Я не стал бриться, не сменил рубашку (у меня другой все равно не было), только умылся и внимательно посмотрел на себя в зеркало: все путем, лицо усталое, в глазах – чуть ли не страх, под глазами – синие мешки, вокруг рта тревожные складки. Оно и понятно – всю ночь скакал на коне, боролся с тиграми, очень боялся не успеть.
У гостиницы я был уже около восьми, наивно-нахально застучал кулаком в дверь номера – мне открыл сонный охранник, сказал по-человечески:
– Очумел, спит еще!
– Разбуди, я привез то, что надо.
Он молча захлопнул дверь перед самым моим носом. Я б такого дурака и час бы у себя в команде не потерпел.
Я спутался вниз, сел в машину рядом с Анчаром, велел ему запустить двигатель. Звонко в утренней тишине всхлипнул стартер.
Тут же в четвертом или пятом окне от угла проявился г-н Боксер по кличке Логинов и замахал белым полотенцем.
То-то, пан спортсмен, я еще дождусь, ты налетишь на мой нокаутирующий удар, брякнешься на помост и бесстрастный рефери откроет над твоим неподвижным телом бесполезный счет. Не до десяти, это уж точно…
Не спеша (делай – раз, делай – два) я отлип от сиденья, выбрался из машины, поднялся в номер.
Обыска не было – Боксер встретил меня в холле.
– Я уж испугался, – пожаловался я, – что вы передумали. – И настучал: – Ваш секретарь прогнал меня.
Теперь Боксер его прогонит.
Боксер нетерпеливо протянул руку, я передал ему кассету. Он мельком взглянул на "товарный знак", буркнул: "Секундочку" – и исчез за дверью.
Вернулся, сердце замерло – что скажет?
– Эти сведения подлежат проверке.
Ну и дурак. Из пяти букв. На это я и рассчитывал.
– Ну вот… – сказал я с намеком, – а мой человек?
– После проверки.
– Мы не так договаривались. Утро – вечер, – напомнил я.
– После проверки.
Я не стал обострять отношения, сошел на доверительный тон и, учитывая его любовь к Ильфу и Петрову (единственная, наверное, любимая книга – двадцать лет в казарме читал), заискивающе поинтересовался:
– А вот что это вас всех на воробьяниновскую мебель потянуло? Теперь уж не секрет?
Он усмехнулся:
– Я человек военный. Привык выполнять приказы, не рассуждая и не расспрашивая.
Не знает! Это прекрасно! Этим я убью Бакса руками Боксера.
Я еще потоптался в холле, спросил военного человека:
– Я свободен? До двадцати ноль-ноль?
Он подумал, насмешливо уронил:
– Свободны, сержант…
– Полковник частного розыска, с вашего позволения, – вежливо, но культурно поправил я.
– Свободны… Двое суток.
Не считая дороги.
– Вы офицер, вы дали честное слово, – ткнул я кулаком в бетонный забор.
И он отозвался:
– Знаете, Серый, слухи о вашем профессионализме сильно преувеличены, по моему.
– По-моему, тоже, – вздохнул я. – Как я узнаю о вашем решении, ведь пост наблюдения за виллой вы, кажется, сняли? – это к вопросу о моем непрофессионализме.
– Вам сообщат.
–
– Как справился? – спросил Анчар.
– У нас всего два дня, может, и меньше, – не ответил я. – Дальше – война.
– Куда поедем?
– В горотдел.
…Володя был суров, но справедлив.
– И на хрена ты мне повесил два убийства? По дружбе?
Это еще начало, Вовик. Разборка предстоит крутая. Близкие осенние шторма будут выкидывать на пляжи труп за трупом. И не наша с тобой в том вина.
– Так кого сняли-то? Тебе их жалко?
Володя вздохнул.
– Что тебе надо?
– Машинку с нормальной кареткой… Потом, у тебя с ребятами из службы безопасности связи есть? Мне человек нужен по шифрам…
– Найду. Что еще?
– Невесту мою в заложницы взяли…
– Доигрался. – Володя стукнул кулаком (хорошо – по столу).
– Людей мне сможешь дать?
– Пиши заявление.
– Тогда не надо.
– А где она?
– Выясняю. Где-то в районе Медвежьего.
– Ого! Туда только сунься. Заповедник авторитетов.
– Какие подходы? Не знаешь?
– Дорога туда одна, – стал припоминать Володя. – Причем в один конец…
Это символично.
– …На дороге – два поста. Подход один – горами. Ночью. Все владения обнесены общим забором, каждое имение – еще и своим. Караульные псы, звери. Ночью бегают свободно, меж заборами.
– Охрана только на постах?
– Как же! – по всем границам.
– Все?
– Что знал, то сказал.
– Давай машинку. И звони своему шифровальщику.
Володя притащил в кабинет "Оптиму" (своя у него была портативная, она мне не годилась), грохнул ее на стол. Я положил рядом диктофон и взялся за работу – по указаниям Мещерского сделал распечатку первого листа, больше пока не надо.
Володя с интересом прислушивался.
– Это то, из-за чего весь сыр-бор?
– Да.
– И что здесь заложено?
– Точно не знаю, но догадываюсь. Если управимся – орден тебе обеспечен. А мне – пост почетного министра внутренних дел. Или бюст на родине героя.
– Не надо! – испугался Володя. – Ты уже обещал. Знаю я теперь твои ордена. И бюсты.
В дверь постучали, и вошел немолодой человек в бородке и очках, ученый такой, мудрый. В шортах и майке-безрукавке с орлиным профилем на груди.
Мы познакомились. Он назвался Иваном Андреевичем и, потирая руки, сел за стол, взял мой листок. Пробежал его глазами по диагонали, посмотрел зачем-то на оборот, разочарованно положил на стол, снял очки.
– Ерунда, – сказал он. – Здесь элементарная двойная зашифровка.
– Не поняли, – признались мы дуэтом.
Он усмехнулся.
– Я, наверное, тоже не все бы понял в ваших методах. Поясню. Буквы текста произвольно заменены цифрами. Это первое кодирование. Затем они вразброс собраны в колонки, а промежутки между ними заполнены другими цифрами, абсолютно случайными. Вот и все.
Мы переглянулись:
– А дальше? – будто он прервал сказку на самом интересном месте.
– Второе кодирование, вернее, ключ к нему – перфорированная трафаретка. Вы накладываете ее на ваш лист и в отверстиях остаются только те цифры (в нужном порядке), которые соответствуют буквам. И по списку переводите.
– А если у меня нет списка и трафаретки? Я, например, хотел расшифровать этот текст методом Холмса. Помните, "пляшущие человечки"? Определить наиболее часто употребляемые буквы, по ним какое-то слово, по нему – другие буквы и т. д. Напрасно?
– Ну, почему? Можно было бы попробовать. Но вас бы сбили лишние цифры в колонках. Поэтому процесс дешифровки при определенной настойчивости можно было бы довести до конца, с достаточной степенью достоверности, лет примерно за семьдесят.
– Нет, это нам не подходит.
– Я так и думал.
– Значит, безнадежно?
Иван Андреевич засмеялся.
– Странный вы народ, сыщики. По одному волоску можете отыскать человека с хроническим насморком, а такое простое дело вам недоступно.
– Ну да – проще простого, с семи нот.
– Проще простого – нужно заложить эти данные в компьютер…
– Вот и все?
– Вот и все. А если у вас есть предположения насчет каких-нибудь ключевых слов – пятнадцать минут, с трех нот.
Ключевые слова есть, например, музей, коллекция, названия икон, имена художников.
– Хотите, я это сделаю?
– Нет, – поторопился я. – Это не сколько преждевременно. Тем более что информация нам не принадлежит.
– Государству? – догадался ученый Иван Андреевич, в шортах, майке и очках.
Когда он ушел, я скомкал лист и положил в пепельницу. Володя щелкнул зажигалкой.
– Слушай, Леха, ты не хочешь на всякий случай скопировать запись? И копию оставить у меня в сейфе? С пояснительной запиской.
– На имя министра? Мудрая мысль. Главное – откровенная такая. Я бы даже сказал, бестактная. Но ты недооцениваешь силу моей любви к жизни, как г-н Боксер недооценивает мой профессионализм. Оба проколетесь, спорим?
Но копию я все-таки сделал и у Володи оставил. С запиской. На имя аж двух министров – внутренних дел и культуры.
– Все теперь? – спросил Анчар, когда я сел в машину. – За Женечкой поедем? Так, да? Правильно сказал? – с такой надеждой в голосе, с таким нетерпением, что я чуть не обнял его.
– Арчи, едем домой. Я жду сообщения о Женьке. И тогда будем переворачивать дачи. Обещаю тебе.
– Какой ты человек! Терпеливый… Как столетнее дерево…
На вилле я снова спрятал кассету, уже в другое место.
Что ж, первый раунд я выиграл. По очкам. Причем выиграл так, что противник об этом еще не догадывался. А вот когда догадается… Но до этой поры нужно выиграть второй раунд. Уже хорошим нокдауном. Обязательно и непременно.
И вот здесь я бы уже прекратил бой, собрал бы свою команду и дал бы хорошего деру.
Но бегство – это поражение. Ну и что? Поражение! Полный разгром в бою что ли лучше?
И с другой стороны – почему же поражение? Я даже перевыполнил свою задачу. Мещерских, считай, от опеки избавил и даже "конверт" к рукам прибрал, что мне в обязанности не вменяли, кстати.
Вот тут я и подумал: а что бы мне ответили на это Мещерские, Анчар, Женька? И захлопнул книгу на самом интересном месте. Когда дочитал до Светкиных несправедливых слов: "Опять слинять хочешь, Серый?.."
Анчар занялся совершенно заброшенным за эти горячие дни хозяйством, полез в виноградник, зазвенел стеклами парников. Я было подумал, что есть время и мне поработать над созданием надежной обороны. Но не мог ни думать, ни делать. Пока не добуду Женьку.
И я забрался в библиотеку Мещерского, стал листать альбомы с репродукциями, обращая особое внимание на те, что снабжались скорбными пометками "Безвозвратно утерян" или "Находится в частной коллекции", а то и "Вывезен за рубеж".
Убедился, что я на правильном пути, что с этого пути меня Баксу не свернуть. Иначе как… Вот именно.
Анчар позвал меня обедать, поставил на стол супницу, полную винограда.
– Ешь. Теперь будем простой виноград есть, без всяких градусов. Теперь вино пить не будем. Пока Женечку не спасем. А тогда… – Он мечтательно не договорил.
Представляю, что будет тогда. Пострашнее боксеровых угроз. Особенно на следующее утро.
– Шлепает кто-то, – прислушался Анчар и притянул к себе карабин. – На террасе. Слышишь, да?
Сперва на террасе, а потом в гостиной послышались шлепки легких босых ног и в дверях появилась Светка в купальнике. Опять из моря. Дитя волны и лунного света. Я был ей рад. Я ждал ее. Как, пожалуй, не всякую любовницу ждут.
Что за прекрасные слова она сейчас скажет?
– Опять жрут! Такой человек в беде, а они застольничают.
– Садись, зачем ругаешься? Будешь хороший гость. – Анчар придвинул ей стул и тарелку. – Кушай виноград. Я буду смотреть и радоваться.
– Самое время радоваться, – буркнула Светка, но за стол села.
– Радоваться надо часто. Тогда беда стороной идет. Она всегда веселого человека обходит. Боится.
– Так что? – не выдержал я.
Светка отщипнула ягоду, кинула в рот.
– Серж сказал так. Женьку держат на вилле "Фрегат"; она вторая по счету от общих ворот, вплотную к горе. Дом двухэтажный, по второму этажу – сплошной балкон, другого такого нет, не спутаете…
– Как с ней обращаются, не сказал?
– Не сказал. – Врет, стало быть. – Держат ее в подвале – там гараж и всякие службы. Охраны – шесть человек. Двое дежурят, двое в караулке, двое спят. – Она откинулась на спинку стула, достала из кармашка купальника сложенную мокрую бумажку. – Вот план подвала.
Просто волшебный кармашек. Всегда в нем находится самое нужное. В самое время.
– Как туда можно пробраться, не сказал?
– Сказал. По дороге – никак, глухо. А поверху, в обход, есть старая дорога, она давно непроезжая, вся завалена камнями. Оттуда можно спуститься прямо хоть на крышу виллы. Она будто потому и названа так, что как птица на скале сидит.
Никогда не слыхал, чтобы фрегат на скалах сидел, впрочем, им там виднее.
Ясно и то, что нужно разведку провести, нечего вслепую соваться – раз сорвется, другого раза не будет.
– Засветло доедем? – спросил я Анчара.
– Доедем, да.
– Собирайся. Из оружия бери только пистолет. Света, пойдем, я тебя провожу, потрепемся еще разок.
Мы вышли с ней на берег.
– У тебя какие взрывные устройства, я ведь не специалист?
– Всякие. А что тебе нужно?
– Во-первых, на липучке или присосках что-нибудь найдешь? С дистанционным взрывателем.
– Есть такая штучка, но не очень мощная.
– Днище катера возьмет?
– Нашего-то? Запросто, мягко говоря. Он же пластмассовый.
– Ты сможешь такую мину на место поставить?
– Смогу, я у них частый гость, почти член экипажа. Сколько раз с этого борта на охоту за тобой спускалась. А взрыватель тебе передать?
– Мне. Он с какого расстояния берет?
– Максимально? Двести метров им пульс. Ну если учесть еще слой воды, то где-то сто двадцать – сто пятьдесят. Годится?
– Вполне. Только покажешь, как с ним управляться. И мне нужно еще что-то, что бы лаз из монастыря к дороге завалить.
– Принесу.
Анчар посигналил.
– Кстати, дружок, ты как вывернулась из-за неудавшегося убийства Серого?
Светка дернула плечом, мол, вспомнил:
– Или я не женщина, как твоя Женька говорит.
– Спасибо, Светочка. Ты поосторожнее там. Видишь, как иной раз получается…
– Знаем, на что идем. – Она надела ласты, подняла с песка маску.
– Ты акваланг-то где прячешь?
– А вот, у причала, чтоб долго не искать. Иной раз, – поддразнила, – ведь как получается – и в черной воде его надевать приходится. Ну, ладно, пошла я. Удачи вам, ребята.
–
Мы чуть не проскочили поворот на Медвежье. Хорошо, я в тот момент оглянулся и разглядел заваленный набок указатель.
Проехали еще верст с двадцать до едва заметной развилки: вправо настоящая дорога, влево – старая.
Анчар свернул, и какое-то время мы еще смогли пробираться меж камней и трещин. Встали: дальше уже не дорога.
– Разверни сразу, – сказал я Анчару. – Мало ли как обернется.
Он заглушил двигатель, положил ключи под сиденье. Тоже верно.
Дорога – или как ее назвать? – тропа архара, да? – сначала шла чуть заметно вверх, потом изогнулась, немного спустилась и опять полезла вверх, круто – так, что мы уже шли согнувшись, цепляясь за камни. Еще и еще круче, больше уж некуда, чуть не отвесно вверх – и кончилась. Обрывом, откуда заметно тянуло холодом. Хотя здесь, наверху, камни были еще теплые. Это мы чувствовали животами, когда ползли к обрезу обрыва.
Осторожно высунули головы; открылся прекрасный вид сверху на бандитское гнездо, просто-таки подетальный план.
Тут были всякие строения: в западном и восточном стиле, в национальном и интернациональном, дикие и симпатичные, но они не интересовали нас. Нам был нужен "Фрегат", присевший враскоряку на скале.
Прямо под нами, чуть левее. Метрах в двадцати по прямой. Спуститься можно было (по канату, естественно) прямо на его крышу. Оттуда – на балкон, с балкона на первый этаж, передушить охрану, освободить Женьку, получить ее горячий благодарный поцелуй, а дальше что?
Вверх не подняться. Положим, прорвемся без потерь через ближайший пост, а второй нас встретит боем, к нему уже готовый, потому что без шума мы первый не
возьмем.
Да, кроме того, вилла с трех сторон огорожена высоким сетчатым забором – такой и с разбегу не возьмешь. А с четвертой, я уже говорил – отвесная скала высотой с семиэтажный дом, нависающая козырьком. Да в воротах охранник.
– Что думаешь? – нетерпеливо ткнул меня в бок Анчар.
Хорошо, что в бок, а не в спину – уже лежал бы я на крыше "Фрегата". Беспомощный и одинокий.
– Спустим веревку, да? – продолжал он. – Ты сначала Женьку привяжешь. Анчар ее как рыбку наверх выдернет… Золотую.
– А потом тебя. И поедем домой вино пить. Что думаешь?
А что тут думать-то, сказал прапорщик и срубил дерево.
Я еще раз изучил диспозицию или дислокацию (не знаю точно), постарался все что нужно запомнить – ведь действовать придется в темноте, что там редкие фонари на виллах?
Пожалуй, Анчар прав. Другого мы не придумаем. Правда, как и во всяком плане, слабых мест достаточно.
Смогу ли спуститься по веревке, по силам ли Анчару вытянуть нас на такую высоту, что, если нас заметят? – и масса других вопросов. Все их надо обдумать, стало быть, и решить.
А времени нам отпущено не так уж много…
– Согласен? – спросил Анчар на обратной дороге.
– Ну что с тобой делать? Придется тебе доверить наши жизни. Ты только не урони нас.
– Женечку не уроню, знаю. Как можно ее уронить, да? – Он замолчал.
– А меня?
– Ну, если только один раз. Невысоко.
И на том спасибо.
Темнело. Иногда, когда дорогу зажимали с обеих сторон скалы, становилось совсем между ними темно, Анчар даже включал фары.
– Я думаю, так надо сделать – к веревке железную палку привязать, как в цирке…
Это уж точно.
– …А на краю скалы мой кепок под веревку подложить.
– Нет, – сказал я. – Лучше мокрую подушку от дивана.
– Да, – сказал Анчар, – так лучше, да. Намыленной водой намочим.
И по дороге до виллы мы, практически, решили все вопросы. И еще я сказал Анчару, что ему делать, если поднимется тревога.
– Правильно, так, – согласился он. – Тебя в подвале искать не станут. Ты сядь в бочку и поспи до утра. Я один раз спал в бочке от вина, очень крепко.
Ладно, посплю.
После завтрака (без капли вина) мы забрались в кладовку, перерыли ее и отобрали все, что нам надо: бухту хорошей веревки, даже каната, я бы сказал, длинный стальной шток от якоря и плотно набитый кранец, обшитый парусиной (вместо подушки), брезентовые рукавицы.
Один конец веревки мы расплели надвое и привязали шток – получилась трапеция.
– Надо попробовать, – сказал Анчар.
Мы пошли на берег, забрались на подходящий уступ. Метров шесть всего высотой. Я глянул вниз и зашатался.
– Ничего, – успокоил Анчар, перекидывая веревку через плечо, – только первый раз страшно. Потом привыкнешь.
Он спустил немного трапецию, надел рукавицы, твердо уперся расставленными ногами, откинулся назад.
Я повернулся спиной к обрыву, лег животом на его край, нащупал ногами шток, вцепился в веревку.
Анчар начал медленно травить ее, перекинутую через шею. Меня стало раскачивать, шток стремился вырваться из-под ног.
– Лучше сядь, – тяжело дыша, прерывисто посоветовал Анчар.
Легко сказать. Но я ухитрился – действительно, так получалось устойчивей, и я мог держаться не за одну веревку, а за две.
– Как ты? – крикнул я Анчару, благополучно завершив спуск.
– Так хорошо. Но шее больно. Надо кепок подложить, да! – И он втянул наверх трапецию.
Я пошел вдоль берега, Анчар уже ждал меня, и мы пошли к дому. Кожа на его могучей шее была стерта до крови.
Нужно что-то придумать, какой-то хомут изобрести. А то ведь и без головы останется.
Но Анчар думал не о себе, не о своей шее.