У юриста осунулось лицо.
- В том-то и дело, что алиби Стефана Радева фальшивое! - воскликнул он почти с отвращением.
В кабинете стало тихо. Ралчев вздрогнул, но Димов оставался все таким же невозмутимым.
- Что вы хотите этим сказать?
- Я хочу обратить ваше внимание на одну деталь, которую не заметили ни адвокат, ни ваши органы. А дело совсем простое.
Он замолчал, словно собираясь с силами.
- Хотел бы услышать! - спокойно бросил Димов.
- На докладе, написанном Стефаном Радевым стоит дата - 27 мая, не так ли? Как раз день убийства. Товарищ Борова утверждает, что доклад написан Радевым между четырьмя и пятью часами. Благодаря этому и установлено его алиби.
- Верно.
- Ну, что ж, тогда проверьте протоколы министерства. И вы увидите, что 27 мая Борова уже прочитала этот доклад в министерстве представителям одной зарубежной фирмы. И произошло это точно в половине пятого. Не могла же товарищ Борова находиться одновременно в двух местах. Как и не могла зачитать еще не написанный доклад.
Нет ничего болеэ хрупкого, чем городская тишина. Все трое слышали собственное дыхание. Генов помолчал несколько секунд, и все взорвалось.
- Если вы еще раз расспросите Борову, то поймете, что доклад написан накануне, двадцать шестого мая. Но по обыкновению на нем поставили день, в который его должны были зачитать. Борова вас подвела, конечно, неумышленно. Она в таком возрасте, когда женская память нередко подводит. Да и времени прошло немало, каждый может в таком случае ошибиться.
Димов тщательно подготовился к встрече, старался предугадать возможные осложнения, но такого он не ожидал и сейчас торопил мысли.
- Когда вы поняли, что допущена ошибка? - спросил он наконец.
- Буду с вами до конца откровенным. Еще на суде. В министерстве работает мой близкий друг, и навести небольшую справку для меня не составляло труда.
Димов мельком взглянул на своего помощника, тот покраснел, как рак, и был готов провалиться сквозь землю.
- Тогда почему вы не сказали об этом на суде? Почему позволили, чтобы суд допустил такой промах? - спросил Димов.
- Не знаю, что вы думаете о людях, товарищ инспектор, - хмуро ответил Генов. - Очевидно, вы считаете меня осколком старого мира, как вы любите выражаться. Но у меня есть свои представления о морали и совести. Представьте себе мое положение. Я лишил этого человека личной жизни. Прямо или косвенно стал причиной всех его бед. И вдруг встаю, разоблачаю его на суде и сажаю в тюрьму… Может ли быть более отвратительный и скандальный поступок?
- Ни к чему было выступать на суде. Вы могли просто прийти ко мне… Или к следователю.
- Не мог! - твердо произнес Генов, отрицательно мотнув головой.
- Почему же нет? Это элементарный долг каждого гражданина, независимо от личных чувств и предрассудков.
- Нет, товарищ Димов! Я - не суд и не милиция, не могу брать на себя их обязанностей. А кроме того, я совсем не убежден, что он убийца. Как был убежден вначале… Но вы сами видели его на суде. Его вид, его поведение просто потрясли меня… А что, если Радев невиновен? Если он и в самом деле глубоко и искренне любил свою жену? Кто тогда настоящий преступник?
У Генова задрожал голос, и он замолчал. Пока он говорил, Димов пристально смотрел на него, и ни один мускул не дрогнул на лице инспектора. Все трое погрузились в свои мысли. Они даже не отдавали себе отчета в том, как долго длилось молчание.
- Хорошо! - наконец произнес Димов. - На сегодня хватит. Очень жаль, товарищ Генов, но вынужден задержать вас на известное время.
Во взгляде юриста мелькнул испуг.
- Почему, товарищ инспектор? У вас на это есть основания?
- В интересах следствия! - холодно бросил Димов. - Но вы не арестованы, вы просто временно задержаны. К вечеру я вас освобожу. Или, самое позднее, завтра в первой половине дня.
Вскоре дежурный старшина увел Генова, который уже не пытался протестовать. Инспектор и его помощник остались одни. Первым заговорил крайне огорченный Ралчев.
- Что же получается?
- Получается, что мы хуже слепых котят! Как тебе не пришло в голову проверить, что же на самом деле произошло 27 мая?
Ралчез вздохнул.
- И как ему это пришло в голову, просто удивительно, - хмуро произнес он. - Если только он с самого начала не знал, что Радева не было в тот день на работе.
Димов молчал, наклонив голову к столу, как велосипедист к рулю во время гонки. Он словно не слышал старшего лейтенанта. Ралчев понял: как стыдно все-таки оправдываться.
- Мне кое-что пришло в голову! - произнес Димов совершенно спокойно. - Как бы то ни было, но мы на пороге истины. Можешь не сомневаться, мы не сделали ни одного хода впустую.
Он усмехнулся и добавил:
- Попроси-ка у прокурора санкцию на арест Стефана Радева. Аргументов для этого у нас больше, чем достаточно.
5
Ровно в пять часов возле дома Радева остановилась милицейская машина. Из нее спокойно и не спеша вышли Димов и Ралчев. Дежуривший возле дома сотрудник чуть заметно кивнул - Радев дома.
Они поднялись на третий этаж и позвонили. Как и ожидали, им открыл Радев. В его взгляде на миг вспыхнуло и снова угасло что-то гораздо большее, чем неприязнь, что-то близкое к ненависти.
- Что вам нужно? - сухо поинтересовался он.
- Давайте войдем в квартиру, Радев! - в тон ему ответил инспектор.
- Не кажется ли вам, что это уже слишком?
- Только вы виноваты в этом!
- Хорошо, входите!
Мужчины вошли в холл и сели втроем возле старого лакированного столика.
- Я вас слушаю.
- У вас больше нет алиби, Радев! - строго начал Димов. - Оказалось, что доклад у Боровой вы писали не 27 мая, а на день раньше.
Димову показалось, что шея Радева вдруг ушла в плечи. Но выражение его лица не изменилось. Он молчал.
- И вы прекрасно знали это.
- Да, знал! - глухо ответил Радев.
- Знали и промолчали в суде! Так?
Радев поднял голову. В его взгляде была какая-то особая твердость.
- Товарищ Димов, ведь я лучше всех знаю, что я - не виноват. И в конечном счете все, что на пользу мне, на пользу правде.
- Не хитрите и отвечайте только на вопросы. Точно в четыре часа 27 мая ваша начальница и в самом деле позвала вас в саой кабинет. Что было потом?
- В том-то и дело, что товарищ Борова крайне рассеянна. Обычно через пять минут она забывает, что сказала или кого вызывала. Когда я поднялся в кабинет, ее там не оказалось. Наверное, она пошла в министерство. Я остался в кабинете, решив подождать ее.
- Сколько времени вы ждали?
- Около двадцати минут, но она не вернулась. Тогда я решил пойти домой, не стоило возвращаться ради получаса. И я ушел.
- И что вы увидели дома?
Радева передернуло.
- Вы знаете, что я увидел… Мертвую жену, А вскоре пришел этот товарищ.
- И где вы ее нашли?
- Я уже говорил… На кровати, прикрытую одеялом.
- Уточните! - строго прервал его инспектор. - Вы сами сказали, что пробыли в кабинете Боровой около двадцати минут… Десять минут ушло на дорогу - всего полчаса… Значит, вы пришли домой в половине пятого…
- Нет, в тот раз я шел довольно медленно. И прошел парком. Я так часто делаю. Так что домой я вернулся только в начале шестого.
- Вы встретили кого-нибудь в парке? Разговаривали с кем-нибудь?
- Нет.
- А что, если вы вернулись домой намного раньше пяти часов? А потом ушли из дома и вернулись снова? - спросил Ралчев.
Радев молчал.
- Скажите, что вы увидели дома, когда вернулись в первый раз?
Радев нахмурился.
- Думайте, что хотите! Мне нечего добавить.
- В таком случае я вынужден снова передать ваше дело в суд.
- Вы вольны делать все, что заблагорассудится. Но одну вещь вы должны себе уяснить - личная судьба меня совершенно не интересует. Если я что-то и делаю, то только ради детей.
- Возможно. Но с этого часа вы будете разговаривать со следователем. Прошу вас одеться и следовать за нами.
- А мой сын?
- Будьте спокойны, мы позаботились о нем.
Радев вздохнул и направился в спальню. Что-то надломленное чувствовалось во всем его виде. Кто знает, может быть, он наконец заговорит… Может быть, наконец скажет правду…
6
Он сделал "же почти все, чтобы установить истину. В записной книжке инспектора Димова только одна встреча не была отмечена галочкой - встреча с адвокатом Стаменовым. Можно было обойтись и без нее, но он чувствовал, что должен встретиться с молодым юристом. Он послал ему извещение, и на следующий день, точно в назначенное время, Стаменов появился в дверях его кабинета, притом в новом костюме. Правда, это было не весть что. Он был даже при галстуке. И держался весьма самоуверенно - успех его первого дела, вызвавший много шума среди коллег, явно поднял Стаменова и в собственных глазах. Это был уже не прежний скромный и непритязательный Жорка, страстный поклонник Шиллера, но франтом он так и не стал. Успех нередко оказывает дурные услуги. От его обжигающих лучей погибало куда больше людей, чем под ударами врагоз.
Инспектор Димов уже первыми своими словами окатил, как кипятком, начавшего было важничать петушка. Ему даже не пришлось вырывать перья из его высоко задранного хвоста - они выпали сами.
- Я просто поражен! - тихо произнес Стаменов. И надолго замолчал.
- Вы верили в его невиновность? - спросил Димов.
- Да, я был убежден в ней.
- Именно поэтому я вас и вызвал. Что, в сущности, давало вам эту уверенность?
Стаменов беспомощно развел руками.
- Все! - воскликнул он.
- А точнее?
- Не знаю, что вам и сказать. Например, то, что он не защищался. Не помогал мне ничем. Из него приходилось силой вытаскивать самые незначительные факты. Тот, кто лжет и хитрит, так не поступает. Тот борется и зубами, и когтями.
- Да, понимаю вас! - дружелюбно сказал Димов.
Он явно благоволил к молодому человеку, принимал его намного сердечнее, чем обычных посетителей.
- Мне хочется задать вам еще вот такой вопрос, - продолжил Димов. - В суде вы высказали следующее предположение: Стефан Радев мог вернуться домой раньше сына, увидеть мертвую жену и перенести ее в спальню, чтобы мальчик не увидел трупа. И что-то вынудило его уйти…
- Да, это я говорил, - кивнул Георгий.
- Это вы сами придумали? Или такой вариант каким-то образом подсказал вам Радев?
- Это мое предположение! - с горечью произнес молодой адвокат. - Я долго думал об этом.
- О чем именно?
- О том, по какой причине Радев мог уйти из квартиры. И почему он не вызвал милицию…
- Ну, это не единственное ваше интересное предположение.
- Как вам сказать… Я решил, что из квартиры что-то вынесли… Или нужно было что-то скрыть и уничтожить… Нечто такое, чего не должны были увидеть ни милиция, ни свидетели.
- Вы умный молодой человек! - одобрительно заметил Димов.
Георгий почувствовал, что у него снова прорезаются крылышки.
- Что вы думаете о Розе?
- О дочери Радева? Она, бесспорно, чудесное создание!
- Нельзя ли конкретнее?
- Просто она милое, доброе, доверчивое существо. И она намного наивнее своих сверстниц. Наверное, она слишком чувствительна.
Теперь Димов сосредоточенно молчал. Но на его лице отразилось глубокое размышление.
- Вы, наверное, снова передадите дело в суд? - спросил Стаменов.
- Я не могу скрыть того, что узнал.
- Да, да, естественно. Понимаете, для меня как для начинающего адвоката это будет страшный удар. Но это не главное. Мне просто жаль этого человека. И я не верю, что он в самом деле виноват.
- Не знаю, возможно, вы правы. И если он действительно не виноват, то спасти его может только Роза.
Последние слова Димова запали глубоко в сознание Стаменова. И он ушел со смутной надеждой и с тайным убеждением, что и он помог следствию.
7
Роза лежала на кушетке и неудержимо плакала. Время от времени она вытирала слезы, но они снова одолевали её. Неожиданная страшная новость потрясла ее, повергла в отчаяние. Этот коварный инспектор не случайно, как ворон, несколько дней кружил вокруг ее дома.
Подавленная горем, она не сразу услышала звонок в дверь. Но звонок был все требовательнее, и Роза подняла голову. Какое-то неясное предчувствие, крохотная надежда заставила ее встать. Она вытерла слезы, открыла дверь и увидела двух своих теток. Они все еще были в мрачных траурных одеждах. Роза сейчас же бросилась на шею старшей из них.
- Снова арестовали папу! - сквозь рыдания проговорила она.
Старая дама погладила ее по голове.
- Да, знаем… Узнали сегодня.
Роза провела их в комнату. Слезы хлынули неудержимым потоком.
- Он ни в чем не виноват! - крикнула она, рыдая. - Он не виноват… Ведь суд оправдал его.
- Раз не виноват, суд снова оправдает его! - сказала старшая.
Но в ее голосе не слышалось сочувствия. Роза была в таком отчаянии, что не заметила этого.
- Но почему? За что? - чуть ли не кричала она. - Они просто истязают его!
Женщины молчали.
- А где Филипп? - вдруг спросила Роза.
- Его привезли к нам.
- Они мучают и ребенка. Неужели у этих людей нет даже чувства жалости!
- Мы пришли по другому делу, - сказала старшая из теток. - Мы решили установить мраморную плиту на могиле твоей матери… С небольшим портретом… Нет ли у тебя подходящей фотографии? Такой, где она помоложе…
Роза ошарашенно смотрела на теток. Да что это они, совсем из ума выжили? В такой страшный день они приехали за какой-то фотографией. Но, может, они и правы. Ведь в конце концов Стефан Радев для них - чужой человек. Может, они даже довольны, что его посадили в тюрьму.
Она встала и неохотно пошла к гардеробу. Там, в большой коробке из-под конфет, она хранила оставшиеся после матери фотографии. Она открыла самый нижний ящик и принялась копаться в нем. Но коробки почему-то на месте не оказалось. Она выдвинула весь ящик и нетерпеливо выбросила из него целый ворох одежды. И вдруг застыла… На дне ящика лежала знакомая зеленая шкатулка. Точно такой и описал ее инспектор - с узорами по углам, с монограммой. Она не верила собственным глазам, не могла пошевельнуться. Ей казалось, что это ужасный сон. И неожиданно ее оцепеневшее сознание пронзила догадка.
- Что случилось? - спросила старшая из теток.
- Ничего! - холодея от предположения, крикнула Роза.
Она лихорадочно обмотала шкатулку какой-то тряпкой и снова стала копаться в вещах. Наконец нашла коробку из-под конфет. Когда она подошла к теткам, ее лицо покрывала смертельная бледность. Но тетки схватили коробку, даже не поглядев на племянницу.
- Отберите самый подходящий снимок, - задыхаясь, произнесла Роза и отошла к окну.
Старые девы принялись рыться в коробке и как будто совсем позабыли о племяннице. Наконец отобрали две фотографии. Они были довольны.
- Пора идти! Нас ждет Филипп. Ребенок остался совсем один! - заторопились тетки.
В ответ раздались отчаянные рыдания. Роза резко повернулась к теткам спиной. Но те и не подумали утешать ее. Они даже не подошли к ней, только переглянулись и поспешили уйти. Роза услышала, как хлопнула дверь. На этот раз она не бросилась на кушетку, не разрыдалась снова. В ней созревало какое-то решение.
Ее муж вернулся домой к семи часам. Он заботливо поставил мопед на место, еще раз посмотрел на него, прежде чем вызвать лифт. Его лицо выражало нетерпение, как всегда, когда он возвращался домой. Словно боялся, что может не найти жену наверху. Из лифта он вышел более спокойным. Он позвонил в дверь, потом, не дожидаясь, когда ему откроют, вытащил ключ и вошел. Увидев, что в комнате нет света, вбежал туда и огляделся.
Роза сидела возле окна с отрешенным и безучастным видом. Андрей направился к ней, но вдруг остановился.
- Что с тобой? Что случилось?
- Включи свет! - ответила Роза.
У нее дрожал голос, в нем слышался какой-то хрип… Андрей повернул выключатель. Потом снова направился к жене.
- Что с тобой, Роза? - снова спросил он, исполненный мрачных предчувствий.
- Посмотри на стол!
Андрей озадаченно обернулся. На столе находился какой-то предмет, завернутый в льняную тряпку. Он подошел, нетерпеливо сдернул тряпку. И увидел зеленую шкатулку.
Он обмер. И Роза видела его полные страха глаза.
- Что с тобой? - спросила Роза.
Но он не слышал ее, не сводил со шкатулки глаз.
- Этого не может быть! - наконец глухо произнес он.
Роза встала, как мстительница.
- Ты убийца! - сказала она. - Ты убил мою мать!
Андрей бросил на нее быстрый взгляд, потом схватил шкатулку.
- Это не та шкатулка! - крикнул он. Потом обернулся к Розе: - Кто принес ее?
- Кто же мог принести? Я нашла ее там, куда ты ее спрятал.
- Куда, глупая?
- Очень хорошо знаешь, куда! В гардероб! В нижний ящик!..
Андрей выпустил из рук шкатулку.
- Ты что, с ума сошла? Я ничего туда не прятал!
Неожиданно он все понял и пристально посмотрел на жену.
- Дура, тебя обвели вокруг пальца!.. Эту шкатулку нарочно подбросили, чтобы увидеть твою реакцию.
Роза изумленно посмотрела на мужа, потом притихла. На мгновение в ее взгляде появилась надежда. Но сейчас же угасла.
- А откуда ты знаешь, что это не та самая шкатулка? Откуда знаешь, если ты не видел другой? И если ты… не брал ее?
Этот неожиданный вопрос смутил Андрея. Он молчал.
- Я знаю, это ты убил ее! Никто другой не знал о существовании шкатулки. Только тебе я говорила о ней. И лишь сегодня вспомнила об этом.
Лицо Желязкова сразу стало жестким и злым.
- Замолчи, дура! Не убивал я ее. Да и зачем мне нужно было убивать твою мать?
- Чтобы ограбить ее! Убийца! - истерично выкрикнула Роза.
- Замолчи, ты что, с ума сошла! Соседи услышат!
- Пусть все узнают! Или ты хочешь, чтобы из-за тебя страдал мой отец?
- Его же выпустили!
- Сегодня его снова арестовали!
Андрей озадаченно посмотрел на жену:
- Сегодня?
- Не знаю… Может, вчера… Но мне сказали сегодня.
Желязков неожиданно вскипел:
- Ясно, что его должны были арестовать! Он убил твою мать! И сам в этом сознался. А потом пошел на попятный. Такие номера не проходят. И нечего на меня кричать…
Роза с отвращением глядела на него широко раскрытыми глазами.
- Вот как? - тихо спросила она. - Сначала ты убил мою маму, а теперь хочешь погубить отца?! Да ты знаешь, негодяй, какой человек мой отец? Знаешь?
- Да, знаю! И все теперь знают…
- Нет, этому не бывать! - резко перебила его Роза. - Не бывать тому, что ты надумал!
Внезапно Роза бросилась к двери, ловкая и быстрая, как кошка. Но все же Андрей догнал ее, схватил за платье и резким движением отбросил назад. Молодая женщина потеряла равновесие и упала. Андрей склонился над ней.
- Если ты только раскроешь рот, я убью тебя! - злобно бросил он. - И глазом не моргну!
- Знаю! Как ты убил мою мать!..
- Я тебе уже говорил… Я просто хотел взять шкатулку… Потому что она все равно не принадлежала ей. Она ее украла.
- Украла?