушный душа-рубаха Борька Артемьев, который, как считали в лагере, и мухи не обидел бы. Остальные незнакомцы внимательно, но невозмутимо наблюдали за происходящим. Им подобное приходилось видеть чуть ли не каждый день.
- Бери её за горло! - велел Чаркин Вовану.
Тот, сломленный и дрожащий, подчинился, надеясь покорностью умилостивить своего мучителя.
- Души! Ну! Слышишь? Сильнее! Старайся! Как будто бы ты вне себя от ярости! Как если бы она тебе изменила! Она тебя ведь подставила, Вова! Жил бы… - Чаркин глубоко, через нос, дышал. - А теперь тащи под мышки к берегу!
Полумёртвой от ужаса Алисе почудилось, что физрук просто проводит зарядку или учит детишек премудростям игры в сокс. А, может, азартно наблюдает за сражением в пионербол.
- Ты задушил её в аффекте, а теперь хочешь спрятать труп. Куда? Да под лодочку. Смотри мне, без выпендрёжа! Ребята, подстрахуйте его! - распорядился Чаркин.
Собравшиеся вокруг него молча кивнули и пошли рядом с Вованом. А тот, пыхтя и обливаясь потом, поволок потяжелевшее тело Бражниковой к берегу Финского залива.
Когда их голоса стихли, Денис шевельнулся под локтём у Алисы.
- Слушай, а они её взаправду замочили? И Вована тоже кокнут?
- Перестань… такими словами… - Алису вырвало.
Немного отдышавшись, она, всё ещё стоящая на коленях, стала придумывать какую-нибудь правдоподобную историю, объясняющую отсутствие на планёрке. По крайней мере, опоздают и Боря с физруком. Вован в библиотеке появлялся очень редко. Значит, не одна Алиса Янина проигнорировала сие сакральное мероприятие. Наверное, ей даже не влетит от Марконы. Но уж лучше бы влетело…
А после Чаркин и Артемьев явятся, как ни в чём не бывало? И тело Люции найдут местные, когда придут утром отвязывать лодки? Похоже, и Вована не помилуют, но это уже не Алисино дело. Самое главное сейчас - не дать повода заподозрить, что компанию Чаркина в лесу видели.
- Денис, сделаем так…
Алиса слышала клацанье собственных зубов. А рук и ног она вообще не чувствовала, будто в позвоночник сделали укол. И вдруг в нём сильно запульсировало, задёргалась кожа на спине и на голове. Волосы сами собой встали дыбом. Но Алиса должна была казаться спокойной, насколько позволяла ситуация, - ведь рядом был ребёнок.
- Я нашла тебя на станции. Запомнил? Ты хотел убежать в город. Я поймала тебя на платформе, как в тот раз. Ни в коем случае не говори никому ни про лес, ни про это… Иначе мы погибли! Понимаешь?
- Не тупой!
Денис, как и все дети, не воспринимал горе и смерть всерьёз. Его больше интересовало, как придётся врать Марконе и выгораживать Алису, за ещё хранить кошмарную тайну, за которую могут убить.
- Только не забудь, ладно? Я приведу тебя как будто со станции. Про Чаркина даже не упоминай. Марконе скажешь, что скучаешь, не можешь больше здесь быть. Ну, как раньше говорил. Станет ругать - плюнь на неё. Главное, чтобы нам с тобой поверили. А я тебя потом выручу. Ты чуть не сел в последнюю электричку - так и говори. И не показывай, что знаешь про Люцию и Вована…
- Усёк!
Денису теперь уже хотелось вернуться в лагерь. Отступили в далёкое прошлое собственные страдания, тоска, слёзы, попытка самоубийства и насмешки приятелей. Теперь он стал не таким, как все, а особенным, посвящённым, много повидавшим. Глупости, забивавшие головёнки сверстников, остались где-то внизу, на грешной земле. А он, Денис Оленников, воспарил под облака, неизмеримо вырос в собственных глазах.
- Если собьёшься или запутаешься, всё пропало! - Алиса хотела уже выйти из кустов, но вспомнила о главном. - В лагерь приедет милиция. Так вот, тебя допрашивать нельзя без твоей мамы, без её разрешения. Но кое-какие вопросы тебе, между прочим, могут задать. Ментам тоже говори, что был на станции. С тебя спроса нет. То, что нужно, я сама им скажу. Всё усвоил, или повторить? Это наша жизнь или смерть, помни всё время!
- Да всё, всё! Без проблем! - Денис весь светился от возбуждения.
- А теперь пошли. И смотри, при Марконе или пусть даже при Никите не подмигивай мне, не делай никаких знаков. Ты ничего про Люцию не знаешь. Мы только что вернулись со станции. Сейчас темно, и никто не может точно сказать, были мы там или нет. Веди себя спокойно. - Алиса не знала, получится ли это у неё самой. - Сейчас я уложу тебя спать, а сама всё-таки покажусь на планёрке. Доложу, что отловила тебя на платформе. Мы должны говорить одно и то же, чтобы всё выглядело правдоподобно.
- Ага!
Денис скорчил равнодушное лицо. А Алиса уже в который раз позавидовала лёгкости и непосредственности детского восприятия мира.
- Нам нужно попасть на дорогу к станции, причём незаметно. Как здорово, что нет луны!
Алиса старалась сделать голову пустой и пока не думать о пережитом. Непослушными руками она стащила с мальчика обе куртки.
- Ну, так! - Денис на четвереньках выполз из кустов.
А Алиса боялась даже взглянуть в ту сторону, где на траве, наверное, осталась кровь Люции Бражниковой. Вожатая отряда "Чебурашка" понимала, что сегодня у них с Денисом началась совершенно другая жизнь. И если ребёнок, кажется, пришёл в себя, то сама Алиса до утра, возможно, лишиться рассудка…
Глава 2
"Коль боишься поцелуя, постарайся не любить. Ведь любовь без поцелуя никогда не может быть", - прочитала Алиса на обложке толстой тетради, которую неделю назад Гуля принесла в их вожатскую.
Тетрадка была наполнена наивно-откровенными описаниями сексуальных сцен между девчонками, как правило, красивыми и добрыми, и мальчиками-юношами. У тех характеры разнились - были и рыцари, и подлецы, и откровенные злодеи. Содержала тетрадка и девичьи правила любви, которые воспитанницы лагеря по мере сил старались соблюдать.
Читая от нечего делать выстраданные постулаты, Алиса с удивлением обнаружила, что сама любовью никогда не интересовалась, несмотря на страстный "испанский" характер. И уж точно не анализировала поведение парней - как Он взглянул, куда поцеловал, в каком месте сжал руку. Алиса совершенно искренне не понимала, какая во всём этом заключается прелесть. Что может привлекать в прыщавом, не имеющем мускулатуры юнце, у которого нет ни жизненного опыта, ни знаний, ни, наконец, денег и положения в обществе?
Она подозревала девчонок в конформизме, в желании просто не отстать от других. Влюбляться обязательно нужно в двенадцать лет, в тринадцать - делать первый аборт. А после - томно курить в баре, обсуждая технику орального секса, чтобы больше не влипнуть. Все газеты и журналы были переполнены инструкциями по кувырканию в постельке; тут же помещались иллюстрации. Телик показывал то же самое. В Интернете тоже не пропихнуться. А зачем? Все всё знают. Ведь не пресёкся же до сих пор род человеческий…
Подруги в университете, коллеги-вожатые в лагере предлагали Алисе сходить к врачу и проверить гормональный фон. Крупные черты лица, порывистые движения, усики, вечные джинсы и ковбойки, неприятие изящной женской обуви и прочих милых прелестей туалета - разве так должна выглядеть современная девчонка? Её и раздеть никто никогда не захочет, разве что "голубой". Для чего ей, дурёхе, дано главное оружие, если оно до сих пор пылится в ножнах? "Ты же красавица, Кармен, должна мужиков завлекать одним своим взглядом, а сама корчишь из себя недотрогу! Так и прокукуешь в школе весь век. Увянешь, как несорванная алая роза…"
А мама радовалась, потому что не испытывала неудобств в связи с дочкиными романами, не водила её по врачам и не думала, как избавиться от будущего внука. Алиса ответственно подходила к любому шагу, и в лагерь её можно было отпустить со спокойной душой. Над ней не нависали религиозные запреты, как над Гульдар, но их вожатская оставалась, единственная в лагере, островком тишины и чистоты.
Больше ни с одной вожатой Гуля и Алиса жить не хотели. Перспектива спать под скрип расхлябанных кроватей их не привлекала, а запретить соседкам принимать бой-френдов они не могли. Так они и жили, негласно прозванные монашками, и читали откровения в тетрадках только для развлечения.
Гуля знала, что осенью выйдет замуж по сватовству, и поэтому приехала "на отряд" в последний раз. Алиса же своей судьбы не ведала и полагалась на волю Провидения. Собиралась после окончания университета преподавать в школе, но втайне грезила о научной работе и великом открытии. Идеалом для неё были супруги Пьер и Мари Кюри. Во всяком случае, семейную жизнь Алиса никогда не противопоставляла карьере. С мужем, который посягнул хотя бы на одну из её привычек, Алиса жить не собиралась - ведь её привычки не были дурными или вредными.
Так считала Алиса раньше, до вчерашнего позднего вечера. Теперь же, сидя перед зеркалом с дурацкой тетрадкой на коленях, глядя на свои виски, будто присыпанные мелом, Алиса думала, что никогда не найдёт в себе сил приблизиться к мужчине. После того, что довелось увидеть из кустов, она воспринимала любые поцелуи, объятия и всё, что за ними обычно следовало, как насилие, как убийство.
Соседки и мамины сослуживицы пеняли Лолите Эрнестовне, что зря она воспитала дочку мужененавистницей. Один подлец Мишка Янин, которому была нужна ленинградская прописка, не может олицетворять собой всё мужское население. Придравшись к тому, что Лолита родила ему дочку, а не сына, он всяческими провокациями, скандалами и, наконец, откровенной изменой довёл дело до разрыва.
Но мама не воспитывала Алису в ненависти к мужчинам. Просто она не внушала дочери мысль о непременном раннем браке как о счастье, панацее от всех бед и главном смысле жизни. Не внушала, потому что сама двадцать два года назад сделала непростительную глупость. Поверила в этот вздор, пропагандируемый официально и охотно поддерживаемый кумушками с лавочек.
Олимпийским летом Лолите Суарес было двадцать семь. Она работала инженером-технологом на абразивном заводе. Была серьёзной, задумчивой, возвышенной. Несмотря на свой южный темперамент, старалась в авантюры и склоки не ввязываться. Но всё равно на яркую красавицу наседали со всех сторон, каждый день спрашивая, скоро ли она позовёт друзей и сослуживцев на свадьбу.
Родителям было стыдно выйти во двор, потому что дочка засиделась в невестах. И они без колебаний дали согласие на прописку в трёхкомнатную квартиру командированного из Рыбинска на Лолитин завод Михаила Янина. А через два года им пришлось перебираться из просторной "сталинки", из Автово, в "хрущёвку" близ Серафимовского кладбища. Свою законную площадь Янин отсудил не торопясь, по-хозяйски. Потом умер Лолитин отец Эрнест Суарес, и Алиса с мамой и бабушкой Мананой Георгиевной остались втроём.
Сейчас бабушка в больнице, надо с ней как-нибудь забежать. Только вот когда получится такая встреча? И что ей рассказать? Бабуся ведь сразу заметит, что с внучкой случилась беда. Лишь бы седина до тех пор пропала. Неужели придётся закрашивать в двадцать-то лет?
Чтобы немного отвлечься, Алиса снова раскрыла тетрадку и принялась читать заговоры на "присуху" любимого. Когда дошла до молитвы о наслании любовной тоски: "Иди к крыльцу, к моему дворцу, к моим сеням, к моему порогу, по моим следкам. Я тебя никому не отдам. Слово, замок, язык. Аминь", её разобрал нервный смех. "Присуху" нужно было читать девять раз, выглядывая в окно, и в начале называть имя любимого вместе со словом "раб".
Алиса уже собралась ознакомиться со способом заставить любимого каждую ночь видеть себя во сне, но в это время хлопнула разболтанная дверь вожатской.
- Аличе, тебя следователь вызывает! - Гульдар вошла в комнату и села верхом на табуретку. - Хочет с тобой поговорить. Я их себе другими представляла. Такая классная тётка! Целую очередь опросила, и всё так вежливо, ласково! Менты-то уже пару раз за пивом бегали, а она работает…
- Гуль, а что в лагере говорят? Такие все тихие ходят, понурые. Вована жалеют? - Алиса еле ворочала языком.
Подруга ведь ничего не знала. Думала, что два трупа появились на берегу залива в результате любовной ссоры. Такую версию Чаркин, судя по всему, придумал уже в лесу и сумел навязать окружающим.