- Это правильно, - поддержал его хриплый тенор. - Кинем им еще десять кусков - пусть подавятся и отдают товар. Им самим он все равно не нужен - сбыть не смогут.
- Точно, пусть подавятся, - сказал еще кто-то. - Выбора у нас все равно нет. Завтра крайний срок, когда нужно пацанчика переправлять. Клиенты ждать не будут. Пускай Иннокентий звонит посреднику и лижет ему задницу, лишь бы товар сегодня был у нас.
- Слыхал, Иннокентий? - спросил Дмитрий Семенович. - Бери телефон и звони, а не то тебя вместо пацана отправим.
- Не надо! - в ужасе воскликнул тот. - Не надо меня отправлять! Я все сделаю! Дайте мне телефон.
Он начал набирать номер. В принципе я могла бы встать и тихонько уйти, пока бандиты сидят в той комнате и заняты своими делами. Может быть, этого даже никто и не заметил бы. Но сейчас, когда я была так близка к разгадке тайны, мне почему-то не хотелось этого делать. Если преступники сумеют договориться между собой и Саша окажется здесь, то у меня появится пусть призрачный, но все же шанс спасти его, вырвав из алчных лап этих закоренелых уголовников. Это, конечно, было бы невероятно, но все же вдруг мне наконец повезет и я смогу хоть что-то сделать для этого несчастного малыша.
- Алло, это Гриша? - противным голоском заговорил Иннокентий. - Здравствуй, родной, это я, Кеша. Ты меня извини, я там погорячился слегка. Ага, так и есть, ты прав, конечно. Слушай, такое дело, я тут прикинул, что к чему, и решил, что будет справедливо, если вы получите не пять, как ты просил, а десять кусков. Да-да, миленький, именно это я и пытался донести до твоей горячей головы, но ты ведь даже не выслушал толком. Ага, точно так, всего пятьдесят тысяч, не больше и не меньше. Только давай не будем откладывать: решено так решено. Встретимся через час в любом месте, где скажешь, я тебе денежку, а ты мне товар с рук на руки. Хорошо, договорились. Только, прошу тебя, не опаздывай и джип мой пригнать не забудь - он мне дорог как память. До встречи, родной!
Он положил трубку и с вызовом проговорил:
- Ну, что я вам говорил? Все нормально, через час товар будет у нас. А вы сразу глаза высасывать.
- Не спеши, Кеша, - проникновенно проскрипела Зинаида, - если опять что-нибудь сорвется, я тебе не только глаза - сердце высосу.
- Где вы встречаетесь? - спросил Дмитрий Семенович.
- На Ленинградском шоссе, около аэровокзала на стоянке.
- Опять вокзал? - проворчал Лева. - У них что, бзик на эти вокзалы? Как будто других мест нет.
- Просто они так страхуются, - пояснил Иннокентий. - Думают, что менты в людном. месте стрелять не будут и можно легко затеряться, если что не так пойдет.
- Тоже правильно, - одобрительно пропищал тенор. - Ну что, братва, одного его отпустим или в подмогу кого дадим, чтобы не засыпался опять?
- Нет, один он не поедет, - твердо заявил Дмитрий Семенович. - Мы не можем больше рисковать.
- Я бы даже больше сказал, - поддержал его обладатель тенора. - Будь моя воля, я бы вообще никого из наших туда не посылал - вдруг это не Галина ментов на хвосте привела, а они сами? Тогда, значит, за ними еще следят, чтобы на нас выйти, а это мне совсем не нравится. Я бы подстраховался и послал туда того, кого не жалко потерять в случае чего.
- Мысль здравая, - задумчиво проговорила Зинаида, - мне это тоже приходило в голову. Только где мы такого человека найдем, чтобы и не жалко было, и нас не обманул, - все ж таки десять кусков ему доверить придется, а потом и товар.
- Подумаешь, проблема, - с воодушевлением заявил обрадованный Иннокентий. - Любого бомжа на вокзале поймаем, и он за пузырь нам что хочешь сделает. А чтобы шалить не вздумал, мы его на мушке держать будем.
- Точно! - подхватил Лева. - Возьмем с собой снайперскую винтовку с оптическим прицелом, припугнем того бомжа, и он нам забесплатно все обстряпает. В случае чего - всех уберем. Мне такой план нравится.
- Ладно, вы тут покумекайте еще, а я пойду отолью, - сказал Дмитрий Семенович. - Идея с винтовкой мне тоже нравится, а вот с бомжем - не очень.
Раздались его тяжелые шаги, и я сжалась на табуретке, пытаясь сделаться невидимой. Вот он появился из-за угла, подошел к ванной, включил свет, стоя ко мне боком, открыл дверь и тут - проклятье! - все же заметил меня.
- А ты что здесь делаешь? - удивленно протянул он.
Я встала с табуретки, суетливо запахнула полы плаща и виновато произнесла:
- Вы же сами велели сидеть на кухне.
- А, ну да, помню.
- Но если мешаю, то я, пожалуй, пойду.
- Погоди, голуба, не спеши. - Он ощерился крупными желтыми зубами. - Кажется, у меня есть для тебя работенка.
- Но мне некогда, - попыталась я возразить. - Меня дома ждут. Я же только помогла вашему другу сюда добраться…
- Успеешь, - бесцеремонно перебил он, хватая меня за рукав. - Идем, я познакомлю тебя со своими друзьями.
Не обращая внимания на мое слабое сопротивление, он втащил меня в комнату и поставил, словно статую, на всеобщее обозрение. Прищурившись от яркого света, я осмотрелась. Все было примерно как в кинофильме "Место встречи изменить нельзя", когда Шарапов попал в логово Горбатого. Посередине большой комнаты стоял круглый стол, заваленный всевозможными закусками, бутылками водки, рюмками, тарелками и окурками. Прямо над столом на проводе свисала огромная лампочка в черном патроне, видно, люстру повесить в новой квартире еще не успели. Из мебели в комнате еще имелись только деревянные стулья, на которых за столом сидело шесть человек. Из них знаком мне был лишь Иннокентий - остальных я знала только по голосам, но кому какой принадлежал, определить не могла. Кроме разве что Зинаиды, худощавой дамы лет пятидесяти, с рыжей шевелюрой на голове, ярко накрашенными, как у проститутки, губами, загорелым морщинистым лицом, одетой в желтое старомодное платье с разрезом на худой груди. Видно было, что жизнь немало потрепала эту женщину, но не сломила - в глазах ее горели злые огоньки, а с губ были готовы сорваться ругательства.
- Это еще что за шмара? - презрительно скривилась Зинаида, окинув меня ревнивым взглядом.
- Она меня сюда привезла, - пояснил Иннокентий и спросил: - Ты что здесь делаешь до сих пор?
- Молчите все, - поднял руку Дмитрий Семенович. - Эту прелестную леди нам сам бог послал. Она поедет с нами на вокзал и сделает всю работу. Таким образом вопрос с бомжем сам собой отпадает, правда, девочка? - Он приподнял мне подбородок и пробуравил злым взглядом. - И попробуй только поиметь что-нибудь против - закопаю.
- Я не могу ехать с вами, - пролепетала я, леденея от ужаса. - Пожалуйста, не надо…
- Заткнись, девка! - пробасил Лева, против ожидания очень худой мужчина с огромной лысой головой. - Тебя никто не спрашивает, хочешь или нет. Поедешь, и точка! - Он показал мне волосатый кулак, покрытый татуировками.
- Позвольте, дамочка, объяснить вам ситуацию, - тенором прохрипел дородный мужчина в сером костюме. - Нам нужно обстряпать одно дельце, и мы остро нуждаемся в вашей помощи. Сейчас мы поедем на аэровокзал, вы возьмете пакет и отнесете его в одно место. Там вы скажете, что Иннокентий заболел и вы пришли вместо него. В обмен на пакет вам передадут мальчика, вы приведете его к нам, и можете быть свободны. А чтобы вы не вздумали сбежать, мы все время будем держать вас на прицеле. Семеныч, принеси-ка ружьишко, пусть она посмотрит, чтобы не сомневалась.
- Не надо, я вам верю, - пролепетала я.
- Доверяй, но проверяй, хи-хи! - прыснул Иннокентий.
Дмитрий Семенович сходил в другую комнату, принес небольшой чемоданчик, открыл его и начал быстро собирать из составных частей винтовку явно импортного производства.
- Вот из этой штучки с убойной силой в три километра мы будем следить за каждым твоим шагом, - сказал Лева. - Шаг вправо, шаг влево - считается побег, ха-ха!
- А потом вы меня отпустите? - спросила я, прекрасно зная ответ.
- Что? - опешила Зинаида. - От-
пустим? Ах, ну да, конечно, отпустим, рыбонька ты моя. Правда, мальчики?
- А зачем она нам? Пускай едет домой к маме, - хмыкнул Лева, вытирая салфеткой сальные губы. - Ладно, давайте хряпнем на дорожку, и пора двигаться. Дорога неблизкая, а нам еще на месте определиться нужно. Наливай, Иннокентий.
* * *
На аэровокзал поехали не все. В огромный "Лендровер" сели только Лева, Иннокентий, Дмитрий Семенович и я. Иннокентий был за рулем, я сидела сзади, рядом с головастым Левой, держащим на коленях чемоданчик с винтовкой. От одной только мысли о том, что может произойти через полчаса, мне становилось плохо. Зная, что спорить с сидящими рядом угрюмыми уголовниками бесполезно, я молчала, проклиная свое безрассудство, в очередной раз подведшее меня к краю пропасти, на дне которой еще не скоро найдут мои бренные останки. Эти люди внушали мне ужас одним только видом, подавляли меня своей грубой жестокостью. Моя жизнь для них ничего не стоила. Я не представляла, как поведет себя Григорий, когда увидит меня на вокзале. Более того, я понятия не имела, как сама поведу себя, когда увижу его с Сашей, которого должна буду самолично передать в руки этих матерых преступников. Мне хотелось кричать и стонать от бессилия, но я мужественно молчала, осознавая, что все равно никого не смогу здесь разжалобить - они только посмеются надо мной. Теперь я пожалела, что не сбежала из той квартиры, когда была возможность, но было уже слишком поздно раскаиваться и ругать себя за это, особенно после того, как мне достаточно ясно дали понять, что живой меня отпускать не собираются. Впереди маячили столь безрадостные перспективы, что даже тюрьма стала казаться мне раем, о котором можно только мечтать. Уж лучше бы я пошла и добровольно сдалась милиции - тогда бы по крайней мере у меня был хоть какой-то шанс выжить.
У входа в ярко освещенный аэровокзал стояли "Икарусы", ожидая своих пассажиров, чтобы развести их по аэропортам, сновали люди, подъезжали и уезжали такси. Иннокентий остановил "Лендровер" у самого въезда на площадь и начал что-то выискивать глазами.
- Где вы с ним договорились? - спросил Дмитрий Семенович.
- Здесь, около здания, - пояснил тот. - Он сказал, прямо на выезде.
- На выезде, балда! - рассердился Лева. - А мы торчим на въезде! Давай гони по кругу вон туда, - он ткнул пальцем на противоположную сторону площади, где стояли, ожидая зеленого светофора, чтобы выехать на шоссе, несколько легковушек.
- Подожди, Лева, не кипятись, - остановил его Дмитрий Семенович. - Туда нам как раз и не нужно - зачем светиться? Встанем здесь, отсюда в прицел все будет прекрасно видно, а она пусть идет. Давай собирай винтовку. - Он повернул свое грузное тело ко мне и мрачно спросил: - Ну что, родная, ты готова совершить подвиг на благо отечества? Только смотри у меня, не шали. Не забывай: одно неверное движение, и тебе в затылок влетит пуля. Так что веди себя аккуратно. И потом, у нас осталась твоя тачка, если она, конечно, тебе дорога. Но я уверен, что ты все сделаешь как надо. - Он положил свою тяжелую ладонь мне на колено и так сильно его сжал, что я вскрикнула от боли. - Если что - найду тебя, порву на куски и заставлю сожрать.
- О, вон и они, кажись, - сказал Иннокентий, кивнув на другую сторону площади. - На нашей тачке прикатили.
Все разом повернули головы. Там, почти у самого выезда, подъехал к обочине и остановился джип, который я, на свою беду, так опрометчиво преследовала от аэропорта. У меня все оборвалось внутри: сейчас начнется самое страшное. Я почувствовала жуткую слабость во всем теле и противную дрожь в коленях.
- Да, это они, - сказал Дмитрий Семенович. - Жалко, что не видно, сколько их там.
- Сам же велел затененные стекла поставить, - пожал плечами Иннокентий. - Но нам без разницы - главное, чтобы пацана ей отдали.
- Готово, - сказал Лева, осматривая собранную винтовку с оптическим прицелом. - Сейчас только заряжу, и можно бабу пускать. У нас еще есть пара минут.
Он начал загонять патроны в патронник. Дмитрий Семенович повернулся ко мне и протянул бумажный пакет с веревочными ручками.
- Держи. Здесь бабки, пятьдесят тысяч долларов, не потеряй. Подойдешь вон к тому джипу, - он ткнул заскорузлым пальцем в окно, - постучишь в окошко и скажешь буквально следующее: "Здравствуйте, я от Иннокентия,
он сам приехать не смог, послал меня. Просил передать вам денежки и забрать мальчика". Запомнила?
- Запомнила, - машинально ответила я, ибо ничего другого не оставалось.
- Молодец. После этого возьмешь пацана и приведешь его сюда. Поняла?
- Поняла.
- Когда пойдешь, не оглядывайся, чтобы они не знали, где мы находимся. Усекла?
- Усекла.
- И ничего не бойся - в случае чего ты нас не знаешь, мы тебя тоже.
- В случае чего?
- В случае ментов, дура! - нервно выкрикнул Иннокентий.
- Кстати, вы мне должны сто рублей, - вдруг вспомнила я.
- Какие еще сто рублей, черт возьми?
- За то, что я выполнила ваше поручение.
- Обойдешься, - зло бросил он. - Они тебя все равно не спасут.
- Отдайте мне мои деньги, - упрямо повторила я, цепляясь за любую возможность оттянуть неизбежное. - Иначе никуда не пойду.
- Да отдай ты ей этот стольник! - рявкнул басом Лева, выкатив наружу глаза. - Нашел из-за чего базар устраивать!
- Спокойно, спокойно, братва, не надо нервничать, - севшим голосом проговорил Дмитрий Семенович, сам заметно нервничая. - Отдай ей сто рублей, Кеша, и пусть идет.
Кеша недовольно засопел, полез в карман плаща, вынул бумажник и протянул мне купюру.
- Подавись, скряга.
- Спасибо.
Я спрятала деньги, взяла пакет и открыла дверцу.
- Ну, я пошла? - спросила, еще надеясь на чудо: вдруг они передумают?
Но они все трое, как голодные волки, смотрели на меня, и только глаза их хищно поблескивали в полумраке салона. Я взглянула на винтовку в Левиных руках, и меня охватила дрожь: как знать, может быть, именно из нее меня сейчас и убьют.
- Давай, давай, мыль свою задницу и не задерживайся там, - взволнованно проговорил Лева. - Главное, не говори им, что мы здесь.
И я пошла. На ватных ногах я, словно босиком по раскаленным камням, двинулась по тротуару вдоль шоссе, прямо к джипу, в котором затаились мои враги. Никогда еще мне не было так страшно. Я почти физически ощущала, как по моей спине ползает прицел оптической винтовки, и представляла, как дрожит Левин палец на спусковом крючке, отмеряя последние мгновения моей жизни. Наверное, когда человека ведут на расстрел, он чувствует то же самое. Мне хотелось бросить пакет и бежать сломя голову подальше от всех этих бандитов и страхов, но ноги не слушались и как заколдованные несли меня вперед, навстречу неотвратимой гибели. Мне почему-то казалось, что стоит только Григорию увидеть меня, как он тут же, не разбираясь, пристрелит меня на месте. Или просто заподозрит неладное и сразу уедет, и тогда меня прикончат из той ужасной винтовки. Одним словом, как бы ни развивались события, жизнь моя все равно должна закончиться здесь, на этой площади перед аэровокзалом. Я шла, ничего практически не видя перед собой, кроме треклятого джипа, который приближался с каждым шагом и с каждой секундой становился все больше и больше, увеличиваясь до фантастических размеров.
Когда до машины осталось всего несколько метров, я замедлила шаг. Рука, держащая пакет, тряслась как в лихорадке, другую я спрятала в карман плаща. Я не знала, увидел уже меня Григорий или еще нет, а если да, то о чем сейчас думает, наблюдая за приближающейся к нему невесть откуда взявшейся здесь Вероникой. Наверное, гадает, недоумевая, и снимает пистолет с предохранителя. Что ж, так мне и надо. В другой раз, если он наступит, конечно, сто раз подумаю, прежде чем давать столь опрометчивые объявления.
Приблизившись к джипу, я постучала в окошко. Стекло сразу же опустилось, и моему взору предстало изумленное лицо Григория. Наконец-то мы с ним встретились. Передо мной сидел тот самый импозантный красавец-мужчина, в которого я влюбилась, еще не зная, что душа у него на самом деле чернее ночи. Мне так много хотелось ему высказать в глаза, а тут я вдруг потеряла дар речи - при виде этого красавца в душе моей невольно начали просыпаться прежние чувства к нему.
- Вероника? - Его глаза воровато забегали по сторонам - видимо, стыдно стало негодяю. Быстро овладев собой, он сердито спросил: - Ты что здесь делаешь?
Я стояла и молчала, как идиотка, забыв об опасности, и не могла уже думать ни о чем, кроме сидящего в машине мерзавца, обманувшего меня в самых лучших и чистых чувствах. Мне было плевать на то, что он бандит, ведь кроме того, он все же был еще и мужчиной, и в нем не могло выгореть абсолютно все человеческое. Я хотела, чтобы он передо мной хотя бы извинился. Эта навязчивая мысль настолько захватила меня, что все остальное вдруг разом перестало существовать: пусть меня убьют, но я хочу увидеть раскаяние в его подлых глазах.
Осмотревшись по сторонам, он нарочито грубо спросил:
- Ты что, онемела?
Я молча кивнула и тихо спросила:
- Скажи, Григорий, тебе правда не стыдно?
- Что? О чем ты говоришь? - Он быстро отвел взгляд, в его голосе слышалась неприятная фальшь.
- Ты знаешь, о чем. - Я, не отрываясь, смотрела на него.
- Откуда ты взялась здесь, черт возьми? - Он нервно сглотнул. - Как ты меня нашла?
- Провидение привело, - усмехнулась я, стараясь вложить в усмешку все свое презрение к нему. - Ты жалок, Григорий.
Вдруг из темноты салона послышалось раздраженное шипение Андрея:
- Гони ее прочь, эту дуру, пока она нам всю малину не испортила! Потом с ней разберемся! Пошла вон, сучка!
На заднем сиденье мелькнули его горящие бешенством глаза и оскаленные зубы. Больше там никого не было видно - судя по всему, Юрия с Митей они с собой на дело не взяли.
- Уходи отсюда, - пробормотал Григорий, в глазах которого появилась растерянность. - Слышишь, убирайся прочь!