- Он тебе как-нибудь расскажет, что в один прекрасный день взял и бросил пить. Словно отрезал.
- Да уж, все так говорят. Но девять лет - это девять чертовых лет! Ведь так? Как ни кинь, как их ни дроби на часы и минуты, все равно получится девять лет.
- Чистая правда.
Он взял еще одну сигарету, но передумал закуривать и сунул ее обратно в пачку.
- Он твой попечитель?
- Формально - нет. У меня никогда не было попечителя. У меня вообще редко бывает как у людей. Просто Джимми - тот человек, к которому я обращаюсь, если требуется что-то обсудить.
- А ко мне прикрепили попечителя через два дня после того, как я вышел из лечебницы. Его номер у меня всегда под рукой, рядом с телефоном. Но тот сломан, да я никогда и не стал бы ему звонить.
- Как его зовут?
- Дейв. Фамилии не знаю. Должен признаться, начинаю забывать, как он выглядит. Не видел его уже очень давно. Но номер телефона не выбрасываю, и, наверное, он все еще мой попечитель. В случае необходимости я ведь смогу к нему обратиться, верно?
- Да, пожалуй.
- Мог бы и пятую ступень пройти вместе с ним.
- Если ты хорошо чувствуешь себя в его обществе.
- Мэтт, я даже с ним не знаком. А у тебя самого кто-нибудь есть на попечении?
- Нет.
- Ты когда-нибудь выслушивал исповедь?
- Нет.
На тротуаре валялась металлическая крышечка от бутылки. Он подбросил ее ногой.
- Ты понимаешь, к чему я клоню? Сам не в силах этому поверить: мошенник хотел бы исповедаться перед полицейским. Конечно, ты уже не носишь форму, но ответь: ты, как и прежде, обязан доложить обо всем, что я скажу?
- Нет. У меня нет законного права, как у священника или адвоката, скрывать полученную информацию, но я бы подошел к ней как к доверительной.
- Так ты бы согласился? Стоит мне только начать, и на тебя обрушится целый поток дерьма. Может случиться, ты просто не выдержишь.
- Поднапрягусь.
- Мне неловко тебя об этом просить.
- Понимаю, сам через это прошел.
- Если бы дело касалось только меня одного... - начал он, но оборвал фразу на полуслове. Помолчав с минуту, он сказал: - Вот что мне надо сделать: все обдумать пару дней, во всем разобраться. Л потом, если ты не против, мы сможем встретиться.
- Не стоит спешить, - повторил я. - Подожди, пока ты не будешь готов это сделать.
Он отрицательно покачал головой.
- Если я дам себе время для подготовки, то вообще никогда не решусь. Мне нужен уик-энд, чтобы разобраться в самом себе. А потом поговорим.
- Только помни: у тебя полно времени. Ведь очень важно вспомнить все.
- Этим и займусь, - сказал он. Улыбнувшись, положил руку мне на плечо. - Спасибо тебе, Мэтт. Вот я и дома. Желаю тебе спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Эдди. Отдохни как следует.
- И ты. Может, встретимся на собрании.
- В соборе в понедельник, хорошо? В понедельник вечером я в любом случае там буду. Эй, Мэтт! Еще раз спасибо тебе.
Он направился к дому. Я же прошел квартал по Десятой, затем по одной из улиц свернул к востоку. Неподалеку от Девятой авеню трое молодых людей в подворотне замолкли при моем приближении. Они наблюдали за мной, пока я шел к перекрестку, и я чувствовал, как их взгляды острыми стрелами впиваются мне в спину.
Я прошел половину пути, когда меня остановила шлюха, предложив поразвлечься. Она казалась юной и свежей, как почти все проститутки теперь: вирусы и наркотики не оставляют им достаточно времени на увядание.
Я сказал ей, что сейчас мне не до забав, но пока добирался до гостиницы, у меня перед глазами стояла ее улыбка - не менее загадочная, чем у Моны Лизы. На Пятьдесят шестой обнаженный по пояс черный спросил, нет ли у меня лишней мелочи. Чуть дальше из тени выступила женщина и обратилась ко мне с тем же вопросом. Ее прямые светлые волосы торчали, и она выглядела как беженка из Оклахомы на одной из фотографий времен Депрессии. Оба получили от меня по доллару.
В гостинице у дежурного для меня ничего не было. Поднявшись в номер, я принял душ и лег в постель.
Несколько лет назад трое братьев по фамилии Морисси владели небольшим четырехэтажным зданием на Западной Пятьдесят первой, неподалеку от реки. Сами они жили на верхних двух этажах, цокольный сдавали ирландскому любительскому театру, а на втором этаже в любое время торговали пивом и виски. Когда-то я частенько к ним заглядывал, и, пожалуй, пять-шесть раз туда при мне заходил и Микки Баллу. Не помню, обменялись ли мы хоть одним словом, но видеть его я видел и знал, кто он такой.
Мой друг Скип Дево говорил о Баллу, что, будь у того десять братьев и встань они все вместе в круг, вы решили бы, что находитесь в Стоунхендже. Действительно, Баллу всем своим обликом напоминал глыбу, и казалось, его распирает от свирепости, которую он с трудом сдерживает. Однажды вечером фабрикант женского платья, некто Аронов, случайно брызнул на Баллу вином. Извинился он сразу же, причем очень многословно; Баллу вытерся салфеткой и предложил ему все забыть. Но Аронов в тот же вечер покинул город и месяц не возвращался. Он даже не заехал домой, а, взяв такси, помчался в аэропорт и уже через час сидел в самолете. Мы все согласились, что он проявил осторожность. Но отнюдь не чрезмерную.
Лежа в ожидании сна, я гадал, что за мысли у Эдди на уме и какое отношение они могут иметь к Подручному Мясника. Однако голову ломал я не слишком долго, решив, что скоро все прояснится.
Глава 5
Хорошая погода продержалась весь уик-энд. В субботу я отправился на бейсбольный матч. За лидерство боролись команды "Метс" и "Янки". "Метсы" все еще возглавляли подгруппу, несмотря на то, что их атакующие игроки были слабоваты. "Янки" заметно отставали от них, и не было похоже, что им удастся изменить положение. В тот уик-энд "Метсы" находились в Хьюстоне, где собирались провести три встречи с командой "Астрос". "Янки" же завершали серию игр на своем поле, принимая "Маринеров", и я смог полюбоваться, как Маттинли эффектно провел одиннадцатую партию, сумев у самой линии выбить двух игроков соперника.
Возвращаясь домой, я проехал свою остановку и вышел в Виллидже. Пообедав в итальянском ресторане на Томпсон-стрит, сходил на собрание, а вечером рано лег спать.
В воскресенье заехал к Джимми Фаберу; по кабельному спортивному каналу мы посмотрели игру "Метсов". И хотя Гуден в восьми партиях провел три ошеломляющих удара, "Метсы" все же не смогли обеспечить ему ни одной поперечной пробежки. В решающий момент финальной, девятой партии Джонсон заменил его запасным Мадзил-ли, который быстро выбил мяч.
- Думаю, зря он это сделал, - мягко заметил Джимми.
И действительно, в середине девятой партии второй бейсмен Хьюстона вышел вперед, занял вторую позицию и резким броском мяча через центр выбил игрока соперника.
Мы перекусили в китайском ресторанчике, где Джимми давно хотел побывать, а затем отправились в Рузвельтовскую больницу на собрание. В тот вечер выступала женщина с невыразительным лицом и настолько тихим голосом, что, сидя дальше второго ряда, ее невозможно было расслышать. Я вскоре перестал вслушиваться в ее слова, и мои мысли вернулись к Джейн Кин. Я вспоминал, что она любила ходить на матчи, хотя плохо представляла, в чем заключается суть игры. Однажды она призналась мне, что ей просто нравится следить за спортсменами, подчиняющимися совершенной геометрии игры.
Как-то раз я взял ее с собой на бокс, но восторга от схватки она не испытала. Джейн сказала, что зрелище показалось ей утомительным. А вот хоккей ей понравился. До того, как мы вместе пошли на матч, она никогда не интересовалась этой игрой, а в конечном счете увлеклась ею даже больше меня.
Я обрадовался, когда собрание наконец-то закончилось, и сразу же отправился домой: у меня не было настроения толкаться среди людей.
* * *
В понедельник утром я немного подзаработал. Несколько месяцев назад одна женщина из группы, собиравшейся в соборе, вместе со своим приятелем въехала в квартиру в Риго-Парке. Ее приятель тоже пытался стать трезвенником, но часто срывался, то уходя, то возвращаясь в общество "Анонимные алкоголики". Вскоре после переезда, как только они завели общее хозяйство, он снова запил. Но прошло шесть или восемь недель, пока она, получив пару хороших взбучек, окончательно не убедилась в том, что не стоит упорствовать в стремлении сохранить эту связь. Решив расстаться с парнем, она вернулась в город.
В квартире женщина оставила кое-какие вещи, а теперь боялась одна идти за ними. Она поинтересовалась, сколько бы я взял за то, чтобы съездить туда вместе с ней.
Я ответил, что сделаю это даром.
- Нет, думаю, я все-таки должна буду вам заплатить, - возразила она. - Ведь это не просто дружеская услуга. Тот сукин сын, мой бывший приятель, налакавшись, становится драчлив. Вот почему я хочу приехать к нему со спутником, который сможет профессионально дать ему отпор. Ваши услуги мне вполне по карману. Зная, что заплачу вам, я не буду чувствовать себя неловко.
Она договорилась с таксистом по имени Джек Одегаард, что тот отвезет нас туда и обратно. Я встречал на собраниях этого водителя, но фамилию его узнал, только увидев наклеенную на бардачок лицензию.
Женщину звали Розалинда Клайн. В тот вечер ее приятель - Винс Бролью совсем не напоминал агрессивного дебошира. Пока Розалинда паковала чемоданы и набивала хозяйственные сумки, он что-то бормотал себе под нос, не выпуская из рук бутылку с длинным горлышком. Когда мы пришли, он смотрел по телеку спортивные состязания и, то и дело нажимая на кнопки пульта, перескакивал с канала на канал. По всей квартире были разбросаны коробки с недоеденной пиццей из "Домино" и бумажные пакеты. Похоже, в них он приносил себе еду из китайских ресторанчиков. По углам валялись скомканные пачки из-под сигарет; кругом стояли переполненные пепельницы.
Неожиданно он спросил:
- Так ты - моя замена? Ее новый друг?
- Нет, просто меня попросили один раз помочь.
Он расхохотался:
- Ну надо же! Мы все в одном положении! Приглашены всего на один раз!
Через несколько минут, не отводя глаз от экрана, он снова произнес:
- Эти женщины...
- Ты о чем?
- Не заводи они себе любовников, не было бы у них хлопот.
Я ничего не ответил, и он повернулся в мою сторону, пытаясь уловить выражение моего лица.
- Конечно, мое замечание можно истолковать как проявление мужского шовинизма, - сказал он, напирая на слово "истолковать". Видно, именно это понятие повернуло ход его мыслей в другую сторону. - Истолкован... - произнес он задумчиво. - Я истолкован, татуирован, оплеван... Видишь, моя проблема в том, что однажды я был ложно истолкован. Как тебе эта проблема?
- Совсем недурна.
- Вот что я тебе скажу, - продолжил он и махнул рукой в сторону Розалинды. - Если у кого и есть проблемы, так это у нее.
Джек Одегаард отвез нас назад, в город, и я помог Розалинде отнести вещи в квартиру. До переезда она жила на Пятьдесят седьмой улице, в двух шагах от Восьмой авеню. Теперь же поселилась в высотке в Вест-Энде, на Седьмой авеню.
- Когда-то у меня была большая трехкомнатная квартира, - пожаловалась она. - А теперь живу в однокомнатной, хотя квартплата в два раза выше. Мне бы сначала голову проверить у врача, а уж потом съезжать со своего старого места. Правда, я перебиралась в великолепную трехкомнатную квартиру в Риго-Парке. Вам стоило бы ее увидеть до того, как ее загадил этот подонок! Но ведь, решив снова создать семью, надо верить в успех, не так ли?
Джеку она дала за поездку пятьдесят баксов, а мне за опасную работу - сотню. Она могла себе это позволить, как могла и больше выкладывать за квартиру. В отделе одной из телевизионных компаний, где она работала, ей хорошо платили. Не знаю, что именно она там делала, но, предполагаю, справлялась с этим неплохо.
* * *
В тот вечер я рассчитывал встретить Эдди на собрании в соборе, но он так и не появился. После встречи я заглянул в "Парижскую зелень", чтобы еще раз поговорить с барменом, который на снимке узнал Паулу Хольдтке. Я надеялся, что он расскажет мне что-нибудь еще. Но, увы, ошибся.
Утром следующего дня я позвонил в телефонную компанию, и мне сообщили, что телефон Паулы Хольдтке отключен давно. Я попытался выяснить, когда и по какой причине. Для этого мне пришлось обращаться в самые различные инстанции. Наконец, я дозвонился до чиновника, который мог мне об этом рассказать. Выяснилось, что номер был отсоединен по просьбе клиента. Тут меня попросили не вешать трубку, и немного погодя я услышал женский голос. Дама сообщила мне о том, что на счету клиента остались деньги. Я поинтересовался, как такое могло случиться. Неужели Паула переплатила по последнему счету?
- Она его и не получала, - заметила моя собеседница. - Очевидно, она съехала, не оставив нового адреса. Дело в том, что до установки телефона она, как положено, внесла залог, и эта сумма оказалась больше, чем ей следовало бы заплатить по последнему счету. Вообще-то, как зафиксировано компьютером, ока ничего не платила с мая. Но поскольку счета, выставленные ей, были невелики, она даже не перекрыла сумму залога.
- Ясно.
- Если она сообщит нам свой адрес, мы переведем ей разницу. Впрочем, она, возможно, не станет тратить на это время. У нее всего-то осталось четыре доллара тридцать семь центов.
Я сказал, что Паулу вряд ли это беспокоит.
- Но вы могли бы мне очень помочь, - продолжил я, - если бы сказали, когда именно она попросила отключить телефон.
- Минуточку.
Я подождал.
- Двадцатого июля, - ответила женщина.
Я задумался: концы с концами все же не сходились. Заглянув в записную книжку, уточнил: Паула в последний раз заплатила за квартиру шестого июля, Флоренс Эддерлинг зашла к ней в комнату пятнадцатого, а Джорджия Прайс въехала восемнадцатого июля. Получалось, что, выехав из квартиры, Паула выжидала как минимум пять дней, прежде чем позвонила на телефонную станцию. Почему она так с этим медлила и почему вообще решила это сделать? А уж если все-таки позвонила, то почему не сообщила новый адрес?
- Эта дата не вписывается в мои данные, - сказал я. - А не могло случиться так, что она обратилась к вам раньше, но прошло несколько дней, пока ее просьбу удовлетворили?
- Обычно, получив заявление об отключении, мы выполняем просьбу клиента немедленно. Это делается очень быстро, даже посылать мастера не приходится, поскольку общий пульт находится на станции.
- Странно! Я знаю, что к тому времени она уже несколько дней как выехала из этого дома.
- Минутку! Я верну данные на дисплей и еще раз их просмотрю.
Мне не пришлось долго ждать.
- Я проверила, - сказала она. - Телефон действительно работал до двадцатого июля, а затем мы получили указание об отключении. Конечно, компьютеры тоже иногда ошибаются...