Я вошел в спальню, нашел сумку Пат и набил ее необходимыми вещами. Джим последовал за мной и небрежно осмотрел ящики комода и одежду Пат. Не так, как он осматривал обычно. Для чего ему это делать? Доказательств у него и так больше, чем нужно для электрического стула.
– Если бы я был на твоем месте, Герман, – посоветовал он мне, – я бы влез в ванную и дал себе хороший отдых. Пат не понадобятся эти вещи раньше вечера.
– Откуда ты знаешь?
– Она спит. Как только я устроил ее в камере, я сказал доктору Петерсону, чтобы он дал ей успокоительное, и отдал распоряжение, чтобы никто, даже помощник прокурора, не беспокоили ее в течение двенадцати часов.
Он старался быть справедливым, и я принес ему свою благодарность.
– Скажи мне, – поинтересовался Джим, – что это была за потасовка в Гринвич-Вилледж? Где это все приключилось, Герман?
– В подворотне, под аркой, при выходе на Гров-стрит.
– Они у тебя что-нибудь взяли?
– Да, немного денег, – соврал я.
– Может быть, тебя обчистили? Я потолкую с ребятами. А что ты там делал?
– Я хотел видеть Эдди Гюнеса.
– И что он тебе сказал?
– Он вернул мне сумочку Пат. Сумочку, которую она забыла во вторник вечером, после того как сильно поссорилась с Кери. Но Эдди также сказал мне, что Пат выпила восемь стаканов. А ведь она даже после бутылки пива выходит из строя. – Я схватил его за руку. – Послушай, Джим, ты сам видел Пат с Кери?
– Нет, – ответил он, качая головой.
Я выложил ему одним махом все, что накопилось у меня на сердце.
– Сказки, как, по-твоему, может существовать в Нью-Йорке рыжая курочка, которая так похожа на Пат, что все принимают ее за мою Пат?
Джим погрузился в размышления.
– Возможно, что и существует. Но для чего все это? Кому надо так подводить малышку?
– Этого я не знаю, – вынужден был признать я.
– У нее есть деньги?
– Только то, что даю я.
– Может быть, она знает то, чего не должна знать?
– Я сомневаюсь в этом. Ей было восемнадцать, когда мы поженились. А то, что она рассказала в полиции, сущая правда. Я был у нее первым. И до вчерашнего вечера это не вызывало у меня ни малейшего сомнения. Я считал, что я единственный мужчина, который для нее существует.
Джим усмехнулся и уселся на край дивана.
– Проклятье, я даже не знаю, что и думать! – Я снял свой пиджак, рубашку и положил их на стул перед туалетным столиком Пат. На нем стояла такая же фотография, какую нашли у Кери. Но на этой было написано:
"Герману, моему любимому. На всю жизнь,
Патриция".
Я снял брюки и остался в трусах и ботинках.
– Нет, действительно, – повторил Джим. – На меня это тоже производит впечатление, как и на тебя. Вместе с тем вот уже пять или шесть месяцев как разные люди говорят мне, что видели в разных местах Пат в обществе Кери.
Я вошел в ванную комнату и открыл душ.
– Тогда почему же ты мне ничего не сказал?
Джим пожал плечами.
– Ты хочешь, чтобы я рассказывал подобные вещи мужу? – Это же выражение употребил и Эдди Гюнес. – В конце концов, Пат взрослая женщина. Это дело меня не касалось.
Я снял ботинки.
– Я предпочел бы, чтобы ты вмешался в это дело. При всех обстоятельствах я решил верить Пат до тех пор, пока...
В дверь позвонили.
– До тех пор, пока... – переспросил Джим.
Прежде чем я успел ответить, Монт крикнул нам из гостиной:
– Это Белл, Джим. Которая дежурит днем.
Джим вернулся в гостиную. Я принял душ: сперва горячий, потом холодный. После этого я почувствовал себя намного лучше, но голова болеть не перестала. У меня по-прежнему был привкус крови во рту. Я стал одеваться. Надев халат, я отправился в гостиную, где Джим и Монт расспрашивали служащую. Это была высокая блондинка лет двадцати пяти. Если она и была больна, то это не отражалось на ее внешности. Я сильно сомневался, что под одеждой у нее было что-нибудь, кроме нежной кожи. Да ей и не нужна была никакая одежда. Это была удивительно вкусная конфетка, без всякого обмана. У нее были большие круглые глаза, такие же синие, как и ее пеньюар. И даже несколько веснушек на носу не портили ее, а придавали ей пикантность.
Джим вежливо представил нас друг другу.
– Мистер Стен, мисс Белл.
– Очень приятно. Мне кажется, я уже где-то видел вас, мисс Белл?
Она рассмеялась влекущим грудным смехом, совсем как Пат, когда я говорил что-нибудь смешное.
– Конечно. Вы проходите мимо меня каждый день в течение года. И даже время от времени удостаиваете меня приветствием.
Я наполнил свой стакан. Почему, черт побери, я должен замечать какую-то служанку? Она всего лишь посторонняя курочка, сидящая за конторкой и записывающая заказы.
Джим вернулся к более серьезным вещам.
– Вы работаете с восьми утра и до четырех дня, мисс Белл?
– Совершенно верно. Но время дежурства не всегда одно и то же. Нас трое. Если кто-то из нас заболевает или по каким-то причинам отсутствует, две другие заменяют отсутствующую.
Я сел на диван рядом с ней и сделал сенсационное открытие, объясняющее ее болезнь. Вокруг нее носился запах отличного рома, который я различил, несмотря на ее духи.
Джим посмотрел в свои записи.
– Вы регистрируете все вызовы по городскому телефону, которые производят ваши постояльцы?
– Да, – подтвердила она.
– Миссис Стен часто вызывала номер 736-46 в Вилледже?
Она погладила себя по шелку, туго обтягивающему ее шикарную грудь.
– Я предпочла бы не говорить об этом.
– Вы знаете, что я полицейский?
– Управляющий сообщил мне об этом.
– И что я возглавляю уголовную бригаду Восточного Манхэттена?
Она посмотрела на меня и вызывающе провела язычком по губам.
– Да.
– Тогда отвечайте на мой вопрос.
Блондинка покачала головой.
– Я предпочла бы не делать этого.
– Почему?
– Скажем, потому, что это меня не касается.
– Миссис Стен часто звонила по этому телефону?
– Я не помню, чтобы говорила это, – возразила она, явно забавляясь.
Джим за всю ночь ни на минуту не сомкнул глаз. И он не выдержал. У каждого есть свой предел терпения. Он резко вскочил со своего места.
– Черт возьми! – воскликнул он. – Сперва Пат, а под конец мне еще недоставало напасть на такую, как вы. Где вы родились, мисс Белл?
– В Голден, Колорадо.
– А что, в Голдене не принято оказывать содействие полиции, когда она проводит следствие по делу об убийстве?
Глаза мисс Белл стали еще круглее.
– Я действительно ничего не могу вам сказать. В первый раз я оказываюсь замешанной в таком деле.
– Значит, вы отказываетесь отвечать?
– Совершенно верно.
– А вы знаете, что я могу вас задержать, если вы будете упорствовать?
Мисс Белл вновь провела розовым язычком по своим пухленьким губкам.
– В таком случае я отвечу отрицательно. Миссис Стен никогда не звонила по этому телефону.
– Тогда как объяснить, что вы запомнили этот номер?
– Это моя работа и обязанность, – усмехнулась она. – Я ведь еще и телефонистка, вы это знаете? И можете мне верить – я знаю свою работу.
Джим напялил шляпу.
– О'кей. Мы все равно получим счета за разговоры.
Он направился к двери. За ним пошел Монт. Подойдя к двери, Джим обернулся и произнес усталым голосом:
– И не вмешивайся в это дело, Герман. Возьми две недели отпуска, начиная с сегодняшнего дня.
– Ты мне приказываешь?
– Это приказ инспектора Греди. Мне не больше тебя хочется видеть, как осудят Пат, но эта история не должна влиять на наши личные отношения.
Я ответил ему с горькой усмешкой:
– Понятно, это твоя работа. – Я сделал глоток рома. – Но Греди я не прощу. Пат не убивала Кери, и я докажу это.
– Каким образом?
– Я попросил Ника Казараса, чтобы он нашел мне работника Майерса. Если ему это удастся, тем лучше, если нет, я займусь этим сам. По моему мнению, у этого типа ключ ко всей истории. Последнее, что помнит Пат, это то, что она пила кока-колу у прилавка. Только Симон мог подмешать ей туда наркотик. Если он это сделал, значит, она сказала правду. Я заставлю этого типа ответить, даже если для этого потребуется отрезать ему одну ногу или разбить черепушку.
Джим постарался не выдать своего раздражения.
– Хорошенько держи себя в руках, Герман, – многозначительно проронил он. – И во имя нашей дружбы – не вмешивайся. Я сделаю все, что в пределах моих возможностей, чтобы выгородить Пат. Но еще никогда, ни в одном деле, которое я вел, не было таких очевидных доказательств виновности обвиняемого.
Я поинтересовался, что он хочет этим сказать.
– Ты и сам это отлично понимаешь, – ответил он, тихо прикрывая за собой дверь.
Я уселся, все еще держа в руках бутылку рома. Блондинка взяла ее у меня, сделала порядочный глоток и возвратила мне. Я взглянул на нее со стороны. Над верхней губой у нее показались капельки пота. Грудь ее высоко вздымалась при каждом вздохе.
– Что это вас так забирает; – осведомился я.
– Мне это было необходимо.
Посредине ее пеньюара сверху донизу проходила молния. Она начиналась от декольте и кончалась внизу юбки. Она продолжала бурно дышать, и молния понемногу сползала вниз, что дало мне возможность увидеть линию ее грудей. Она не носила бюстгальтера. Под пеньюаром на ней действительно ничего не было, кроме кожи. Глядя на нее, мне вспомнился маленький газетчик, который сказал, глядя на фотографию Пат: "Дали бы мне возможность побыть с этой куколкой".
Мисс Белл была высокая, такая же, как Пат. У нее была красивая, крепкая грудь. Я старался не смотреть на то, что она показывала, но мне это плохо удавалось, и я повторил:
– Что это вас так забирает?
Она вытащила из-за пазухи маленький сверток.
– Я боялась, что мистер Пурвис станет меня обыскивать. Как я поняла, речь идет об убийстве.
– И что же?
Она протянула мне маленький сверток. Пять телефонных счетов, все на имя Германа Стена, на номер телефона квартиры. Возле моего имени – месяц и числа, когда звонили из квартиры. Я пробежал глазами счет, и во рту у меня пересохло. Пат мне лгала. Она утверждала, что не знала Кери. Она клялась, что никогда не слышала его имени, пока не очутилась голой в его постели. А между тем она звонила ему по телефону в Вилледж. Об этом свидетельствовали счета, которые я держал в руках. Она звонила по крайней мере два раза в день в течение последних шести месяцев.
Я смотрел на мисс Белл, не отводя глаз. Она облокотилась о подушки дивана, и верхняя часть ее одежды, по-прежнему открытая, позволяла видеть интересные штучки.
– Что это вас так забирает? – в третий раз спросил я.
Она слизнула капельки пота с верхней губы.
– Вы хотите знать, почему я спрятала это от мистера Пурвиса?
– Да!
Она скрестила пальцы на затылке и отвела локти в стороны, так что ее груди чуть не выскочили наружу.
– Может быть, потому, что вы мне нравитесь. Может быть, потому, что я вас знаю немного больше, чем его. Может быть, я уже давно заметила такого высокого и красивого детектива, который проходит через холл каждый день в течение года. И, может быть, я захотела, чтобы он был только мой, а не той женщины, которая его обманывает, как только он уходит из дома.
Она задышала еще порывистей, чем раньше. Ее грудь волнующе вздымалась при каждом вздохе. Каждый раз, когда она вздыхала, молния сползала еще на один сантиметр. Она была так же красива, как и Пат. Она будет принадлежать мне, если я ее захочу. Она тоже явно хотела меня.
Я проглотил новую порцию выпивки, кажется лишнюю, которая меня почти задушила, и мне пришлось выплюнуть ее на ковер. Все это довело меня до точки. Углы комнаты стали закругляться. Мисс Белл становилась для меня все приятнее и соблазнительнее. Я уже готов был заставить себя признаться, что замечал ее и раньше. Я нашел, что у нее красивые, платиновые волосы. Мне нравились веснушки на ее носу. Это придавало ей невинность и провоцировало меня.
– Как вас зовут?
Она приблизилась ко мне на диване.
– Мира. А почему вы спрашиваете?
Ром оглушительно шумел у меня в ушах. Я стал баловаться ее молнией – то поднимая ее кверху, то опуская вниз до опасной черты.
– А кто знает? Может быть, я в восторге, что познакомился с вами, мисс Белл.
Она выдала такой сокрушительный вздох, который заставил молнию опуститься до самого живота. Я обалдело уставился на представившееся мне зрелище.
– Я счастлива, мистер Стен, – пролепетала она.
Сейчас я сидел довольно неустойчиво. Она толкнула меня на диван, взяла мое лицо обеими руками и попыталась своим пылающим язычком раскрыть мои губы.
– Герман! – возбужденно простонала она. – Герман!
Несмотря на то что я был совершенно пьян, мне все же стало немного стыдно. Я хотел эту женщину так же сильно, как хотела она меня. Но не ее я желаю. Это все Пат. Она так похожа на Пат... И я очень хочу, чтобы все между нами было так же, как до того момента, когда я вошел в квартиру на Гров-стрит. До того, как все это случилось. Я хотел верить Пат. Из последних сил я попытался оттолкнуть Миру. Но она стала еще более энергичной. Я соскользнул на край дивана, и мы свалились на пол с глухим шумом. Она оказалась наверху, придавив меня своими прелестями.
– Возьми меня... – прошептала она. – О, я умоляю тебя...
Ее пальцы вцепились мне в волосы. Другой рукой она спустила молнию до конца. Затем немного приподнялась, и ее тело освободилось от шелка. Пеньюар с легким шумом упал рядом.
Я старался освободиться, но у меня ничего не получалось. Ее надушенное полыхающее тело душило меня. Я задыхался под бурным натиском ее страсти. Потом в моей голове вспыхнуло то, что сказал мне инспектор Греди на ступеньках комиссариата:
"Я знаю, дорогой, как это тяжело. И как глубоко ранит даже сама мысль о том, что женщина способна на такое. Она не стоит того, чтобы так за нее переживать. Хорошенько наклюкайся и утешься с какой-нибудь курочкой".
А потом? Что потом? Почему бы и нет?
Я поцеловал Миру с такой же страстью, как она целовала меня. Это спровоцировало определенную реакцию. Вкус крови покинул мой рот. Я больше ничего не ощущал, только вкус соли.
Глава 7
Сейчас три часа дня. Занятия в школе кончились, и малыши громко орали, звонили звонками своих велосипедов или играли в другие игры. Некоторые играли во взрослых.
Я немного отрезвел, и у меня ничего не болело. Только голова как будто не своя, но, в основном, я в полной форме. На столике сиротливо стояла бутылка рома, и я сделал небольшой глоток, чтобы немного прийти в себя. Затем я выпрямился и взглянул в окно. Пожалуй, сейчас ближе к четырем, чем к трем. Об этом можно судить по цвету залива и по высоте солнца.
Итак, я полностью последовал совету инспектора Греди. Я напился до чертиков, чтобы не сказать больше, и выполнил второе условие. С Мирой. А что будет потом? Тишина, царившая в комнате, действовала на меня неприятно. Я совсем один. Никого, чтобы снова меня утешить. Никого, кто подал бы мне стакан томатного сока. Это то, что всегда делала Пат раз в году после полицейского бала.
Я стал шарить по всем углам, пока не обнаружил маленький чемоданчик, приготовленный для нее. Как только моя башка придет в порядок, я позвоню в комиссариат, чтобы передать ей белье и другие мелочи.
Я повернул голову и посмотрел на вторую половину кровати, половину Пат, принадлежавшую ей вот уже десять лет. Мира убежала, но подушка еще сохраняла отпечаток ее головы, на ней осталось несколько длинных светлых волос. Я стал накручивать их на палец. Она очень помогла мне – вывела меня из того невменяемого состояния, в котором я пребывал. Я почувствовал себя освеженным и обновленным. Буду надеяться, что она не очень рассчитывает на продолжение этой приятной жгучей интермедии. Я стал рассматривать волосы, накрученные на палец. Итак, это был очень приятный момент. Один раз – и точка. Она меня хотела, и она меня получила. Мы квиты.
Я вообразил себе, что чувствую запах кофе. Напялив халат и шлепанцы на босые ноги, я отправился на кухню. Это не было воображением. В этот момент Мира манипулировала электрокофеваркой. Одетая, она показалась мне какой-то чужой. Это уже совсем не та особа, с которой я познакомился сегодня утром. Это была другая Мира. Ее светлые волосы были зачесаны назад и образовали на затылке Джомолунгму. Пятна веснушек сейчас особенно выделялись на ее лице. На ней была надета темная юбка и скромная белая блузка. В общем, вид настоящей служительницы.
– Я полагала, что вы будете спокойно спать до полуночи, – удивилась она, увидев меня.
– Разве я столько выпил?
– О, очень много. – Она провела язычком по губам. – Но я думаю не об этом.
– Я – Большой Герман.
Шутка не получилась. Никто не рассмеялся – ни она, ни я. Она налила мне чашку кофе.
– Но на случай, если вы проснетесь, я остановилась перед вашей квартирой, когда спускалась в дежурку, и решила приготовить вам кофе.
Я нашел кофе хорошим, выпил чашку и подвинул ее Мире, чтобы она налила еще. Пока она делала это, ее бедро терлось о мое. Воспоминание о ее страстной натуре произвело определенное воздействие, и я поинтересовался, нужно ли ей идти на работу.
Она села напротив меня.
– К сожалению, и к несчастью, да. Мабель работала за меня с восьми до четырех, и я не могу заставить ее оставаться еще на одну смену.
Мне показалось, что я слышу Пат.
– Как ты себя чувствуешь, Герман?
– Отлично.
Мира внимательно посмотрела на меня и заметила:
– Но вид у тебя совсем не жизнерадостный.
Она протянула под столом руку и погладила мне низ живота.
– Вот что я тебе скажу: допивай свой кофе, а потом благоразумно возвращайся в постель.
Мысль совсем неплохая. Когда я проснулся, то чувствовал себя свежим и полным сил, но сейчас, после кофе, не знаю почему, я пришел в состояние подавленности и почувствовал себя плохо. Или, может, это от того, что, проснувшись, я выпил глоток вина?
– Возможно, я последую вашему совету. И...
– И скоро, когда наступит полночь, маленькая Мира вернется, – дополнила она, сморщив свой носик.
– Настоящая маленькая Сендрильона, так?
– Почти что так. Но теперь мне надо торопиться, дорогой. – Она погладила мою руку. Потом обошла вокруг стола, чтобы поцеловать меня.
– По крайней мере, если ты... будешь нетерпеливым, то я могу и забежать на несколько минут.
Я похлопал ее по ближайшей припухлости.
– Надеюсь, что выдержу до полуночи.
Она нежно поцеловала меня и шепнула:
– Жди меня...
Я смотрел ей вслед. Она была отнюдь не худенькая. У нее округлые ляжки, которыми она весьма соблазнительно подрагивает при ходьбе. Почти как Пат. Я налил себе еще чашку кофе, но тут меня вырвало первыми двумя. Склонившись над раковиной, я содрогался всем телом, потом смыл все водой. Кофе мне больше не хотелось. И думать сейчас мне тоже не хотелось. Все, что мне хотелось, это сократить до минимума всякое воспоминание о Пат. В шкафу на кухне стояла бутылка отличного виски, приберегаемого мною для особого случая. Ну вот! Вот и необычный случай! Это должно пойти лучше, чем кофе.